***
Хуайсан оказывается на удивление смышлёным. Ему всего три, но он с лёгкостью находит дорогу к покоям старшего, и неизменно хлопает ладошками при виде Минцзюэ. Младший забавно морщится, когда брат поднимает его так высоко, чтобы тот мог оглядеть просторные покои; а затем, почти роняя — тут же подхватывает, заставляя звонко хохотать. Минцзюэ девять, и он краснеет до самых кончиков ушей, когда Хуайсан, с интересом рассматривая пойманную братом канарейку, вдруг прижимается губами к чужой щеке. Старший господин Не опускается обратно в прохладную сень травы, чуть поводя плечами. Он задумчиво разглядывает Хуайсана, увлечённого птицей — тёмно-каштановые пряди переливаются в мягком солнечном свете, стоит лишь младшему обернуться; брат улыбается — чуть пухлыми губами, а глаза, всегда с живым интересом смотрящие вокруг — светятся янтарным блеском, совсем как у Второй госпожи Не. Когда Глава клана Не, очутившись в саду, скорым шагом направляется к Минцзюэ, Вторая госпожа Не, незаметно устроившаяся чуть поодаль, ловко перехватывает чужую кисть. С улыбкой приобнимая супруга, та приподнимает ветви яблонь, ведёт нежной рукой — туда, где сплошь перемазавшиеся в зелени, с громкими выкриками и смехом катаются по траве сада будущие наследники клана. — Дай, дай! Минцзюэ скоро переводит дыхание, возвращая пойманную Хуайсаном гусеницу в открытую ладонь, и младший, разглядывая насекомое, снова хватает брата за колено. — Ещё, эту дай!***
В весеннюю пору в Цинхэ становится пёстро и упоительно сладко. Цветущие в саду вишни наполняют воздух тягучим ароматом, притягивая к себе маленького Хуайсана, точно заворожённого. Ему только пять, и своим непоседливым нравом младший господин Не порядком изводит добрую половину сиделок, то и дело сбегая от надоедливых слуг к старшему брату. Ему пять, но он точно знает, что рядом с Минцзюэ никогда не страшно, а его руки — сильные и тёплые. Хуайсан взмахивает рукавами ханьфу, словно крохотная канарейка, силясь ухватить висящий над головой лепесток. И хоть Минцзцюэ лишь одиннадцать, и он ещё не владеет заклинательством так, как подобает настоящему воину из Цинхэ, его ладонь с лёгкостью направляет поток Ци на грузную ветку, заставляя ту осыпать стоящего под ней Хуайсана целым градом лепестков. — Дагэ! Дагэ! Маленький господин Не восторженно машет руками, и, подбирая самый крупный цветок, протягивает его Минцзюэ, вмиг оказываясь подле брата. — А-Сан, погоди, погоди! Детские руки в нетерпении обвивают шею, и, Хуайсан, оказавшись на коленях, льнёт лбом к лицу старшего — хватает за плечи, хохоча от щекочущих румяные щёки чёрных прядей. Младшему только пять, но он точно знает — когда мать своими тонкими, мягкими руками касается плеч отца, тот улыбается — по-доброму, прижимаясь колючей щекой к ее нежным ладоням. Хуайсану лишь пять, но он хорошо помнит — если сделать также с братом, тот совсем не будет сердиться или хмуриться. Старший широко улыбнётся, и даже разрешит забраться себе на спину. Стоит же младшему провести ладонью по темным волосам, уложенным в замысловатую прическу — брат непременно станет трясти головой и фыркать, а затем шустро закружит Хуайсана, притянув за руки! Минцзюэ ещё одиннадцать, но он точно знает— ради этого чистого, почти заполняющего сознание смеха, он готов самолично взобраться на самое высокое дерево и стянуть хоть бы и целую сотню цветков.