***
Прошло 10 часов с момента начала операции, когда врачи наконец выбрались из операционной. Помимо проблем с сердцем и черепно-мозговой травмой у парня обнаружились несколько других повреждений, которые тут же потребовали устранения. Доктор Локсли подошёл к матери пациента, уводя её дальше по коридору, чтобы сообщить о проведённой операции, понимая, что до того, как ураган по имени Реджина Миллс разнесёт всё вокруг, остаётся примерно секунд 20, и если медперсонал больницы уже привык к такому, то матери пострадавшего это явно видеть не стоит. Стоило Реджине Миллс выйти из операционной, как к ней подошла какая-то медсестра, она не помнила её имени, она же не Локсли, который знает их всех, для неё они все вообще одинаковые: с похожими друг на друга смазливыми мордашками, тупыми вопросами, очевидно, купленным дипломом и отсутствием мозгов. — Доктор Миллс, нужно, чтобы Вы подписали вот эти бумаги, и я хотела спросить, вам ещё нужна чашка кофе, которую вы просили принести? — протягивая какие-то бумажки и пластиковый стаканчик, тараторила девушка. — Слушай, как тебя там, иди к чёрту! Идите все к черту! — стаканчик с кофе был вырван из рук блондинки и тут же полетел в стену. — Как же вы меня все достали! Ты диплом где покупала, чтоб тебя?! — бумаги, так не вовремя подсунутые под руку, разорваны на миллион частиц. Весь медперсонал «забегал» в десять раз быстрее, каждому хотелось поскорее скрыться отсюда, пока и ему не перепало лестных эпитетов от Доктора Миллс. Не будь эта миниатюрная брюнетка лучшим кардио- и одновременно нейрохирургом мира, давно была бы уволена, но директор «Нью-Йоркской Пресвитерианской больницы» терпел подобные выходки женщины в счёт её заслуг в области медицины. Реджина оглядывалась по сторонам, видя снующий мимо персонал больницы. Чёрт, ну кто нанимал этих идиотов! Неужели так сложно научиться работать нормально и не задавать столько тупых вопросов? Она что, слишком много просит? К горлу подступала тошнота, а желудок сводило от сильного чувства голода. — Доктор Миллс, пойдёмте в Ваш кабинет, нужно кое-что обсудить, — рядом появился Локсли, пожалуй, почти единственный человек во всей больнице, кого брюнетка не считала идиотом, ну или, по крайней мере, не совсем идиотом. — Держи, — Робин протянул начальнице бутылку кока-колы. — Тебе вообще говорили, что это вредно, да и я слежу за своей… — начала было возмущаться женщина. — Выпей, я тебе говорю, я вижу, как у тебя руки дрожат! Опять сахар упал! Ты вообще сегодня ничего не ела, Реджина? — с упрёком произнёс Локсли, вздыхая. Эта женщина когда-нибудь себя доведёт отношением к себе и собственному здоровью. — Не правда, я сегодня… — она даже запнулась, — я сегодня выпила чашку кофе с утра! И вообще, Доктор Локсли, не фамильярничайте, — но несмотря на все возмущение, она всё же открыла бутылку с колой, жадно за раз выпивая половину. — Не ворчи, Миллс, тебе не идёт. К тому же, мы оба знаем, что ты меня не уволишь, потому что никто другой тебя просто не выдержит, — к этому времени они уже дошли до её кабинета, и брюнетка уселась в кресло. — Так что ты хотел обсудить? Я тебя слушаю, — уже чуть спокойнее спросила Доктор Миллс. Робин лишь обошёл кресло, оказываясь у неё за спиной, сильные руки чуть расстегнули замочек платья, прикасаясь к нежной коже — халат она скинула сама, как только они вошли — аккуратно разминая затёкшие плечи и спину. Реджина, не сдержав стон, подалась ближе к умелым рукам, всё тело жутко ныло после 10 часов, проведённых в операционной, которым предшествовал напряжённый рабочий день. — Ох, Робин, чёрт, я тебя люблю за это, ты же знаешь, да? — блаженно прикрывая глаза, произнесла Миллс. — О да, Миллс, ты жить без меня не можешь, я в курсе, — усмехнулся Локсли, продолжая разминать напряжённые мышцы. Да, происходящее сейчас однозначно выходило за рамки рабочих отношений, но ему Реджина могла это позволить. Да и муж на её подобные просьбы обычно отвечал, что слишком устал на работе, а в последний раз, когда Грэм всё же неохотно, но согласился на её просьбу, надавил так, что спина ныла ещё с неделю, она, конечно, верила — вовсе не специально. Они с Робином работали вместе уже около пяти лет с тех самых пор, как она занялась поисками ассистента, выйдя из декретного отпуска. Локсли единственный, кто продержался больше недели рядом с ней. Нет, их с Миллс нельзя было назвать друзьями, да, они работали вместе, ездили в командировки на форумы и конференции, но как только заканчивалась смена, Реджина тут же срывалась домой к семье, редко говорила с ним на личные темы, но за это время они успели привязаться друг к другу, и ему было не безразлично состояние этой язвительной и саркастичной женщины, за маской которой, он знал, скрывалась маленькая девочка. Взгляд упал на часы, стрелки которых показывали половину двенадцатого. За окном уже давно село солнце, город погружался во тьму, и лишь огни ночных фонарей и ярких вывесок освещали Манхэттен. — Ой, уже почти полночь, мне надо бежать, — спохватилась Миллс, принимаясь искать свои вещи, которые оставила где-то здесь, но где, конечно же, не помнила, потому что с утра снова было некогда, было слишком много дел, которые нужно было закончить, слишком много вопросов, на которые нужно было ответить, она опять забыла убрать всё по местам. Реджина огляделась, казалось, она с утра бросила пальто и сумку где-то на кресле или на диване, так куда всё делось? — Если ты ищешь своё пальто, то оно в шкафу, но я тебя никуда не отпущу, пока ты не поешь, — вернувшись с тарелкой бутербродов, тут же решил её дилемму Локсли. — Доктор Локсли, по-моему, Вы переходите границы, — постаравшись сделать серьёзный вид, чтобы не показывать, как ей приятна эта забота, ответила Миллс. — Реджина, перестань. Я тебя знаю лучше многих, ты опять придёшь домой, закопаешься какими-нибудь документами или погрязнешь в домашних делах, ты опять выберешься из этой кучи дел в лучшем случае ближе к полуночи, так и не доберёшься до кухни и просто упадёшь на кровать рядом с мужем, который уже несколько часов как спит, — нет, она никогда об этом не говорила, он не был у неё дома, не встречался с её семьёй, но он хорошо успел изучить характер начальницы, он прекрасно видел огромные стопки документов, которые она таскала домой по вечерам, ко всему прочему, быть заведующей отделения кардиологии и нейрохирургии — на грани фантазии и безумия одновременно. — Послушай, ты меня не знаешь, ясно! — ткнув ему в грудь пальчиком, опасно сверкнула взглядом Миллс. Женщина, схватив из шкафа вещи, просто развернувшись направилась к двери. — Более чем, — кивнул Локсли с ехидной улыбкой, посмотрев вслед брюнетке. Что ж, как бы то ни было, ей не выйти из этой игры победителем. — Миллс! — когда одна нога, обутая в изящный сапожок на тонком каблучке, уже перешагнула порог, окликнул её мужчина. — Как думаешь, Голду будет интересно узнать, что у тебя сегодня опять был приступ гипогликемии? Или что со вчерашнего нашего ланча опять ничего не ела? — услышав это, Реджина тут же обернулась. — Твою мать! Это запрещённый приём, — в бешенстве развела руками она. — Да мне плевать. Пальто сняла, села, ешь, — в момент став серьёзным, с нажимом произнёс Робин. Вздохнув, хирург всё же сняла верхнюю одежду, бросив на диван, и села за стол. Локсли довольно улыбнулся, поставив перед ней тарелку с бутербродами и чашку чая. Медленно, но количество еды уменьшалось, мужчина принёс из приёмной стопку бумаг, подумав про себя, что за это время он ещё успеет многое сделать. Робин оторвался от работы минут через двадцать, когда понял, что так и не услышал звука захлопнувшейся двери. Она спала. Реджина просто уснула, положив голову на стол, а рядом стояла тарелка с одним несчастным оставшимся бутербродом и полупустая чашка чая. Он тяжело вздохнул, первым порывом было взять её на руки, отнести в машину, увезти к себе домой и дать спокойно выспаться у себя в кровати (разумеется, сам он при таком раскладе перебрался бы в гостиную, уступая леди кровать), но это неправильно. Она — замужняя женщина, мать двоих детей, её ждут дома. Понимая это, Локсли легонько потряс начальницу за плечо. — А? Робин? — первые несколько минут после пробуждения лишь хлопая пушистыми ресницами, открыла глаза брюнетка. — Вставай, красавица, ты уснула прямо за столом, — улыбнулся хирург, и отчего-то эта улыбка показалась ей такой домашней, тёплой, уютной… Но нет, это всё бред уставшего сознания и полная чушь, нет, Реджина… — Роб, отпусти меня домой, пожалуйста, — с какой-то печалью и тоской взглянув на последний бутерброд, попросила женщина. — Ох, Реджина, доведёшь ты себя. Ладно, иди, горе луковое, — мужчина поднялся со своего места, помогая ей надеть пальто, и закрыл за ними двери кабинета. — Тебя подвезти? Ты устала, может, не стоит садиться за руль, завтра заберёшь машину, — наблюдая, как каблучки отстукивают по асфальту по направлению к чёрному мерседесу, спросил Локсли. — Не говори ерунды, пожалуйста. Я в норме, — не терпя возражений, бросила брюнетка, не попрощавшись, захлопывая за собой дверцу авто. Взглянув на всё это, Робин лишь покачал головой и сел в свою машину, выезжая с парковки.***
Единственный плюс ночных дорог — отсутствие пробок, — подумала Реджина, спустя двадцать минут останавливаясь возле многоэтажки с большими панорамными окнами. Заглушив мотор, женщина закрыла машину и вошла в дом. Пару шагов, затем несколько нажатий на кнопку вызова лифта и… осознание того, что этот весёлый день и не думает заканчиваться. Выбирая квартиру на 21 этаже за её потрясающий вид из окна и удачное расположение, Миллс почему-то никак не подумала о подобных случаях… Вздохнув, женщина с осознанием того, что впереди у неё увлекательная прогулка на 21 этаж, начала подъём, волоча ноги по лестнице. Впереди ещё 21 этаж, а это же 42 лестничных пролёта, а если в каждом пролёте по 18 ступенек… Чёрт, Миллс, прекрати считать, легче не становится! Этот день просто был создан, чтобы свести её с ума, сначала вся эта неразбериха с бумажками в больнице, потом компания безумцев, решивших в честь днюхи погонять на папином джипе, и 10-часовая операция, если бы не Локсли, она точно бы окончательно свихнулась и поубивала с десяток человек уж точно. Локсли… Робин… пусть она и вечно бурчала что-то в ответ на любую его реплику, но ей была приятна его забота, его нежные прикосновения, то, как он заботился о её состоянии… Но нет, гнать эти мысли к чертям, она замужняя женщина, да и он… Она не знала, есть ли у него кто-нибудь, просто не спрашивала, наверное, потому что боялась, боялась услышать ответ, как положительный, так и отрицательный. Нет, она же ничего к нему не чувствует, это было бы просто глупо, это просто иллюзия… Всего лишь попытка восполнить недостаток тепла. Последнее время у них с Грэмом не ладилось, нет, они не ругались, не закатывали скандалов, но… Последнее время он словно перестал её замечать: когда она приходила домой, даже когда это случалось около десяти вечера, что по её меркам было рано, он уже спал, не дожидаясь её, как это было раньше; когда ранним утром по выходным она пристраивалась на кухне с документами или медицинскими картами, он, просыпаясь, просто проходил мимо, даже не взглянув на неё, и заваривал себе кофе. Только себе. Реджина ловила себя на мысли, что сама в этом виновата, она клятвенно пообещала себе, что будет брать больше выходных, что проведёт время с семьёй. Вот только когда она предложила мужу сходить в кино, он отказался, ну, точнее, они сошлись на том, что перенесут это на другой раз, однако после выходных не выдалось вовсе. Дети на эти каникулы были отправлены в гости к бабушке и дедушке, родителям её мужа, которые жили в Таллахасси, Миллс надеялась, что это станет их возможностью вновь сблизиться, но вышло будто бы наоборот. Пятнадцатый этаж. И как только у неё хватило сил сюда добраться? Впрочем, неважно, осталось ещё шесть этажей, и она будет дома. Достав из кармана зеркальце, Реджина натянула на лицо улыбку, стараясь, чтобы это выглядело как можно более естественно, в их ситуации ей уж точно не стоило портить всё ещё больше своим плохим настроением. К тому же, брюнетка взяла за правило приносить в семью лишь позитив, да, она мало времени проводила со своими родными, но в эти минуты она обязана дарить им только счастье, как бы хреново не было на душе. И вот, наконец, открыв дверь ключами, женщина переступила порог. По квартире разносились крики и стоны. Первые пару минут она просто застыла на месте, не веря в очевидное. Этому ведь может существовать другое разумное объяснение, например… Но вариантов отчего-то не находилось. С грохотом сбросив каблуки на пол, Реджина на ватных ногах направилась в спальню. Мысли перемешались, зрение затуманилось. Она не могла поверить в это, нет. Грэм не мог так с ней поступить, да, у них не ладилось, но он не такой… Или… Может, она слишком плохо знала человека, с которым жила эти пять лет? С каждым шагом, приближавшим её к спальне, женские стоны удовольствия становились громче. Сердце, лопнув на миллион осколков, вылетело из груди, сглатывая ком в горле, задрав голову, чтобы навернувшиеся на глазах слёзы вкатились обратно, Миллс повернула ручку, открывая дверь в комнату. Её взгляду предстали два обнажённых тела, увлечённых друг другом. Её муж, человек, которому все эти годы она доверяла, и какая-то блондинка с пышными формами. Глаза Хантера расширились при виде её, стоящей в дверях. Он вскочил с кровати, сбрасывая с себя страстную девушку, что никак не хотела отпускать от себя его и его… — Реджина?! Что? Как ты тут оказалась? У тебя же вроде как дежурство, я ждал тебя завтра… — растерянно, с ноткой недовольства от того, что всё пошло не по его плану, удивился мужчина. — Серьёзно, блять, чтоб тебя?! Что я здесь делаю?! Это всё, что тебя сейчас волнует, Грэм?! Живу, если ты до сих пор, за пять лет, об этом так и не узнал! — в этот момент как никогда хотелось его ударить, с размаху влепить пощёчину, а потом пройтись по его лицу, чтобы ни одна баба больше не повелась на это смазливое личико. — Ну прости, что помешала вашим… играм, — брезгливо выплюнула Реджина. — Нет, мне сейчас просто интересно, как же давно это продолжается? — боль сейчас застряла где-то глубоко внутри, уступая место ярости. — Ой, тоже мне… — презрительно фыркнула блондинка, выбираясь из кровати. — Нашлась тут правильная! Радуйся, что он хотя бы до сих пор терпит тебя. Мы вместе уже почти год, и моему мальчику со мной хорошо, — прижимаясь к любовнику и начиная покрывать поцелуями его торс, сладостно протянула девка. — Грэкхам, твою мать, убери отсюда свою шлюху, пока я её в окно не выбросила, не хочу потом оттирать эту гниль от асфальта! — прожигая взглядом мужа, прорычала Миллс. — Эмма, милая, я думаю, тебе действительно пора, обещаю, мы с тобой ещё увидимся, — целуя блондинку в губы, мужчина всунул ей все её вещи, как можно быстрее выпроваживая её из спальни. Реджина вышла в коридор и опёрлась о косяк, скрестив руки на груди, взглядом провожая «гостью». — Ну, я жду, — взглянув на вышедшего вслед за ней из спальни Хантера, с издёвкой усмехнулась женщина. — Что ты хочешь услышать? — безэмоционально взглянув на жену, невозмутимо спросил он. — А что обычно говорят в таких случаях? Тебе же лучше знать. Наверняка я не единственная, ты ведь снимал множество наивных девочек, говорил, что она единственная, а потом вас вот так заставала другая такая же «единственная», и не говори, что нет, я ведь не поверю. — Реджи, я понимаю, как это всё выглядит, но и ты пойми… — потирая переносицу, начал было Грэм, но все его попытки сейчас выглядели жалко. — Понимаешь?! Серьёзно? Да ты что! — сорвалась всё же на крик Реджина. — Потому что я вот что-то ничего не понимаю! Нет, я просто… Хорошо, пусть даже я тебе надоела, но почему было не сказать? — разводя руками, смотрела на него брюнетка, в очередной раз сдерживая слёзы. — Потому что ты удобная, ну то есть, я не это хотел сказать, а… — запинаясь, попытался выбраться из того дерьма, в котором сейчас оказался Хантер. — Да нет, ты именно это и хотел сказать. Конечно, это удобно, когда жены сутками нет дома, но есть её многомиллионный счёт в банке, не спорю! — Вот именно, Реджина! Тебя никогда нет дома, когда я этого хочу! Ты вечно на своей чёртовой работе, так чего ты ожидала? Правда в том, что ты никому не нужна, Миллс! Твои родители сдохли, а твои дети? Думаешь, они о тебе хотя бы вспоминают, пока тебя нет дома? Да даже на твоей работе, будь она трижды проклята, все тебя ненавидят! Ты никому не нужна! И ты ещё смеешь мне что-то предъявлять? Да я единственный, кто тебя терпит! — войдя в кураж, орал на неё Грэм, одну за одной задевая болевые точки. Звонкая пощёчина разрезала воздух, оставляя ярко-красный след на щеке мужчины, Реджина просто замерла напротив, пытаясь найти в его глазах хоть что-то родное, знакомое ей, привычное. Вот только в этот момент всё происходящее вышло из-под контроля, переворачиваясь с ног на голову. Хантер словно с цепи сорвался, с силой впечатывая хрупкое тело в стену, тяжёлая рука с размаху опустилась на точёную скулу, оставляя отпечаток с такой силой, что голова женщины сильнее отклонилась, ударяясь о стену. Следующий удар в кровь рассёк пухлую нижнюю губу, та же участь постигла и бровь, а под глазом теперь красовался ярко-фиолетовый фингал. Взмахи руками, один за одним, и всё новые и новые вспышки боли, с каждым новым ударом страх липкой паутиной окутывал Реджину. Брюнетка зажмурилась, уже теряясь в своём сознании, словно пытаясь закутаться в кокон от всего происходящего, но это было бесполезно, она, наверное, впервые в жизни боялась, действительно боялась, что больше не выйдет отсюда, не увидит своих детей, пусть даже в последний раз. Ещё один удар. В глазах резко потемнело, его рука сдавила шею, перекрывая доступ к кислороду, сознание ускользало, Миллс из последних сил постаралась оттолкнуть Грэма, но что значали её усилия против крепкой хватки здорового мужчины. По щеке скатилась одинокая слеза, веки закрылись, но внезапно Хантер резко дёрнул её за волосы, швыряя на пол, Реджина жадно хватала ртом воздух, перед глазами плыли чёрные точки, а голова кружилась, не оставляя возможности подняться. Женщина надеялась, что сейчас он уйдёт, просто бросив её, даст ей хотя бы сдохнуть спокойно. Вот только муж явно не считал, что она получила достаточно, брезгливо взглянув на распластанное по полу тело, Грэм пнул ногой по животу, заставляя брюнетку скорчиться от боли, за этим ударом последовали следующие: плечи, спина, бедро, снова живот… Грубые ботинки сновали туда-сюда перед лицом, безжалостно терзая её хрупкое тело, Реджина лишь беспомощно валялась на полу, не в силах даже пошевелиться, слёзы, смешиваясь с кровью, стекали по лицу, а крики, которые она уже не в силах была сдерживать, разносились по квартире. Терпеть всё было уже невозможно, она сдалась, она умоляла его остановиться, но Хантер решил иначе, сейчас он здесь царь, он бог, повелевающий жизнями, её жизнью, и только он решает, когда с неё хватит. Пинки и удары сыпались со всех сторон, каждая клеточка тела нестерпимо болела, единственное, за что Миллс сейчас была благодарна Богу — её детей здесь нет, они не видят всего этого ужаса. Сара и Майкл в безопасности. — Пожалуйста, хватит! Умоляю, просто убей меня! — выкрикнула она из последних сил, находясь на грани между пропастью и реальным миром. — Слишком много чести для тебя, сука! Увидимся после очередного твоего дежурства, — процедил сквозь зубы мужчина и, наконец оставив её в покое, скрылся за дверью в спальню. Голова кружилась, и весь мир вокруг расплывался, всё тело нестерпимо ломило, кровь продолжала стекать по лицу, но Реджина, пересиливая себя, попробовала подняться. В голове набатом стучало «Закрой глаза и больше не открывай. Пора сдаться. Сдаться. Хватит», но она попыталась встать, преодолевая боль, она нужна, ещё нужна в этом мире, её дети, Сара и Майкл, она не бросит их на этом свете с таким чудовищем. Вместе с неудачной попыткой встать накатил резкий приступ тошноты, и женщина вновь рухнула на колени, выворачивая наизнанку содержимое желудка, лишая свой организм той самой пищи, что Локсли с трудом запихал в неё пару часов назад. Надо убираться отсюда, никто не знает, что ещё придёт в голову её муженьку, куда угодно, лишь бы как можно дальше из её личного ада. Дотянувшись до валявшегося рядом телефона, Реджина, с трудом вспомнив, дрожащими руками набрала номер такси, сознание путалось, язык заплетался, но она всё же назвала адрес. Единственный, который помнила, адрес больницы. На коленях Миллс добралась до двери, а затем, опираясь на косяк, спустя несколько неудачных попыток всё же смогла подняться на ноги. Опираясь о стены, она сделала пару шагов, нажимая кнопку, благо лифт починили, потому что в противном случае вниз она бы не добралась. Ввалившись в такси, что уже ждало у входа, Миллс на пару мгновений позволила себе закрыть глаза, собираясь с силами. Казалось, прошло всего пару минут, как водитель сообщил, что они приехали. Реджина, с трудом удерживаясь на ногах, зашла внутрь, мысленно поблагодарив судьбу за то, что бездельницы-медсёстры с ресепшена вновь ушли пить чай. Поднявшись на лифте, брюнетка оказалась на этаже, где находился её кабинет, ночью эта часть здания пустовала, что было на руку. Вид её сейчас оставлял желать лучшего: всё то же офисное платье, но теперь оно больше походило на грязную драную тряпку, пропитанную пятнами крови, шелковистые волосы намокли, прилипая к лицу и шее, а макияж некрасивыми разводами размазался. В коридоре было темно, но даже появись тут свет, она вряд ли бы что-то увидела: перед глазами всё нещадно плыло. Ноги всё же подвели хозяйку, подгибаясь. На коленях, Реджина всё же добралась до своего кабинета, спасибо её предусмотрительности за запасной ключ под ковром, открыв дверь Миллс из последних сил взабралась на диванчик. «Всё. Я спасена», — пронеслось в голове прежде, чем она отключилась, свернувшись клубочком.