Иногда они могли повздорить.
Если говорить начистоту — не проходило и одного дня, чтобы Мо Жань и Чу Ваньнин от заката до рассвета проводили бок о бок в полнейшем мире и согласии: так, как это обычно описывают в любовных романах, не имеющих ничего общего с реальной жизнью. Да, они поженились, и они жили долго и счастливо,
но уж точно не каждый день.
Девяносто процентов случаев выяснения отношений имели настолько тривиальные, избитые причины, что они забывали об этом уже на следующие сутки. Некоторые же обиды непреклонно накапливались и вспыхивали в самую неподходящую минуту. Чаще всего в таких ситуациях один из заклинателей уходил из дома. Или даже одновременно — в двух разных направлениях, лишь бы дать себе возможность передохнуть хоть немного друг от друга. Любовь любовью, но когда объект твоей страсти двадцать четыре на семь находится на расстоянии вытянутой руки, еще и демонстрируя всевозможные грани своего характера, это заставляет нервную систему опасно расшатываться.
А характеры их обоих нельзя было назвать легкими…
К примеру, спустя пять лет их совместной жизни, Тасянь-цзюнь тайком скормил своему наставнику очередное лекарство для «молниеносного зачатия», объясняя свой поступок тем, что «часики-то тикают», «для себя пожили — и хватит», и после этого несчастный учитель не мог нормально есть целую неделю, мучаясь от ужасных болей и слабости (и уж точно не из-за беременности). Едва Юйхэн встал на ноги — принялся выгонять Мо Жаня из дома. А когда тот отказался — ушел сам. Спустя еще три дня Ваньнин немного успокоился, подумав о том, что супруг никогда не дал бы ему съесть что-то опасное, если бы мог предвидеть итог своих экспериментов, и решил простить ученика.
А на седьмую годовщину пришла очередь обижаться Мо-цзунши. Заклинатель потратил целую неделю для того, чтобы приготовить своему возлюбленному романтический сюрприз и как следует отметить памятную дату, но каково же было его изумление, когда наставник, удивленно приподняв брови, принялся расспрашивать, что такое они отмечают. Он даже не застыдился, когда Мо Жань принялся попрекать его в забывчивости. Пусть их праздник еще можно было спасти, но Чу Ваньнин очень невовремя решил поиграть в «сильного и независимого», распинаясь в том, что семь лет совместной жизни — не такая уж и памятная дата. Таким образом можно отмечать всё подряд хоть каждый день, было бы желание. Его попытка оправдать себя сделала лишь хуже. Мо Жань очень расстроился и даже разозлился, не понимая, как Ваньнин может говорить так. Все закончилось перевернутым столом и сожженным садом с камелиями. А потом Мо-цзунши пропал до тех пор, пока не пробудился Тасянь-цзюнь. Тот лишь пожал плечами на обиды Мо-цзунши, парируя тем, что «и сам не помнит ни одной памятной даты, разве что тот день, когда впервые трахнул своего учителя». Но по понятным причинам они никогда не отмечали что-то подобное…
В общем, их совместная жизнь была очень счастливой, но без фантастики. Всё по-человечески.
Оба понимали, что ссоры — неотъемлемая часть семейной жизни, такая же как секс или общий быт, и в целом не переживали об этом сверх сильно, пока…
— Учитель, я тебе надоел?
Чу Ваньнин как раз в это время спокойно читал у окна, когда его муж вдруг задал этот вопрос. Точнее, он читал около тридцати минут назад, а потом переместил свой взгляд в мирно алеющее небо и погрузился в свои мысли. Быть может то, как он выглядел, подперев рукой свое красивое холодное лицо, наталкивало на мысль, что учитель явно заскучал, но строго говоря — Чу Ваньнин никогда не отличался особой эмоциональностью, оттого было не ясно, с чего Мо Жань заострил на этом свое внимание.
— Что за вздор опять крутится в твоей голове? — откликнулся учитель спустя какое-то время, неторопливо оставив свои размышления. Он слегка развернулся на заклинателя, чтобы посмотреть, в каком настроении он спрашивает. Смеется или действительно обеспокоен?
Мо Жань стоял в центре их хижины, уложив подбородок на черенок метлы, и выглядел ни веселым, ни встревоженным. Взгляд его прятался за завесой ресниц и не выражал почти ничего.
Чу Ваньнин тотчас отложил свой свиток куда подальше.
— Разве я не говорил тебе, что ты… Что ты смысл моего существования, Мо Жань? С чего такие речи? — решил ответить вопросом на вопрос Чу Ваньнин, надеясь, что его ученик поймет то, о чем желал сказать ему бессмертный Бэйдоу.
— Это не отменяет тот факт, что двадцать лет семейной жизни могли заставить тебя разочароваться в своем… «смысле существования».
Мо Жань думал о том, что даже в роли Императора, наступающего на Бессмертных, он будоражил чувства Чу Ваньнина куда сильнее. Что говорить о том времени, когда он только-только возмужал и прогремел среди заклинателей как Уважаемый Мастер. Сейчас все его достижения сводились к тщательной уборке комнаты и вкусной стряпне на ужин.
— …
Двадцать лет? Откуда ты столько насчитал? — искренне не понял Чу Ваньнин, хотя, немного пораскинув мозгами, понял. Восемь лет заточения у Тасянь-цзюня, еще два года в его плену в этой жизни, затем десять лет с момента поселения их обоих на горе Наньпин — снова в качестве супругов. Почему это время пролетело так быстро?! — Как бы то ни было, для меня ничего не поменялось, — видя, что Мо Жань не спешит сказать тоже самое в ответ, спустя минуту тишины Чу Ваньнин смущенно поинтересовался: — А для тебя?
— Для меня — …
Сердце наставника дрогнуло. Он вдруг испугался, что с его стороны было слишком рискованно задавать подобные вопросы. Что если Мо Жань завел этот разговор оттого, что он сам и «заскучал»?!
— Для меня ты стал еще дороже и любимей, — наконец ответил Мо-цзунши, и Чу Ваньнин сглотнул в смутном облегчении.
— Значит, все хорошо? — решил уточнить наставник.
— Да. Все хорошо.
— Прекрасно.
— Прекрасно… — повторил Мо Жань. При этом ни его положение, ни выражение лица не изменились ни на грамм.
Даже несмотря на то, что метла снова неспешно заходила по комнате, ученик опять развернулся к наставнику с вопросом:
— Тогда почему ты сегодня всеми способами старался принизить меня перед Сюэ Мэном? Разве ты не хотел этим сказать мне что-то?
— …
Чу Ваньнин застыл в самом настоящем шоке.
— Когда такое было?!
Мо Жань наконец соизволил откинуть свою метелку в сторону, и уселся напротив наставника.
— Когда Мэн-мэн пришел сегодня, ты отпихнул меня от себя в сторону, а его посадил рядом.
— Но он ведь гость, ему положено самое лучшее место!
— Хорошо. Но потом, во время обеда, каждый раз, когда я хотел что-то сказать — ты просто затыкал меня…
— Но, Мо Жань! Каждый раз, открывая свой рот, ты только и делал, что подначивал Сюэ Цзымина. А ведь он глава ордена, и уже давно не ребенок!
Ученик продолжил свой монолог, будто бы для него не существовало никаких оправданий:
— Плюс ко всему, ты отдал ему все самое вкусное из того, что мы купили в городе. А мне не оставил ни единой булочки… Я всегда предлагаю тебе все самое лучше, почему тогда…
Учитель вздохнул.
— Мо Жань, Сюэ Мэн — сирота, и нет никого, кроме нас с тобой, кто мог бы побеспокоиться о нем. Как же ты не понимаешь?
— Но, Учитель, я тоже сирота!
— …
Чу Ваньнин почувствовал себя избитым. Он разрывался от негодования из-за нападок своего мужа, и в то же самое время испытывал раскаяние за то, что Мо Жань почувствовал себя обделенным. В завершении — он не хотел ссориться, поэтому решил сказать так:
— Почему ты взъелся из-за этой ерунды?! Ищешь повода поругаться? Может, это
тебе стало скучно?..
— Для меня это не ерунда! Как только я понял свои чувства к Учителю — я делал все, чтобы в первую очередь тебе было хорошо. Я хотел, чтобы ты ни в чем не нуждался и жил в тишине и покое. Но… что если мирная и тихая жизнь здесь, на Южной горе, это вовсе не то, что нужно для нас обоих?
Чу Ваньнин был в корне не согласен с последним высказыванием. Более того, заявление о том, что его ученик буквально положил свою жизнь на то, чтобы сделать существование бессмертного Бэйдоу максимально комфортным несмотря ни на что, разозлило его до скрежета в зубах. Он не считал, что достоин такого отношения! И совершенно не хотел, чтобы Мо Жань терпел из-за него какие-то лишения.
— Ты понимаешь, о чем говоришь? — раздраженно молвил учитель. — Я, что, по-твоему калека или неразумное дитя? На твоем месте я бы в первую очередь думал о себе!
— А я на твоем месте побольше бы уделял время супругу… — Мо Жань обиженно отвернулся, дабы демонстративно уйти, ибо полагал, что разговор их окончен, и теперь самым разумным решением будет уйти куда-нибудь, подальше от хижины, учителя и проблем, дабы отвлечься и заняться чем-нибудь. Но…
К большому удивлению обоих заклинателей, Мо Жань не смог ступить и шагу. Кроваво-красная лоза Цзяньгуя очень крепко обвила его за талию. Никто не отдавал божественному орудию приказа действовать, но оно само по себе вдруг взвилось чуть в сторону Чу Ваньнина, будто бы чего-то выжидало. Как раз в этот момент золотистый ротанг Тяньвэнь выскочил из широкого рукава бессмертного Бэйдоу, очень крепко обмотав своими стеблями его руку. Не успели заклинатели понять, что происходит, как лоза достигла свободного конца Цзяньгуя и очень прочно с ним переплелась, потянув хозяина за собой.
— Тяньвэнь! Что происходит?
— Цзяньгуй, я приказываю!.. Ой!.. — Мо Жаня буквально приклеило к своему учителю.
Оружие обоих точно взбесилось! Отказывалось выполнять приказы, переплеталось между собой, закручивая двух ошарашенных мужчин в большой красно-желтый клубок. Ветви замерли лишь тогда, когда оба заклинателя оказались внутри, крепко-накрепко привязанные друг к другу. Если бы и Мо Жань, и Чу Ваньнин не были уверены в том, что божественные лозы не причинят им вреда, то не на шутку бы заволновались.
Очевидно, Цзяньгуй и Тяньвэнь делали все это не просто так. Оставалось лишь понять — зачем.
Когда заклинателей все же милостиво освободили спустя какое-то время, они вдруг поняли причину.
— Уч…учитель?!
— …
Ротанг поменял их души местами.
Когда-то давно, в тот самый день, когда Мо Вэйюй получил свое божественное оружие — учитель и ученик оказались свидетелями подобной магии с заменой души, и это стало для них испытанием. Неужели Цзяньгуй и Тяньвэнь, оторванные от своего источника, тоже были способны на такое?!
Пусть супруги совершенно ничего не почувствовали, но теперь, глядя на свои же тела чужими глазами, лихорадочно вспомнили последние неловко оброненные фразы: «будь я на твоем месте…»
Не зря говорят: бойтесь своих желаний! То, что случилось с ними, совершенно не вписывалось в планы обоих заклинателей. Но как вернуть все обратно — они пока не знали. Если таким образом Тяньвэнь и Цзяньгуй хотели предотвратить их ссору — у них это получилось! Теперь у них была проблемка посерьезнее.
— Что ж… Нам придется пожить жизнью друг друга какое-то время, — молвил Чу Ваньнин голосом своего ученика, искоса рассматривая Мо Жаня, что вертелся у зеркала и изумленно рассматривал то тело, что теперь использовал как свое. — Духовной энергии нашего оружия не хватило бы на достаточно продолжительный срок такого трюка. Так что… это максимум на три-четыре дня, не больше. Потом все вернется на круги своя. Мо Жань, ты слушаешь?
Как раз сейчас Мо Жань не слушал.
«Быть в теле Учителя… так приятно…» — пронеслось в его голове. Тогда он неспеша, очень аккуратно и бережно, объял себя двумя руками, совершенно искренне наслаждаясь такими странными объятиями с самим собой. Затем натянул ворот белоснежного ханьфу себе на нос и шумно втянул в себя легкий аромат цветов хайтана.
— М…
Учитель все еще стоял рядом, наблюдая за странным поведением Мо-цзунши.
— Мо Жань… Что ты, черт возьми, делаешь?
Оба покраснели от смущения, но Мо Жань не растерял своей толстокожести и в обличии учителя:
— …Ничего.
— Ты себя обнюхиваешь?..
— Нет, я обнюхиваю
тебя.
— П…прекрати сейчас же! — вспыхнул Чу Ваньнин, выразительно взмахнув своими рукавами, но должного эффекта это не произвело. Одежда Мо Жаня всегда достаточно плотно облегало тело. — Тц!
Мо Жаня это совершенно искренне развеселило и он, как ни в чем не бывало принялся смеяться, привычно растянув губы в улыбке. Это выражение лица не на шутку напугало Чу Ваньнина. Он крайне редко позволял себе улыбаться, а то, как звучит смех в его исполнении — услышал вообще впервые. И был просто в ужасе.
— Мо Вэйюй! Ты сейчас же прекратишь смеяться!
Но Мо Жань, в свою очередь, прямо напротив видел свое собственное лицо, брови которого были настолько сильно нахмурены, что с трудом можно было разглядеть два блестящих от ярости зрачка. Это развеселило еще больше.
— Простите, Учитель! Пха… — Мо Жань прекрасно понимал, что если не прекратит прямо сейчас — ему мало не покажется. Но все попытки не увенчались успехом. — Не могу остановиться, вы слишком забавный…
Последняя струна терпения лопнула и Чу Ваньнин набросился на своего мужа с кулаками. Возможно, их божественное оружие поменяет их обратно, если увидит, что положение стало еще хуже. Но оба продолжали кататься в борьбе по полу в обнимку, раздавать друг другу шлепки и поучительные удары, не в силах уступить друг другу. Пока эта возня не привела к знакомому эффекту.
— Учитель… — жалобно застонал Мо Жань в теле своего наставника, прямо сейчас лежа снизу. — Посмотрите, до чего вы довели этого ученика…
Чу Ваньнин постарался отдышаться, вслушиваясь в эти тихие, но требовательные всхлипы, сказанные своим непривычно тонким голосом, и замер, когда в бедро ему толкнулось чужое возбуждение. Как же странно было ощущать подобное в этом положении!
— Мо Жань…
Он уже хотел было отругать мальчишку за то, что тот не в состоянии держать себя в руках даже будучи не в своем теле, как вдруг собственный член заинтересованно дернулся.
Невыносимо!..
Чу Ваньнин ощутил просто непередаваемую тяжесть во всем своем теле. Вместо того, чтобы отпрянуть от распластавшегося под ним ученика, он вжался в него, позволяя Мо Жаню вызывающе тереться о свой живот. Было не понятно, каким образом этот мужчина контролирует свое возбуждение, оказавшееся таким безудержным. Чу Ваньнин невольно позавидовал его силе воли.
— Займемся любовью? — прошептал ему в самое ушко Мо-цзунши, вызывающе поглаживая плечи.
Чу Ваньнин уже было хотел поддаться, но вдруг осознал, что совершенно не представляет, что делать. Вот такая нелепица! Если он в теле своего ученика, должен ли он — … Или — …
Смущение и неуверенность прогнали в нем желание продолжать и он суетливо подскочил на ноги.
— Что с тобой такое?! — решил пристыдить Мо Жаня бессмертный Бэйдоу, изо всех сил стараясь натянуть на себя маску благовоспитанности. — Возьми себя в руки и постарайся придумать способ, чтобы приструнить Цзяньгуй.
— …Да, Учитель, — обиженно согласился Мо Жань, выпрямившись перед Чу Ваньнином.
Это было так давно, когда он казался почти на голову ниже своего наставника. Такая разница в росте не в его пользу раздражала! Чу Ваньнин же, наоборот, будто специально старался распрямить плечи и вздернуть подбородок чуть выше… Расстроенный Мо Жань поспешил ретироваться.
И зачем их божественное оружие устроило подобное испытание? Хочет помирить или рассорить окончательно?
Весь оставшийся вечер Мо Жань провел в раздумьях, на автомате занимаясь то уборкой, то готовкой. Обычно он никогда не уходил в себя, мучаясь самокопанием. Но, видимо, мысли, что теперь вращались в чужой голове, стали восприниматься совершенно иначе.
«Теперь понятно, почему учитель такой молчаливый…» — подумал Мо-цзунши. Как раз в этот момент он едва слышно вздохнул. Но его все равно услышали.
— Давай я доделаю ужин. Отдохни пока, — вдруг появился из-за спины Чу Ваньнин, своими большими загорелыми руками отодвинув Мо Жаня в сторону.
Украдкой учитель заглянул в его лицо: супруг действительно выглядел подавленным. А может… может это обычное выражение лица Чу Ваньнина?.. Как знать?
— Ты готовил еду для обеда к приходу Сюэ Мэна, поэтому… Поэтому сейчас лучше мне позаботиться об этом, — не впопад объяснил Чу Ваньнин свои действия, но этого было достаточно, чтобы лицо Мо-цзунши просияло.
Понятно. Чу Ваньнин хочет исправить ошибки. По крайней мере, он пытается это сделать.
— В таком случае, мы могли бы готовить ужин вместе, Учитель. Так веселее, — с улыбкой предложил Мо Жань и встал рядом.
Можно сказать, что этот день закончился хорошо, несмотря ни на что. Они поужинали, прогулялись по лесу, спокойно обсудили случившееся. Самое главное в этом было то, что они делали все это
вместе — так решили они оба. Но разумеется, этого было недостаточно, чтобы понять своего партнера. Было ясно, что они должны в полной мере почувствовать, что это такое — быть друг другом.
Хорошая возможность сделать это выпала уже завтра, с утра.
Чу Ваньнин очень невовремя вспомнил, что со дня на день к нему должен прийти человек, что заказал у него ночного стража. Этот мужчина не знал Чу Ваньнина, но был наслышан о его изобретении от злых духов. А в его лавку так некстати начали забредать неупокоенные души с соседнего кладбища… Так или иначе, этот заказчик пообещал хорошие деньги, если бессмертный мастер соорудит для него такого стража. С одним условием — он не должен напугать его маленьких детей.
Для Чу Ваньнина эта задача не являлась трудной. Разве что… пришлось внести пару изменений в чертежи, чтобы сделать внешность стража менее пугающей. Эти новые детали необходимо было отлить и закрепить на уже готовом механизме.
Как раз этим наставник и хотел заняться сразу после завтрака, как в вдруг барьер, окружающий хижину, слегка двинулся, и в двери торопливо постучали.
— Мо Жань! Это я — Мэй Ханьсюэ.
Чу Ваньнин оторвался от своего занятия, с удивлением посмотрел сперва на все еще запертую входную дверь, а потом на ученика, что завозился за ширмой в попытке быстро переодеться в походную одежду. По ошибке он сперва схватил свои вещи, а не Чу Ваньнина, потому запутался и чуть было не упал.
— Мо Жань, откуда Мэй Ханьсюэ из дворца Тасюэ знает, где мы живем? И… кто из них двоих сейчас за дверью?
Мо Жаню сложно было ответить на эти вопросы. С одной стороны, он догадывался, что любой из их знакомых на самом деле в курсе того, где они обитают, просто не решаются беспокоить. Прохиндей Ма еще в первый год их поселения на горе Наньпин начал продавать «эксклюзивные и секретные факты о мире заклинателей, о которых никто не знает». И информацию о том, куда подевались Мо Жань и Чу Ваньнин, узнали почти что все. Не узнал бы только слепой и глухой. И Сюэ Мэн, который ненавидел читать подобный мусор.
Так или иначе Мо Жаню нужно было ответить.
— Я и сам не знаю, какой из двух братьев сейчас за дверью, Учитель. Но это не так важно. У нас совместное задание, и с кем быть в связке — не играет роли.
— Ты пойдешь охотиться на какого-то демона? Сейчас?! В этом обличье?.. — Чу Ваньнин был поражен до глубины души. Как он объяснит это Мэй Ханьсюэ? Что-то подсказывало, что тот будет не в восторге от такой «замены».
Так оно и получилось.
Наглый молодой человек с красиво уложенной пшеничной шевелюрой решил зайти внутрь самостоятельно.
— Мо Жань, поторопись, иначе нашу дорогую малышку Е Ванси съедят живьем, — лучезарно улыбнулся мужчина. Что ж, зато теперь стало ясно, какой именно Мэй Ханьсюэ перед ними. — И ты не получишь свой гонорар. О… доброго здравия, уважаемый наставник. Старейшина Юйхэн.
С этими словами светловолосый красавец очень манерно поклонился стоящему прямо перед ним Мо Жаню в обличие своего учителя.
Чу Ваньнин хотел было сказать этому молодому человеку, что он ошибся, но вдруг понял, что из-за этого неприятного обстоятельства вылазка Мо Жаня может отложиться на неопределенный срок. А раз Е Ванси угрожает опасность — лучше предпринять что-то еще.
— Сегодня я пойду на задание вместо… вместо своего ученика, — сказал Мо Жань, выпрямившись на манер Чу Ваньнина.
Пусть он выглядел крайне уверенно — Мэй Ханьсюэ это не воодушевило.
— Нет такой проблемы, которую я бы не смог решить за Мо Жаня. Ведь я его Учитель, — продолжал настаивать Мо Жань, отчего мужчина в пороге хмурился все больше.
Чу Ваньнин внутренне согласился с тем, что озвучил Мо-цзунши, и не мог понять, отчего возникла заминка. Пока Мэй Ханьсюэ не поспешил объяснить:
— Видите ли, уважаемый наставник… Место, в которое мы пойдем — будет слишком грязным для того, чтобы вы там присутствовали.
— Какие глупости! — возмутился Чу Ваньнин, на мгновение забыв, что он сейчас — Мо Жань. Когда золотовласый заклинатель развернулся на него, он спохватился: — Я хочу сказать… Это совершенно лишнее — думать о настолько тривиальных вещах во время выполнения задания. Мой Учитель справится.
— Конечно, в этом нет сомнений, — вроде бы согласился Мэй Ханьсюэ, и, подойдя к Чу Ваньнину немного ближе, добавил чуть тише: — Только путь наш идет в «Грязную Бездну». Понимаешь?
Настоящий Мо Жань, стоя чуть поодаль, прекрасно его расслышал, и тотчас подскочил вплотную:
— В «грязную» — так в «грязную»! Ничего страшного. Я пойду. Это окончательное решение.
Чу Ваньнина немного смутило его столь большое желание оказаться в той самой «бездне» вместо него во что бы то ни стало, оттого в нем взыграло природное упрямство. Он решил не отступать.
— Мэй Ханьсюэ прав, Учитель, — молвил Чу Ваньнин, примеряя на себя роль ученика уже окончательно и бесповоротно. — К тому же, у вас остались незаконченные дела с новым стражем. Как раз доделаете его, пока меня не будет.
Мо Жань давно не чувствовал себя таким растерянным. Мало того, что его Ваньнин, если пойдет с Мэй Ханьсюэ, попадет в «Грязную Бездну», из которой «чистым» не вернуться никогда, так его еще и вынудили заканчивать ночного стража! Не то, чтобы он не умел… Но делал их настолько топорно и смехотворно, что их потом только в качестве огородного пугала и использовать! Разве сможет он справиться с этим?
— Решено! — хлопнул в ладони Мэй Ханьсюэ, обращаясь к тому, в ком видел бессмертного Бэйдоу. На деле — к Мо Жаню… — Двое против одного, вам придется признать поражение, хах! Обещаю, что ваш ученик будет дома уже к часу свиньи, то есть — к позднему ужину.
«Очень маловероятно, что у учителя будет аппетит, когда он вернется…» — с тоской подумал Мо Жань, провожая этих двоих заговорщиков взглядом. Теперь, когда его хижина опустела — ничего другого не оставалось, кроме как усесться за рабочий столик Чу Ваньнина и начать разбираться в его чертежах.
Какое-то время ушло просто на любование аккуратными, красиво отчерченными деталями. Потом Мо Жань попытался перенести их в натуру. Вот тут-то и возникла первая и далеко не последняя проблема. Сам Мо Жань, создавая в прошлом ночных стражей, стараясь подражать своему учителю, вообще никогда не удосуживался взяться за расчеты и черчение. Он просто не понимал, как это делать! Мысли его были глубоки, но не отличались доскональностью и точностью. Оттого в его исполнении все, придуманное Чу Ваньнином, выглядело совершенно иначе.
Не в силах больше мучиться таким образом — Мо Жань в сердцах откинул безупречные наработки и решил делать по-своему.
В это самое время Чу Ваньнин и его напарник, Мэй Ханьсюэ, направлялись в «Грязную Бездну», спасать Е Ванси и уничтожать высокоуровневого демона. При аккуратном выяснении обстоятельств оказалось, что «Грязной Бездной» назывался… нет, вовсе не какой-то демонический разлом.
Публичный дом. Именно он. С той принципиальной разницей, что именно это место было излюбленным заведением для самой разнообразной нечисти, а владельцем этого рассадника похоти и порока был какой-то очередной князь преисподней. Он-то и пленил Е Ванси, что пыталась справиться с ним в одиночку, но не вышло. Заклинательница успела отправить лишь маленькое послание о помощи со своим демоническим волком — последним подарком Наньгун Сы. А после ее уже заковали в цепи и кандалы, угрожая выставить на потеху самым отвратным созданиям ада.
Чу Ваньнин решил думать о том, что надо во чтобы то ни стало поторопиться со спасением Е Ванси, и запретил себе мысли о том, что ни разу в жизни не позволял себе не то что зайти в двери дома удовольствия, но даже украдкой посмотреть на подобные заведения. Он даже сумел убедить себя, что в этом нет ничего страшного.
Но как же он ошибался…
Едва они с Мэй Ханьсюэ переступили порог «Грязной Бездны» — сверху, откуда-то со второго этажа, прямо под ноги им рухнуло тело. На нем едва ли можно было найти хотя бы одно живое место. Было даже не понятно — мужчина это или женщина. Просто кусок распотрошенного мяса, без прикрас. Благо, комната, где они появились, оказалась так плохо освещена, что размазанные по полу и стенам физиологические жидкости были почти не видны. Но тот запах, что стоял здесь…
Ноги Чу Ваньнина подкосились. С большим усилием он не упал, и сумел зажать себе нос и рот рукавом, испачканным в ходе потасовки во время передвижения сюда.
— Что с тобой? — удивился Мэй Ханьсюэ, откинув распластавшееся под ногами тело кончиком сапога. Он будто не обращал на окружение внимание, не слышал криков и стонов — то ли боли, то ли удовольствия, не замечал уродливых проституток, жавшихся в страхе по углам, будто перепуганные светом тараканы.
— Все… в порядке… Кха… — заставил себя сказать Чу Ваньнин, но не выдержал. Отвернувшись в сторону, исторг все содержимое желудка.
— Ну и ну, — почесал кончиком своего оружия золотистый висок Мэй Ханьсюэ. — А ты еще хотел послать вместо себя учителя. Теперь понимаешь, насколько это была плохая идея?
— Да… — старался отдышаться Чу Ваньнин.
— Не все берутся за такую грязную работу, что уж тут поделать, — продолжал свой монолог заклинатель, медленно продвигаясь вперед мрачного коридора дальше, в сторону лестницы, опутанной грязной паутиной. — И дело вовсе не в деньгах. Хотя они тоже нужны, правда? — он даже умудрялся улыбаться в данных обстоятельствах. — Ты не подумай ничего такого. Просто Бессмертный Бэйдоу — он…
— Я знаю, — прервал его тираду Чу Ваньнин, не желая ничего слышать о себе. Сейчас он ощущал себя помехой, и заклинатель ненавидел это чувство.
— Да. Такие места для чистки лучше оставить нам. Верно? — подмигнул он, скрывшись за поворотом. Как вдруг раздался оглушительный грохот — здание заходило ходуном.
Когда Чу Ваньнин ринулся вслед на Мэй Ханьсюэ — его там не оказалось. Только глубокая черная дыра в полу, откуда исходил не то смрад, не то просто могильный холод.
Нагнувшись, Юйхэн уже хотел позвать своего напарника, как вдруг тот сам подал голос:
— Я в порядке!
— …
— Тут есть тайный проход, спускайся за мной! Так получится быстрее добраться до логова той мрази.
Чу Ваньнин последовал призыву, шагнув в неизвестность. И… приземлился в реку нечистот, что доходил ему примерно до пояса.
— Что? — спросил у него перемазанный вообще до макушки Мэй Ханьсюэ. От прелести его драгоценной шевелюры не осталось и следа. А белизна кожи… В общем, выглядел он еще хуже Чу Ваньнина. Но чувствовал себя вроде бы и неплохо… Неужели они с Мо Жанем все время вот так «проводят время»?!
А ведь пару раз, когда Мо Жань говорил, что должен помочь Мэй Ханьсюэ в одном деле, Чу Ваньнин злился и сходил с ума от ревности, представляя, что его супруг просто использует это как повод вырваться с кем-то, дабы посидеть в какой-нибудь яркой столичной чайной! Ну не дурак ли он?!
— …Е Ванси ждет, надо поторопиться, — решительно сказал Чу Ваньнин, стараясь пробраться к небольшому отверстию в стене. Мэй Ханьсюэ кивнул ему и подполз следом.
Какое-то время они молча брели по темному коридору, время от времени уничтожая демонических стражников, и Чу Ваньнин все больше погружался в свои невеселые мысли. Видя, что его напарник пал духом (внезапно), Мэй Ханьсюэ решил его «подбодрить»:
— Ну ладно тебе дуться. А вспомни нашу охоту на прошлой неделе? Плавать по демонической канализации по мне гораздо приятнее, чем уворачиваться от потоков кислоты. Или…
Таким образом Мэй Ханьсюэ припомнил ему все недавние путешествия, и ни одно из этих напоминаний не успокаивало! Зачем Мо Жань соглашается на такие миссии? Понятно, что не каждый, далеко не каждый заклинатель, даже очень сильный, смог бы справиться с такими трудностями, охотиться в таких условиях, но в таком случае он мог бы… мог бы…
Нет, Мо Жань не стал бы отказываться от задания, если бы на кону стояла человеческая жизнь. Чу Ваньнин знал это, и он сам воспитал подобное в нем. Но… он так часто уходил на эти вылазки, а ведь ему за это почти что и не платили!
Эта мысль натолкнула Чу Ваньнина на размышления об еще одном не менее важном аспекте их жизни.
Если подумать — деньги в их дом приносил только Мо Жань. Как раз с таких вот «заданий». И почти все отдавал Чу Ваньнину. Тот всегда гордился своим умением распоряжаться финансами, но он ведь покупал с них материалы для оснащения стражей, которые были далеко не дешевыми. А самих стражей продавал за копейки — принципиальная позиция.
Что не так с его «принципами»?!
Мо Жань ввязывается в такие авантюры, точно так же почти бескорыстно помогая простым смертным, рискует собой, не отказывался от самой грязной работы, чтобы принести домой то, что Чу Ваньнин так неблагоразумно тратит!
— Мо Жань, — позвал его Мэй Ханьсюэ, заметив, что напарник опять ушел в себя. — Мы пришли. За дверью — концентрация злой ци. Скорее всего, это его логово.
Чу Ваньнин кивнул и убедил себя собраться. Оставалось надеяться, что скоро этот кошмар закончится.
***
Солнышко ласково коснулось кончиков изумрудной травы, что мирно росла у кромки широкой грунтовой дороги. Буквально через секунду в эту ничего не подозревающую зелень вступил изрядно перепачканный мужской сапог и остановился в нерешительности.
Когда Е Ванси была спасена, демоническая тварь — повержена, а деньги за миссию — получены, Чу Ваньнин в первую очередь наведался в близлежащий магазин, чтобы купить новой чистой одежды. Он не мог позволить, чтобы Мо Жань носил вещи, которые его наставник «прополоскал» в демонических нечистотах. Что ж, он сам виноват. Ему говорили: не ходи в «Грязную Бездну». А он — пошел. Но вообще… Чу Ваньнин был рад, что сделал это. Во-первых, он неплохо справился. Во-вторых, как никогда почувствовал, как непросто быть Мо Жанем. Поэтому обратно он возвращался совершенно другим человеком.
Вот только на новые чистые сапоги ему не хватило средств, вернее — если бы он все-таки их купил, то потратил бы все, что сумел заработать.
Он уже думал, что сказать своему ученику-супругу, неторопливо подходя к дому, как вдруг тот сам выскочил к нему из-за изгороди.
— Учитель! Тебя не было так долго, почему ты…
— Извините, — внезапно прервал приветственную речь Мо Жаня посторонний голос. — Я пришел за своим стражем. Могу я получить его?
Прямо перед ними оказался пожилой мужчина. Изрядно утомившийся по дороге сюда, пусть и ехал на лошади. Разумеется, стоило поторопиться и отдать ему его заказ, несмотря на то, что Чу Ваньнин этого самого стража в глаза пока не видел, да и сам только-только пришел домой.
— А… ну… — замялся Мо Жань, но заметив обеспокоенный взгляд старика, решил не темнить. — Кхм. Позвольте сперва показать его.
Он собирался продемонстрировать его не только покупателю, но и Чу Ваньнину, подозревая, что тот сразу же отбракует «поделку», пообещав купцу все переделать.
Вскоре ночного стража выволоки во двор, и бессмертному Бэйдоу захотелось провалиться сквозь землю. Можно даже в те же демонические нечистоты, только бы подальше от этого «произведения искусства». Даже при большом усилии нельзя было сделать так уродливо!
И все же он заставил себя заткнуться. Сейчас он был Мо Жанем, а не Чу Ваньнином, стало быть — и отвечать за работу не ему.
Он уже пожалел о своем решении доверить все ученику, когда покупатель вдруг голосисто рассмеялся. Мо Жань залился густым румянцем, не в силах посмотреть на своего наставника, а старик вдруг заговорил:
— Вы и вправду мастер своего дела! Когда я увидел некоторые ваши экземпляры — то в душе подумал о том, что сделать их забавными и нестрашными на вид — задача попросту невыполнимая. Но только гляньте на это смешное личико! Моя дочурка ни за что не испугается!
Чу Ваньнин и Мо Жань ошеломленно переглянулись, не зная, что сказать.
— Надеюсь, этого хватит в качестве оплаты? — продолжил изъясняться купец, протянув Мо Жаню увесистый мешочек с серебром.
Мо Жань, наконец, понял, что старик и впрямь не шутит, и его страж пришелся покупателю по душе. Как же удачно! Оставалось лишь выдохнуть с облегчением и горделиво заявить:
— Денег не нужно. У вас маленькие дети, так что…
— Нет, нужно, — вдруг перебил его учитель, привлекая на себя удивленные взгляды. Пусть Ваньнину и было ох как не по себе, и все же он протянул руку и сам забрал мешочек. — Кхм! Учитель, вы забыли? На новые детали тоже нужны деньги.
— О… — неоднозначно протянул Мо Жань, смущенно улыбнувшись в сторону старика. Тот согласно закивал в ответ, мол, все в порядке.
На том они и разошлись.
Какое-то время оба заклинателя так и стояли во вдоре, не зная, что сказать. И как всегда, первым не выдержал Мо Жань:
— Учитель, я пытался делать, как ты. Но в итоге получалось даже хуже, чем без чертежей! В итоге…
— Ты молодец, — прервал его Чу Ваньнин, смущенно заглянув внутрь денежного мешочка. — Я думаю, что ты хорошо постарался — заказчик остался доволен.
Мо Жань впал в ступор от такой настолько прямолинейной похвалы, не понимая, что случилось с его мужем. Он все же решил спросить:
— Почему ты решил взять плату?
Было нелегко признать, что «учитель был не прав». Но пришлось.
— Ты… всегда приносишь деньги с этих заданий, на которые ходишь вместе с Е Ванси и Мэй Ханьсюэ. И это деньги, заработанные очень большим трудом… — отвернувшись, молвил Чу Ваньнин, стараясь не воскрешать детали своего путешествия в своей памяти.
— Ваньнин! Я ведь говорил, что не стоило…
— Нет. Я рад, что видел это, — развернулся к ученику бессмертный Бэйдоу. — И я хотел бы, чтобы ты по возможности не взваливал на себя такую ношу каждый раз. Из-за чувства справедливости, или денег — не важно. Позаботься о себе, хорошо?
— …Хорошо, — Мо Жань почувствовал, как уголки его глаз предательски защипали.
— А я решил создать особенную серию ночных стражей — исключительно для знатных господ и вельмож. Может быть, их будет не очень много — но я планирую получить за каждого неплохие деньги. Это будет небольшой лептой в наш бюджет с моей стороны.
Учитель говорил слишком уж уверенно. И что такое с ним произошло на миссии?
Мо Жань решил не спрашивать…
***
Как оказалось, действительно непреодолимым препятствием для них обоих после обмена душ стало… то самое, что делает подобные истории рейтинговыми.
Дело в том, что уже два дня у них обоих не было секса, а внезапные перемены с их телами не повлияли на либидо неблагоприятно. Наоборот, это подстегнуло слишком сильное любопытство, по крайней мере в Мо Жане.
Мысль о том, что им обоим выпала прекрасная возможность почувствовать, что партнер ощущает во время соития, очень и очень прельщала. Но в каком-то роде и пугала.
Чу Ваньнин понимал, что даже в облике своего ученика не сможет взять на себя активную роль и боялся не справиться, насмешить своего мужа и окончательно разочаровать его. А Мо Жань в свою очередь до этого никогда не примерял на себя пассивную роль. Он привык брать, а не предлагать. Давать, а не принимать. Поэтому терялся точно так же, как и Ваньнин. Оба страдали от желания и неуверенности.
На третий день появился Тасянь-цзюнь, и Чу Ваньнин, издалека завидев его хищный прищур на своем бледном лице, что исказилось в неестественной гримасе, сперва даже подумал было убежать и спрятаться, поэтому какое-то время оба заклинателя бегали по лесу как ошалелые. Лишь старичок-крестьянин, шедший до дома с легонькой вязанкой дров мог смутно разглядеть среди ветвей деревьев, как один загорелый высокий юноша в ужасе убегал от другого, стройного и изящного, что с жадностью тянул к нему руки.
Селянин не расслышал возглас человека в белом одеянии о том, что
член его раскалывается от нетерпения, оттого решил, что молодые люди столкнулись в чаще диким кабаном, поэтому спасаются бегством. И сам поспешил убраться.
Чу Ваньнину удалось оторваться, и теперь он затаился в колючих зарослях кустарника, принявшись выжидать. Едва его раззадоренный ученик выскочил на поляну, красный и растрепанный, как подравшийся петух, — тотчас связал по рукам и ногам Тяньвэнь к раскуроченным корням вековой сосны. Отсюда он точно сам не выберется.
— Чу Ваньнин!.. Ты испытываешь на прочность терпение этого достопочтенного!
— …Скорее прочность этого дерева, к которому я привязал тебя, — устало молвил учитель, выбравшись из своей засады. Лицо его было исцарапано и неприятно пекло. — Мо Жань, я не могу позволить тебе совершать необдуманные вещи пока мы в таком… положении.
— Тебе, что, моей же задницы жалко?
— …
Чу Ваньнин подумал о том, что, вообще-то, действительно жалко.
Приняв его замешательство за раздумья, Мо Жань принялся уговаривать:
— Ваньнин, отзови Тяньвэнь.
— …Нет.
— Баобэй…
— Хватит! Замолчи!
Учитель смотрел в свое же собственное лицо и надеялся, что, сгорая от желания, он не выглядит настолько пошло и даже уродливо. Так Мо Жань мало того, теперь еще и разозлился — принялся вырываться что есть силы.
Переживая, что его духовная энергия сейчас не в самом лучшем состоянии, испуганный столь ярым сопротивлением Чу Ваньнин развернулся и пулей помчался обратно, в домик.
Закрывшись в дровнике, он почти всю ночь сидел там, голодный, уставший, совершенно измотанный, и надеялся лишь на то, что Мо Жань не сможет порвать Тяньвэнь. С другой стороны, он отдал приказ своей грозной лозе оберегать пленника от диких зверей и согревать его от ночного холода, поэтому о большем переживать не стоило.
Промучавшись в таком положении почти до утра, Чу Ваньнин уснул, уткнувшись лицом в колени, и проснулся спустя пару часов от мягкого нежного поглаживания.
— Учитель, это я, — мягко позвал его Мо Жань, и Чу Ваньнин, слегка дернувшись в сторону, заставил себя усидеть на месте.
— Ты… как ты?
— Все хорошо. Прости, что причинил беспокойство.
Чу Ваньнин неразборчиво промычал, поспешив отвернуться в сторону. Хоть убей, он не понимал, как Мо Жань все это время жил с ним рядом, совершенно искренне восхищался им, любил его и, что совершенно не объяснимо, хотел его. Мо Жань в его теле прямо сейчас широко улыбнулся, искренне и благоговейно, но какой же уродливой эта улыбка показалась самому хозяину тела! Если бы он не знал, что у его ученика прекрасное здоровье, то решил бы, что Мо Жань слепой на оба глаза.
«Пусть все вернется обратно, — взмолился про себя Чу Ваньнин, торопливо поднявшись на ноги. — Клянусь, что все осознал. Я был очень неправ, вообразив себя на месте Мо Жаня в тот роковой момент!»
Он очень хотел, чтобы все вернулось на свои места. Но их души не возвращались, и учитель подумал о том, что его ученику вполне комфортно в его теле, оттого Провидение не вмешивалось.
Но как же сильно он ошибался!
Мо Жаню в теле учителя было час от часу не легче. Когда его телом завладел Тасянь-цзюнь — он даже обрадовался. Уж он-то точно сумеет найти способ переспать с учителем, и эта съедающая его изнутри животная страсть хотя бы немного поутихнет. Но не вышло! Запах учителя на каждом вдохе напоминал ему о собственной неудовлетворенности. Нежные волосы, что щекотали его скулы и шею, сводили с ума. Когда он очнулся в лесу, привязанный к дереву Тяньвэнь, всерьез попытался ублажить себя сам, но ивовая лоза явно не была готова к такому повороту событий, сама собой отступила и, вторя своему стыдливому хозяину, скрылась с глаз.
Мо Жаню стало очень неловко.
Он собирался попросить у Ваньнина прощение, как вдруг…
— Учитель, Мо Жань, вы дома?
Иногда мысли заклинателей были слишком похожи, и сейчас это было что-то вроде:
какого черта их хижина превратилась в проходной двор?! На пороге стоял Сюэ Мэн! Глава ордена собственной персоной!!!
Те, к кому он обращался, прямо сейчас застыли в неестественных позах со стеклянными глазами.
— С…Сюэ Мэн… — пролепетал учитель губами Мо Жаня, смущенно вступив вперед. Узкие закатанные рукава не могли спрятать тот факт, что его ладони чертовски сильно дрожали. Очевидно, он собирался признаться главе ордена Сюэ о том, в какое положение они с Мо Вэйюем попали, даже не выслушав причину его внезапного появления!
Святая простота! Мо Жань не мог этого допустить!..
— Сюэ Мэн, присаживайся. Будь как дома, мы на минутку!.. — перебил своего учителя Мо Жань на полуслове, оттаскивая того за предплечье на улицу во двор.
Для Сюэ Мэна это было сказало учителем, поэтому он и не подумал не подчиниться. Чинно сел за низкий чайный столик и принялся ждать.
В это же время на заднем дворе лесной хижины:
— В чем дело? — выдернул из неестественно сильной хватки свою загорелую руку учитель.
— Нельзя признаваться Мэн-мэну в том, что случилось! Надо разыграть спектакль.
— Нет. Я не могу врать своему ученику…
Мо Жань насупился, не оставляя попыток переубедить супруга.
— Зачем заставлять Сюэ Мэна лишний раз беспокоиться? Как только он узнает — не сможет расслабиться, пока не постарается помочь нам поменяться обратно.
Это замечание было абсолютно справедливо, и Чу Ваньнин нехотя скривился от мысли о том, что Сюэ Мэн станет метаться туда-сюда с целью помочь им.
Сами как-нибудь справятся.
— Ладно. Но когда Сюэ Мэн раскусит тебя — будешь оправдываться за нас двоих сам, — недовольно процедил Чу Ваньнин, показательно отвернувшись. Оттого он не заметил ухмылку на лице своего дорого ученика, так явно говорящую о том, что Мо Жань слишком хорошо знает своего супруга, чтобы не суметь сыграть эту роль.
Таким образом они вернулись назад, к Сюэ Мэну, который лишь бегло взглянул на своего настоящего учителя в обличии Мо Жаня, тотчас развернулся на усевшегося рядом с ним «Чу Ваньнина». Сперва он рассказал о том, что забыл свою печать у них в хижине в тот раз, когда приходил навещать их, и потому ему пришлось за ней вернуться. А затем принялся осыпать наставника вопросами, уже давно ставшими рядовыми:
— Как твое самочувствие, Учитель?
— Приемлемо.
— Чем ты занимался в последние дни?
— Тем же, чем и во все другие дни, — равнодушно отвечал Мо Жань за своего наставника, не глядя на братца в упор, время от времени хватаясь за чашку с чаем.
Настоящий Чу Ваньнин молчал.
Сперва он был шокирован тем, насколько же хорошо ученик изображает его самого, даже не прикладывая к этому особенных усилий, а потом разозлился, что на него совершенно не обращают внимания.
Подождите-ка.
А ведь именно об этом говорил ему Мо Жань в тот день, когда они поругались. Как раз в ту ночь их божественные лозы обменяли души хозяев местами. Иначе почему теперь Чу Ваньнин так хорошо понимал то, что в тот момент считал пустяком и придирками со стороны Мо Жаня?..
Чу Ваньнин чувствовал себя призраком, ни больше, ни меньше. Мебелью, причем — достаточно невзрачной. Мо Жань обращался к нему только, если нужно было подогреть чайник или приоткрыть окно, а Сюэ Мэн развернулся к «брату» лишь тогда, когда «учитель» ненадолго отлучился в уборную.
— Ну, что?
— Что?.. — едва слышно отозвался Чу Ваньнин, не в силах не заметить, как сильно поменялся тон ученика.
— Что-то ты сегодня слишком тихий. Псу на хвост наступили?
— !..
Чу Ваньнин от ярости совершенно забыл о том, что стоит держать себя в руках и продолжать играть ту роль, которая теперь ему была отведена. Злой и оскорбленный, к моменту реплики Сюэ Мэна наставник был уже на взводе, и теперь подскочил на ноги, с силой сжав ладони в кулаки.
«Понятия не имею, каким образом Мо Жань выдерживает подобную словесную перебранку со своим младшим братцем, но это просто невыносимо! При этом он сказал мне всего одно слово. А бывало, что они оба могли спорить друг с другом по нескольку часов кряду. Что за дела?!»
— Уч… Учитель вернулся, — молвил Мо Жань, стоя в проеме. Увидев свое разъяренное лицо напротив и очень воинственную позу, он чуть было не выдал себя. — Что у вас здесь происходит?
—
Учитель, — развернулся к Мо Жаню Чу Ваньнин, все еще не справившись со своей обидой, — поведение Сюэ Мэна не соответствует поведению главы ордена. Он смеет оскорблять своего брата у тебя за глазами.
Мо Жань лишь равнодушно хмыкнул в его сторону:
— Учителю не пристало влезать в ваши распри. Сколько вам обоим лет? — деловито ответил Мо Жань, усаживаясь обратно.
Чу Ваньнин просто остолбенел от подобной несправедливости… Как смеет этот несносный мальчишка, Мо Жань, выставлять его, бессмертного Бэйдоу, в таком свете?! Это нелепо! Вовсе он не такой надменный и несправедливый!
Как раз в этот момент Сюэ Мэн принялся изгаляться над ним, не представляя, что тот, к кому он обращается вовсе и не его брат:
— Вздумал ябедничать Учителю?
Сюэ Мэн имел в виду, что Мо Жаню должно было быть стыдно жаловаться так открыто, но Чу Ваньнин думал о другом. Выходит, он как всегда был глух и слеп к тому, что действительно имело большое значение. В первую очередь — для человека, который любил его больше жизни, и которого Чу Ваньнин тоже любил, но не умел демонстрировать это по-человечески.
И мало того, что он и впрямь пренебрежительно относился к Мо Жаню в присутствии Сюэ Мэна, так еще и отчитал супруга за то, что тот придумывает проблемы на пустом месте. Стоило ли говорить о том, что теперь ему хотелось умереть от злости на себя самого.
Совершенно пав духом, наставник опустил свою буйную растрепанную голову и поплелся прочь из-за стола, не в силах держать себя в руках от стыда и разочарования.
Он не знал, сколько времени глава ордена Сюэ еще гостил у них, потому что побрел в город, не в силах оставаться в хижине, прихватив с собой небольшую корзинку и деньги. Гонимый чувством вины, он приказал себе не тратить время на бессмысленное самобичевание, а попытаться сделать что-нибудь для Мо Жаня, дабы подмаслить ему.
В таком случае он решил купить тому что-нибудь вкусненькое. А так же не помешало бы приобрести для него пару новеньких вещей, вроде сапог или пояса.
Таким образом Чу Ваньнин вернулся в хижину только после захода солнца. Мо Жань к тому времени уже проводил Сюэ Мэна и занимался тем, что замачивал белье, неуклюже мешая его в тазу палкой.
— Что ты делаешь? — не понял Чу Ваньнин, думая о том, что если ученик все еще старается повторить поведение бессмертного Бэйдоу, то явно переусердствовал. Он, конечно, ужасно стирает, но не настолько.
— Учитель! — лучезарно поприветствовал его Мо Жань, отвлекаясь от своего занятия. Чу Ваньнин, видя его вполне спокойным и довольным, немного расслабился. В своей голове он уже дошел до мысли, что Мо Жань наверняка ненавидит его и даже не желает видеть. Но тот был все таким же ласковым и вкрадчивым, как и всегда. — Я не хотел, чтобы руки Учителя стерлись из-за полоскания белья, а его набралось достаточно много. Я решил пока просто замочить его, чтобы застирать чуть позже, — объяснил молодой человек.
Чу Ваньнину показалось, что он заскулил от тоски в сердце. Слушать подобное после всего произошедшего было просто невыносимо.
— Оставь, я постираю сам. Лучше… — неуверенно подошел к нему учитель и потянул за собой в хижину, — лучше присядь и перекуси немного. Я купил для тебя кое-что в городе.
С этими словами он усадил свое же тело за стол и принялся раскладывать перед Мо Жанем свертки и тарелочки с вкусностями. Его ученик какое-то время молчал, будто бы все еще не был в состоянии понять что происходит, и между ними неизбежно повисла тишина. Чу Ваньнину пришлось снова открыть рот:
— Я заметил, что ты ничего не ел с самого утра, и пока Сюэ Мэн гостил у нас — выпил всего две чашки чая. Поэтому…
Наконец Мо Жань очнулся, растянув свои губы в милой благодарной улыбке. Будь Мо Жань самим собой — на щеках его тот час бы заиграли прелестные ямочки. Лицо бессмертного Бэйдоу же выглядело скорее измученным.
— Спасибо, Учитель.
Мо Жань принялся есть, и в целом — чувствовал себя очень счастливым и довольным. Если и
другой его голод утолили бы с таким же энтузиазмом — он бы просто вознесся на небеса, это точно.
Будто бы прочитав его мысли, Чу Ваньнин собственнически развернул лицо ученика на себя двумя руками, едва дождавшись окончания его неспешной трапезы, и крайне старательно принялся целовать.
Мо Жань чуть было не подавился. Он ведь даже не успел проглотить кусочек лотосового пирожного, когда на наставника вдруг что-то нашло. При этом видеть свое же лицо прямо напротив было очень странно. Решив не думать об этом, Мо Жань последовал примеру своего учителя и просто поплотнее закрыл глаза.
Теперь их поцелуи были хотя бы отчасти похожи на то, что было между ними в прошлом. Переступив через эту грань, Чу Ваньнин решил зайти дальше.
— Идем на кровать.
— Учитель, ты…
Мо Жань очень сильно хотел его, еле-еле держал себя в руках, и все же мысль о том, что Чу Ваньнин может заставлять себя, была болезненнее его желания. Пока он думал об этом, учитель уже завесил полог их ложа, спрятав от всего мира.
— Я так виноват перед тобой… — вдруг молвил Чу Ваньнин, понуро опустив голову. — Я и вправду глупый и жестокий.
— Не говори так! — обнял его плечи Мо Жань, желая притянуть к себе. Но сейчас он обладал не той силой и комплекцией, поэтому сам приник к сильной горячей груди.
Его учитель тем временем продолжал:
— Когда тебя не стало, я каждую минуту своей никчемной жизни думал о том, что если бы небеса все же позволили тебе остаться со мной, я бы делал все, чтобы ты чувствовал себя счастливым, — голос его был таким тихим и жалким, что, казалось, Чу Ваньнин сейчас расплачется. — Я не забыл о том дне, — взял в свои руки лицо напротив учитель, коснувшись своим лбом теплого виска. — Просто… Мне так хорошо с тобой, что я поверил в то, что так было всегда, и будет. Прости…
— Так и будет! Все верно, Учитель, — Мо Жань в таком положении не мог видеть лицо бессмертного Бэйдоу, но на его запястье упала одинокая горячая слезинка, и теперь сам заклинатель не мог не почувствовать, как ком подступил к его горлу.
Еще не хватало им расплакаться, как двум слабохарактерным юнцам!
Привычно взяв инициативу в свои руки, Мо Жань навалился на наставника, заставив его откинуться на подушки. Это позволило удобно усесться сверху. Оседлать своего учителя таким образом оказалось очень и очень приятно. Мо Жань вздрогнул, ощутив сильный горячий прилив в той самой точке своего-чужого тела.
Сейчас они были в кромешной темноте. Спрятанные от всего мира и от самих себя, поэтому…
Мо Жань решил попробовать сделать это.
— Учитель, я хочу, чтобы мы продолжали притворяться друг другом, — многозначительно молвил Мо Жань, ненавязчиво принявшись оголяться.
— Ты имеешь в виду…
— Твой ученик плохо себя вел сегодня, почему бы не наказать его? — игриво промурчал Чу Ваньнину в самое ухо Мо Жань, отчего по коже заклинателя прокатилась волна мурашек. Он чуть было не скинул несносного мальчику на пол.
— Я… я не знаю…
— Не беспокойся, я все сделаю, — пообещал Мо Жань, пусть до конца и не был уверен, что готов к проникновению. Но почувствовав, как неистово забилось сердце возлюбленного, утвердился в своем решении. Наверняка Ваньнин, даже если когда-нибудь и хотел взять своего ученика подобным образом — просто не мог найти в себе сил предложить такое.
«Мо Жань, могу я тебе вставить?»
Только представляя себе такую картину, Мо-цзунши неибежно прыснул со смеху.
— Что смешного? — недовольно пробубнил Чу Ваньнин. В отличие от Мо Жаня он только и делал, что нервничал, будто бы собирается заняться сексом первый раз в жизни.
— Ничего. Ты очень милый, когда волнуешься, — продолжал подтрунивать над ним Мо Жань, наивно полагая, что это поможет наставнику расслабиться. Чу Ваньнин под ним завозился еще больше. — Спокойно, Баобэй, не торопись так сильно, мне нужно подготовиться.
— …
Чу Ваньнин был растерян, и не решился комментировать очередной бред, сорвавшийся с губ несносного заклинателя. Расценив его молчание за недовольство, Мо Жань мягко погладил мужа по щеке:
— Не переживай. Ты получишь этого ученика сегодня ночью, и я буду кричать под тобой, не сдерживаясь, Ваньнин.
Бессмертный Бэйдоу мог бы сколько угодно делать вид, что слова развратного Мо Жаня не заводят его, но член в который раз болезненно дернулся, требовательно упершись в промежность любовника. Чу Ваньнин не знал, какими будут его ощущения, когда Мо Жань поместит его в себя, но сходил с ума от предвкушения, пусть и чувствовал себя крайне неловко, по сути лаская свое же тело, неуверенно положив руки на талию.
Мо Жань, казалось, не обращал на это внимание. Он уже начал растягивать себя, торопливо скинув ханьфу и нижнее белье, и теперь тихо постанывал, погрузив в себя сперва один палец, затем еще один. Другая рука потянулась к члену, который уперся ему в пах.
— Ах…
Чу Ваньнин, наконец, почувствовал хотя бы намек на облегчение и нетерпеливо принялся приподнимать свои бедра, не в силах ничего с собой поделать. То желание, что испытывал он прямо сейчас, было настолько болезненным, что ощущалось совершенно невыносимым. Учителю казалось чудом, что Мо Жань, испытывая подобное каждый раз, терпеливо его подготавливал, а не брал по-быстрому силой. Хотя…
О чем это он вообще?.. У них всегда было по-разному.
— Ваньнин, я собираюсь вставить, — прошептал ему на ухо Мо Жань, и как же это было похоже на то, каким образом обычно он предупреждал его перед тем, как войти. Но в этот раз фраза приобрела совершенно иной смысл. Чу Ваньнин нервно сглотнул.
— Постой. Ты… тебе будет больно.
— Не будет.
— Тебе может это не понравиться…
— Баобэй, — прервал его Мо Жань, развернув разгоряченное лицо на себя, — мне нравится все, что с тобой связано. Войди в меня…
Пусть он и попросил об этом, в итоге сам приставил головку огромного члена к нежной пульсирующей дырочке и принялся насаживаться. Он вставил едва ли половину, как глаза неизбежно закатились от боли с ярко выраженной примесью удовольствия. Мо Жань протяжно застонал, сжав горячий орган внутри себя.
— Вот каково это… — прошептал заклинатель сам себе, и, стиснув зубы, насадился до самого конца. Как только их бедра встретились, по телу обоих прошлась дрожь удовольствия. Мо Жань нетерпеливо выгнулся от восторга. Тело его учителя было достаточно гибким, так что лопатки почти коснулись чужих коленей, но Чу Ваньнин, что лежал под ним, этого не увидел. И дело было не во всепоглощающей темноте, то есть, не только лишь в ней.
То, что происходило сейчас с ним, невозможно было описать простыми человеческими словами. Настолько обжигающе горячо, влажно и головокружительно это было… Ощущение полнейшей власти над человеком, который стонал и сжимался от малейшего движения бедрами, окончательно его опьянило. Забыв обо всем на свете, Чу Ваньнин обхватил бедра сидящего на нем человека, и принялся нетерпеливо поднимать и опускать, вырывая все больше стонов. Собственный голос, что звучал так сдавленно и высоко, должен был хоть немного отрезвить его, но ничего подобного не произошло. Бессмертный Бэйдоу падал в эту пучину все глубже и глубже, и Мо Жань не собирался его останавливать.
— Учитель, сильнее! Ах!..
Как раз в этот момент не выдержавший сексуального напряжения Чу Ваньнин резко подался вперед и, не извлекая член, накрыл собой Мо Жаня. В такой позе движения его стали еще более размашистыми и даже безжалостными.
Подсознательно он чувствовал, как много можно дать телу под собой, чтобы оно не только выдержало, но и получило самое большое удовольствие. Поэтому вдалбливался, не сдерживаясь.
Мо Жань метался по смятым простыням, пытаясь вздохнуть, и это у него совершенно не получалось. Сперва он старался привыкнуть, а теперь силился подстроиться под бешеный ритм. Когда он задумал ввязаться в эту авантюру, про себя вообразил, что таким образом сможет лучше понять эмоции и желания своего супруга. Но все, о чем он мог думать сейчас, так это об экстазе, который получало его тело столь огромными порциями. Это было слишком… слишком хорошо! Он сожалел лишь об одном. Что они раньше не смогли сделать подобного друг с другом. И знал, что Чу Ваньнин считает так же. У учителя уже сорвалось дыхание, а это значило, что он на грани.
— Подожди, не кончай без меня, — задыхаясь, попросил его Мо Жань, и тот послушно накрыл ладонью член любовника, влажный от проступившей смазки. Всего пары размашистых движений хватило для того, чтобы Мо Жань вцепился в плечи наставника и заскулил от охватившего его весеннего удовольствия. Он и сам не ожидал, что кончит так стремительно. Но эти ощущения было очень трудно контролировать.
Чу Ваньнин излился в него почти сразу после того, как нежные стеночки сжали член в послеоргазменной эйфории. Липкое семя измазало тела друг друга, но как же лень было тащиться в ванную, дабы привести себя в порядок! К тому же, подумав о том, насколько, должно быть, сильно растрахано его отверстие им же самим, бессмертный Бэйдоу внезапно снова ощутил прилив крови к могучему половому органу…
Чу Ваньнин и подумать не мог, что тело его ученика такое непослушное и… ненасытное! Он удивлялся так, будто бы не знал об этом, ей-богу!
— Я опять хочу тебя… — стыдливо прошептал наставник, не зная, что с этим делать.
К его счастью, Мо Жань знал.
— Так возьми, — прошептал ученик, вызывающе перевернувшись на живот.
***
— Ты уверен, что хочешь взять Учителя с собой на вылазку? — Мэй Ханьсюэ, на этот раз младший, в неуверенности переминался с ноги на ногу, словно заведенная игрушка.
— Да.
Это сказал никто иной, как Мо Жань, и, наконец, сейчас он сам занимал свое тело, а не его Учитель. Сам Чу Ваньнин стоял рядом, в полной боевой готовности. Такой же, как всегда. Разве что… белые одежды были заменены на менее маркие, темно-серые.
— В последнее время очень много шума от распоясавшейся горной нечисти на западе отсюда, — деловито молвил Чу Ваньнин, всем своим видом показывая решимость.
Это пугало Мэй Ханьсюэ лишь сильней.
— Но, великий мастер, то место, оно — …не самое подходящее, для такого человека, как вы.
— Мое место — рядом с моим учеником. Это не обсуждается, — безапелляционно отрезал Чу Ваньнин, не собираясь продолжать этот разговор.
Жизнь слишком коротка, чтобы ждать «подходящее» время и место, чтобы быть там со своим любимым. Мо Жань, думая об этом, мог лишь улыбнуться.
Конечно, они все еще могли повздорить. Но Тяньвэнь и Цзяньгуй напрочь отучили их сбегать из дома при малейшем недопонимании. Остыть, поговорить и помириться! Только так. И оба были лишь рады подобным переменам.
