Мисс лучшая девочка во Вселенной любите меня добавила Моблит
Моблит: Привет, ребят. А что это за чат и что я в нем делаю? Эрвин хохотнул. Таксист покосился на него, но ничего не сказал, молча продолжая выруливать по улицам. Огромный медведь, усаженный на заднем сидении, завалился на цветы. Смит понадеялся, что этот гигант не придавит букет. Я_Нанаба: Ханджи, удали Моблита. Моблит: А вот теперь обидно, Нанаба.Моблит больше не состоит в чат Самых охуенных людей Мисс лучшая девочка во Вселенной любите меня переименовала чат Самых охуенных людей в чат Самых грубых людей
Эрвин расхохотался. Его друзья были чудаками, но он их обожал. Некоторые вместе еще со школьной скамьи — Ханджи Зои, Элайджа, Нанаба, Майк и сам Эрвин. Позже, в университете, появились Моблит, Марлен, Кристина и еще несколько человек — Смит не дружил с ними так близко, как, например, с Элайджей, но они тоже были его хорошими друзьями. И вот его лучший друг, наследник влиятельной семьи, стал отцом. В двадцать два года. Омега Элайджи, Том Штерн, был старше на десяток лет и имел за плечами первый брак — из которого и бросился в объятия Аккермана. Эрвин не считал себя ханжой, но вся эта история дурно пахла — разрушенным первым браком и тремя детьми. Но Элайджу, который стал катализатором этого разрушения, все устраивало, а значит, устраивало и Смита. Никто не ожидал, что Элайджа Аккерман внезапно потеряет голову от омеги старше себя, да еще и замужнего. С тремя детьми. Эрвин не знал подробностей развода Тома с первым мужем, но до него доносились слухи, что все прошло не гладко. До дележки имущества не дошло — Том просто переехал в особняк Элайджи — но вот детей поделить не смогли, и те остались с первым мужем Тома, Кристофером. Наконец, такси достигло больницы. Огромное, архитектурно красивое здание, вокруг — сад со скамеечками и фонтанами. Эрвин, оглядев все это, вздохнул. Интересно, а у него будут дети? А если будут, появятся ли они на свет в таком же пафосном месте? Прямо сейчас представить себя женатым альфой с детьми не получалось, картина выходила какая-то смехотворная. Эрвин обратился к молодому улыбчивому парню на ресепшене, и тот любезно подсказал ему, куда нужно пройти. Заметив медведя, парень улыбнулся еще шире и с надеждой посмотрел на молодого, статного альфу. Смит не обратил на масляный взгляд внимания — он торопился к лучшему другу. Элайджа сидел в коридоре на третьем этаже, возле палаты люкс-класса. В коридоре стояли цветы, приятно пахло, а стул, занятый Аккерманом, даже на вид был удобным. Когда Эрвин приблизился, друг поднял на него шальной взгляд. — Эрвин, — придушенным, сиплым тоном поприветствовал Элайджа. — Вот и ты! — Прости, что опоздал. Как он? — кивок в сторону палаты. Аккерман вздохнул. Его осунувшееся за несколько часов лицо мучительно скривилось. — Роды были очень тяжелые. Том так кричал… Знаешь, я послушал это и понял: никаких детей больше. Хватит мне и Леви. — Леви? — с интересом переспросил Смит, искренне улыбнувшись. — Леви Аккерман, звучит хорошо. Элайджа кивнул и продолжил: — Роды длились несколько часов, Эрвин, если бы я знал, что это будет так трудно, я бы сто раз подумал, прежде чем… Но ладно, все закончилось, Леви родился, а сейчас я так…счастлив, что мне дышать трудно. Прости. Я сентиментальный… Друг едва слышно всхлипнул. Смит, положив невостребованного медведя и ромашки на соседний стул, сел рядом и утешающе похлопал Аккермана по спине, гордясь втайне, что Элайджа не стесняется плакать при нем. Их дружба была крепкой, Эрвин надеялся, что она продлится еще много, много лет. Желательно, навсегда. — Сентиментальный дурак, — Элайджа спрятал лицо в ладонях. — Слушал крики Тома и не понимал, почему я все еще не женился на нем? Он подарил мне новый смысл жизни, черт, Эрвин, мне никогда так сильно не хотелось жить, как сейчас, понимаешь? Смит задумался. — Вот, значит, что чувствуешь, когда становишься отцом. — Самое охуенное чувство во всем этом ебучем мире, Эрвин. Но вместе с тем… Пока Том носил, я переживал, конечно, боялся, что что-то пойдет не так, — обычно неразговорчивый друг как не в себе продолжал откровенничать, и Смит не перебивал его, внимательно слушая и позволяя выговориться. — И я думал, когда ребенок родится, все станет нормально, страх уйдет. Только вот, Эрвин, страх стал еще сильнее. Смит нахмурился, наклонившись к другу ближе. Тот сиял лихорадочным взглядом. — Леви не альфа, Эрвин, Леви омега. Мой сын омега. Ему еще и дня от роду нет, а я уже заранее ненавижу всех альф на земле. Серьезно, я порву любого, кто приблизится к нему. Эрвин по-доброму рассмеялся. Новоиспеченный папаша воинственно сверкал взглядом, хлюпал носом и при этом кривил губы в дурной улыбке. Счастье полыхало во всем естестве, Аккерман явно смотрел на мир теперь другими глазами. — Ладно, Эл, будем отгонять их вместе, — пообещал Эрвин, улыбаясь, — а что семья Тома? Все разъехались уже? Сколько, кстати, у Тома братьев и сестер? — Двадцать, вроде, — с обалдевшим видом ответил друг. — Прикинь! Его мать пугает меня, столько детей, а она выглядит на двадцать пять. Не женщина, ведьма. А это ты Тому принес? Элайджа обратил внимание на подарки Эрвина. Цветы вдруг показались Смиту неподобающе дешевыми. Стыд опалил щеки. Зато гигант-медведь выгодно выделялся на фоне скучного, стерильного коридора. — Спасибо, — искренне сказал друг. — Тому навезли столько цветов, что ставить было негде. Там вся палата в них утопает, хорошо, что у него нет аллергии. — А мы не зайдем к нему? — Он отдыхает сейчас, — глаза Эла подернулись блаженной дымкой от мыслей о любимом омеге, подарившем сына. — Я вышел, чтобы он спокойно уснул. Мне, наверное, нужно съездить домой за вещами. Останусь тут на ночь. Не могу оставить их здесь одних. Аккерман замолчал, а Эрвин, пораженный силой эмоций друга, откинулся на спинку стула. Он не мог представить себя в такой ситуации. Смит всегда был несколько скуп на чувства, в чем его неоднократно обвиняли обиженные омеги. Бесчувственный урод, так сказал последний омега, с которым Эрвин переспал пару раз без обязательств. Омеге явно хотелось большего, только вот Смит, удовлетворив низменное желание, терял всякий интерес. Со стороны лифта послышались ровные шаги. Элайджа поднял голову, выражение его лица чудовищно изменилось. Он вскочил на ноги, как заведенный, и Эрвин поднялся следом, готовый разнимать драку, если потребуется. К палате подошел Кристофер, бывший муж Тома. Молодой альфа из небогатой семьи, без известной фамилии, он не был достойным соперником Элайдже, и тот при случае не стеснялся на это указывать. — Я пришел проведать Тома, — как-то устало сказал Кристофер, — Он здесь? — Тебе нечего делать здесь, Майерс, — практически прорычал Эл, готовый защищать свою семью до крови. Недавнее потрясение сменилось агрессией. — Он больше не рожает твоих детей. — Он уже родил мне троих, — обманчиво любезно улыбнулся Кристофер. — Один из которых приемный, я слышал… — Так, стоп, — Эрвин вмешался, понимая, что друг сейчас попросту не в себе, и может наговорить много лишнего, о чем впоследствии пожалеет. — Элайджа, пусть он зайдет? У них трое общих детей. Они не чужие друг другу люди и чужими никогда не будут. Аккерман посмотрел на Смита, как на голос своей совести, и вдруг отступил. Эрвин всегда отличался чувством справедливости, граничащим с педантичностью. — Ладно, — вздохнув, Элайджа кивнул на дверь. — Заходи. Но если ты расстроишь его… — Успокойся, — Кристофер закатил глаза и взялся за дверную ручку, поворачивая ее. — У меня нет никакого желания вредить Тому. Он остается дорогим мне человеком. Бывший муж зашел в палату. Проводив его враждебным взглядом, Аккерман выругался под нос и предложил сходить посмотреть на новорожденного сына. Смит, не смея отказать другу в такой сакральной просьбе, согласился, и они пошли в другую часть коридора, где за прозрачной стеной в специальных боксах лежали дети. Где чей — не разберешь. На взгляд Эрвина новорожденные все были на одно лицо. Сморщенное, красное, кричащее лицо. — Вот он, — Элайджа с благоговением прикоснулся ладонью к стеклянной стене, и Эрвин впервые с опасением подумал, что друг на радостях серьезно тронулся. — Леви Аккерман. Эрвин вгляделся в копошащееся в пеленках нечто. Сын Элайджи не плакал и не кричал, только перебирал крошечными ручками и ножками. На голове — редкие черные волосы, гены Элайджи. — Красивый, — зачем-то сказал Эрвин, понимая в глубине души, что друг ждет каких-то добрых слов в сторону сына. — Кажется, похож на тебя. Элайджа хохотнул: — Не разберешь пока, на кого похож. В кармане Смита айфон звякнул входящим сообщением. Мисс лучшая девочка во Вселенной любите меня: Требую фото нового Аккермана! Элайджа, давай! Смит повернул экран, чтобы друг мог взглянуть. Эл хмыкнул и кивнул. Эрвин сфотографировал ребенка в боксе и отправил в общий чат. Я_Нанаба: Ханджи сейчас скончается от восторга 😊 Милый малыш. Эрвин, ты уже там? Эрвин Смит: Да. Что насчет бара сегодня вечером? Мисс лучшая девочка во Вселенной любите меня: ДА! Я угощаю в честь такого дня! Кристофер вышел из палаты к моменту возвращения Эрвина и Элайджи, бросил на них холодный взгляд и ушел, положив руки в карманы. Проснувшийся Том встретил Эрвина теплой улыбкой, поблагодарил за цветы и попросил поставить медведя в углу. Палата утопала в цветах — те, которым не хватило ваз, сложены на столике возле кровати. — Элайджа, съезди домой, отдохни, — слабым голосом посоветовал омега, сжимая пальцы Аккермана. — И цветы забери, завянут здесь. — Я не хочу оставлять тебя… — Я никуда не денусь. Вернись завтра, я буду ждать. Эрвин наблюдал за тихим разговором влюбленных, и внутри него что-то переворачивалось. То, как друг держал своего омегу за руку, как заглядывал в глаза, склонившись к лицу и убирая непослушные светлые пряди с омежьего лба; как омега отвечал с какой-то интимной улыбкой, предназначенной только Элайдже. Смит будто подглядывал за чем-то чужим, сокровенным, недоступным ему, и от этого становилось не по себе. Всегда сдержанный, даже холодный Элайджа внезапно предстал в совершенно другом образе — образе отца семейства. Прямо в это мгновение лучший друг казался таким далеким, и впервые Эрвин подумал, что сегодняшний день многое изменит в их жизнях. И, скорее всего, необратимо повлияет на их дружбу. Ведь Эрвин не собирался жениться или заводить детей в ближайшие лет десять, а Элайджа окунется в это совсем скоро, черт, да он уже окунулся в это. В глубине души Смит боялся, что Аккерман, уйдя с головой в семейные дела, отдалится от друзей, как это обычно бывает. И не будет больше совместных тусовок, борьбы за внимание самых горячих омег и дружеской пинты пива вечером в пятницу. 4 года спустя Эрвин Смит в который раз пообещал себе заехать в автомастерскую, когда машина дрогнула при резком повороте. Раскрученный кроссовер, а все туда же — шалит и требует истинно конского внимания. — Долго нам еще ехать? — капризно спросил Элиас, занимающий пассажирское сидение. Он смотрелся в зеркало, проверяя, не растеклась ли подводка. Эрвин едва заметно поморщился; он не приветствовал макияж на омеге, но и запретить не мог. Элиас во многом его устраивал: красивый, бойкий, уверенный в себе, раскрепощенный в постели — просто мечта любого альфы. Они встречались уже полгода, и Элиас начал намекать на новый уровень их отношений. Прямо пока про замужество не говорил, конечно, но журналы с открытой страницей, где красовались обручальные кольца от Тиффани, оставлял на прикроватном столике. А Эрвин думал. Он смотрел на красивое лицо Элиаса и размышлял, насколько его терпения хватит на омежьи капризы и желания. Смит уже был на достаточно высокой должности — спасибо связям отца — и с деньгами проблем не имел. Но вот с терпением… — Их дом на окраине, — ответил Эрвин, оторвавшись от разглядывания омеги. — Скоро уже будем на месте. — Надеюсь, у них будет что-нибудь диетическое, — в своем обычном тоне заявил Элиас, — объедаться на ночь просто ужасно. Ты говорил, муж твоего друга хорошо готовит? — Вроде нормально готовит, — усмехнулся альфа. — Ну верно, у него же это второй брак, — продолжал разглагольствовать Элиас, убирая зеркало, наконец. — И сына он родил во сколько, в тридцать пять? Ужасно. Дети у таких старых часто бывают с отклонениями, ты знаешь об этом? — Ты так предлагаешь нам ребенка завести, что ли? Элиас рассмеялся. — Нет, ты что! Мне двадцать, я еще пожить хочу, а не копаться в подгузниках. Фу. Надеюсь, этот ребенок хоть не будет лезть ко мне, я слишком долго делал укладку. Вот почему Эрвин Смит не женился. Пальцы сильнее стиснули руль. Избегая смотреть на омегу, альфа спросил: — А что, если я захочу детей, например, года через три? Все, расстаемся? Элиас резко повернулся к нему с лицом, полным недоверия. Эрвин прямо-таки чувствовал, как потекли мыслительные процессы в хорошенькой головке, и едва не рассмеялся: омеги были настолько предсказуемые, открытые, ими так легко было управлять. Стоит только сказать вскользь — и нужная мысль уже поселилась в омежьем сознании. Останется только подождать, пока омега придет к выводу, что придумал эту мысль сам. — Нет. Есть ведь суррогатные матери, — легкомысленно отмахнулся Элиас, словно не веря, что Эрвин способен на желание завести детей. — Если ты захочешь, мы найдем решение… Эрвин протянул руку и прокрутил колесико, делая радио погромче, и Элиас закрыл свой талантливый, но бестолковый рот. Because I'm bad, I'm bad — Come on You know I'm bad, I'm bad You know it You know I'm bad, I'm bad Come on, you know. Снега навалило достаточно, и снегоуборочные машины уже не справлялись. Все вокруг казалось таким светлым и праздничным, что даже Эрвин невольно проникся. Они подъехали к особняку Аккерманов, Смит передал ключи любезно подбежавшему садовнику, подхватил сумки и повел Элиаса по каменной дорожке к большой парадной двери. Дом Элайджи поражал своими размерами и дизайнерскими решениями, Смит, всю жизнь проживший в квартире, пусть и в центре города, ощущал себя не в своей тарелке в таком большом пространстве. Открыл дверь сам Том Аккерман собственной персоной. Стройный, еще сохранивший очарование омега улыбнулся, приветствуя гостей. Эрвин сдержанно поцеловал Тома в щеку, протягивая коробку с тортом, выполненным на заказ. — Спасибо, Эрвин, — Том, казалось, искренне обрадовался. — Элайджа у себя, но совсем скоро освободится. Заходите. Элиас сразу повернулся к Эрвину спиной, позволяя помочь снять элегантное пальто. Верхняя одежда отправилась в большой шкаф. — Хочешь подарить ему сам? — спросил Эрвин Элиаса, кивая на подарок. Элиас широко открыл глаза и покачал головой: — С ума сошел? Я терпеть не могу детей. Том вернулся вовремя, обрывая не успевший начаться спор. Эрвин только сейчас заметил, как Том постарел. Да, еще хорош собой, да, запах цитруса еще приятно щекочет ноздри, миловидное лицо с ямочками все еще радует взгляд. Но морщинки на лбу, возле глаз и в уголках рта не скрывали истинный возраст Тома; странно, но он даже не обращался к косметологу и не делал пластических операций. Заметив его внимание, Том смутился, убрал прядь светлых волос за ухо и заговорил: — Проходите в гостиную, чувствуйте себя, как дома. Элиас, я надеюсь, вас не утомила дорога сюда? Я знаю, мы живем у черта на куличках, но Элайджа… — Ох, нет, все в порядке, — отмахнулся Элиас, улыбаясь. — Подскажите, где у вас уборная? — Вон в том коридоре направо, — любезно подсказал Том, — первая дверь. Вы не ошибетесь, Леви разрисовал ее синим мелком. Я еще не успел ее отмыть. Элиас отвернулся, едва заметно скривившись, и пошел в указанную сторону. Эрвин понадеялся, что у Элиаса хватит такта не выкинуть что-нибудь откровенно неприятное до конца вечера. Он подошел к Тому, подхватив подарок: — Так где именинник? Эл сказал, у него еще нет такого. Эрвин приподнял тяжелую коробку, показав набор с железной дорогой. Том улыбнулся. — Такого у него точно нет. Вообще, Леви предпочитает солдатиков и всякие военные машинки. Думаю, такая дорога ему будет как раз. Спасибо тебе, Эрвин. Я ценю твою дружбу. В груди что-то кольнуло, больно, но приятно. Смит моргнул, удобнее перехватывая коробку. Том кивнул в сторону гостиной, и Эрвин все понял без слов. Они двинулись вперед — элегантный омега с легкой походкой и массивный, высокий альфа с тяжелым запахом. — Как-то у вас…тихо, — осторожно заметил Эрвин, и это была правда. Только ненавязчивая классическая музыка играла в столовой, в остальной части дома царила звенящая тишина. — У вас не будет других гостей с детьми? Том отвел взгляд, грустная морщинка омрачила его лоб. Эрвин тут же пожалел, что спросил. — Хм, Том, я просто… — Нет, все в порядке, — Том посмотрел на Смита и искренне улыбнулся, но улыбка эта отдавала печалью. — Кроме вас никого не будет. Моя семья отмечает в своей резиденции, а мне там не нравится, слишком шумно, да и Леви такое не по душе. Кристофер увез мальчиков к своей родне, а Ханджи, насколько я понял, работает. А Леви… Он умный мальчик, Эрвин. — Я не сомневаюсь, — абсолютно серьезно сказал альфа. — Умный, хороший ребенок, но… Необщительный, замкнутый. Он тяжело сходится с другими детьми, у него нет близких друзей, поэтому сегодня он… Один. Эрвин легонько коснулся плеча омеги, прерывая. Альфа не мог слышать эти оправдывающиеся нотки в голосе Тома. Том понимающе посмотрел на него и благодарно улыбнулся. Ему явно неприятно было оправдываться за характер своего младшего сына. Маленький черноволосый мальчик обнаружился на полу в гостиной. Сидя на большом ковре, он крутил что-то в руках, внимательно разглядывая. Кажется, тишина вокруг, как и отсутствие людей, его не смущали. Леви был слишком мелким даже для своих лет; Эрвин не был знаком с большим количеством детей, но было очевидно с первого взгляда. Не говоря уже о том, что Смит был в курсе о постоянных походах по врачам. Элайджа как-то проговорился, напившись виски, что Том во всем винит себя — в разрушенном, хоть и из-за большой любви, браке; в сломанной судьбе Элайджи, который мог найти себе омегу моложе и красивее; в позднем, а от того болезненном ребенке. Эрвин поддерживал друга, как мог, но тот с каждым годом все больше отдалялся. — Эй, Леви, — ласково позвал Том, подходя к сыну. — К нам кое-кто пришел. Поздоровайся, малыш. Леви Аккерман перевел взгляд на Эрвина. Взгляд маленького щупленького омеги был ненормально серьезен для ребенка, и серые, стылые глаза, сомнительный подарок Элайджи, только подчеркивали это. — Привет, Леви, — Эрвин по-доброму улыбнулся, подошел и присел рядом с Леви на корточки. — С днем рождения. Хочешь, соберем вместе? — Здравствуйте, — откликнулся мальчик, с интересом щупая коробку и заглядывая внутрь. Выражение лица маленького Аккермана почти не изменилось, но Эрвин, знавший Леви с младенчества, смог уловить радостный блеск глаз ребенка. — Тебе нравится? — спросил альфа, хотя и так все было очевидно. — Да, — сдержанно ответил мальчик, обхватывая коробку руками. Она была слишком большой для него. — Спасибо. Том, с улыбкой наблюдающий за копошением сына, вдруг спохватился: — Ой, пойду посмотрю, чтобы Элиас не заблудился. Эрвин, справишься тут один? — Конечно. Эрвин помог Леви открыть коробку. Внутри — бесчисленное количество деталей (достаточно крупных и безопасных для четырехлетнего ребенка, уверял продавец), проводки, пенопласт. Леви разглядывал все с такой серьезностью, что Эрвину становилось не по себе, возникло чувство, что подарок слишком дешевый и глупый, хотя и стоил кучу денег. Со стороны лестницы забухтели шаги, кто-то спускался, говоря по телефону. Через пару секунд в гостиную вошел хозяин дома, Элайджа. С длинными волосами, собранными в низкий хвост, белой простой футболке и голубых джинсах, альфа не выглядел на свой возраст. Очки придавали другу солидности, которой раньше этому раздолбаю всегда не хватало. Закончив разговор, Аккерман-старший расплылся в довольной улыбке и раскинул руки для объятий: — Эрвин Смит, ах ты, засранец, явился-таки! Эрвин обнял друга, похлопав по плечу. — Сколько мы не виделись, полгода? Ты постоянно пропадаешь, Смит, в чем дело? Эрвин пожал плечами. Зачем объяснять и так очевидные вещи? Его жизнь и жизнь Эла слишком различались по своему составу, ценностям и убеждениям, и вместе их держала только старая, долгая дружба. — Много работы, — уклончиво ответил Эрвин, смотря в серые глаза лучшего друга. — Но я не мог пропустить день рождения твоего сына, Эл. Поэтому… — Элайджа, наконец-то ты освободился! — перебил с едва заметным укором Том, незаметно пришедший в гостиную. Элиас мелькнул у него за спиной. — Может быть, пройдем в столовую? Леви, пошли, ты ничего не ел с утра! — Я не хочу, — заявил Аккерман-младший, пытаясь сопоставить две детальки от железной дороги. Том раздраженно закатил глаза и пошел к сыну. Элайджа тут же мягким, но настойчивым жестом подтолкнул Эрвина к столовой, а следом за ним — Элиаса. Эрвин понял, что им тут сейчас лучше не находиться, поэтому без разговоров вышел из гостиной, приобнял Элиаса за тонкую талию и отправился следом за Элайджей, который продолжал разглагольствовать: — У нас все скромно, по-семейному, надеюсь, вы не против. Кристофер не отпустил детей, поэтому у нас сегодня только Леви, но и слава богу. Элиас, тут же навостривший уши, спросил: — Кристофер, это первый муж Тома? От которого у него трое детей? Элайджа обернулся, выглядя неприятно удивленным. Вот почему Эрвин Смит не женился, точно. Элиас невинно похлопал ресницами. — Да, это он, — ответил Аккерман, отворачиваясь. В столовой был готов стол с закусками и бутылью вина. Элиас расслаблено сел на удобный, красивый стул, Эрвин сел рядом. Несмотря на неловкость, вечер обещал быть уютным, действительно семейным. Даже присутствие Элиаса, чужака по сути, ничего не портило. Омега жевал оливки и не вмешивался в разговор альф, лишь изредка кивая головой, соглашаясь с чьим-то мнением. — Господи, Эрвин, да неважно, придут китайцы на рынок или нет, — Элайджа ударил ладонью по столу в пылу спора. — Какая разница? Мы нагнули их уже на этапе сборки компонентов, все. — Хочешь сказать, твоя компания их задушит? — Эрвин, ты такой скептик. Смит усмехнулся. Аккерман, непоколебимо уверенный в эксклюзивности товара, который поставлял на рынок, воинственно выдохнул. И улыбнулся. Том привел Леви в столовую. Маленький омега неохотно прошел к столу и залез на стул, совсем как взрослый. Том поставил перед ним тарелку с горячим супом, положил ложку. Леви равнодушно наблюдал за действиями отца, кажется, не собираясь притрагиваться к еде. При ярком свете люстр Эрвин смог нормально разглядеть подросшего Аккермана-младшего. Черные волосы и тяжелые серые глаза ему однозначно достались от Элайджи, а вот аккуратный нос и тонкие губы — от Тома. Мальчик еще понятия не имел, в какой семье он родился — несмотря на дорогие игрушки и изобилие в развлечениях. Наследник сразу двух влиятельнейших старинных родов, омега, у которого, скорее всего, не будет возможности ничего в жизни выбирать самому. Школа, университет, замужество — все распишут за него заранее. Эрвину было его даже жаль, такого маленького, но с такой ответственностью на хрупких плечиках. — Леви, ешь, — строго сказал Том, постукивая пальцем по столу рядом с детской тарелкой, — Иначе не получишь остальных подарков. Остальных? — подумал Эрвин. — Мне уже подарили, — ответил Леви. — Дядя Эрвин. Эрвин все никак не мог привыкнуть, что он теперь «дядя». Элиас наблюдал за ребенком с легкой брезгливостью на красивом лице, а Леви не обращал на него внимания, возможно, на уровне инстинктов ощущая, что не нравится взрослому омеге. — Леви, — Элайджа наклонился ближе к сыну, пристально смотря ему в глаза, — Что я говорил тебе о непослушных детях? Аккерман-младший поднял на отца взгляд-близнец и рассудительно ответил: — Что непослушные дети ночуют в подвале. — Леви! — воскликнул Том, прикрывая ладонью рот сына и отчаянно краснея от стыда. — Не слушайте его, мы ему такого не говорим и так не наказываем! Мы вообще его не наказываем, но, видимо, зря. Через пару часов, когда Эрвин ехал по ночным улицам домой, Элиас, растянувшийся на соседнем сидении, сказал: — Все-таки я был прав про отклонения. — Ты о чем? — тут же напрягся Смит. Его уже клонило в сон, и разговор мог помочь избавиться от опасной сонливости. Элиас, который, в отличие от Эрвина, смог выпить вина, захмелел, и звучал пьяно: — Ну, Том родил ребенка поздно. Кажется, у него аутизм или что-то типа того. Слишком странный ребенок, ты разве не заметил? А еще у них в тумбе в ванной комнате какие-то детские поддерживающие лекарства для головы. Не помню название… Эрвина как холодной водой окатило. Он воззрился на омегу, не веря своим ушам. Сон тут же отступил. — Ты рылся в их вещах? Какого хрена, Элиас? — Да ладно, — омега равнодушно зевнул. — Я просто искал освежитель для рта. Не виноват же я в том, что там вся тумба лекарствами забита. Том, кстати, принимает гормоны. — Господи, Элиас, — альфа горько покачал головой, — Поверить не могу, чтобы ты это сделал. — Да что такого-то!.. Эрвин протянул руку и резко крутанул колесико, песня по радио ворвалась в салон, приглушая все остальное. I don't care what you say I don't play the same games you play. 'Cos I've been talking to the people That you call your friends And it seems to me there's a means to an end. They don't care anymore. Вот почему Эрвин Смит не женился. 3 года спустя. Не думать, не думать. Эрвин Смит никогда не был так пьян. Даже на студенческих вечерниках, даже на днях рождения лучших друзей, даже на собственной помолвке. Бармен отказался повторить стопку и вежливо попросил Смита вызвать кого-нибудь, кто сможет его забрать. Эрвин выругался и потянулся за телефоном. Уже через пару мгновений он вспомнил, что забрать его некому. Элайджа со своей научной конференцией покорял страну восходящего солнца, Ханджи наверняка возилась с дочерью, а другие… Работа занимала большую часть жизни Смита, постепенно вытесняя все остальное. Личная жизнь ограничивалась редкими любовниками, а с друзьями Эрвин виделся раз в месяц в каком-нибудь кафе-ресторане-парке развлечений. Работа осталась единственной отдушиной, в которую альфа бросился с головой. Элайджа: Эрвин, где ты, черт дери? Возьми трубку! Или напиши, где ты.Двенадцать пропущенных вызовов от контакта Элайджа Один пропущенный вызов от контакта Ханджи
Эрвин взял телефон в руки и набрал ответ, несколько раз исправляя ошибки. Перед глазами все плыло, а вот сознание, как назло, оставалось кристально ясным. Эрвин Смит: В баре «Черная устрица». Элайджа: Жди. Чего ждать, Эрвин не знал. Вряд ли Элайджа примчится из Японии со скоростью света. Альфа вновь потребовал повторить стопку, бармен, тяжело вздохнув, повторил. — Вам бы домой, сэр, — вежливо рекомендовал бармен, молодой крепкий альфа. Эрвин горько усмехнулся: — Нет у меня дома, парень. Выполняй свою работу молча. Парень послушно заткнулся. Это ведь вообще не его дело, самое главное, что он предупредил. Эрвин не знал, сколько времени он еще так просидел — опасно накренившись на высоком барном стуле, положив голову на сложенные на стойке руки. Казалось, время то бежало галопом, то замедлялось, шумящие рядом счастливые и не очень люди сменялись, а Смит оставался на месте, не собираясь двигаться. — Эрвин, — позвал сзади спокойный голос Тома Аккермана, — Пошли домой. Альфа скривился и пробормотал: — Блядь, ну только не ты, а. Том не отреагировал на это, лишь подошел ближе и коснулся плеча Смита. Тот тяжело обернулся к омеге лицом, зная, как непрезентабельно выглядит сейчас. Красные, опухшие глаза, синяк на скуле, потрепанная несвежая рубашка. Том только улыбнулся, нежно и как-то по семейному, будто перед ним сидел нашкодивший сын. — Пойдем, Эрвин, — мягко, но настойчиво повторил омега, крепче сжимая ладонь. — Элайджа тебя подослал, — обвинил Эрвин, хотя это и так было очевидно. — Конечно. И я буду благодарен тебе, если мы вернемся домой как можно скорее. Леви остался один дома. Альфа тяжело вздохнул. Суровая реальность, где ему нигде не место, снова обрушилась на голову. Он послушно поплелся за омегой под одобрительным взглядом бармена, решившим, наверное, что омега примчался забирать своего гулящего мужа. Так же послушно Смит сел в салон авто. Руки дрожали, и ему пришлось несколько раз повторить попытку пристегнуться. Том завел мотор, и они выехали со стоянки к ночному городу. Тихо играла музыка по радио, омега смотрел на дорогу, изредка поглядывая в сторону альфы. — Как ты? — осторожно спросил Том, будто пробуя воду на брод. — Терпимо, — соврал альфа. Нет, нетерпимо. Просто отвратительно. Омега понимающе вздохнул. — Эрвин. Ты должен был рассказать нам об отце. Хотя бы Элайдже, он ведь переживает за тебя. Ты для него близкий человек, да и мне не чужой. У тебя есть друзья, и мы готовы поддержать тебя. Почему ты не поделился? Острая боль в груди на мгновение усилилась, а потом утихла. — Я не хотел вас беспокоить. Мой отец прожил долгую, насыщенную жизнь, так что все в порядке. Он успел сделать все, что хотел. Отец Эрвина умер две недели назад от сердечного приступа, прямо на своей лекции, до смерти перепугав всех своих студентов. Ишемическая болезнь сердца, значилось в медицинской карте. Под шестьдесят лет сердце отца, еще крепкого альфы, все-таки сдалось, оставляя Эрвина одного в этом мире, зато с кучей проблем по наследству и улаживанию незаконченных дел. Смит похоронил отца на старом городском кладбище, рядом с матерью, и в тот день никого, кроме студентов и коллег отца, на похоронах не было. Эрвин не нашел в себе силы рассказать о случившемся друзьям, даже Аккерману — те узнали все из новостей. Кто-то прочитал в газете о смерти доктора наук Смита, доцента. Кто-то услышал от знакомых студентов. Как бы то ни было, через несколько дней после похорон Эрвина завалили звонками и сообщениями, на которые тот не отвечал. Он вообще предпочитал не смотреть в телефон, с головой окунаясь в работу. — Я не об этом спрашивал, Эрвин, — мягко заметил омега, — Мы не хотим, чтобы ты переживал это в одиночку. Ты всегда будешь желанным гостем в нашем доме, знай это. Эрвин знал. Том привез его в особняк Аккерманов и помог выйти из авто. Альфа раздраженно отмахнулся от такой заботы, тяжело переставляя ноги. Омега терпеливо провел Эрвина в гостиную и усадил на диван. Тишина в доме говорила о том, что единственный его обитатель крепко спит. — Я приготовлю тебе гостевую спальню, — сказал Том, удостоверяясь, что альфа не собирается выкидывать какую-нибудь глупость. — Посиди тут. Омега собирался уйти, но неожиданно крепкая хватка на запястье его остановила. Том непонимающе нахмурился, но подошел ближе. Смит, ощущая, как по спине пробегает морозец, притянул омегу еще ближе и заставил того усесться рядом. Том смотрел на него своими голубыми глазами, и даже морщинки в уголках его не портили. И этот чертов запах… Эрвин судорожно вдохнул запах омеги. Легкий цитрус с примесью чего-то пряного ворвался в его сознание, дурманя. Не помня себя, Смит ткнулся носом куда-то за ухо Тома, и затем, тяжело дыша и совсем теряя голову, поцеловал омегу в уголок сжатых губ. Это был взрыв сверхновой. Эрвин буквально ощутил, как в груди образовалась дыра, словно сердце вырвали. Хотелось умереть, как никогда — именно сейчас, именно в это мгновение, когда омега посмотрел на него, страдальчески нахмурив брови. — Боже, Том, — пробормотал Эрвин, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Прости, прости меня… — Эрвин, — Том обхватил лицо альфы ладонями, заставляя смотреть в свои глаза. — Я вижу, что тебе больно. Мы все это видим. Ты можешь открыться нам, открыться Элайдже. Господи, Элайджа. Если Элайджа узнает, что Смит делал с его мужем, если он только узнает…Он никогда не простит, а у Эрвина появится самый страшный враг. Черт возьми, да Смит сам себя никогда не простит. Возможно, было бы лучше, если бы он действительно умер. Лучше умереть, чем чувствовать все это. — Том, прости меня, — бестолково прошептал альфа, смотря в голубые глаза омеги напротив. В них застыли понимание и какая-то нежная жалость, и Эрвин возненавидел себя еще сильнее. — Эрвин, послушай меня, — крепче обхватив лицо альфы, Том наклонился ближе и зашептал. — Я знаю, как Элайджа дорожит дружбой с тобой, поэтому ничего ему не расскажу. Мы забудем об этом навсегда. А сейчас ложись спать, я принесу тебе подушку и одеяло. После этого омега поднялся, еще раз посмотрел на сжавшегося Эрвина и ушел. Смит обессиленно лег на диван, не собираясь раздеваться. Он закрыл глаза, все еще ощущая этот чертов пряный запах, чувствуя себя грязным предателем, не заслуживающим жизни. Он не помнил, как Том укрыл его легким одеялом, как помог перебраться на подушку. Казалось, только он коснулся ее головой — а уже наступило утро. Солнечный свет ворвался в комнату, минуя не задёрнутые шторы. Эрвин проснулся с дикой головной болью, поморщился и сел на диване, спустив ноги на пол. Закрыв лицо ладонями, он не сразу заметил, что за ним наблюдают. Маленькое лицо нахмурилось, серые глаза непонимающе блеснули. — Что с вами? — спросил ребенок, застыв у лестницы и не подходя ближе. — Вам плохо? — О, Леви, — Эрвин, только сейчас заметивший Аккермана-младшего, вздрогнул. — Прости, я напугал тебя? Юный омега дернул плечом. — Нет. Принести вам воды? — Да, если тебе не сложно. Кивнув, Леви вышел. Эрвин сидел на диване, осмысляя свою жизнь. Ему предстояло жить в каком-то новом, незнакомом ему мире, где он совершенно один. Одиночка, ничей и ни для кого, бестолковый, бесчувственный альфа… Плохой сын, не сумевший стать гордостью отца. Отец… Леви вернулся со стаканом воды. Омежка протянул стакан Эрвину, и тот с благодарностью взял его в руки. Тонкие пальцы скользнули со стекла, и Леви отошел на несколько шагов. Смит только сейчас заметил, что ребенок одет в школьную форму. — Мне уже пора, — сказал Леви, отвечая на удивленный взгляд альфы. — Водитель ждет на улице. Может быть, позвать отца? О Господи, только не это. — Нет, нет, иди. Я тут сам…справлюсь. Омега кивнул и со спокойной совестью ушел, хлопнув дверью. Эрвин допил воду и принюхался к стакану. Едва различимый запах дурманил, и Смит с ненавистью судорожно вдохнул. Весь дом был пропитан проклятым запахом Тома Аккермана. 7 месяцев спустя Ханджи взяла ему и себе фруктовый ситро, как малолетним детям. Эрвин оценил широту ее жеста — во всем ассортименте разнообразного алкоголя подруга смогла раскопать что-то откровенно детское и безвредное. — Уф, — Зои грохнулась на стул напротив, едва не разлив свой напиток на рубашку. Смит улыбнулся; в кафе мало людей, полдень, стояла приятная погода, и настроение альфы было на высоте. Ханджи вытащила его из офиса едва ли не за шкирку, придя к обеденному перерыву, а Эрвин и рад был сдаться без боя. Он так давно не видел Ханджи, что уже почти забыл, какой непробиваемо активной она может быть. — Теперь ты не отвертишься от разговора, Эрвин Смит, — подруга ткнула в его сторону пальцем. — Выложишь мне все, как миленький. Альфа миролюбиво поднял ладони, засмеявшись. — Выглядишь ты гораздо лучше, чем… — подруга запнулась, глаза за очками влажно блеснули. Быстро взяв себя в руки, Зои продолжила, — Рада, что рехаб пошел тебе на пользу. Эрвин знал, что выглядит прекрасно. Новенькая одежда, ухоженные волосы, свежее лицо без признаков вечной усталости или алкоголизма — он словно сбросил десяток лет. Про реабилитационный центр, куда Смит добровольно лег, взяв длительный отпуск за свой счет, знала только Ханджи. Верная подруга сохранила это в секрете, за что альфа был ей благодарен. Спустя два месяца он ощущал себя другим человеком. — Спасибо, что прикрыла меня, — искренне поблагодарил Эрвин, склоняясь к Ханджи ближе и заглядывая в глаза. — Это много для меня значит. Как твои дела, расскажи? Как София, Моблит? — О, все прекрасно. Я…Счастлива. Представляешь? Никогда не думала, что в моей жизни произойдет такое. — Но фамилию Моблита ты брать не хочешь, — без всякого удивления заметил Эрвин. Ханджи улыбнулась и качнула головой. Конечно, подруга всегда была слишком самостоятельной женщиной, странно даже, что Моблиту удалось притащить ее под венец. Зои сделала большой глоток ситро и посмотрела на Эрвина. Взгляд ее изменился, и Смит понял, что дальнейший разговор ему не понравится. — Элайджа, кажется, на тебя серьезно обижен, — начала подруга издалека, внимательно следя за выражением лица Эрвина. Он отвечал ей спокойным взглядом. — Не знаю, что вы не поделили, Аккерман только отмахивается от вопросов. Эрвин, в чем дело? — Ни в чем, — тут же ответил альфа. Зои сощурила глаза: — Вы двое дружите столько лет, что я уже и не вспомню. Мне грустно видеть, как все это рушится, как вы отдаляетесь. Когда я наблюдаю это, я… Мне кажется, что вся наша компания расходится, и ничего не остается. Подруга опустила голову, и Эрвин накрыл ее ладонь, лежащую на столе, своей. — Просто скажи мне, что с тобой произошло, — глухо сказала Зои. — Ты же знаешь, мне можно доверять. Нельзя вечно закрываться от всех, Эрвин, иначе сойдешь с ума. Альфа помолчал. Он понятия не имел, как преподнести такую информацию, да и не был уверен уже, что все это правда. Такие омеги, как Том Аккерман, его никогда не привлекали, и, вспоминая его сейчас, Смит ничего не чувствовал. Но испытывать себя все равно не хотел. Прокашлявшись, Эрвин ответил: — Я просто понял, что хочу держаться подальше от семьи Элайджи. Ханджи подняла внимательный взгляд. Подруга была умной, ей не составило труда сложить дважды два. — О, — сказала она, подхватывая свой стакан и резко допивая ситро. Смит ждал ее вердикта, а Зои взяла минутный перерыв на размышления. — Интересно, — наконец, сказала она. К облегчению Эрвина, она не отняла своей руки. — Эрвин, ты не думаешь, что просто подсознательно соревнуешься с Элайджей? Может, это чисто альфийское. Откровенно говоря, ее слова имели смысл. Эрвин уже думал об этом, это бы многое объяснило. Он так и не решился поделиться своими мыслями с психологом, решив справиться с ситуацией самостоятельно. — Возможно, — признал альфа. — А, может, и нет. Ханджи, я попрошу тебя не сталкивать меня с Элайджей намеренно. Мы увидимся, конечно, но пусть ненадолго и на нейтральной территории. К тому же, если его задело мое молчание, он сам не захочет общаться. — Конечно, его задело молчание, Эрвин! Ты не отвечал на его сообщения и звонки! — укоряющим голосом совести воскликнула Ханджи. — Пропустил день рождения Леви. — Да плевать мне на Леви, — не сдержавшись, процедил Смит, сразу же жалея о своих словах. Зои нахмурилась, медленно вытаскивая свою ладонь из-под ладони альфы. — Ханджи, я… — Не нужно извиняться, Эрвин, — подруга печально качнула головой, — Я не Элайджа. Но, правда, очень грустно понимать, что тебе, нашему другу, плевать не только на Леви, но и на всех нас. — Это не так. Ханджи пожала плечами. Эрвин вздохнул; он знал, что весь этот разговор — плохая идея, и теперь его идеальная маска трещала по швам. На миг ему захотелось вернуться в рехаб, но его алкогольная зависимость уже прошла, и делать в рехабе больше нечего. Никто не сможет вылечить его от отравляющих мыслей и наползающего одиночества. Одиночества, которое не способен прогнать даже самый красивый и развратный омега. 1 год спустя Ханджи Зои: Эл, скинешь мне тот документ? Ты еще утром обещал. Элайджа Аккерман: Давай минут через 10. Ругаю Леви, пока некогда. Ханджи Зои: Элайджа! Не смей ругать моего ангелочка. София, кстати, спрашивала, когда он придет в гости. Моблит_люблю Ханджи: Она все уши нам прожужжала, если быть точным. Элайджа Аккерман: А что, Софии нравится Леви? Ханджи Зои: Кажется, Софии нравится все необычное. Элайджа, пришли фото Леви, я не видела его уже несколько недель!Элайджа Аккерман добавил новое изображение в чат Лучшие друзья
Ханджи Зои: Обожаю. Где это вы? Леви такой недовольный, ха-ха! Элайджа Аккерман: Ходили в аквапарк, нам с Томом понравилось, а Леви нет, как всегда. Назло ему думаю теперь построить бассейн у себя, с горками.Моблит_люблю Ханджи добавил новое изображение в чат Лучшие друзья
Моблит_люблю Ханджи: А это мы с Софией гуляем. Надо будет собраться как-нибудь вместе семьями, а, Элайджа? Интересно, когда Нанаба вернется из Франции.Вы вышли из чата Лучшие друзья