Mills' Anatomy

Локсли, как обычно, приехал на работу на час раньше начальницы, открывая дверь в кабинет своим ключом. Нужно было полить цветы, разобраться с бумагами, хотя бы сложить их в одну аккуратную стопку вместо той кучи, которой они сейчас были свалены на столе, да и просто расставить вещи по местам, ведь Реджина Миллс, как и её кабинет, были чистейшим воплощением хаоса. Настроение было, как всегда, приподнятым, хоть сегодняшний день и обещал много работы, а именно: две операции с утра, потом четыре консультации, следом ещё три вечерних операции. Да, Доктор Миллс ничуть не жалела себя, составляя график, но Робина это не пугало, ведь Локсли по-настоящему любил свою работу. Удивление смешалось с ужасом, когда он увидел Реджину, свернувшуюся клубочком на диване. На руках у женщины уже начали проступать синие следы и ссадины, платье, что ещё вчера элегантно облегало изящную фигуру, теперь напоминало грязную, разодранную тряпку. Взволнованный мужчина подошёл ближе, замечая разбитую губу, рассечённую бровь, ярко-фиолетовый фингал под глазом, промокшие от крови волосы, которые прилипали к лицу. Смотря на неё такую замученную, Робин даже на мгновение засомневался, что она жива, от чего страх липкой паутиной прополз по спине. Мужская рука осторожно прикоснулась к шее, нащупывая пульс и замечая всё новые синие отметины. Чувствуя на своей коже прикосновение, Миллс резко открыла глаза, вздрагивая от импульса боли, что пронёсся по телу. — Где…? Где я? — хриплым голосом спросила женщина и, откашлявшись, начала озираться по сторонам. После вчерашнего всё тело нестерпимо ломило, а голова гудела, погружая всё вокруг в туман, но одно она осозновала чётко: перед ней сидел Локсли, а значит, она должна держать себя в руках и не показывать слабости.  — Мы в больнице, Реджина, в твоём кабинете. Ты в безопасности, — аккуратно, не причиняя боли, погладив по плечу, ответил Локсли. Сейчас она хоть и старалась вести себя как обычно, со всем её сарказмом и холодным голосом, все равно выглядела такой хрупкой и маленькой, что хотелось сжать в своих объятиях, защищая от всего.  — Робин, выйди, пожалуйста, мне нужно привести себя в порядок, прежде чем начнётся наш рабочий день, — отвернув голову к стене, насколько смогла, безразлично попросила Реджина в своём привычном приказном тоне, скрывая дрожь в голосе.  — Вот уж нет. Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь мне, что случилось, Миллс, — не двигаясь с места, протестовал мужчина. — Мистер Локсли, Вы, кажется, плохо понимаете приказы начальства, что ж, Мистеру Голду будет полезно об этом знать, — произнесла женщина и, встав с дивана, отвернулась к окну, что по её просьбе покрыли отражающим покрытием.  — Реджина, чтоб тебя! Я тебя спрашиваю, кто посмел? Кто, блять, посмел поднять на тебя руку? Ну! — он в два шага оказался рядом, разворачивая женщину к себе, но увидев испуганные карие глаза, бегающие по его лицу, сделал шаг назад, ругая себя за этот порыв. — И что дальше, Миллс, скажешь мне, что ты просто неудачно упала? — усмехнулся мужчина, всё так же выжидающе глядя на неё.  — С лестницы свалилась, — тихо, почти шёпотом, сдавленно ответила она, понимая, что в эту выдумку он не поверит, и опустила глаза, чтобы только не смотреть на него, на его злость, беспокойство…  — Боже, какая же ты дура! — на эмоциях прорычал мужчина, запустив руку в волосы. Он просто не мог смотреть на неё в таком состоянии, сердце сжималось, а внутри полыхала ярость, а эта хрупкая женщина стояла перед ним в разодранном платье и надеялась, что он поверит в её глупости.  — Ну, спасибо! Знаешь, прям легче стало! — всхлипнула Реджина, высоко задрав голову, чувствуя, что из глаз вот-вот польются слёзы. Миллс отвернулась, стремясь скрыть свою слабость, когда солёные капли всё же потекли по щекам.  — Ну всё, тише, иди сюда, — не в силах долго на неё злиться, Локсли бережно развернул её, прижимая в свои объятия и вместе с ней усаживаясь на диван. — Прости, ладно, — они просидели так какое-то время, Робин обнимал брюнетку за плечи, а женщина, обхватив за шею, прижималась ближе к нему.  — Джина, скажи мне, кто тебя обидел? Кто сделал тебе больно? — чуть отстранившись, снова спросил Локсли, не намереваясь отступать. В голове мужчина перебирал всевозможные варианты. Работники больницы отпадали, на работе Доктора Миллс пусть и недолюбливали, но уважали, к тому же вчера они ушли последними и на тот момент с ней было всё в порядке. Напоролась на кого-то по дороге домой? Но ведь она уехала на машине, какова вероятность встретить кого-то на пути длинной в 5 метров от парковки до дома? До дома… Чёрт, неужели…? — Реджина, это был Грэм? Это сделал твой муж? — брюнетка отвела взгляд, продолжая молчать. — Это он?! Миллс? — взяв брюнетку за подбородок, Локсли заставил посмотреть ему в глаза.  — Да! — не выдержав, выкрикнула она, а слёзы новой порцией побежали по лицу.  — Сукин сын! Тварь! Убью его! — мужчина тут же бросился к двери. Первым импульсом было поехать к ней домой и прикончить этого ублюдка, размазать по стене, вырвать все внутренности. — Стой! Робин! Нет! — смотря на Локсли, что стоял уже возле порога, закричала Миллс. — Я его прикончу! Подонок! — ярость с невероятной силой полыхала внутри, затмевая всё остальное. — Робин, пожалуйста! Ты мне нужен! — последняя фраза, произнесённая сквозь слёзы, заставила Локсли обернуться. Это выходило за рамки извечно сильной, каменной женщины-хирурга, которую он привык видеть каждый день на работе. Взглянув на Миллс, Робин увидел лишь разбитую хрупкую женщину, чьё тело сотрясалось в рыданиях, сползая на пол. — Тшшш, всё хорошо, я рядом, — подхватывая её на руки, тут же забыл про всё Робин. — Тихо, моя девочка, ты в безопасности, я с тобой, — Реджина лишь вжалась в его грудь, продолжая всхлипывать. Локсли сжимал её в своих объятиях, поглаживая по волосам, и позволял ей быть слабой, пока слёзы с новой силой орошали ткань рубашки. Они просидели так около получаса. Тело женщины содрогалось в истерике, ни на мгновение не выпуская Робина из цепкой хватки, в то время, как тот пытался придумать, как бы добраться до телефона, чтобы можно было отправить смс о переносе операции, которая назначена меньше чем через час. Однако постепенно рыдания стали стихать, а плечи брюнетки почти перестали вздрагивать. Миллс понадобилось ещё минут пять, чтобы найти в себе силы посмотреть мужчине в глаза. — Сколько времени у нас осталось до операции? — возвращаясь в реальность, спросила женщина после того, как, взглянула на стену, поняла, что часы опять встали. — По плану операция должна состояться минут через сорок, но завтра утром у нас есть свободное окно, чтобы перенести, — пересказывая начальнице её расписание, которое знал в сотню раз лучше неё самой, ответил Локсли. — Мы не будем ничего переносить. Операция состоится через сорок минут, как и было запланировано. В конце концов, моя личная жизнь не должна влиять на работу, — голос вновь стал стальным, а на лице — каменная маска. Перед ним вновь Доктор Миллс — один из лучших мировых хирургов. — Да, я уже вижу лица медсестёр и анастезиологов, когда ты войдёшь в операционную! Ты в зеркало на себя сегодня не смотрела, да? — не удержавшись, всё же подколол Локсли. Реджина прожгла его сердитым взглядом, но пыл ненадолго всё же поумерила, признавая наличие проблемы и уже раздумывая над тем, что же всё-таки делать с её внешним видом. Скептически оглядев своё разодранное и перепачканное в крови платье, Миллс подошла к шкафу, вынимая оттуда оставшееся с давних времён платье. — Где-то здесь у меня было платье, которое решит эту проблему, ну, хотя бы частично, — выискивая среди множества предметов одежды нужную вещь, сказала брюнетка. — Да ты разве что ещё кровать у себя в кабинете не поставила, — удивляясь наличию такого количества одежды в кабинете начальницы, Робин, как всегда, не удержался от саркастического замечания. — Раскладушка стоит за шкафом, — на полном серьёзе ответила Миллс, в очередной раз шокируя ассистента. — Последний раз я надевала это платье ещё до того, как родила близнецов, так что остаётся только надеяться, что оно на меня налезет, — скептически оглядев тёмно-лиловое платье с горловиной и длинным рукавом, сказала женщина. — Да оно на тебе болтаться будет! Ты, Миллс, ешь ещё меньше, чтобы вообще вся одежда висела, — закатил глаза Локсли, про себя отмечая, что хороший вкус у Реджины присутствовал во все времена. — Доктор Локсли, я бы попросила! — с напускной серьёзностью и возмущением ответила брюнетка, хотя на самом деле уже давно успела привыкла к его постоянным ворчаниям и подколам по поводу её питания. — Отвернись, я переоденусь. — Доктор Локсли, я бы попросила! — выполнив просьбу, передразнил Робин. — Всё, можешь поворачиваться, — послышалось через пару минут, после чего мужчина обернулся, имея возможность лицезреть изящную фигурку, обтянутую платьем тёмно-лилового цвета, рукава и горловина которого закрывали сине-фиолетовые отметины на руках и шее. — И как ты объяснишь то, что вместо положенной формы главный кардионейрохирург сегодня заявилась в операционную в платье? — всё ещё не до конца понимая, как Миллс собирается выкручиваться, поинтересовался Локсли. — Я всегда была тем, кто нарушает правила, скажу, что пора вводить новую моду. Да и вообще, я не обязана никому ничего объяснять. Я захотела — я сделала, — мда, что ж, ответ в стиле Реджины Миллс, ничего не скажешь. — Так, теперь остался макияж, — доставая косметичку, женщина огляделась в поисках зеркала. — Роб, у тебя случайно нет зеркальца? — повернувшись к мужчине, спросила она, совершенно не представляя, как будет замазывать всю эту красоту вслепую. — Нет, зеркала нет, — Робин сел на диван и, поставив перед собой стул, поманил к себе брюнетку. — Садись и давай сюда косметичку, — она повиновалась, опускаясь на стул напротив него. — Что? Локсли, нет! Даже не думай, –поняв, что он задумал, запротестовала женщина, отстраняясь. — Доверься мне, я знаю, что делаю. К тому же, я не заметил, чтобы у тебя было много вариантов, — вынимая из косметички корректор и тональник, слегка улыбнулся он, придвигаясь ближе. — Если бы у меня был выбор, я бы ни за что не доверила это тебе, но ты прав, вариантов нет, поэтому остаётся надеяться, что ты не совсем безнадёжен, — вздохнула Реджина, придвинувшись ближе. Робин посмотрел на неё, замечая закрытые глаза и подрагивающие веки. Она его боялась? Локсли всё так же пристально смотрел на женщину, и Миллс, которая мучилась в ожидании прикосновений к своему лицу, наконец не выдержала, приоткрыв один глаз. Натыкаясь на голубые глаза, внимательно смотрящие на неё, хирург немного смущённо отвела взгляд, опуская голову. — Джина, расслабься, я не сделаю тебе больно, — шепотом произнёс он, заправляя тёмную прядку её волос за ухо. — Я знаю, прости, просто… — пробубнила женщина, всё ещё не поднимая взгляд. Робин лишь бережно взял её за подбородок и потянул вверх, приподнимая голову. Мужские руки ловко орудовали кисточкой, нанося косметику на лицо. В воздухе повисла неловкость, а молчание напрягало обоих. — Я всё ещё жду, — первой нарушила тишину Реджина, немного отвлекая Робина от его занятия. — Чего? — с непониманием встречая взгляд карих глаз, спросил Локсли. — Рассказа о том, как Робин Локсли заделался визажистом, — улыбнулась брюнетка, наблюдая за его движениями. — О, ты об этом. Сестра классе в пятом неудачно упала на прогулке за день до общей фотографии в школе. Это была просто трагедия века, — саркастично улыбнулся Локсли, вспоминая младшую сестру. — Пришлось нам с отцом учиться пользоваться всеми этими вашими женскими штучками. — Оу, неожиданно, — с удивлением ответила Миллс. — Просто обычно в семье этим занимаются мамы и… Впрочем, прости, это совсем не моё дело, — спохватилась Реджина, понимая, что затронула слишком личную тему. — Моя мать умерла от рака крови, когда мне было одиннадцать, а малышка Бекки и вовсе была такой маленькой, что даже не помнит её, — стараясь не показывать своей грусти, ответил Робин. — Прости, пожалуйста, я не хотела… Это, наверное, было очень тяжело, — с сочувствием произнесла Реджина, не зная, как сгладить возникшую неловкость. — Ничего, ты же не знала. Реджина замри, пожалуйста, — вновь полностью переключившись на макияж, сказал мужчина. Очередь дошла до красной помады, и Робин тяжело вздохнул, глядя на пухлые губы такой желанной женщины, что сидела напротив него. Соблазн был велик, так и хотелось прикоснуться, ощутить их мягкость, поцеловать… Но нет, сейчас уж точно не время. Отогнав ненужные мысли, Локсли закончил макияж и отстранился, любуясь своей работой и, в первую очередь, прекрасной женщиной, что на сегодня стала его моделью. — Всё, — озвучил Робин и, доставая из кармана телефон, открыл камеру, позволяя брюнетке полюбоваться результатом.       — Вау! — косметика скрыла все следы, лишь возле губы осталось лёгкое, едва заметное покраснение. — Спасибо! Только объясни мне, почему мы не могли сразу просто воспользоваться камерой на телефоне? — Сразу сказать тебе об этом и упустить такую шикарную модель? Ну нет! — широко улыбнулся Локсли, демонстрируя ямочки на щеках, что сводили её с ума. — Ладно. Спасибо большое, Робин, — поблагодарила Миллс и, достав из шкафа расчёску, принялась раздирать запутанные чёрные пряди. — Не за что, — ответил мужчина, приблизившись со спины и, не удержавшись, оставил нежный поцелуй на виске. — Давай помогу. — Нет! Робин! — ощутив горячее прикосновение губ на своей коже, Реджина отскочила, будто от огня. — Послушай, ты… Тебе не стоило этого делать, нет… — женщина покачала головой, массируя виски. Она испугалась, испугалась не его, а себя. Миллс знала Робина Локсли и знала, что он не причинит ей вреда, не сделает ничего плохого, скорее даже наоборот… Она боялась самой себя, потому что, когда он прикасался к ней, по телу разливалось тепло и спокойствие, в его объятиях она чувствовала себя защищённой. Брюнетка не знала, что это за аномалия, но точно знала, что не такая реакция должна была возникнуть у замужней женщины с двумя детьми. И она сделала так, как было «правильно», как того требовал разум: полностью игнорируя чувства, оттолкнула Локсли. Сейчас Реджина совершенно не знала, что делать, вся её привычная жизнь перевернулась с ног на голову меньше, чем за сутки, и как раньше, она точно знала, уже не будет. — Прости, мне действительно не стоило, — мысленно отвесив себе оплеуху за такую резкость по отношению к этой женщине, спохватился Локсли. — Не знаю, что на меня нашло, ты просто такая… — мужчина решил, что заканчивать фразу не стоит, дабы не усугубить ещё больше. — Какая? — практически шёпотом спросила хирург, игнорируя голос разума, который твердил, что ничем хорошим это не кончится. — Хрупкая, нежная, милая… — встречаясь с карим взглядом, ответил Робин. Миллс ожидала услышать нечто банальное, вроде «красивая» или «соблазнительная», которые обычно сыпались со всех сторон, но никак не ожидала такого. — В голове не укладывалось, как этот ублюдок смог… Ему ведь досталось такое сокровище! — Прошу, не нужно, — события вчерашнего вечера вновь кинолентой пронеслись в голове, от чего ком вновь подкатил к горлу. — Не будем об этом. Увидимся в операционной, доктор Локсли, — она не могла контролировать себя, свои чувства и эмоции рядом с ним, а сейчас было совсем не до этого: совсем скоро операция, поэтому единственным выходом был побег.

***

Локсли тяжело вздохнул, покидая операционную и избавляясь от перчаток. Операция длилась долгих три часа, на протяжении которых он несколько раз замечал, как Реджина держалась за живот, пусть незаметно, стараясь скрыть это ото всех, но он буквально кожей чувствовал её боль. Сейчас, когда всё, наконец, закончилось, и после нескольких напряжённых часов работы можно было вздохнуть спокойно, вопреки традициям, хирург Миллс не ругалась чуть ли не матом на пол отделения и не гоняла персонал, обвиняя во всех смертных грехах, хотя лучше бы это было так. Женщина тихо шла на несколько шагов впереди него, пошатываясь из стороны в сторону, отказываясь признавать, что ей плохо. Наконец, оба кое-как добрались до кабинета, и Робин вздохнул с облегчением. Всё время, что они передвигались по коридорам, Локсли боялся, что начальница просто рухнет прямо перед ним. — Ты как? — с беспокойством взглянув на начальницу, спросил мужчина. — В порядке. В полном порядке, — натягивая на лицо улыбку и стараясь скрыть дрожь в голосе, ответила Миллс. — Реджина! Серьезно? Не лги мне! — улыбаясь её извечному упрямству, даже в тех случаях, где в нём не было никакого смысла, не отступал Локсли. — Всё прекрасно! — схватилась за живот, когда мышцы вновь свело от жгучей резкой боли из-за неосторожного движения.  — Чёрт! Реджина! — практически на руках поднимая женщину с пола, выругался он. Брюнетка моментально оказалась в сильных руках, что несли её к выходу.  — Куда? — нервничая от потери контроля над происходящим, упираясь руками в плечи Робина, спросила Реджина. — Я больше не могу так, Миллс, мы с тобой идём на КТ. Прекрати отрицать, тебе хреново. Нам нужно узнать, что с тобой, — стараясь скрыть свой страх, ответил Робин. Мужчина больше всего боялся, что травма может быть чем-то очень серьёзным, что часто заканчивается не очень хорошо. — Стой! Я… Давай подождём, скоро обеденный перерыв, народу меньше и… Я не хочу, чтобы кто-то знал, не смогу, — продолжая вырываться, сбивчиво просила Миллс. — Ладно, пойдём через полчаса. А пока у нас есть время, давай я тебя осмотрю, — опуская женщину на диван, согласился Робин.  — Пфф, Локсли, если тебе хочется бесплатного стриптиза, могу написать адрес подходящего местечка, — пользуясь своим фирменным сарказмом, бросила в ответ брюнетка.  — Реджина! — закатил глаза мужчина. — Либо это буду я, либо врач-травматолог, но мне казалось, тебе не хочется огласки. — А может… может, всё-таки не надо, — словно ребёнок, капризничала хирург, смотря на него самым жалобным взглядом.  — Ты же врач, сама знаешь, что надо. Я обещаю быть очень аккуратным, Джина, — успокаивающе поглаживая её ладонь, пообещал Робин. Вздохнув, Миллс всё же кивнула, снимая платье. Локсли на пару минут замер с открытым ртом: всё тело — руки, спина и плечи — было покрыто малиново-бордовыми кровоподтёками и синяками. Брюнетка стояла спиной к нему, натянутая, как струна, не смея даже пошевелиться. — Расслабься, — мягко произнёс мужчина, погладив по плечу, стараясь не задеть повреждённые участки. — Знаю, ты, наверное, слышала это уже миллионы раз… ты до невозможности красивая, — наклоняясь чуть ближе, прошептал Робин. — Ты издеваешься, да?! — с возмущением и обидой воскликнула Миллс, разворачиваясь к нему. — Нисколько. С чего ты взяла? — искренне не понимая, где он на этот раз облажался, спросил Робин.  — Сказать мне, что я красавица, сейчас, серьёзно?! Это как сказать лысому, что у него красивая причёска, — надеясь, что он не заметил её подступающих слёз, огрызнулась женщина.  — Хэй, я абсолютно серьёзно, ты прекрасна, у тебя замечательная фигура, откормить бы правда немного, и вообще будет загляденье. А всё остальное совершенно не твоя вина, и оно обязательно заживёт, — тепло улыбнулся ей Робин. Пока оба были увлечены диалогом, его руки потихоньку спускались к животу. Локсли слегка надавил справа, прощупывая. — Больно? — Нет, — тут же ответила брюнетка. — А здесь? — вновь спросил он, смещаясь левее.  — Нет. — А теперь, — он переместился ниже, где красовался особенно жуткий кровоподтёк, стараясь не надавить слишком сильно. — Нет, — сдавленно произнесла Миллс. Робин поднял голову, замечая слёзы в её карих глазах. Вот же дура! Почему было просто не сказать? — Господи, балдося! Ну и зачем ты мне врёшь? — Локсли растянулся на диване, притягивая её к себе.  — Не знаю, — словно котёнок, еле-слышно мяукнула Реджина. Какое-то время они провели в полной тишине. Сильные руки нежно поглаживали живот, руки, плечи, расслабляя прикосновениями, а Реджина лишь наслаждалась, закрыв глаза, уносясь куда-то за пределы реальности. Так явно не должно было быть, это совершенно точно неправильно, но им обоим наплевать на это, было просто хорошо вдвоём, здесь и сейчас.  — Где действительно было больно? — всё же прерывая молчание, спустя какое-то время спросил Робин.  — Везде, — опуская взгляд, на этот раз уже честно ответила женщина. — Не знаю, всё болит, — в ответ Локсли лишь кивнул и, потянувшись, достал из ящика рядом стоящей тумбочки мазь, начиная аккуратно и не спеша втирать в раненную кожу.