Мо Жань, позаботься обо мне

      К тому моменту, как этот милый чумазый мальчуган начал появляться в хижине двух заклинателей, Тасянь-цзюнь уже сумел смиренно принять тот факт, что наследников Чу Фэй ему не подарит. Почему-то он списывал это на возраст своего супруга, которому в этой жизни уже стукнуло сорок пять, а не потому что брак их являлся однополым. Мо Жаня же больше волновало то, как тяжело наставник переносит напоминания о своем возрасте: украдкой разглядывает себя в зеркале, все чаще отдает предпочтение сырым овощам и даже носит талисман долголетия, который очень давно был подарен ему Сюэ Мэном, успешно заброшен на долгие годы и снова воскрешен в памяти.       Но вернемся же к ребенку, который нежданно-негаданно к ним прибился.       Заранее стоит упомянуть о том, что среди деревенских, что жили у подножия горы Наньпин, было совершенно не принято захаживать к ним в гости. Барьер, что Чу Ваньнин соорудил вокруг их домика, исправно работал, оттого о любом непрошеном госте бессмертный Бэйдоу был уведомлен заранее. Оттого и меры принимались соответствующие: случайно забредшим селянам тотчас преграждали путь грозные механические стражи, а пронырливых и настырных — пугали прирученные Чу Ваньнином лесные духи. Но с мальчиком, который позже назвал себя Яо, получилось иначе. Сперва тот юркнул между дебелыми металлическими коленями пугающей марионетки, а потом задумчиво уставился на маленького лесного духа, что попытался напугать его. Яо было лишь четыре года, а в этом возрасте малыши все еще не ведают, что такое чувство самосохранения. Оттого мальчуган просто пошел навстречу духу, чем ошарашил того в ответ, заставив попятиться, а когда ребенок побежал следом — и вовсе зарекся не иметь с этим странным человеком никаких дел.       К тому моменту, как Чу Ваньнин зашел в кухню, чтобы проверить, кто устроил бой посуды, Яо уже стащил пару сладких картофелин и даже успел залезть чумазой рукой в котелок с кашей.       — Это что такое?! — риторически воскликнул заклинатель, заставив ребенка обратиться в бегство.       Догнать его и призвать к ответу наставник не пытался, но весь вечер провел в раздумьях о том, как этот малыш нашел их пристанище, затерявшееся в зарослях Южной горы.       Найдет ли он дорогу домой? Хватило ли ему той каши, что он наглотался перед побегом?       За ужином он рассказал Мо Жаню об их юном посетителе, отчего вызвал на лице того веселую улыбку. Представлять, как Чу Ваньнин столкнулся с неизвестным мальчуганом у себя в кухне, аки с вороватым бездомным котенком, было довольно забавно. Впрочем, мужчина не долго изгалялся, и совершенно серьезно предложил наладить их механических стражей таким образом, чтобы те не причинили вред ребенку, если тот вдруг захочет навестить их еще раз.       К большому удивлению Чу Ваньнина, этого не пришлось ждать долго.       Мо Жань в тот момент помогал главе Цзян в истреблении одного разбушевавшегося в ордене демона, и в связи с этим отсутствовал уже пару дней. Поэтому Чу Ваньнин ожидал его возвращения с минуту на минуту, и то и дело подогревал ужин, чтобы супруг сразу же смог подкрепиться горячей едой. Каково же было удивление этого достойного заклинателя, когда, почувствовав тихую возню за спиной, снова увидел того самого «грязного котенка», застав того за весьма потешным занятием: мальчишка что есть силы пытался вытянуть на себя достаточно большой пучок редиски, что торчал из короба с припасами. По какой-то причине строптивый овощ никак не хотел поддаваться напору маленьких проворных ручек, и оттого ребенок только и делал, что злился да кряхтел. Он так сильно увлекся своим занятием, что совершенно не заметил того, что за ним уже довольно долгое время наблюдают и даже подсмеиваются. В итоге сердце Чу Ваньнина не выдержало, и он подошел к малышу сзади, дабы помочь в нелегком деле.       Ребенок сей благородный порыв не оценил, и, едва в его поле зрения появилась рука, что с легкостью вытянула злосчастный пучок редиски, ринулся прочь, в шоке даже не разглядев, что этот многострадальный овощ все-таки всунули ему в руки.       Когда Яо все осознал — то уже стоял на пороге, с восхищением разглядывая добытый провиант в своих ладонях. Он уже было собрался умчаться из хижины прочь, как вдруг снова остановился и немного неуверенно развернулся к Чу Ваньнину. Предположения мальчика оказались верными — за ним и вправду не гнались. Более того, Чу Ваньнин уже отошел назад к столешнице и продолжил нарезать капусту как ни в чем не бывало. Это позволило мальчику окончательно осмелеть.       В деревне, где он жил, местные жители то и дело шпыняли его за воровство, родители колотили, когда он просил есть, оттого даже видимость полнейшего к нему равнодушия оказала на ребенка невообразимо благоприятный эффект.       Он же украл целых две редиски!!!       Разве не должны были его за это отхлестать первым, что попадется под руку?       Теперь этот непоседливый ребенок должен был проверить, что с этим незнакомцем не так. К тому же… со стороны котла снова пахло так вкусно и сладко, а сам мужчина в белом казался очень благородным. Яо не смог противостоять своему искушению и подошел чуть ближе. Заметив, что хозяин снова никак не отреагировал, мальчик сделал еще пару шагов. А потом еще. И еще.       В итоге он оказался почти рядом с Чу Ваньнином, лишь на всякий случай встал за деревянным полупустым ящиком, наивно полагая, что подобная преграда сможет послужить ему достойной защитой в случае чего.       Сам Чу Ваньнин пусть и делал вид, что ему совершенно нет дела до ребенка, неотрывно следил за каждым его шагом и взглядом. Заметив, что он практически прилип глазами к котлу в очаге, Юйхэн решил попробовать накормить его.       Но когда он налил в миску жидкой каши и развернулся по направлению к Яо — тот снова запаниковал и юркнул обратно к выходу. Чу Ваньнину ничего не оставалось, кроме как поставить еду на низкий столик и отойти как можно дальше. Это сработало, как и ожидалось, и мальчуган, воровато подкравшись к своей добыче, рывком схватил тарелку и принялся жадно пить.       — Осторожно! Она горячая, ты можешь обжечься! — воскликнул встревоженный Чу Ваньнин, не решаясь подойти ближе. — Не торопись и поешь спокойно!       Мальчик его услышал, но все равно не поддался на уговоры. Лишь доев все до последней капли, он осознал, что язык его распух и горит огнем. Оттого когда Чу Ваньнин предложил ему добавки — лишь помотал головой и выбежал из хижины. Как вдруг вернулся, забыв свой «трофей» в виде пучка редиски, чем в очередной раз рассмешил Чу Ваньнина.       Он был рад подобной компании.       С одной стороны наставник обрадовался, что его сегодняшняя готовка не пропала даром, а с другой… Этот мальчишка очень сильно напоминал ему кое-кого.       Невольно Чу Ваньнин ощутил весьма осознанное желание, чтобы ребенок пришел сюда и завтра.       «Все равно Мо Жань задерживается, а мне совершенно нечем заняться. Быть может, в следующий раз мальчик останется подольше?»       На всякий случай Чу Ваньнин решил подготовиться. Спустился в город, набрал всевозможных сладостей и местных деликатесов, и даже купил для малыша одежду, просто на всякий случай. К тому моменту, как заклинатель вернулся обратно — Яо уже поджидал его внутри.       Чу Ваньнин нашел его сидящим прямо на столешнице, весело болтающим ногами, доедая второй персик, который нашел в кладовой заклинателя. Впрочем, увидев вернувшегося хозяина — он тотчас спрыгнул и отошел чуть дальше.       — Надеюсь, ты помыл этот персик, прежде чем его съесть, — сказал будто бы в никуда мужчина, и, не дожидаясь отрицательного ответа, потребовал: — Кстати говоря, тебе бы тоже не помещало искупаться, перед тем как садиться за стол. Ну-ка, иди сюда.       Сперва ребенок смутился и испугался, но, услышав о том, что его приглашают к столу — убегать не стал. Но и просто смиренно подойти к незнакомому человеку не хватало духу. Учитель не стал ждать, когда ребенок зашевелится, сам взял его за руку и потянул за собой.       — Раздевайся, а я подогрею воду.       Яо чуть было не спросил: «зачем»?       Дома он почти не мылся, а если мать и заставляла его искупаться — то обычно делал он это в старом дырявом ушате, вода в котором наполнялась прямиком из деревенского ключа, и она была по-настоящему ледяной. Он и представить себе не мог, что хоть кто-то захочет нагреть ему этой воды, чтобы ему было комфортнее.       Когда Яо усадили в бочку и принялись намыливать благоухающей воздушной пеной — от шока он забыл, что вообще тут делает, и кто он такой. Быть может, он на самом деле принц, которому просто приснился плохой сон? И теперь слуги помогают ему прийти в себя после ночного кошмара… Однажды он забрался в дом к старосте деревни, и случайно подсмотрел, в какой комнате спит его старший сын. Одно это помещение было больше, чем вся его отчая хижина. Яо было всего четыре года, и он не мог понять, отчего жизнь так не справедлива. Он решил, что все дело в нем самом. Он никудышный и некрасивый ребенок, оттого и не заслуживает быть «принцем». Но когда Чу Ваньнин его вымыл, расчесал и переодел в чистую новую одежду — стал сомневаться в том, что он тот самый уродливый и никудышный ребенок, который мало кому нужен.       Краем глаза он мог видеть, как Чу Ваньнин чистит после него бочку, выливая остатки грязной, почти мутной воды, невольно ощутив укол стыда. Потом он вдруг испугался, осознавая, что никто никогда не стал бы проявлять столько заботы о чужом ребенке просто так. Родная мать и то о нем не пеклась, только и повторяла, как он раздражает, а отец просто терпеть не мог…       И тут чужой мужчина, еще и живущий где-то в чаще леса, на холме…       — Что застыл? Уже не голоден? — прервал его мысли Чу Ваньнин, закончив уборку в ванной комнате. — Идем, — поманил он Яо за собой, и тому ничего не оставалось, кроме как поддаться.       Мальчик решил сделать так: сперва наесться до отвала, а потом, как только незнакомец отвлечется — пуститься во всю прыть. Таким образом он усыпит бдительность хозяина и обведет его вокруг пальца!       Теперь он даже позволил усадить себя за стол.       Вскоре пространство вокруг него оказалось заставлено всевозможными яствами, почти все из которых несчастный ребенок и не видел ни разу, не то что не пробовал. Отведав баоцзы с икрой краба, он чуть было не заплакал. Удивительная магия сытого желудка! Когда внутри тепло и хорошо — недоверие снимает как рукой.       — Все, что не доешь — можешь забрать с собой, так что не торопись, — заверил его Чу Ваньнин, беспокоясь, что мальчуган может объесться до обморока. Желая отвлечь его от столь ярого поглощения, он решился, наконец, спросить: — Как тебя зовут?       — …Яо.       — Ты живешь в деревне у подножия? — продолжал свой допрос заклинатель, и ребенок нехотя кивнул ему. Если этот человек вдруг пойдет жаловаться на него родителям, накажут ли его снова, увидев, как хорошо его отмыли, накормили, да еще и с собой еды всучили? — Как ты нашел эту хижину? — налил себе чашку чая Чу Ваньнин, стараясь придать себе отстраненный вид, чтобы не слишком сильно давить на мальчика напротив.       — Просто бегал то тут, то там… — с набитым ртом ответил Яо размыто. Не мог же он признаться, что пытался найти в лесу что-нибудь съестное? Что может добыть четырехлетний ребенок? Особенно ранней весной, когда на деревьях едва почки набухли.       Чу Ваньнин все понял и без него, и лишь нахмурился, чем слегка напугал Яо. Тот уже было решил сослаться на то, что за окном давно стемнело и ему пора домой, как вдруг в помещении раздался громогласный голос еще одного незнакомца, которого ребенок до этого ни разу не видел:       — Сколько вкусностей!       За стол рядом с мужчиной в белом плюхнулся высокий человек, облаченный в темно-серое, с веселым лицом и загорелыми руками, который как ни в чем не бывало принялся бросать себе в рот паровые булочки, причмокивая с небывалым аппетитом. Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он вдруг обернулся на котелок, огонь под которым уже давно потух.       — А каша?       — Кашу съели мы с Яо, — пожал плечами Чу Ваньнин, небрежно сбросив комья пыли с плеч мужчины. — Тц… Еще один грязнуля, который даже не удосуживается вымыть руки перед обедом. А… — вдруг вспомнил он. — Воды пока нет. Использовал ее для мальчика.       Далее Чу Ваньнин легонько хлопнул собеседника по пальцам, что потянулись к последней паровой булочке.       — Мо Жань! Ты, что, не ел все три дня, пока тебя не было? Где твои манеры? Эту булочку Яо заберет с собой.       Яо, что сжался на другой стороне стола в маленькую ершистую кучку, вдруг болезненно покраснел, подскочив на ноги.       — Не надо! Я не буду!.. Я больше ничего не буду…       Он так распереживался из-за того, что съел кашу, которая предназначалась второму хозяину, и использовал всю воду, очевидно, приготовленную не для него, что практически не чувствовал ног от страха. Теперь-то с него обязательно спустят шкуру… Ему точно не убежать! От осознания этого он беспомощно всхлипнул, как вдруг Мо Жань, рывком приподнявшийся над столом, мягко обхватил его плечи своими большими шершавыми пальцами и усадил обратно.       — Ну что ты! Ешь, сколько захочешь, и с собой бери все, что понравится.       — …Правда?       — Конечно, — подтвердил Чу Ваньнин, и даже слегка улыбнулся.       Глядя на этих двоих, Яо показалось, что тот, который в черном облачении, похож на сильного и могучего главу семейства, а другой — на добрую и заботливую маму. Если бы он был женщиной, конечно.       — Уже довольно поздно, — снова заговорил Чу Ваньнин. — Яо, я отведу тебя домой.       Тот, кого благодетель в белом назвал Мо Жанем, тоже изъявил желание пойти, и очень быстро собрал все недоеденные яства в походную корзину.       Яо и хотел, чтобы его провожали эти двое, и не хотел. С одной стороны, незнакомцы были очень добры к нему и так сильно понравились мальчику, что тот время от времени не мог удержаться от соблазна начать их рассматривать, но с другой… это все еще были чужие и незнакомые ему мужчины.       Уже на пороге его дома мальчику всучили вкусности и даже погладили по голове.       — Будь осторожен, когда гуляешь один. Особенно по лесу, — строго молвил ему мужчина в белом.       — Если будет скучно — приходи поиграть, Яо, — мягко улыбнулся ему другой, тот, что был в черном.       И они просто ушли…       Яо еще целых пол часа стоял в темноте, у двери в свою сараюшку, именуемую домом, стараясь разглядеть удаляющиеся силуэты. Иногда ему казалось, что он может различить их среди ветвей, но, разумеется, ему это лишь чудилось. Вернувшийся с попойки отец быстро вернул мальчишку с небес на землю, зарядив тому хорошего пинка, дабы тот не стоял как разиня у входа, мешая людям пройти, вырвал из рук корзинку и за шкирку поволок внутрь.

***

      — Яо!..       — …       Чу Ваньнин через силу не рассмеялся. Если бы перед ним прямо сейчас не стоял ребенок, с ног до головы в грязи и саже, которого он вчера своими руками отмыл добела, может, у него бы и остались силы на веселье.       Ну и ребенок!       — Что с тобой произошло? Даже при очень большом усилии невозможно было бы так испачкаться… — продолжал причитать заклинатель, прикрыв рот рукой от шока.       Аккурат в этот момент вышел Мо Жань, наперевес с топориком для колки дров, и, завидев мальчишку, наоборот, покатился со смеху. Эта реакция слегка разрядила обстановку, и ребенок, шмыгнув носом, лишь опустил голову.       Пришлось снова полоскать этого поросенка, пока Мо Жань застирывал его вещи, стараясь придать им прежнюю опрятность. Чу Ваньнин ощутил смутное разочарование оттого, что к ним прибился такой неряшливый ребенок, но, различив на его спине и ногах явные следы побоев, забеспокоился уже об этом.       — Тебя кто-то обидел?       — Нет.       — …       Чу Ваньнин был не очень хорошим психологом. Разговорить малознакомого ребенка было ему не под силу. Но Мо Жань был сделан из другого теста, потому к концу их совместной трапезы удалось узнать многое: как все сладости и недоеденные булочки у него отняли, едва он переступил порог дома, затем наказали. За что — Яо не сказал. Было как-то совсем неловко признаваться, что отец и старший брат были в ярости оттого, что никудышный мальчишка не вытребовал у «каких-то глупых богачей» побольше еды. И даже не попросил денег, эдакий растяпа! На утро его отправили помогать отцу в шахте, где присутствие его ничем не могло облегчить работу сильного взрослого мужчины. Он лишь вывалялся в грязи, безумно устал и пару раз чуть было не остался похоронен под завалом.       Да, Чу Ваньнин подозревал, что жизнь маленького ребенка из бедной деревенской семьи — далеко не сахар, но, глядя на Яо, невольно подумал о том, что мальчик может закончить очень плохо. Мо Жань же, на своей шкуре познав все тяготы жизни, хорошо понимал чувства этого ребенка. Но не торопился вмешиваться. Как бы то ни было — у него была семья. Мама, папа и старший брат. Мо Жань, горячо любимый своей матерью в детстве, не мог вообразить себе, что такой милый и хороший ребенок, как Яо, может быть не нужен его собственным родителям…       Но как бы то ни было, Мо Жань, видя, как приободрился Чу Ваньнин с появлением в их жизни бойкого мальчугана, и сам был очень счастлив. Ему нравилась их семейная жизнь, но когда в их маленькое тихое логово ни с того ни с сего ворвался Яо, такой любопытный и очаровательный, то и сам иной раз с большим удовольствием начинал играть роль примерного папаши.       Не так давно Сюэ Мэн взял себе в ученики маленького мальчика, желая сделать из него себе преемника. С тех самых пор любое его посещение превращалось в нескончаемые рассказы о том, какой же замечательный ребенок попал в его заботливые руки… Как же это раздражало! Да он, Мо Жань, куда лучше ладит с детьми, и они его сразу принимают за своего. А Чу Ваньнин… С годами он стал не в сравнение мягким и нежным. Особенно к вот таким маленьким растрепанным мальчишкам, что попадались на пути в городе или ближайшей деревне.       Поэтому тот факт, что Яо стал приходить к ним почти каждый день, не оказался бы ни для кого слишком уж невероятным. Мо Жань и Чу Ваньнин так привыкли к присутствию ребенка, что когда того не бывало два дня кряду — сильно беспокоились и спускались в деревню, украдкой посмотреть — все ли с мальчиком хорошо.       В один такой день Чу Ваньнин решил больше не прятаться от его семьи, а познакомиться с родителями и представиться самому. Ему было интересно, почему они до сих пор не пришли сами, дабы узнать, где целыми днями пропадает их сын, но, возможно, они были очень стеснительными и скромными людьми, потому и не хотели никого беспокоить.       Как же сильно он расстроился, когда вместо отца мальчика к нему на четвереньках выползло грязное вонючее животное, за версту смердящее дешевым прогорклым вином.       Разумеется, Чу Ваньнину не раз приходилось сталкиваться с деревенскими жителями. Селяне, зная его, часто просили помощи, например, развесить талисманы, или изгнать нашкодившего мелкого духа, что скидывал посуду ночью со стола, и, пусть многие из них и выглядели бедно, или даже убого, но все же не без достоинства. То, что видел бессмертный Бэйдоу перед собой сейчас — повергло его в ужас.       Оставалось надеятся, что мать мальчика с лихвой компенсировала недостатки отца. Эта женщина тоже была дома, но вышла не сразу, а показавшись — принялась браниться и сетовать на все на свете. Она даже не предложила своему гостю присесть, а уже с головы до ног окатила его грязью. Чу Ваньнин молча продолжал ее рассматривать, каждым миллиметром своей кожи ощущая чужое раздражение и усталость. Разумеется, с тем мужем, что сейчас без чувств лежал в своих же рвотных массах на полу, она не могла быть другой. Но ее старший сын, которому на вид было не более десяти, совершенно точно не заслужил звонкой затрещины просто за то, что вышел посмотреть, кто к ним пожаловал. Следом за ним показался и Яо, несчастное личико которого просветлело от одного лишь лицезрения своего ласкового благодетеля.       — Дядюшка Чу! — воскликнул он, и уже было побежал навстречу, желая обнять его колени. Он просто обожал так делать, когда приходил в гости в хижину. Так же, как качаться на сильных плечах «дядюшки Мо». Но вдруг грубая рука матери схватила его за шкирку, намереваясь поставить на место.       Она даже замахнулась, дабы ударить его по лицу свободной рукой, но, разумеется, ее ладонь тотчас перехватили.       — Я запрещаю вам бить этого ребенка, — Чу Ваньнин был непоколебим.       — А ты кто такой, что собрался учить меня, как воспитывать этих никчемышей?       Этот вопрос неизбежно поставил Чу Ваньнина в ступор, ибо он и вправду был никем. Но просто смотреть, как в его присутствии измываются над мальчиком — он не мог.       — Мое имя Чу Ваньнин. Я живу на Южном склоне. Ваш сын иногда приходит в мою хижину.       — И что?       — Я просто… — Чу Ваньнин, в отличии от Мо Жаня, каждый раз неизбежно терялся перед хамством. В любом другом случае он бы просто смерил грубиянку своим фирменным взглядом, взмахнул рукавами и ушел прочь. Но он должен был обозначить свою позицию перед этой сварливой женщиной несмотря ни на что. — Я пришел, чтобы посмотреть, в каких условиях живет этот мальчик. И то, что я здесь увидел — мне не нравится. Тут грязно и темно, ваш супруг — …не в себе, а вы распускаете руки без причины.       — Знаешь, что?! — терпение уставшей женщины было с самого начала на пределе, и вот она взорвалась. — Если ты такой умный — забирай его к чертовой матери и расти сам!       — Хорошо.       — А?..       Чу Ваньнин приподнял свой подбородок чуть выше, и повторил еще более сухо и уверенно:       — Раз отдаешь — я заберу. Яо, — едва он повернулся к оторопевшему мальчугану, что стал свидетелем этого непонятного разговора на повышенных тонах, сразу смягчился, протянул вперед руку, подзывая.       Наконец, горе-матушка очнулась.       — Еще чего удумал! А ну-ка, катись назад на свою гору! Иж ты! Купил моему оборванцу новенькое ханьфу, да накормил обедом, и уже возомнил себя черт знает кем! Я ведь очень хорошо знаю, кто ты такой! Тот самый заклинатель, который живет с таким же… С таким же… извращенцем, как ты! Кому угодно б отдала мальчишку, даром не нужен этот мелкий разбойник! Но уж точно не такому, как ты! Чтоб потом молва по всей деревне ходила, что у нас вся семья такая же ненормальная, раз связалась с вами!       Если бы Чу Ваньнин мог бы растечься от стыда и возмущения — то с большим удовольствием это сделал.       Эта женщина, мама Яо, страшно его оскорбила, и все равно заклинатель не посмел ответить на ее нападки. Что достойного было в том, что он живет с другим мужчиной? Пусть сам Чу Ваньнин не мог представить себе другой жизни, в глазах окружающих это выглядело дикостью, вне всякого сомнения. Разумеется, и он, и его ученик понимали, что местные жители не идиоты, и прекрасно осознают, что у них на Южной горе происходит за закрытыми дверьми. Но виду селяне не показывали, и в основном относились подчеркнуто вежливо. Это был первый раз, когда кто-то высказался по поводу их союза столь негативно, прямо в лицо.       Думая об этом, Чу Ваньнин взглянул на мальчика, что в полнейшей растерянности стоял у стены, стараясь понять смысл слов матери. Заклинатель решил, если он уйдет прямо сейчас — Яо не успеет ничего осознать, а значит, в его глазах не возникнет отвращения к нему.       Хотя ему всего четыре года, он был достаточно сообразительным мальчонкой.       Поэтому Чу Ваньнин лишь молча удалился, аккуратно переступив через «тело» главы семьи. В самых расстроенных чувствах он вернулся в свою хижину.       — Что стряслось? — подошел к нему Мо Жань, даже не глядя на супруга почувствовав его настроение.       — Я был у Яо дома, — не поворачивая головы ответил бессмертный Бэйдоу, усевшись возле небольшого тазика с погруженными в него чашками и плошками, которые собирался на досуге дочиста натереть. Полагая, что работа отвлечет его от переживаний, он тотчас взял маленькое белоснежное блюдце, в которое обычно наливал кашу для мальчика, и поник еще сильнее. — Думаю… Яо больше не придет.       Мо Жань какое-то время молчал, смутно понимая причины такого расклада дел, и, разумеется, расстроился не меньше супруга. Наконец, он подсел рядом, приобняв того за плечи.       — Это еще не известно наверняка. Подождем, может все образуется.       Чу Ваньнин кивнул, только для того, чтобы обозначить то, что он услышал Мо Жаня, но внутренне был уверен в обратном. И он знал, что Мо Жань тоже расстроился, но не мог найти сил подбодрить его в ответ.       В таком же раздавленном состоянии они оба легли спать, тихо обняв друг друга, каждый — погруженный в свои невеселые мысли.       «Все равно этот ребенок не смог бы бегать сюда до бесконечности. Рано или поздно пришлось бы с ним расстаться, — пытался утешить себя Чу Ваньнин. — Но как было бы чудесно, если бы мы с Мо Жанем могли приютить у себя такого малыша, как Яо… Все-таки я на десять лет старше Мо Жаня. Если бы с ним остался такой ребенок, он бы не чувствовал себя беспредельно одиноким, когда меня не будет…»       Мо Жань в свою очередь думал так:       «Я всегда подозревал, что Ваньнин хочет иметь ребенка даже больше, чем я, но не ожидал, что настолько сильно… Наши с ним отношения навсегда лишили его подобной возможности. Что же делать?»       По крайней мере, они все еще были друг у друга, поэтому лишь сильнее обнялись и постарались заснуть.       Что касается Яо, больше он не пришел к ним. Чу Ваньнин и Мо Жань знали, что ждут напрасно.       На этот раз в деревню с визитом решил спуститься Мо-цзунши. Смотреть со стороны, как Чу Ваньнин украдкой поглядывает в окно и оставляет фонарь у входа гореть всю ночь — не было никаких душевных сил. Не говоря уже о том, что Мо Жань и сам успел прикипеть к ребенку.       В самом деле, неужели этим людям так жалко, если Яо будет приходить к ним хотя бы изредка? Если, например, Мо Жань предложит им какую-нибудь помощь, или даже деньги — они согласятся? Насколько понял он по рассказу Чу Ваньнина, родители Яо были людьми крайне нуждающимися. Будет ли такой прямолинейный подкуп для них оскорблением?       Когда же заклинатель спустился с горы и попытался найти ветхий сарай на краю деревни — не нашел ничего… Вообще ни бревнышка! Складывалось ощущение, что у подножия деревни прошелся ураган и унес богом забытое жилище куда-то в неизвестность. Лишь разломанные доски и следы скудного скарба говорили о том, что в этом месте и впрямь кто-то жил.       — Что же произошло… Как же так?.. — продолжал повторять едва слышно Мо Жань, расстроенный до глубины души. В своих переживаниях он даже не почувствовал, как к нему с левого плеча подошла какая-то старушка.       — Достопочтенный бессмертный? — окликнула она его, и Мо Жань рассеянно обернулся, узнав в селянке местную ткачиху.       — А, бабушка… Разве тут не жила семья с двумя мальчиками? — решил поинтересоваться заклинатель, раз уж представилась такая возможность.       Раз уж представилась такая возможность, старушка решила рассказать все, что ей известно:       — Жить-то жила. А теперь не живет. Помереть — не померли, не волнуйся. Но и жизнью их существование сложно было назвать. Только и делали, что друг другу, да честным людям, проблемы создавали. Едва мы узнали, что они уезжают — и отговаривать не стали. Пусть пытают счастья, где хотят, лишь бы отсюда подальше. Муженек-то ее — …       Далее ткачиха в самых бурных красках пересказала все мыслимые и немыслимые деяния этих незадачливых соседей, перечисление которых будет совершенно лишним в рамках этой истории. Ясно было одно: семья Яо — несчастнейшая из несчастнейших, беднейшая из беднейших, и, как и ожидалось, немногочисленное потомство таких родителей не ожидало ничего хорошего. Бабка, наконец, подобралась к самой сути:       — Мамка-то их вроде как договорилась со старшей сестрой, мол приедет к ней в родной город, да будет работать служанкой при купце знакомом, а муж ее — у него же, конюхом. Старшего ребенка они отдадут в работники на мельницу.       — А что же младший? Яо…       Старуха махнула ладонью. Вместе с этим движением сердце у Мо Жаня ушло в пятки и очень долго не подавало признаков жизни.       — Тот мальчишка еще слишком маленький, чтобы работать хорошо. Куда его еще могли подевать, как не продать?       Мо Жань вздрогнул, тело пронзили ледяные мурашки, словно острые иглы. Слишком ужасными оказались эти известия!       Как могла мать позволить продать свое чадо?.. Мо Жань не мог объяснить себе этого. Его мама нуждалась так сильно, что, казалось, страшнее и тяжелее существования придумать невозможно. Но она не уставала повторять, как благодарна судьбе за то, что небо подарило ей такого ребенка, как Жань…       Заклинатель так растерялся, что схватил старую женщину за плечи и принялся трясти, позабыв о том, что тело ее было достаточно хрупким и немощным.       — Куда?! Куда его могли продать, бабушка?! В прислуги? На экспорт? Или…       Внезапно в его голове всплыли недавние новости о том, как партию совсем еще маленьких мальчиков и девочек продали куда-то на материк в сексуальное рабство. Несчастный мужчина забыл, как дышать. Он даже не удосужился дослушать то, что пыталась сказать ему пожилая женщина. Не попрощавшись, кинулся обратно, в свою хижину на склоне.       Быстрее, чем горит одна палочка благовоний, он привел в такое же состояние и Чу Ваньнина.       — Мы должны что-нибудь сделать! Подключить всех своих знакомых и найти его! — неистовствовал Чу Ваньнин, бегая из угла в угол, собирая необходимые вещи для поисков.       — Конечно. В первую очередь нужно обойти всех, кто торгует детьми. Нельзя пропустить ни единого!       Оба заклинателя были настроены крайне решительно.       Спустя всего пару дней непрерывных поисков ребенок нашелся. Мужчины уже успели вообразить себе нечто такое, от чего у обычного человека уже все волосы на голове бы выпали. На деле все оказалось не так страшно. Но, безусловно, не менее возмутительно.       Маленький Яо, снова привычно грязный, уставший и голодный, непокладая рук собирал хлопок.       — Этого ребенка вы ищете? — спросил приказчик, что купил малыша у его родителей пару недель назад. Заклинатели, что ворвались к нему в дом прямо посреди ночи, наперебой старались описать внешность ребенка: большие глаза дракона, чуть волнистые волосы ниже плеч, собранные в высокий хвост, удивленный излом тонких бровей… Как раз то, на что такие люди, вроде приказчика, не обращают особенного внимания. Однако чутье подсказало мужчине, что незнакомцы ищут именно этого.       — Это он! — воскликнул Чу Ваньнин, растеряв всю присущую ему сдержанность и холодность. Бессмертный Бэйдоу не смог совладать с собой и ринулся к Яо, опустившись к нему на одно колено. — Яо, как ты?.. Это… Это я, «дядюшка Чу», помнишь меня?       Чу Ваньнин спрашивал это, потому что ребенок, которого он придерживал за плечи пока так и не вышел из ступора. В одной его руке все еще были прижаты сорняки, а другая — судорожно старалась отряхнуть грязную испачканную одежду.       Наконец, он сказал:       — Конечно же я тебя помню, дядюшка Чу…       Как он мог забыть, если думал о нем и о Мо Жане каждую секунду своей несчастной жизни?!       — И… и дядюшка Мо тоже здесь?.. — риторически спросил Яо, не решаясь озвучить свой главный вопрос: почему они тут?       — Не волнуйся, А-Яо, — отозвался Мо Жань. — Сейчас мы заберем тебя отсюда, и тебе больше никогда не придется…       Внезапно его перебил приказчик:       — Мать этого мальчика перед тем, как продать его, дозволяла делать с ним все, что заблагорассудится, но ни за что в свете — не отдавать двум подозрительным заклинателям, если те вдруг явятся… — на последней фразе он запнулся, ибо в его сторону тотчас устремились два злобных темно-лиловых ока. Кто же знал, что все это время рядом с Чу Ваньнином стоял не добрый и понимающий Мо-цзунши, а Тасянь-цзюнь, спорить с которым было крайне опасно.       — Ты смеешь отказывать этому достопочтенному?..       — Мо Жань, — требовательно позвал ученика Чу Ваньнин в тот момент, когда Император, наступающий на бессмертных уже схватил приказчика за грудки. Не стоило Яо видеть бойню в столь малом возрасте, пусть такие люди, как работорговцы и те, кто покупал у них «товар», заслуживали той еще взбучки.       — Хм! — слегка ослабил хватку Тасянь-цзюнь. — Мы нашли А-Яо, и потому Мое Величество сегодня находится в хорошем настроении. Так и быть. Даю тебе в сотню раз больше того, что получила мать этого ребенка, и мы сделаем вид, что не знаем друг друга.       От такого предложения действительно мало бы кто отказался, особенно если ты являешься человеком, которого в первую очередь интересует прибыль. Таким образом Мо Жань отдал все, что заплатил ему Цзян Си за помощь, оказанную в поимке демона, и был таков. К моменту, когда Чу Ваньнин, Мо Жань и Яо, сидящий у последнего на руках, покинули хлопковые поля, уже наступил час лошади.       — Яо, послушай… — решился высказаться Чу Ваньнин. Он был очень порядочным человеком, потому не мог оставить все так, как есть. — Твоя мама была против того, чтобы мы забрали тебя. Пусть нам, конечно же, очень этого хотелось… — он перевел свой взволнованный взгляд на Мо Жаня, будто бы ища в его лице поддержку, но тот продолжал умиленно прижимать к себе ребенка, все еще не осознавшего до конца, что с ним только что случилось. — Я подумал, что будет правильнее вернуть тебя твоим родителям и… учитывая то, что воспитание детей требует денег — мы с Мо Жанем могли бы помогать вам. Что ты скажешь?       Яо тянул с ответом, будто бы всерьез раздумывал над этим предложением, чем взволновал заклинателей еще сильнее.       — А-Яо, не соглашайся, — шутливо произнес в его сторону Тасянь-цзюнь, подтянув ребенка в своих руках повыше. — Если пойдешь с нами — станешь моим маленьким принцем. А Ваньнин будет твоей мамой.       — Мо Жань! — залился румянцем учитель, вне себя от стыда.       Но шутки заклинателя и впрямь возымели действие. Яо будто бы очнулся. И вдруг расплакался.       — …Ты довел Яо до слез! — рассердился Чу Ваньнин, собираясь забрать малыша у супруга в свои руки.       — Этот достопочтенный хотел как лучше!       — Я… — когда мальчик подал голос, мужчины тотчас перестали спорить. — Я должен хотеть вернуться домой, к маме и папе. Должен… — произнес он, всхлипывая. Прямо на него глядели две пары расстроенных глаз. Неужели Яо все же сделал выбор? И не в их пользу… — Но я не хочу. Я очень плохой сын, и я не хочу к ним…       Он зарыдал уже навзрыд, и все же оба заклинателя облегченно вздохнули.       — Не плачь. Ты сможешь вернуться в любой момент, если захочешь, — пообещал Чу Ваньнин, объяв ребенка и держащего его Мо Жаня своими руками.       — А-Яо, я клянусь, что ты не захочешь, — в свою очередь молвил Тасянь-цзюнь.

***

      С того самого дня прошел год. Яо буквально на днях исполнилось пять лет, и это событие отметили с таким размахом, будто бы мальчик и впрямь был наследным принцем, не иначе! И все же гостей было приглашено не так много. Глава ордена Сюэ со своим учеником, что был чуть старше Яо, и (неожиданно) Цзян Си — посмотреть, на что пошел тот баснословный гонорар, который он милостиво определил Мо Жаню за поимку демона. По его личному убеждению — такие большие деньги того не стоили. Мальчик оказался совершенно обычным.       — Вы могли бы купить себе ребенка и получше, — покачал головой глава ордена Цзян, когда Яо повел ученика Сюэ Мэна показать тому свою новую комнату. Этот павильон был отдельным подарком от Мо Жаня и Чу Ваньнина на его День Рождения, и привел мальчика в абсолютный восторг. В то же самое время у преемника Сюэ Цзымина был целый дворец в свое распоряжение, оттого он долго не мог понять, чему так радуется малыш Яо. Но вернемся же к взрослым, что остались пить чай на террасе. — Например, я в первую очередь обращаю внимание на уровень духовных сил. Каким образом Яо сможет сформировать золотое ядро?       — В отличие от главы Цзян — мой учитель никогда не брал учеников, дабы потешить свое самолюбие. Взять того же Мо Жаня… — уже более тихо сказал Сюэ Мэн, в надежде, что старший брат не услышит. — Так что, не удивляйтесь, глава Цзян, если в старости ваш «сын» выставит вас из ордена пинком под драгоценный зад, аргументируя это тем, что духовных сил стало маловато.       Чу Ваньнину и Мо Жаню оставалось лишь поражаться, насколько ядовитым стал язык Сюэ Мэна… Они не решались влезать в этот странный разговор. Яо был счастлив, ученик Сюэ Мэна нашел с ним общий язык, а глава Цзян не стал критиковать само решение заклинателей заботиться о ребенке. Все сложилось как нельзя хорошо!       Конечно, приходилось вести себя куда сдержаннее при ребенке, но это приносило лишь радость, ведь в жизни появился новый виток, и «молодые родители» не были разочарованы.       А что стоит лишний раз прикрикнуть на Тасянь-цзюня, чтобы умерил свой пыл и не развратничал при ребенке?

***

      — А-Яо, не трогай крышку, иначе обожжешься, — крикнул Мо Жань в сторону кухни, где остался хозяйничать мальчик.       После того, как малыш занял целый павильон, он стал вести себя на порядок увереннее и считал себя настоящим членом семьи. Поэтому старался помогать Мо Жаню и Чу Ваньнину во всем. Даже с риском в очередной раз обжечься.       — Я буду следить, чтобы каша не выкипела, — упрямо заявил Яо, заняв свой наблюдательный пункт. — …Только возвращайся побыстрее!       Мо Жань посмеялся над его требовательным тоном. Этот ребенок не боялся говорить в подобной манере даже с Чу Ваньнином, а вот назвать его или Мо Жаня «папой» до сих пор стеснялся к их общему огорчению.       — Я только до дровника и о… О, — Мо Жань успел лишь распахнуть дверь, как вдруг совершенно забыл зачем шел и что хотел сказать.       Прямо на пороге лежал сверток. Маленький такой, но не до такой степени, чтобы его можно было не заметить. Плюс ко всему, этот крошечный клубочек из грязных тряпок вяло шевелился.       Мо Жань медленно наклонился, аккуратно оттянув торчащий край пеленки. Как и ожидалось, внутри был ребенок. Не новорожденный, но все еще не способный подскочить на ноги.       Заклинатель задумчиво присел на корточки, и принялся разглядывать находку, будто бы прямо перед ним лежал не подкидыш, а заблудившийся щенок. Малыш с неменьшим любопытством его рассматривал в ответ, изо всех сил стараясь не разреветься, продолжая обиженно поджимать губы. В тот самый миг, когда в уголках глаз нежданного гостя собрались дрожащие слезинки, Мо Жань аккуратно поднял сверток с ребенком на руки, и неторопливо понес его в дом. Все то время, пока мужчина шел до кровати, он с растерянным выражением лица рассматривал милое нежное личико с огромными глазами цвета лесного ореха, не заметив прилипшего к его ногам Яо.       — Что это? — спросил мальчик, наконец, обращая на себя внимание.       Тогда Мо Жань «ожил», неловко улыбнулся своему маленькому приемному сыну и уселся на покрывало, взглядом приглашая мальчика присоединиться.       — Забирайся — и посмотри сам, — притянул он найденыша в своих руках чуть ближе к Яо, позволяя ему хорошенько рассмотреть его «находку». — Ну как? — спросил он с улыбкой.       — Ребенок?.. А чей он? — снова устремил мальчик свои очи в лицо Мо Жаня, желая понять что происходит.       — Теперь наш, судя по всему, — загадочно ответил Мо Жань, искренне наслаждаясь бурной реакцией на лице Яо. — Кого ты больше хочешь: братика или сестричку?       — Э… — растерялся мальчик, уставившись в маленького человечка на руках Мо Жаня, — сестру.       Заклинатель кивнул ему и принялся развязывать слабый узелок, что небрежно стягивал грязные края пеленки. К их большому удивлению малыш и на это отреагировал абсолютно спокойно.       — Что ж, — вскинул брови Мо Жань, удостоверившись в половой принадлежности своей находки. — Сестру поищем тебе в следующий раз, А-Яо.       — Ладно. — пожал плечами ребенок. — Брат — тоже неплохо.       Он все еще скучал по своему родному брату, пусть тот и не проявлял к нему каких-то особых нежных чувств. Но он по крайней мере не бил его почем зря. Поэтому известие о том, что теперь он сам станет старшим братом — очень его обрадовало.       — А как мы его назовем? — спросил Яо, когда улегся на животе горизонтально, подперев ручками лицо. Так ему было удобнее всего разглядывать малыша, столь неожиданно ставшего новым членом семьи.       — А как бы ты хотел его назвать? — потрепал макушку своего милого озорника Мо Жань.       — М-м-м… Вэй?.. — неуверенно протянул Яо, не замечая, как Мо Жань изо всех сил старается не засмеяться.       Мальчик оторвал от его имени — Вэйюй — первый слог и подумал, что это как раз должно хорошо подойти. Разве не могло это не заставить его приемного отца расчувствоваться?       — Это… Это будет похоже на имя папы Мо, — продолжил Яо и смущенно отвернулся, не зная, как Мо Жань отреагирует на это новое обращение.       У заклинателя от столь огромного количества счастья заболело сердце. Он совершенно забыл про кашу, которая уже давно выкипела и подгорела, и теперь напомнила о себе серым прогорклым дымом.       — Ох, наш обед! — переложил младенца от края чуть дальше Мо Жань, ринувшись к котлу. Пока Яо заботливо накрывал братика Вэя одеялом, мужчина неуверенно бормотал: — А-Яо, ты только… только не говори папе Чу про малыша, ладно? Когда он заплачет, привлекая к себе внимание — посмотрим на его реакцию!.. И… назови его папой тоже, ладно?..       Внезапно на пороге послышались шаги.       — Быстрее! Садись за стол! — второпях прошептал Мо Жань, весь пунцовый от предвкушения и эйфории, завозившись у котла.       Яо всегда был готов поддержать заклинателя в любых его авантюрах, потому деловито принялся расставлять посуду.       — У нас что-то сгорело? — в комнате показался Чу Ваньнин, с подозрением посмотрев на Мо Жаня и малыша Яо, и принялся неторопливо выкладывать из корзинки несколько найденных в лесу грибов и кореньев для похлебки.       — Это каша, папа Чу, — пояснил Яо, окончательно решившись поменять обращение. Особенно после просьбы Мо Жаня. Эффект был отличный, Чу Ваньнин уронил корзинку, зацепился рукавом за дверную ручку и самым неловким образом упал навзничь. — Ты в порядке? Папа Чу…       Ребенок склонился над мужчиной, который изо всех сил старался сделать вид, что ничего особенного не произошло. Но глаза его предательски покраснели.       — В порядке. Горелая каша… даже полезнее не горелой…       Мо Жань схватился за живот от смеха, следом за ним принялся веселиться А-Яо, потянув смущенного Чу Ваньнина за стол. Разумеется, бессмертный Бэйдоу был в столь рассеянном состоянии, что совершенно не обратил внимания на слабо шевелящееся одеяло на кровати за ширмой. В голове эхом проносилось «папа Чу»… «папа Чу»…       Заклинатель так разволновался, что не глядя опустошил поставленную перед ним тарелку. Мо Жань то и дело поглядывал в сторону кровати, где копошился малютка Вэй и не мог дождаться, когда его супруг тоже заметит. Но тот продолжал свои попытки держать лицо. Не отличающийся особенной выдержкой Яо решил ускорить процесс.       — Вкусно, папа Чу?       — Да… — едва слышно ответил Чу Ваньнин, игнорируя горелый привкус на языке. — Очень вкусно.       — Тогда… стоит ли мне налить немного каши и для нашего нового члена семьи, папа Мо? — спросил Яо, с притворной невозмутимостью развернувшись к другому заклинателю лицом.       Чу Ваньнин тотчас заглотил этот крючок:       — «Новый член семьи»?.. Мо Жань, мы ведь договаривались, что после Гуту — никаких собак в доме.       — Не беспокойся, это не собака, — с улыбкой заверил его Мо Жань. И когда Чу Ваньнин с облегчением выдохнул, пояснил чуть подробнее: — Это ребенок.       — …       Бессмертный Бэйдоу тупо уставился сперва на супруга, потом на Яо, который очень красноречиво покосился в угол комнаты. Туда, где стояла кровать.       — Это еще что за шутки? — нахмурился учитель, впрочем, все равно подскочил с места, чтобы переместится за ширму. И, действительно… В середине их постели, заботливо укрытый одеялом, лежал малыш. — Это…       — Это мальчик, мы решили назвать его Вэем, — оббежал его с левой стороны Яо, прихватив за край ханьфу.       — Он лежал на пороге, когда я хотел пойти за дровами, — вдруг возник справа Мо Жань, стараясь заглянуть в лицо Ваньнина.       Разумеется, тот просто застыл в немом шоке.       Лишь спустя несколько минут он аккуратно присел с краю, отодвинув покрывало.       — Значит, вы решили назвать его Вэем? — переспросил Ваньнин, погладив малыша по теплому животу, как будто прямо перед ним лежал не ребенок, а маленький щеночек. — Яо, подогрей-ка воды. Надо его искупать.       Он специально отослал своего приемного сына в другую комнату, чтобы поговорить с Мо Жанем о том, что произошло.       — Кажется, кто-то из местных, живущих у подножия, решил, что наша хижина — маленький приют… — сказал он с едва заметной досадой.       — После того, какой мы подняли шум, разыскивая Яо — не удивительно, что они так подумали, — ответил Мо Жань, присаживаясь рядом. Малыш Вэй все еще лежал молча, разглядывал их своими огромными карими глазами и не старался привлечь к себе внимание, будто понимал, что сейчас решается его судьба. После небольшой паузы Мо Жань заговорил снова: — Можно было бы выяснить, кто из деревенских недавно ждал ребенка. Но даже если найдем его мать…       — Скорее всего, она попытается избавиться от него как-нибудь еще, — продолжил за супруга Чу Ваньнин.       Он не планировал брать к себе на воспитание еще одного ребенка, а потому был совершенно сбит с толку.       — Мо Жань, справимся ли мы с двумя детьми? А этот, плюс ко всему, еще и такой маленький… — озвучил свои опасения заклинатель.       Его супруг, кажется, относился к этому проще.       — Когда-то ты присматривал одновременно за тремя. И мы не были такими же спокойными, как А-Вэй, правда? — он весело посмеялся, решая поднять на руки ребенка. — А ведь его отлучили от мамочки, и он даже не заплакал.       Чу Ваньнин нахмурился, своевольно изымая малыша из рук супруга.       — Дай мне на него посмотреть.       Какое-то время учитель щупал и поглаживал ребенка, А Мо Жань — умиленно улюлюкал. В таком положении их нашел Яо, который вернулся доложить о том, что вода для его братика готова. Как раз к этому моменту Чу Ваньнин закончил свой осмотр.       — Видишь? — сказал он Мо Жаню, щелкая пальцами чуть поодаль от личика ребенка. И Вэй абсолютно никак на это не отреагировал. — Он ничего не слышит.       — Тогда… это могло бы объяснить, почему его мама решила оставить мальчика, — задумчиво произнес Мо Жань, ласково потрепав Вэя по макушке.       — Братик Вэй болеет? — с досадой спросил Яо, вклиниваясь в разговор взрослых. Для него всегда было загадкой, почему такие люди, как Мо Жань и Чу Ваньнин решили о нем заботиться, ведь Яо не считал себя особенным ребенком. Но по крайней мере он был полностью здоров. Такой как он хотя бы не причинял лишних хлопот. Если же этот мальчик, которого Чу Ваньнин прямо сейчас заботливо держал в своих руках, страдал врожденной глухотой, что может его ждать? Если даже родной матери он был не нужен…       Его волнение тут же развеял папа Чу:       — Разумеется, сперва его нужно показать главе Цзян. Он обязательно придумает что-нибудь, нужно лишь уговорить его осмотреть Вэя.       — Это я беру на себя, — заверил Мо Жань.

***

      Цзян Си полагал, что эта легендарная парочка, взбудоражившая весь мир заклинателей, уже ничем не может его удивить. Однако Мо-цзунши и его учитель Чу Ваньнин снова пошатнули его убеждения.       — Где вы находите этих детей? — изумился Цзян Си, рассеянно принимая малыша Вэя в свои руки. Мо Жань уже успел изложить ему в кратце суть проблемы. С его стороны оставалось лишь пообещать посодействовать.       Заклинатель хотел было пошутить, что эти малыши сами их находят, но рядом, привычно обняв мужчину за ногу, топтался А-Яо, поэтому он решил попридержать свои комментарии. К тому же обстановка совершенно не располагала к веселью. От вердикта Цзян Си зависело очень многое. Но, разумеется, не решение Чу Ваньнина и Мо Жаня заботиться о Вэе. Этот вопрос более не обсуждался.       Глава ордена Цзян долго возился с малышом. В какой-то момент он даже попросил мужчин выйти и оставить его с пациентом один на один, и еще около часа из его приемной ничего не было слышно. Как вдруг Вэй истошно заревел.       — Что такое?! — ворвались оба отца внутрь, но лицо Цзян Си было таким же спокойным и надменным как и всегда.       Аккуратно передав плачущего ребенка на руки Чу Ваньнину он начал рассказывать о результатах обследования.       Все было не слишком радужно. Оказалось, что слух мальчика пропал в результате родовой травмы, и даже если сделать операцию — нельзя будет гарантировать сто процентного успеха в возвращении слуха. Лишь один Цзян Си мог провести ее, а он уже слишком стар… Плюс ко всему, этому мальчику уже почти семь месяцев, но из-за глухоты он не мог нормально развиваться и познавать этот мир, как другие дети. Чтобы наверстать упущенное, Мо Жаню и Чу Ваньнину пришлось бы очень сильно постараться. Не без чудодейственных эликсиров, которые будут стоит немалые деньги, разумеется.       — Это уже мелочи. Главное, что есть выход, — сказал Мо Жань, глянув в лицо супруга, ища поддержки.       — Все, что требуется от нас — мы сделаем. Только… мальчику будет очень больно во время операции?       — Он ничего не почувствует, — пообещал Цзян Си, мысленно продолжая задаваться вопросами — зачем этим заклинателям нужна подобная головная боль?

***

      — Ну что, Сяо Яо? Решил?       — М… ну…       — Тц! Чего ты такой трусишка!       — Я не трус! Просто…       — Что?       Яо не мог сказать вслух, что не имеет сил оставить своих «папу Чу» и «папу Мо», чтобы уйти на пик Сышэн, обучаться заклинательству. Даже если учителем будет сам глава ордена, даже если тот, кто постоянно подбивал его на это — его первый ученик. Именно он сидел прямо сейчас напротив Яо и продолжал уговаривать:       — Это из-за мастера Мо и учителя Чу?       — …       — Они не останутся одни. У них же еще есть Сяо Вэй.       — Ему всего пять, как он сможет о них позаботиться? — переживал Яо.       Нет, так не годится. Пусть его приемные отцы еще давно сказали ему, что поддержат мальчика в любых начинаниях, и все же ему казалось совершенно немыслимым оставить их вот так! Чу Ваньнину на днях исполнилось пятьдесят лет. И пусть заклинатель совершенно не выглядел на свой возраст — для самого Яо эта цифра казалась просто огромной.       — Ладно, — видя, что приятель не хочет идти на попятную, слегка ослабил внушение ученик Сюэ Мэна. — Тебе только десять. Младшим учеником вполне можно стать и в четырнадцать. Так что у тебя есть время подумать.       — Если мне захочется стать заклинателем — я попрошу родителей, — уверенно заявил Яо. — Не забывай, папа Чу когда-то был учителем главы ордена Сюэ. Неужто он сможет обучать меня лучше, чем его же наставник?       Против этого довода сложно было что-то возразить. Да, Сяо Яо не состоял ни при каком клане в качестве ученика, но уровень его знаний, каллиграфия и даже основы фехтования были слишком хороши для обычного десятилетнего ребенка. Ученик Сюэ Мэна обиженно прикусил губу.       Аккурат в этот момент на пороге павильона, где жил Яо показалась фигура главы ордена Сюэ.       — Нам пора домой, — сказал он, обращаясь к своему ученику. Затем пояснил причину столь раннего возвращения: — Глава ордена Цзян пришел…       — Глава Цзян! — подскочил с кровати Яо, устремившись в гостевой павильон. — Он пришел осмотреть Вэя, я должен послушать, что он скажет! — на бегу поведал мальчик, но он так спешил, что не удосужился попрощаться по-нормальному. — Прошу меня простить!..       Аккурат к тому моменту, как он забежал в большое помещение, где Мо Жань и Чу Ваньнин обычно привечали редких гостей, Цзян Си, так сильно изменившийся за последние пять лет, медлительный и сухой, присел напротив Чу Ваньнина, который держал на коленях маленького Вэя.       — Ну-ка поверни голову направо, Сяо Вэй, — попросил Цзян Си, но мальчик не спешил реагировать.       — Вэй, господин Цзян только посмотрит. Он не будет ничего делать, — пообещал ему Ваньнин, и ребенок нехотя повернулся, как его просили.       — Хорошо. Теперь в другую сторону.       Мальчик снова послушался.       — Что ж. Помимо излишне баловного нрава — этот ребенок в абсолютной норме, — вынес свой вердикт Цзян Си, и семья синхронно вздохнула с облегчением.       Только Вэй, услыхав про себя нечто обидное, показательно насупился.       — Вэй всегда пил горькие настойки, которые папа Мо и папа Чу ему давали… — в свое оправдание пробубнил Сяо Вэй, и, понимая, что не добьется справедливости, развернулся и уткнулся в грудь Чу Ваньнина.       Мо Жань тоже был здесь, и, вне себя от счастья за своего мальчика, подсел чуть ближе, чтобы потрепать непослушного ребенка за загривок.       — Спасибо Ши Мэю за то, что продолжает делать эти лекарства для нас, — сказал он вслух, обещая себе отблагодарить как-нибудь своего шисюна позже. Плевать, что тот всегда отказывался от благодарности.       — Теперь в них нет смысла, — молвил Цзян Си. — Ваш мальчик — здоров.       Эти новости были такими воодушевляющими! Яо, тихонько подслушав этот разговор, был просто счастлив. Его приемные родители очень старались исцелить братика Вэя, и вот теперь они, наконец, могут выдохнуть. Про себя Яо подумал о том, что если с Вэем не все в порядке — он забудет думать о том, чтобы уйти с учеником главы Сюэ на пик Сышэн. Но даже теперь не в силах был покинуть свою любимую семью. Настолько он был рад, что теперь у них все хорошо.       — Диди, теперь папа Чу будет отпускать тебя гулять со мной в город! — воскликнул радостный мальчишка, выскочив из-за угла. — А папа Мо будет учить, как обращаться с мечом! Вот здорово!       — Яо… — попытался утихомирить ребенка Чу Ваньнин, но, видя его таким воодушевленным, просто опустил руку. — Хорошо. Но не забывайте и об учебе!       — Ладно-ладно, Ваньнин, они ведь еще такие крохи. Пусть порезвятся! — Мо Жань опять принял на себя роль доброго папочки.       Чу Ваньнин же не мог понять, сколько детей находится под его присмотром: двое, или еще плюс один?.. Глядя на Мо Жаня казалось, что ему-то как раз хочется порезвиться больше всех, а ведь мужчине почти сорок! О, нет. Не думать о возрасте, только не это…       Цзян Си ушел, не выдержав слащавости раскинувшейся перед ним картины, внутренне — очень довольный тем, как все сложилось. Разумеется, он не был злым человеком, поэтому простое человеческое счастье могло его лишь порадовать.       Но, к сожалению, счастливые деньки очень скоро омрачились крайне неприятным обстоятельством.       Как и мечтал Яо, теперь он все чаще стал брать младшего брата с собой в деревню. В ту самую деревню, откуда он был родом. Местные его прекрасно знали и относились дружелюбно. Но в последнее время особенное внимание ему оказывала одна женщина, молодая на вид и довольно красивая. Пару раз эта дама даже приглашала братьев к себе в гости, но Яо тактично отказывался. Он больше не был несчастным голодным ребенком, и не хотел принимать сладости от чужих людей, этому же учил своего диди. Но в последний раз эта женщина была особенно настырна:       — Сяо Яо, Сяо Вэй, прошу, заходите! Посмотрите, как я живу. Я — одинокая женщина, чего вам меня бояться?       Это было правдой. Совсем недавно у этой дамы умер супруг. Достаточно состоятельный человек. И теперь все его имущество принадлежало его вдове.       Однако, ее одиночество не сильно трогало сердце Яо.       — Мы не боимся, просто не хотим быть невежественными.       — Что за ерунда! Я ведь так люблю детей, это все знают в деревне, — она обвела руками пространство вокруг себя, все еще стоя на крыльце, но прохожие люди не спешили ей вторить.       Наоборот, Яо даже показалось, что он услышал со стороны соседнего дома веселый смешок. Это насторожило мальчика еще больше.       — Нам пора домой, — подбирая на руки младшего брата, попрощался с женщиной Яо. Но та продолжала кричать ему вслед какие-то вещи, вроде: буду ждать вас в следующий раз, приходите обязательно.       Яо было не по себе. Внутренне он чувствовал, что-то не так с этой женщиной и ее настойчивыми приглашениями, но никак не мог понять, в чем дело. В итоге он решил, что самым благоразумным будет не ходить больше в деревню, пусть там и жила целая прорва его друзей и знакомых.       И, конечно же, мальчик никак не ожидал, что однажды она сама явится к ним домой!       В это время они с Вэем были одни. Такое случалось крайне редко, обычно кто-то из взрослых обязательно оставался дома. Но на дворе стоял белый день, а Яо заверил Чу Ваньнина и Мо Жаня, что он уже достаточно взрослый, чтобы оставаться за главного. Он уже был большим мальчиком, и понимал, что его родителям тоже иногда хочется побыть наедине. В итоге после долгих уговоров заклинатели сдались. Они обещали вернуться уже через несколько часов, но тут появилась эта странная женщина.       — Здравствуй, Сяо Яо.       От шока мальчик чуть было не выронил чайник, который хотел протереть к возвращению приемных родителей. Тотчас он приказал себе собраться и глазами нашел Вэя, что увлеченно рассматривал картинки в каком-то старинном писании из библиотеки папы Чу. Повернувшись на незваную гостью, он обнаружил, что та тоже смотрит на его младшего брата.       — Зачем вы здесь? — довольно грубо спросил Яо, поспешив взять Вэя на руки.       Его тон и поведение, конечно же, не понравились женщине.       — Что за манеры? Разве те двое, с которыми ты живешь, не научили тебя, как надо себя вести?       — Я называю их своими родителями, — непоколебимо ответствовал Яо, стараясь отойти от женщины подальше. Таким образом они неторопливо передвигались по кухне, она к мальчикам, а они — от нее.       — Ха! Это ведь все еще двое мужчин, ты же в курсе? — насмешливо произнесла селянка. Лицо ее перестало казаться добрым и было больше раздраженным.       — Мне без разницы. И вам тоже должно быть все равно, — ответил Яо, почувствовав, что дальше отступать некуда. Позади была стена.       — Какой матери будет все равно?! — вдруг взревела дама, метнувшись к детям. Руки ее, словко когти коршуна, вцепились в испуганного Вэя. — Отдай мне его!       — Нет!!!       Вэй закричал, вцепившись в шею старшего брата сильнее, а Яо постарался выбраться из угла, куда его заманила женщина, но тщетно.       — Он мой!!! — продолжала бесноваться та.       — Больше не твой! Пусти!.. — Яо боролся что есть силы, но он боялся, что если их потасовка продолжится — то Вэй может повредить себе что-нибудь. А ведь он совсем недавно поправился полностью! К тому же, дядюшка Цзян просил, чтобы Вэй поменьше нервничал, а сейчас крики его были такими громкими, что могли достигнуть и самой деревни, откуда появилась эта ведьма.       Как вдруг две сильные руки буквально оттащили смутьянку в сторону и приподняли над землей.       — Ты кто такая?! Смерти ищешь?! Как посмела касаться детей этого достопочтенного?!       Прямо перед собой Яо различил фигуру своего отца, и он знал, что тот все еще находится во втором своем состоянии, и, пусть к Яо и Вэю он был таким же ласковым и добрым, с чужими людьми этот человек обращался крайне сурово.       Переживая, что заклинатель сейчас одним ударом вышибет из женщины дух, Яо затараторил:       — Папа Мо! Эта женщина, она — … Она — мама Вэя!       Тасянь-цзюнь на мгновение замер, посмотрел в лицо распластавшейся на полу женщины внимательно, и, решив проявить милосердие, крайне грубо процедил:       — Убирайся из этого дома и никогда не приходи! Иначе этот достопочтенный не ручается за свои действия!       Бедовая мамаша так сильно испугалась, что решила пока отступить. Но и Яо, и Мо Жань поняли, что она не оставит это так просто. Успокоив своих детей, заклинатель принялся дожидаться возвращения Чу Ваньнина, который решил на обратном пути зайти в город, чтобы купить детям сладостей. Какое счастье, что Тасянь-цзюнь пошел впереди него! Яо боялся думать о том, что было бы, если папа Мо не пришел вовремя…

***

      — Я знал, что однажды она объявится. Я просто… не думал, что так скоро, — Чу Ваньнин тихонько сжал руку Мо Жаня под столом, пока говорил это, не в силах справиться со своей печалью.       Прямо сейчас вокруг них сидело столько людей — и заклинатели, и простые смертные, даже кое-кто из знати. Все пришли стать свидетелями огромного судебного разбирательства.       Мо Жаню, как и Чу Ваньнину, совершенно не нравилась повисшая вокруг атмосфера. Почти никто не смотрел на них без укора или насмешки. Но самое трудное было не пытаться игнорировать эти взгляды. А принять тот факт, что сегодня скорее всего у них отнимут их маленькое сокровище. Сяо Вэя…       Эта упертая женщина была настолько обозлена, что подняла на уши чуть ли не все кланы заклинателей, рассказав о том, как два недостойных бессмертных украли у нее ребенка и не желают отдавать обратно. Заклинатели, конечно, знали, кто такие Мо Жань и Чу Ваньнин. И по возможности старались не касаться темы их взаимоотношений. Но теперь все глаза были обращены на них двоих, и на кону стояла репутация всех бессмертных. Если верховный не проведет свое расследование — любой человек тотчас утратит веру в справедливость любого клана, куда стекалось столько денег простых смертных. Этого нельзя было допустить.       По счастью пост верховного на данный момент занимал Сюэ Мэн. Но, разумеется, это не гарантировало ничего. Решать все равно будет не он, а коллегия, собранная из двадцати независимых слушателей — как заклинателей, так и простых людей.       В самом начале, разумеется, дали высказаться «несчастной матери».       — Я так скучала по своей крошке, так скучала! — начала она, картинно расплакавшись. — Дня не проходило, чтобы я не вспоминала о своем мальчике. И вот однажды я увидела его!.. Разумеется, я сразу узнала своего сына! В тот момент я как раз потеряла своего горячо любимого мужа, и сердце мое разрывалось от боли…       Вэй как раз в это время сидел на коленях у Яо, чуть поодаль ото всех, рассеянно слушал то, что говорила эта пугающая громкая женщина и не мог понять, что речь идет о нем. Все, чего он хотел — поскорее вернуться домой, чтобы папа Чу покормил его кашей, а папа Мо рассказал новую историю перед сном.       Как раз в этот момент Сюэ Мэн решил спросить, каким же образом ее ребенок оказался в руках Мо-цзунши и бессмертного Бэйдоу.       — Я тогда была очень молода. Мой первый жених незадолго до свадьбы скончался. В тот момент я уже была беременна… И все же я вышла замуж за другого. Он был очень добр ко мне, но… не своего ребенка полюбить так и не смог. Мне пришлось…       Она снова зарыдала, но Сюэ Мэн не собирался вестись на эти слезы.       — В общем, когда ваш супруг понял, что рожденное дитя — не от него, да и к тому же — мальчик абсолютно глух с рождения, вы решили его подкинуть кому-нибудь. Почему именно этим двум заклинателям?       Публика взволновано зашепталась. Эта женщина не упоминала о том, что ребенок родился глухим. И уж тем более, в ее рассказах не было ни слова о том, что она сама, своими руками взяла — и отнесла его этим двум мужчинам.       — Я знать не знала, что он был глухой! — «искренне» удивилась женщина. Но с неудовольствием заметила, что толпа не очень-то ей верит. Тогда она решила добавить: — С чего вы взяли, что он был глухой? Это все выдумка! Не имеющая доказательств!       — Тогда как на счет свидетельских показаний? — в полный рост встал Цзян Си, тотчас привлекая к себе всеобщее внимание. Мо Жань и Чу Ваньнин не знали, что он тоже придет, и уж тем более не ожидали увидеть рядом с ним и Ши Мэя…       Они оба взяли на себя ответственность рассказать, как долог и полон трудностей был пусть лечения мальчика. И выздоровление — вовсе не заслуга талантливых врачевателей. Малышу требовался неустанный уход. Все внимание и силы уходили на его содержание. Толпа впала в оцепенение. Если все было так, как говорит глава Цзян — то эта женщина все эти годы преспокойно жила за мужем в деревне, отлично зная, где находится ее ребенок. И не старалась с ним сблизиться, думая о том, что калека ей не нужен. Но когда она узнала, что малыш не умер, да и плюс ко всему — исцелился и прекрасно слышит, захотела вернуть его себе обратно.       Даже горе-мамаше нечего было добавить.       В отчаянии она бросила:       — Конечно же, они не хотели, чтобы он оставался глухим — потому и постарались! Каким же образом эти двое собирались эксплуатировать моего мальчика?!       — «Эксплуатировать»? О чем вы?       — О том, о чем приличные люди не говорят! Да-да! — уверенно заявила женщина, рассудок которой явно помутился от злобы. — Вы ведь знаете, что это не первый ребенок, которого они заточили подобным образом у себя на горе?       Толпа снова забушевала. Это звучало так, словно там, на горе Наньпин, содержится целый выводок несчастных, украденных у матерей детей…       Тут уже не выдержал Яо.       Отдав ученику Сюэ Цзымина малыша Вэя, он уверенно встал в самый центр, с искренней просьбой высказаться.       — А-Яо, не надо!.. Не стоит тебе… — шепнул в его сторону Мо Жань, не желая, чтобы ребенок отдувался за деяния его приемных отцов перед этой толпой.       Но мальчик все равно стоял на своем.       — Нет, папа Мо. Я хочу сказать.       От его обращения зал снова зашумел. Кто-то с одобрением, кто-то — с непритворным отвращением. Однако мальчик продолжил изъясняться:       — Когда мне было четыре, мои родители продали меня в рабство…       Он рассказал все. Как голодал и терпел побои, а потом попал в дом своих приемных родителей. И, наконец, как был счастлив, живя вместе с ними. Так же он поведал о том дне, когда малыш Вэй появился у них на пороге, и в этот самый миг, мальчик, что услышал свое имя, более не мог заставить себя сидеть на коленях у ученика главы Сюэ.       Истошно рыдая, умоляя отпустить его, он привлек внимание толпы, и рассказ Яо прервался.       Этим решила воспользоваться мать мальчика, верно полагая, что ситуация складывается явно не в ее пользу. Она привстала со своего места, чтобы Вэй ее хорошенько разглядел, и крикнула:       — Сынок! Иди сюда, к своей маме! Не плачь! Я тебя утешу…       Вэй ее услышал и заерзал на коленях юноши еще сильнее, стараясь вырваться несмотря ни на что. Ученик вперил свой взгляд, полный неуверенности, в сторону учителя, и тот незаметно кивнул ему, дозволяя отпустить ребенка. В тот же миг Вэй на своих маленьких проворных ножках побежал в самую гущу толпы, как раз туда, где сидела эта женщина, его мать. Она уже раскинула руки, готовая разрыдаться от счастья, представляя, как схватит в объятия своего ребенка, как вдруг малыш юркнул прямо под ее руками, как будто даже не обратил на этот жест внимания, и, продолжая вытирать на бегу слезы, просочился через толпу прямо к Чу Ваньнину и Мо Жаню.       Уткнувшись в их колени, он принялся реветь:       — Папа Чу! Папа Мо! Не отдавайте меня!.. Я буду очень хорошим, только не отдавайте меня!..       Яо, все еще стоя в центре, тоже заплакал, пусть и старался держать себя в руках из последних сил, но это совершенно не получалось.       Малыш Вэй же продолжал упрашивать, как будто решение зависело от Мо Жаня и Чу Ваньнина.       — Папа Мо!.. Папа Чу!..       Чу Ваньнин давно не испытывал такой душевной боли. Переживая, что сердце его не выдержит, он подхватил Вэя на руки, встав в полный рост.       — Вэй не хочет уходить! Разве мнение ребенка не учитывается?       — Мы растили его, заботились, как о своем собственном! — вторя ему, поднялся на ноги Мо Жань. — Почему мы должны отдать его?! Этот ребенок — наш! Он и Яо…       Начался самый настоящий балаган.       Люди выкрикивали свое мнение, кое-где даже началась драка. Несчастный Яо все еще стоял в центре, всхлипывая. Мать Вэя плевалась проклятиями.       Сюэ Мэн решил, что этот цирк пора заканчивать.       — Хорошо, — сказал он и в зале моментально воцарилась звенящая тишина. — Я думаю, что родная мать имеет больше прав на ребенка.       От этих слов сердца Мо Жаня и Чу Ваньнина перестали биться. Яо ошарашенно уставился на главу Сюэ, не в силах поверить, что слышит это. Лишь лицо коварной женщины исказила победоносная улыбка.       Но это было не все, что хотел сказать Сюэ Мэн.       — Воссоединение матери и ее ребенка — это то, против чего мы не имеем права идти. Мо Жань, учитель… прошу, верните Вэя этой женщине. — Зал заполнил возмущенный гул. — Ши Мэй, глава Цзян, останьтесь — и расскажите этой многоуважаемой даме о грядущем этапе лечения. И о том, какие лекарства ей понадобится приобрести.       Чу Ваньнин и Мо Жань едва заменто переглянулись, осознав, чего добивается Сюэ Мэн. Желает заставить эту женщину добровольно отказаться от ребенка во второй раз.       Это было очень логичное решение. Тогда глухота мальчика решила не в его пользу. Почему же сейчас ей захочется заботиться о больном ребенке? Сюэ Мэн был уверен, что ее резко возникшее желание воссоединиться с сыном основано на том, что она увидела его абсолютно здоровым. Захочет ли она этого теперь, после сказанного?       Как он и думал, энтузиазм на лице дамы очевидно поугас.       — Лечение? Но разве мой малыш не здоров?.. — осторожно спросила она.       — Никто не говорил, что он абсолютно здоров, — невозмутимо блефовал Сюэ Мэн.       Цзян Си не торопился обличать его во лжи…       — Это нечестно! Так нельзя! Сперва вы сделали вид, что мой мальчик — полностью здоров! Ввели меня в заблуждение! А теперь желаете навязать мне заботу о больном ребенке?!       Толпа была готова растерзать эту нелепую злобную женщину, по воле которой все собрались здесь, чтобы в итоге услышать то, как она сама же отказывается от сына во второй раз.       Сюэ Мэн тоже сделал недовольный вид и принял решение наказать ее.       В итоге женщина снова разревелась, сетуя на всё на свете. Сошлись на том, что она просто оставит в покое семейство заклинателей, и на этом — всё.       Люди разбрелись кто куда еще быстрее, чем слетелись в зал заседания.       Цзян Си, Ши Мэй и Сюэ Мэн со своим учеником остались ненадолго, обсудить случившееся, но видя, что бессмертный Бэйдоу еле-еле сидит от усталости и столь сильной эмоциональной встряски — решили не досаждать лишними разговорами. Таким образом кроме Мо Жаня и их детей рядом с Чу Ваньнином, наконец, никого не оказалось. И теперь он мог перестать держать лицо.       — Папа Чу… Тебе плохо? Я… я принесу тебе воды? Хочешь, я помогу тебе идти? — присел на корточки рядом с коленями заклинателя Яо, обеспокоенно заглядывая в глаза феникса.       Чу Ваньнин почувствовал, что дышать, наконец, стало легче.       — Ну что ты, — ласково погладил он мальчика по щеке, сумев нацепить на себя подобие улыбки. — Задача отца — заботиться о своем ребенке, а не наоборот.       — Я тоже хочу заботиться о вас с папой Мо… — упрямо молвил Яо, опустил голову.       Мо Жань, что в это время держал Вэя на своих руках, стараясь развеселить его, был не в силах сдержаться — и не посмотреть на Чу Ваньнина. Они ведь воспитали хороших ребятишек, верно?       — И я хочу, — поддержал брата малыш Вэй.       Очень... очень хороших ребятишек.       Убедившись, что внимание переключилось на него, Сяо Вэй, подражая Чу Ваньнину, выпрямился и очень важно пояснил:       — Когда я вырасту — я буду купать вас, кормить очень вкусной кашей и рассказывать на ночь самые интересные истории!       Чу Ваньнин и Мо Жань изо всей силы старались не рассмеяться. Но А-Яо пока не обладал столь сильной выдержкой. Едва мальчик представил себе такую картину — звонко расхохотался, вынуждая остальных ему вторить.       Наконец, напряжение спало и они могли неспеша направиться домой. Это был один из самых теплых августовских вечеров за последние пять лет.       — Кстати, что там на счет предложения ученика главы Сюэ о вступлении в орден? — будто бы мимоходом спросил Мо Жань, обращаясь к Яо.       — …Откуда ты знаешь, что он звал меня? — ошарашенно уставился на отца мальчик, чуть было не споткнувшись о булыжник. Благо, Чу Ваньнин всегда был крайне внимательным, когда дело касалось детей — и аккуратно притянул сына к себе, обходя преграду.       — Хм. Я твой отец, я всё о тебе знаю, — самоуверенно возразил Мо Жань с улыбкой.       Маленький Вэй, сидя на его руках, уже уснул, и только недовольно морщился от вибраций голоса своего отца. Но Мо Жань все равно хотел обсудить этот вопрос, потому лишь нежно поглаживал макушку малыша свободной ладонью. А Яо, украдкой взглянув на Чу Ваньнина, понял, что тот тоже с непритворным интересом ждет его ответа. Что ж. Мальчик и так уже все обдумал.       — Не уверен, что хочу ввязываться в это… К тому же, — хитро сощурившись, покосился он на Мо-цзунши, — когда у нас с Вэем появится сестра — кто будет помогать тебе и папе Чу?       — Сестра?.. — в унисон произнесли заклинатели, ничего не понимая. Может, они уже не замечают, когда берут на свое попечение очередную сироту?!       — Ты обещал мне сестру, — обиженно протянул Яо, припоминая Мо Жаню разговор пятилетней давности. — Уже забыл?       — Ну…       Мо Жань, вообще-то, не был особенно против. Но взгляд Чу Ваньнина был слишком суров, чтобы продолжать это обсуждение. По крайней мере сейчас…