Время летело совершенно незаметно. Казалось бы, только вот по телевизору поздравляли с первым днём мая, но вот, цифры на календаре сменились на тридцатое число. Сегодня пятница, последний день учёбы. Антон был с одной стороны рад, а с другой… совершенно нет.
Рад потому, что наступает долгожданное лето. Наконец, наконец-то! Петров ждал этого больше, чем Ромку по субботам… хотя, нет. С этим ничто не сравнится.
А с другой стороны… С другой стороны, впереди одиннадцатый класс. И ебанное ЕГЭ, которого Тоша боится до тряски в коленях. Он не дурак, он не Рома, который забил хуй на учёбу еще во втором классе, он самый обычный хорошист, который сможет сдать. Но страшно, ужасно страшно. Нужно будет хорошо подготовиться.
Бяша говорил Антону не забивать голову этой поеботой, ведь впереди только юность. А ЕГЭ — дело житейское, только так, для галочки. Но Бяша от Ромы совершенно ничем не отличается, такой же раздолбай, ему дай повод прогулять — он не откажется. А Петров не такой.
И вот, с недовольным выражением лица, Антон опускает босые ноги на уже тёплый, прогретый лучами солнца из окна пол, и плетётся в ванную. Не хочется совершенно ничего. Разве что побыть с Ромой, а потом с облегчением вздохнуть, осознав, что впереди еще все лето. За три месяца можно с головой выспаться, нагуляться, может, даже попробовать что-то, что для Антона — запретный плод. Рома уже пытался его напоить, но Петров брыкался, мотал головой и всеми руками и ногами держал позицию ЗОЖника. Пятифан через пять минут уговоров бросил эту затею, хотя, что такого? Взрослый ведь уже, даже слишком, для шестнадцати-то лет. А все еще так отказывается от безобидного пива, как ребёнок. И то, тот бы с большей охотой согласился испить «напиток богов».
По пути в школу Антон ни о чем не думал. Мысли в голову совершенно не лезли. Сегодня бы досидеть этот несчастный день, да и пойти с друзьями на речку, например. Петров пинает кроссовками камни, один даже отлетел в фонарный столб. «Ага блять, еще фонарь сломай, идиот.» — бубнит про себя Антон и замечает на горизонте уже «полюбившуюся» школу. Здание навевает лишь скуку и апатию. А еще на линейке стоять, при жаре плюс тридцать градусов. Антон совершенно не переносит высокую температуру, хотя, это всех удивляет, особенно Ромку. Он, когда узнал о том, что его Антон совершенно не переносит жару только посмеялся, пошутив в своем любимом стиле: «А как же ты рядом со мной стоишь тогда?», а потом получил многочисленные пинки и оплеуху от Петрова.
Но приятные мысли о Ромочке сменяются галдежом, когда Антон переступает порог школы. Взгляд пытается зацепить кого-то из знакомых, будь-то Полина, или же Катя. А почему не Бяша с Ромой? А они на первые уроки не ходят. Не обнаружив в толпе ни одной знакомой макушки, Петров тяжело вздыхает и плетётся в класс. Все сегодня такие красивые, в белых рубашках. Хоть один раз в этом году одноклассники соблюдают дресс-код. Антон невольно задумывается о том, как бы Рома выглядел в таком официальном виде. Рубашка, черные брюки, галстук… от своих мыслей Петров нелепо краснеет и садится за свою парту. Ромке бы так пошла эта одежда. Потом мысли переходят в совершенно другое русло: Антон представляет, как Рома снимает с себя-
— Тошенька, здравствуй! — Непристойные мысли прерывает девичий голос, и Антон густо краснея нелепо улыбается.
— П-привет, Поль, — дрожащей рукой Петров поправляет очки, пытается отвлечься от своих мыслей и оглядывает Полину.
Сегодня она выглядит волшебнее обычного. Праздничная рубашка, черный, идеально выглаженный сарафан, причёска… Морозова — само очарование. Не привлекали бы Антона парни — влюбился бы. Но его привлекает лишь один человек, и это Ромка.
— А ты чего такой красный?
— Да так, не забивай голову. Ты сегодня очень красиво выглядишь, — Антон чувствует, как смущение отступает, и становится легче.
— Ох, спасибо, Тоша! Кстати, скажу тебе по секрету, — Девушка наклоняется в уху Петрова. — Сегодня будет дискотека! Только для нас и наших параллелей!
Дискотека. Какой смысл устраивать дискотеку, если они даже не выпускной класс? Ну, да, чудесно. Но на самом деле эта новость поднимает настроение Антона, ведь это отличный способ расслабиться. Конечно, там с вероятностью в девяносто процентов будет играть какая-нибудь песня две тысячи восемнадцатого года, но даже это не помешает веселью.
— Правда? А кто тебе сказал это? — Антон восхищённо осматривает Морозову и та хихикает.
— Связи, Антоша, связи.
— Катя сказала, да? Она же староста. А кто еще знает?
— Да так, по мелочи. Ромка, Бяша, Катька, ты и я. Ну, вот и все, — Полина задумывается, сверлит взглядом парту Антона. — Ну, и пара девочек из параллели.
— Ах, как я мог забыть, у вас, у девушек, секреты разлетаются за пару секунд, — Петров смеётся и поправляет очки.
— О, там Рома! — Полина показывает пальцем на дверь и Петров замирает.
Рома надел рубашку. И брюки. Конечно, сверху на нем эта идиотская олимпийка, но блять, Пятифан в рубашке! Антон восхищенно осматривает парня, который медленным шагом направляется к нему и Полине.
— Че, Тош, ослеп от моей красоты? Хотя, ты и так слепой, куда уж больше, — Рома смеётся по-доброму, без нотки издевки и злости.
— Рома, блять, я… я не слепой… — Антон краснеет, стыдливо прячет взгляд, но Пятифан поднимает его за подбородок и заставляет заглянуть в тёмные хитрые глаза.
— Да ладно, зайчик, я ведь шучу, — шепчет Рома и заглядывает в любимые светлые глаза, прожигая их своим взглядом. — Прости.
— Ой всё-всё, я вам не мешаю, ухожу-ухожу! — Полина многозначительно хихикает, уходит за свою парту, оставляя Рому и Антона наедине.
— Ром… эм, можешь… снять олимпийку? — Просьба Антона звучит очень тихо, но Рома все равно её слышит.
— Конечно, — Пятифан снимает ненужный предмет одежды и самодовольно улыбается, наблюдая на тем, как Антон восхищенно оглядывает его рубашку.
— Ты такой красивый… — шепчет Петров и закрывает лицо руками. — Пиздец…
— Да ладно тебе, самый красивый человек на этой планете — лишь ты.
— Да вы заебали, а если кто-то щас в класс зайдет, на? — сзади раздается знакомый голос, и Рома удивленно оборачивается. — Вы еще поебитесь тут.
— Без тебя разберёмся, блять, — Пятифан закатывает глаза, пинает Бяшу локтем в бок и краем глаза замечает краснеющего Антона.
Кажется, он может покраснеть от любого взгляда, от любого действия, от любого слова со стороны Ромы. Но Антон — самый милый человек, которого Пятифан когда-либо встречал, и его трогательный румянец добавляет еще большей очаровательности.
— О, Бяша, привет, — Петров неловко улыбается и смотрит на друга, пока тот сдерживает смех.
— Ну, Ромка, ты его засмущал конечно! — смех срывается с уст бурята и Антон недовольно вздыхает.
Бяша кстати тоже не промах: сегодня он одет красиво и по-нарядному. Не как обычно в какую-то странную толстовку, а вот, как нормальный человек, рубашка и брюки. Позже, парень с гордостью признался, что перестал носить школьную форму с первого класса. И чем тут гордиться…
Между тем, в коридоре раздаётся мерзкий звон звонка, который заставляет Петрова недовольно вздохнуть и достать учебники.
— Ты куда достаёшь учебники, Петров? У нас линейка сейчас, пойдём! — Откуда не возьмись выскакивает Катька, берёт Антона за руку и тащит к толпе.
Все толпятся в дверях, недовольно толкают друг-друга, как дети малые, ей Богу. Кажется, в этом классе нет совершенно никакого коллектива. Этот класс делится на три группы: девушки, какие-то гопники, даже хуже Ромки с Бяшей, и остальные.
Не познакомься бы Антон с Ромой и Бяшей — остался бы в куче остальных, да и вообще, наверное, не влился бы ни в какую группу. Еще месяц назад, при попытке тех самых гопников как-то унизить Антона, мол, он очкарик, так еще и странный какой-то, они все получили по репе от Пятифана. С тех пор, Петрова больше не трогают.
Наконец, в класс заходит учительница и выводит весь класс на улицу, под самое пекло. Антон уже успел перематерить всех и вся, а тут еще и под самым солнцем стоять.
— Ром, если я упаду в обморок, ты меня поймаешь? — Петров оборачивается на не менее недовольного Рому, и тот усмехается.
— Конечно, принцесска! Даже искусственное дыхание сделаю.
«Конченный.» — проговаривает Антон у себя в голове под смех Бяши, и оборачивается обратно. Так как Петров довольно низкого роста, его поставили в первый ряд, к девушкам и таким же низким парням. Зато сзади него стоит Пятифан, и если Антон упадёт — точно на него.
Директор что-то бурчит в микрофон, потом понимает, что он не работает, и отдаёт его какому-то мужчине, стоящему позади неё.
— Каждый год, одно и тоже блять, когда она поймет, что микрофон сначала настроить надо? — Шипит Рома, закатывая глаза, от чего получает толчок в бок от Кати.
Неприятный писк микрофона пронзает слух.
«Церемонию последнего звонка считать — открытой! Знамя внести!»
***
Из Антона будто выжали все соки. По пути в класс он и правда чуть не свалился в обморок. Он перегрелся. Светлую макушку можно было сравнить с раскалённой поверхностью, уже к середине линейки, поэтому, Пятифан заботливо держал руку над головой Антона. Джентльмен.
Как оказалось, уроков сегодня не будет. Четвертные уже выставлены, осталось лишь сдать учебники и просидеть классный час. А потом пойти на дискотеку.
То, о чем Лилия Павловна бубнила сорок минут — Петров не разобрал. Вроде что-то о безопасности на дорогах, на речках, и так далее. Он слышал уже это десять раз, в прямом смысле слова, так что, Антон даже не сделал вид, что заинтересован. Лишь зевал иногда, да и трогал макушку, чтобы проверить, остыла она или нет. Осмотрев класс он заметил, что заинтересована в рассказе женщины одна лишь Катя и тихо усмехнулся. Как же не удивительно.
***
— Антоша, пойдём на дискотеку, она прямо сейчас начинается! — Полина с широкой улыбкой вывела Петрова из какого-то транса, в который он впал на классном часу. — Там все-все будут, пойдём!
А что еще остаётся? Конечно же, Антон пойдет. Побудет там немного, да уйдёт домой, с Ромкой. Дискотека должна быть в актовом зале, на втором этаже. Рома, Бяша, Катя, Полина и Антон чуть ли не бежали по лестнице… хотя, чуть ли не бежала лишь одна Морозова. Остальные плелись за ней с не очень-то и большой охотой, но все же, они следовали за ней.
Двери актового зала распахиваются, и все присутствующие удивленно оборачиваются на новопришедших. Тут целых два десятых класса, и половина класса Антона. Слишком много людей. Полина тянет всех в центр зала, и люди уже не обращают абсолютно никакого внимания на посторонних, лишь продолжают заниматься своими делами.
— И че, че это за дискач? Где музон, на? — Бяша недовольно осматривает пока еще тухлый «дискач», и Катя усмехается.
— Музыкой займётся Артём из десятого «А», но он, видимо, еще не пришел. Ему классная руководительница дала флешку.
— Откуда ты все знаешь? — Рома удивленно оглядывает Смирнову, и та заливается хохотом.
— Связи!
Двери неожиданно открываются, и в класс врывается запыхавшийся парень. Кажется, это и есть тот самый Артём. В руке у него флешка, и он бежит вверх по лестнице на сцену, вставляет её в ноутбук и одним движением включает музыку. Дискотека уже начинает походить на саму себя.
Катя и Полина уходят куда-то, кажется, к каким-то парням из параллели.
— А это че, ухажёры ихние? — Рома смеётся и получает подзатыльник от недовольного Антона.
— Нет слова «ихние», Рома! — Петров хмурит брови, надувает губы, и впрочем выглядит так очаровательно, что Рома еле сдерживает себя, чтобы не оставить на этом милейшем личике хоть один поцелуй.
Тяжёлые шторы задергивает какой-то парень, и помещение погружается во мрак. Сверху включается небольшая лампа, которая отбрасывает разноцветные капли цвета на людей в помещении. Антон слегка испуганно осматривает странную лампу, и Рома откровенно пялится на его распахнутые глаза, мягкие черты лица и светлые волосы. Почти белые ресницы, скрытые за толстым слоем линз слегка дрожат, и Пятифан слегка вздыхает, вспоминая те моменты, когда он беспощадно прожигал взглядом Антона. Теперь, Петров только его, и ни чей больше, и он может разглядывать его удивительную внешность часами.
— Ну чё, народ, давайте начнём уже дискотеку, не стоите, танцуйте! — Выкрикивает тот самый Артём со сцены и подрубает ещё одну колонку. Музыка становится громче.
Петров оборачивается, видит, как люди начинают танцевать и вздыхает.
— Я не умею танцевать… — Признается Антон, и расстроено поправляет съехавшие на нос очки.
— Бля, думаешь, я умею? А где Бяша? — Рома оборачивается, в надежде где-то увидеть знакомую макушку, и удивленно вздыхает, когда видит его в компании какой-то девушки. — Эу, пидор, ты нас с Тохой на девку променял?!
— Завались, на!
— А кто эта девушка? — Антон подходит к парню и дергает его за рукав.
— А? Ну, блять, вроде это Ксюша из десятого «А», но я не ебу, она это или нет, — Пятифан пожимает плечами. — Давай сядем лучше, я устал уже стоять.
По краям зала стоят стулья, и парни присаживаются на самые дальние. Честно, хотелось бы просидеть вот так вот рядом с Ромкой целую вечность, а может даже больше. Слушать его непонятные рассказы, то, как он забавно путается в своих историях и досадно матерится, то, как он шепчет что-то Антону на ухо о том, как стремно выглядит какой-то парень из параллели.
— Антош, иди сюда! Я тебе кое-что покажу! — Откуда не возьмись выскакивает Морозова и тащит Петрова за собой. Ему остаётся только кивнуть Роме в знак того, что он скоро вернется.
И Пятифан остаётся один. Наблюдая за тем, куда уводят его парня он зевает. В компанию каких-то девчонок. Ну и пиздец. Рядом подсаживается Бяша.
— Ну че, педик, как дела с твоим Антошкой?
— Как дела с твоей Ксюшкой? Ты хули ушел, еблан, ничего не сказал даже! Я думал, тебя в толпе затоптали! — Рома злится, и Бяша это конкретно замечает, поэтому, продолжать диалог на такой ноте лучше не стоит.
— Тих-тих, она меня позвала, я вот пришел, видишь? Никто меня не затоптал, на!
— Похуй.
Рома закатывает глаза и понимает, что Бяша не ушел.
— Я хочу Тоху на медляк пригласить, — признается Рома и закрывает лицо руками. — Только я боюсь, что он откажет.
— А с чего он откажет? Вы как бы встречаетесь, хули нет-то? — Бурят удивлённо оглядывает друга и задумывается.
— Может, он побоится спалиться.
— Да че ты яйца мнешь, взял, подошел уверенно, сказал речь красивую, он растает и даже отказать не сможет! Ты мужик или кто, на? — Бяша толкает Пятифана в бок, и тот смеётся.
— Мужик, только я-
Речь Ромы прерывает медленная, тихая музыка. Музыка для медляка. Пятифан испуганно оборачивается на друга, и тот улыбаясь во все тридцать зубов пинком отправляет его в сторону Антона.
Пятифан идет на дрожащих ногах к парню. «Тихо, успокойся, с чего он тебе откажет? Вы блять уже даже ебались с ним, хуже некуда! Соберись, тряпка!» — внутреннее наставление собирает Рому в кучу, и тот уверенно подходит к Антону, мило беседующему о чем-то с Полиной.
— Свет очей моих, не соизво… не соизволи… блять, Тох, можно пригласить тебя на танец? — Рома протягивает руку Антону, пока тот удивленно таращится на него. «Блять, я все нахуй запорол!»
— Р-рома… — В свете разноцветных лучей видно, как по щекам Петрова снова расплывается смущение. Он неуверенно кладёт свою руку на руку Ромы, и тот притягивает его к себе, резко и неожиданно.
Антон ахает от неожиданных действий парня, но через мгновение соображает, что нужно делать. Руки поднимаются и ложатся на плечи, аккуратно и невесомо. Рома касается талии, так же аккуратно, будто боясь повредить хрупкое юношеское тело. А ведь и правда, Петров такой маленький и хрупкий, кажется, будто фарфоровая кукла, и одно неверное движение может повредить его, но Антон лишь прижимается ближе, кладя голову на грудь Ромы. Его сердце бьётся быстро, почти так же, как тогда, когда он признался Антону в чувствах и тогда, когда Петров плакал у него в объятиях.
Шаги очень неуклюжие, несинхронные, они пытаются двигаться в такт музыке, но это плохо получается. Рома никогда не танцевал с девушкой, тем более с парнем, в принципе, как и Антон. Пусть этот медляк — самый неуклюжий, самый неправильный, но он самый желанный и самый эмоциональный для парней. Рома наклоняется над ухом Петрова, шепчет ему какие-то нежности и оставляет невесомый поцелуй там же. Они стоят в самом конце помещения, там, где за большой декорацией их никто не увидит. Рома шепчет на покрасневшее от смущения ухо о том, как сильно он любит Антона, и чувствует, что-то мокрое на своей груди.
— Тош, ты чего? — Все такой же нежный шепот заставляет Антона поднять взгляд. — Ты плачешь? Боже ты мой…
Петров быстро стирает слезы, прижимаясь еще сильнее. Капли впитываются в белоснежную рубашку Пятифана и расплываются по ней пятнами.
— Тошенька… — Рома снова поднимает заплаканный взгляд на себя и слегка улыбается.
Пятифан наклоняется к губам Антона, впиваясь в них нежным и чутким поцелуем. Сминает розовые губы своими, стирает слезы одной рукой, другой поглаживая Петрова по спине, проходясь пальцами по позвонкам. И даже похуй, увидит ли их кто. Если увидит кто-то помимо Бяши и Полины — повесит клеймо «педики» и расскажет всем. Но на это, честно, похуй.
— Ром, я тебя люблю, — Петров отстраняется, снова кладя голову на грудь Пятифана.
— И я тебя люблю, зайчик, и я тебя. Больше жизни.
Впереди лишь лето, юность и любовь. И ничего не помешает таким запретным, неправильным, но в то же время самым желанным и приятным чувствам.
Ничего.
