Катакано

      Алим крепко держится за напряженное плечо, комкает легкую ткань майки подрагивающими пальцами. Парню кажется, что тьма переулка медленно заползает под его футболку, которую ему торопливо задирают до подбородка и заставляют зажать зубами. Сухие губы царапают распаленную кожу холодными поцелуями, грубые руки ласкают худые бока, цепляются за выпирающие ребра. Хриплый голос звучит прямо у уха, парализует тело Алима: — Ты так вкусно пахнешь.       Мужчина немного отстраняется, чтобы взглянуть на разомлевшего в его руках паренька. Его взгляд ловит чужой — потемневший, расфокусированный, — скользит по молодому лицу ниже, цепляется за приоткрытые блестящие губы. Еще час назад он внимательно следил за стройным телом, которое мелькало в толпе разгоряченных пьяных подростков, отдавалось музыке, будто она цепляла его за ниточки и играла как с марионеткой. А сейчас сжимает это самое тело до белых отметин под пальцами и болезненного шипения. В горле пересохло от жажды, но сознание не может распознать от голода она или от желания.       Алим щурится, пытается рассмотреть лицо напротив, но сумрак, будто специально, полностью скрывает его под своей мантией. Он слышит вдалеке эхо музыки, рык движков машин и неразборчивый стрекот людских разговоров. Но громче всего в ушах стучит его сердце, оно будто пытается разорвать его черепную коробку изнутри и оказаться в безжалостных руках незнакомца. Алим не понимает откуда такая тяга, такое желание, чтобы ласки не прекращались, а ледяные губы не отрывались от его кожи. Юноша словно масло на сковороде — растекается в руках мужчины, еще чуть-чуть и его уже будет не собрать, он превратиться в жалкую лужицу.       Незнакомец еще секунду смотрит на парня, чему-то кивает и тянется к соблазнительной шее. Но замирает, когда по переулку раздается жужжание телефона. Он невозмутимо засовывает руку в чужой карман джинс, достает потревоживший их гаджет и читает с ухмылкой: — «Заноза»? — Сестра, — зачем-то поясняет Алим, протягивает руку, чтобы забрать телефон, но тот поднимается выше. — Знала бы она, чем сейчас занят ее братишка, — говорит с поддельной досадой, качает головой и сам отклоняет вызов.

***

      Кора подтягивает колени к груди, следит глазами за снующими туда-сюда полицейскими и терпеливо ждет мать, голос который доносится из-за плотно закрытой двери. Девочка зябко ежится, обнимает себя руками, пытаясь согреть открытые руки и ноги. В спешке она не успела тепло одеться, поэтому так и осталась в майке с Микки Маусом и зеленых велосипедках и с мокрыми волосами. От воды светлые пряди потяжелели и потемнели, вытянулись вдоль ее худого лица, из-за чего скулы стали острее, а кожа белее.       В свои пятнадцать она выглядит на десять. Ее маленькое тонкое тельце легко помещается на узком стуле, девочку почти незаметно на фоне серых стен. Она скорее похожа на призрака, который по воле несправедливой судьбы затерялся в лабиринтах полицейского участка. Уставшие от наблюдения за мельтешащими взрослыми глаза опускаются к черной плитке пола. Там капли с ее головы собрались в небольшую лужицу, Кора видит в ней свою размытую фигуру, на которую вдруг наступает чей-то лакированный туфель.       Девочка не успевает поднять глаза, как на ее голову ложиться что-то мягкое. Она поднимает руку и нащупывает сухие ворсинки — полотенце. А потом прямо перед ее лицом появляются пышные усы. Кора моргает раз, другой, подается назад и широко раскрытыми глазами изучает незнакомого мужчину. — Привет, — усы забавно подрагивают в такт слов. — Добрый вечер, — тихонько звучит в ответ.       Кора не боится. Полицейский выглядит безобидно, несмотря на крупное тело и жилистые руки, локтями которых он упирается в свои согнутые колени, а в лице его девочка видит любимого дядечку в синем комбинезоне — Марио.       Мужчина также внимательно изучает ребенка в ответ. Он только приехал из дома, все еще жует запеканку жены, минуту назад перекинулся парой шуток с напарником и случайно наткнулся взглядом на маленького беленького котенка, сжавшегося в углу коридора. — Что ты здесь делаешь? — он старается говорить мягко, чтобы не напугать девочку. — Жду маму, — отвечает, завороженно наблюдая за шевелящимися усами. — А где она? — девочка кивком указывает на дверь, расположенную чуть правее. Мужчина оборачивается, хмурится, считывая с таблички: «Прокурор», — и возвращает внимание ребенку, — Не расскажешь, что случилось?       Ответа не звучит. Кора косится на дверь, улавливает голос матери, размышляет несколько секунд, за которые Марио успел пожалеть о своем вопросе, и также тихонько говорит: — Мой брат пропал.       Мужчина выглядит удивленным, а после неловко поджимает губы, отчего усы снова приходят в действие, и опускает глаза. Девочка улавливает изменившееся настроение полицейского и склоняет голову вбок. «Почему все так реагируют?» — думает она. Ведь он не пришел домой избитый, не разбил в школе окно, не попался в полицию пьяным, даже не умер. Наверное, гуляет где-нибудь, назло родителям не поднимает трубку, ждет, пока они не подумают над тем, что наговорили ему вчера. Девочка морщится, вспоминая те крики, от которых трещали стены и звенела посуда, тот громкий сильный хлопок двери за спиной ушедшего брата. — Извини, — мнется мужчина, заметив проскользнувшее в ее лице недовольство. — Не переживай сильно, скоро дяди-полицейские приведут твоего братишку домой. — Я не волнуюсь, — спокойно говорит ребенок. — Он глупый, а глупцам, как говорит папа, всегда везет. — Ты уверена, что это звучит так? — криво улыбается мужчина, принимающий спокойствие ребенка за защитную реакцию на стресс. — Не совсем, — Кора всерьез задумывается, хмурит брови и поджимает нижнюю губу, — но суть я уловила.       «Славная малышка», — думает полицейский, с тихим кряхтением выпрямляется и начинается заботливо сушить влажные волосы девочки полотенцем.

***

      Высотки Сенчури Сити сияют яркими маяками, разрезают лениво плывущие ночные облака. Улицы и магистрали под ними наполнены шумом машин и людей, светятся многочисленными витринами, дышат жужжащим гулом. У деловых центров курят сигары «белые воротнички», у магазинов группами собираются подростки, захмелевшие взрослые.       У клуба «Сеньорита» как никогда людно. Охране с трудом удается сдерживать рвущихся в здание клиентов, парковки ломятся от прибывающих машин. В поисках тишины небольшая компания заходит за угол здания, оказываясь в темном переулке. Один из них крупно вздрагивает, когда из сумрака раздается звук упавшего на асфальт металла, а потом слышится протяжное «мяу». Парень чертыхается и выдыхает, принимает от друга косяк и коротко затягивается. Расслабление растекается по телу, он чувствует тяжесть внизу живота и, махнув приятелям, уходит дальше в переулок, прямо туда, где только что шаловливый кот опрокинул какую-то жестянку.       Парень поворачивается к стене, наощупь расстегивает ширинку и с облегченным выдохом справляет нужду. Позади что-то скребется когтями о стену. — Не, брат, второй раз я на это не куплюсь, — хмыкает парень, застегивает ширинку и поворачивается.       Крепкая хватка на шее заставляет его замереть. Ожигающий холод чужой кожи пробирается под его и оседает в голове сладким мороком. Он чувствует легкий ветерок и дыхание на своей щеке, которое тут же сменяется языком. Кто-то широко лижет его лицо и с довольным мычанием облизывается. — Жаль, я хотел поиграть подольше, — звучит разочарованно.       Но парень уже не может слышать своего убийцу. Он тряпичной куклой повис в его крепкой хватке и невидящим взглядом смотрит в насмехающиеся глаза. Неизвестный облизывается и приближается к бьющейся венке на чужой шее. Кровь зовет его, соблазняет и просит наконец порвать смуглую кожу острыми клыками и утолить ею жажду. Вампир раскрывает клыкастую пасть, кожа в уголках рта разрывается, делая рот шире человеческого. С отвратительным хлюпающим звуком он вгрызается в кожу несчастного. Но не успевает сделать долгожданный глоток, как за спиной звучат ленивые хлопки в ладоши. — Неужели, я уже начал подозревать, что ты его трахнуть хочешь, а не съесть, — раздается недовольный голос.       Вампир застывает, хотя очень хочет повернуться и размазать лицо наглеца в кашу. Но его тело не может напрячь ни одну мышцу. Он так и стоит, присосавшись к уже мертвому человеку. Нарушитель его трапезы подходит ближе, вампир чувствует его спиной, а после ледяное дыхание опаляет его ухо: — Давай я покажу тебе как это правильно делать.       Вампир не успевает пискнуть — его отрывают от жертвы и припечатывают к кирпичной кладке стены. Крепкая хватка на горле, только теперь тряпичная кукла он. Тело пронзает судорога, стоит вампиру взглянуть в глаза напротив и понять кто сейчас сделает из него свой ужин.       Катакано не тратит время на пошлые облизывания или жалкие запугивания: одним резким движением вонзает клыки в шею жертвы. Вампир беспомощно несколько раз содрогается в его руках и обмякает безжизненным мешком. Катакано делает пару больших глотков и отбрасывает ненужную тушу в сторону. На его белой рубашке и черном пиджаке красные разводы, они же на его подбородке, вокруг ухмыляющегося рта и даже на кончике носа. — Привет, Лос-Анджелес, — мужчина хищно щурится, тыльной стороной ладони проводит по лицу и тут же облизывает вымазанную в крови руку, — я соскучился.