«Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут еще Дамблдор никак не вернет его мантию-невидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если ты сможешь нас навестить, это его очень обрадует.»
Гиппогриф приземлился в лесу недалеко от городка. Сириус хорошо знал этот лес по прогулкам Бродяги и Сохатого, он не сильно изменился за прошедшие годы, и ему удалось довольно быстро найти укрытие для Клювокрыла. Бродяга бежал рысью в сторону ночного города. Перед полётом в Годрикову впадину он раздумывал, куда ему направиться в первую очередь: к дому Поттеров или на кладбище? Сначала навещу их могилы… Всё равно на пути будет кладбище… А уже потом отправлюсь ТУДА… Снова вернуться к их разрушенному дому, вспомнить ту злосчастную ночь было тяжелее, чем поклониться мраморным надгробиям… Вспомнить? Он её и не забывал! Снова и снова дементоры заставляли его видеть этот кошмар… мёртвые тела друзей, развалины когда-то уютного их семейного гнездышка. Нет, сначала я должен побывать на их могиле. Город становился всё ближе, и Бродяга замедлил шаг. Да, однозначно, кладбище лучше посетить, пока ещё темно. Собака, всматривающаяся в надгробья, привлечёт слишком много внимания… Бродяга брёл среди древних замшелых могильных камней. А здесь немало и моих предков… Он остановился, оглушенный впервые посетившей его мыслью. Я ведь не был на могилах родителей, я даже ни разу не подумал их навестить, да и сейчас у меня нет такого желания. Он продолжал брести в темноте между каменными плитами. Чем больше чужих могил было позади, тем ближе к нему была та самая. Всё внутри сжималось, стало сложнее дышать, но ноги несли его дальше, пока он не увидел надгробие из белого мрамора, оно словно светилось в темноте, так что читать было легко.«Джеймс Поттер.
27 марта I960 года — 31 октября 1981 года
Лили Поттер.
30 января I960 года — 31 октября 1981 года
Последний же враг истребится — смерть.»
Глаза застлало пеленой. Слезы? Собаки разве умеют плакать? Пару минут Бродяга неподвижно стоял напротив надгробья, вглядываясь в выбитые на камне буквы. Не было сил даже чтобы дышать. Он медленно опустился на землю. Сейчас он не чувствовал холода, он совсем ничего не чувствовал, кроме тупой боли и шума в ушах. Перед глазами плыла белая пелена. Дыхание стало прерывистым. Он не понял, сколько прошло времени, минут десять или три часа, но было светло, будто настал день. Слишком светло, словно кто-то выкрутил настройки яркости на полную мощность, и всё вокруг окунулось в молочный туман, краски стёрлись, свет бил по его непривыкшим глазам. Гарри? Бродяга часто моргал, вглядываясь вдаль. Ему показалось, что он видит силуэт своего крестника, его чёрные вихрастые волосы и очки. Нет… НЕТ! Фигура приближалась, нет, это был не щуплый подросток — Гарри, это был взрослый, высокий… Джеймс! Он всё ещё приближался, но теперь было отчётливо видно, как он улыбается. И он был не один. Конечно, с ним была Лили, густые темно-рыжие волосы рассыпались по плечам. Она махнула Бродяге рукой. Он продолжал лежать на земле, лишь настороженно приподняв голову. Он хотел закричать, но он в теле собаки, и во рту пересохло, он не мог издать ни малейшего звука. — Бродяга! — воскликнул улыбающийся Джеймс, они с Лили всё приближались по залитой светом поляне. Куда подевалось кладбище, сейчас меньше всего волновало Бродягу. — Привееет! — голос Лили звучал особенно ласково. — Привет, дружище! — Джеймс присел на корточки и протянул руку, чтобы погладить пса. С прикосновением друга силы стали возвращаться, Бродяга смог подняться и сесть перед улыбающимся Джеймсом, подставляя шею, чтобы тот смог его почесать. Лили тоже склонилась к собаке и, смеясь, чмокнула его в нос, а потом крепко обняла. — Бродяга, наш верный Бродяга! Сириус не знал, что и думать. Но они были такими реальными, они были точно такими же, как 13 лет назад. Мерлин! Какие они молодые и красивые! Они продолжали обнимать его и гладить, а он лишь растерянно переводил влажный взгляд с одного на другого и не мог ничего сказать! — Ты такой молодец, Бродяга, ты такой сильный! Мы так гордимся тобой! — гладила его по голове Лили, и её зелёные глаза смотрели в самую душу. — Мы так рады, что ты смог выбраться из Азкабана, что смог уберечь свой разум и сердце. — Джеймс присел на траву рядом с собакой. Это невозможно терпеть! Вот они рядом! А я не могу сказать ни слова! Пёс взволнованно начал метаться. — Стой! Нет! Не надо превращаться! — остановила его Лили, крепко обнимая. — Тебе сюда ещё рано, Бродяга! — Да, Сириус, тебе сюда ещё рано! — Джеймс обнял их обоих — свою красивую рыжеволосую жену и лучшего друга в теле большого чёрного пса. — Ещё не время! — повторила Лили. Он замер, но с тоской в глазах продолжал вглядываться в лица друзей. — Ты должен жить дальше! — Джеймс рассмеялся. — Ты нашёл замечательных людей, ты должен быть счастлив с ними! Бродяга сделал виноватый взгляд. — Ну, ты чего, Бродяга?! — Лили потеребила его за ухо. — Мы так счастливы, что ты не один! Он ткнулся мокрым носом в её щеку и лизнул. — Береги себя, слышишь?! — серьёзным тоном сказал Джеймс. Бродяга кивнул. — Будь счастлив! — попросила Лили с мягкой улыбкой. — Позаботься о Гарри и о Лунатике вместо нас. Её рука скользила по его шерсти. Сейчас все тревоги ушли. — Мы любим тебя, друг! — улыбнулся Джеймс, в последний раз обнимая пса. Сириус почувствовал, что их короткая встреча заканчивается… нет… Нет!!! Он не хочет, чтобы они снова покинули его! Нет! Они оба поднялись, отстраняясь. Бродяга вскочил следом за ними. Лили покачала головой. — С нами нельзя, ты должен жить дальше. Он хотел бежать вслед за ними. Джеймс посмотрел куда-то в сторону. — Сюда идут. Будь осторожен! Бродяга резко обернулся туда, куда смотрел Джеймс, но никого не увидел в ярком белом свете. Когда он снова повернулся к Джеймсу и Лили, их уже не было. Он начал метаться, оглядываться по сторонам, но никого… никого вокруг не было… Яркий свет тем временем стал угасать, будто наступали сумерки, вот он уже совсем ничего не видит. Он снова прижался к земле и зажмурился. Где-то рядом послышались шаги, звук падения и тихий возглас. — Ауч! От неожиданности Бродяга вскочил и ощетинился. Он снова увидел кладбище. — Остолбиней! — в его сторону полетел красный луч, он чудом успел отскочить и спрятаться за надгробием. — Сэвидж, стой! Это просто собака! — кричала девушка, она поднималась с земли, отряхивая руки. — Ничего себе собака? Огромный, чёрный, вылитый Грим! — нервно и с явным раздражением произнёс мужчина, не опуская палочки. — Скажешь тоже! — со смехом возразила девушка, — и я напугала его своим падением? Мужчина недоверчиво осматривал территорию вокруг могилы, за которой прятался Бродяга. — Ты мракоборец, Сэвидж, и всё равно веришь в эти суеверия… Ну черный пёс на кладбище в Хэллоуин, ну и что? Зачем же палить в собачку? — голос звучал жизнерадостно и бодро, несмотря на ранний утренний час. Бродяга опасливо выглянул из своего укрытия. — В «собачку»? Да ты видела его? Он же размером с медведя! — раздражённо бухтел Сэвидж. Бродяга разглядел на нём плащ мракоборца. Девушка посвистела, подзывая собаку. — Иди сюда! Не бойся! — потом с улыбкой обернулась на коллегу, он помялся и опустил палочку, хотя убирать её не стал. Она снова присвистнула. — Иди сюда! Бродяга выглянул из-за надгробья. — Вот так, хороший мальчик! Ну же, покажись нам! — она сделала осторожный шаг в сторону собаки и протянула открытую ладонь. — Тонкс, ты решила лишиться пальцев? — спросил её сопровождающий. Тонкс? Опа! Бродяга сделал шаг навстречу девушке. — Хах, Сэвидж, это просто собака, а не мантикора! — тем временем Бродяга обнюхивал её ладонь, скорее в знак «дружеского приветствия», которое она от него ждала, чем от «собачьей привычки». От неё пахло жевательной резинкой, кофе и булочкой с корицей. Недавно был завтрак. Он неосознанно сглотнул. — Вот видишь, он совсем не опасный! — с восторгом воскликнула Тонкс. В ней столько жизнерадостности, что трудно поверить, что она моя родственница. Он уселся, стараясь лучше её разглядеть. — Да он раза в два больше нормальной собаки! — недовольно выдавил из себя Сэвидж. — Это порода такая! Ну какой же красавец! — она наклонилась к нему, принимаясь чесать его за ушами. Чёрные волосы, стрижка пикси растрепалась от ветра, бледное, сужающееся к низу лицо и тёмные мерцающие глаза. Бродяга пытался разглядеть в её чертах сходство с Андромедой. Все Блэки отличались высоким ростом, и Сириус, и его родители, и кузины, а вот Тонкс была невысокой, кажется, даже ниже Эстер. Худенькая, немного угловатая, похожая на подростка. Чёрные массивные ботинки на шнуровке и заплатанные джинсы под плащом мракоборца, и как только Андромеда допустила такое? Он улыбнулся своим мыслям, вспоминая двоюродную сестру, всегда изящную и ухоженную, носившую исключительно платья и юбки, гордившуюся своими длинными каштановыми волосами, даааа, давно он не видел её… Плохой из него вышел дядюшка, ни разу не навестил племянницу. Сколько ей? 21? А ведь ей сейчас столько же, сколько было Лили и Джеймсу. Бродяга замер, а потом начал резко осматриваться по сторонам. От неожиданности он совсем забыл, что только что он видел своих погибших друзей. И что это было? Сон? Но это было так реально! Тонкс тоже стала осматриваться по сторонам. — Ты потерялся? — она осмотрела его шею на отсутствие ошейники. — Где твои хозяева? Что ты делаешь один на кладбище? — Явился из преисподни… — пошутил Сэвидж. — Скажешь тоже! — ничуть не растерялась Тонкс. — Может, наоборот, он посланник рая? Смотри, какой он милый! — она сложила его уши домиком. Сэвидж только хмыкнул. — Надеюсь, ты здесь не своих умерших хозяев навещаешь, — уже совсем другим тоном обратилась она к Бродяге. Он всё ещё думал о том, что же это было… Сон, видение, разыгравшееся воображение… или он побывал в раю? «Береги себя! » «Позаботься о Гарри и Лунатике! » «Будь счастлив! » Он прокручивал в памяти голоса Джеймса и Лили… я был в Раю? …