Огнём и Кровью

… — Ба, а одежда у нас есть? — Эт какая? Если сарафаны, то да, есть. — Да нет, Ба, какие сарафаны, нам на взрослого мужика нужна! Сергей выглянул в окно. Скоро сюда Марго должна явиться, чтобы с волколаком по делу покумекать. Весточку донести, так сказать. Светало, вроде как, но всё равно пришлось приложить немало усилий, чтоб взором сыскать стоящего в сторонке Олега. Всё же, правильно Юлька сказала, чтоб его на улице оставить. Вот завели бы они волколака в хату саму, так там Гром с Еленой стояли, вопросов было бы больше, нежели ответов. Да и лишних проблем на свою головушку бедовую Сергею искать как-то не шибко хотелось; ведь и так он вляпался по самое «не хочу» в эту историю с девчонкой, волколаком, простолюдином и обрядом, что как бы выпутаться ему без особого кровопролития. Дак ведь грядёт ему ответственность за Пророчества, а это, что до одури пугало Царевича, и есть само начало ихнее. О том, что он «проклят», рыжевласый узнал годков так в четырнадцать от родясь. Да и абсолютно случайно, как-то. Пошёл он втихаря из хором к марам, Юлька как раз обучалась марьему делу, а тут ей и погадать на Судьбу царскую вздумалось. Догадались с нею они до того, что пришла Бабушка и как увидела начертания, так сразу перекрещиваться принялась и молитвы читать. Вот тогда-то всё и началось. А потом Марго весточку принесла, что как раз-таки молодой Сергей-Царевич и должен к язычеству народ славянский воротить да с нечистью всякою примирить. Не думал тогда Сергей, что потом это таким обернётся. Дак ведь если подумать, то почему сразу он? Юноша даже не кровный царский наследник! Ведь всё, что с ним произошло — случайность, да и не более. И изба семейная сгорела, и Царь его так удачно подобрал, да и на воспитание к Батюшке тот тоже попал случайно. Но нет же! Глаз Пророчества именно на него да положили. Олег всё также стоял с уставшим видом, отчего Сергею его даже жалко стало: ну да, характер у Царевича славится своей подлостью и некой мерзкостью, но вот наговаривать такого волколаку, а уж тем более которому чуть ли лапы откинул, — так себе, и оправдывать нравом не следует. А Волков всё стоял и стоял, придерживая одной рукою вечно сползающие одежды Царевича. Рыжевласый каждый раз ловил себя на мысли, что почему-то именно на его глазах постоянно какая-либо часть тела Волкова оголялась, заставляя юношу краснеть хлеще наливного яблочка. Зато когда в Лесу накидка спала с плеча его, то Сергей, пускай и будучи в темноте, чётко подметил, что телосложение у того завидное до невозможности. Широкие плечи, мускулистые руки, шрамы повсюду… Это Вам не щупленький царский наследничек, который и оружье несколько раз в своей жизни в руках держал, который всё своё славное отрочество из книг не вылазил, нет! Тут сразу было ясно — повидал Волков жизнь-матушку, да и потрепала она его как следует. — Олег… — тихо окликнул того Царевич. Мужчина повернулся. — Ты это… Заходи в дом, давай. Хватит тебе уж на ветру простаивать. Волков лениво кивнул и шагнул на порог ветхой избы. А Юлька с Бабушкой в это время всё что-то спорили да вещи перерывали, то из одного угла та старуху отчитывает, то из другого. При виде проходившей мимо Бабушки, колено Царевича противно заныло, якобы напоминая о болезненном ударе кочергой. Олег же в это время вошёл в хату, и хулившие друг друга Юля и старуха, тут же угомонились. Дева, уже молча, принялась рыскать дальше, а Бабушка того с ног до головы принялась оглядывать. — Это ж где вы такого мужика-то подобрали? — женщина недовольно цокнула языком. — Ох, Юльк, не пойму я тебя никак! Все странные молодцы подле тебя. Ты это, в мужья себе такого… Нелюдимого, да! — ей пришлось прерваться в речах, ибо сказать какую-то непотребщину возле незнакомца ей не позволяло воспитание. — Говорю ж тебе, нелюдимых в мужья себе не выбирай! Сергей аж фыркнул себе в рукав, пока отворачивался, чтобы никто не видел его смеющегося. Чутье Бабушку не подводит, сразу поняла, что не совсем человек этот Олег. «Нелюдимый»… Мягко сказано! Дикий он так-то, если все своими словами называть. И ведет себя тоже дико. Рыжевласый перевел взгляд на скисшего от сказанного о замужестве Олега и вновь хрюкнул со смеху себе в рукав. Забавно, конечно, что Юля вообще не питает доверием к волколаку, да и сам Волков как-то её опасается, а тут Бабушка их чуть да и не поженила. Ладно хоть про Царевича ничего не отметила, а то мало ли, может, за рыжевласого давным давно пытается она сосватать свою внучку ненаглядную… Хотя, чего бы женщина не желала, кого бы она в мужьях Юльки своей видывать не хотела — всё равно ж мара молодая по-своему сделает, и плевать ей на Бабушкины советы да упрёки. — Ба! — крикнула Юля откуда-то из угла. — А помнишь, нам один мужик одежды свои на омывание заносил, где-то неделю тому назад? — Ты тут это, — охнула Бабушка. — Смуты не наводи! Не позволю я тебе их на этого самозванца нацепить! — Бабушка, да мы ж её вернём скоро. — Юлька появилась на пороге с охапкой мужских одежд в руках. Сергей ещё раз хмыкнул: в жизни же та старую не послушается, на что ещё женщина надеется вообще? Дева бодро прошагала мимо недовольной одноглазой старухи и вручила Олегу одежду. Тот с недоверием выцепил из охапки простую льняную рубаху и осмотрел её. У Царевича аж под ложечкой засосало: и чего это он так с опаской эту одежду чуть ли не обнюхивает? Ну, рубаха как рубаха… На омывание из Люда принесли, верующие, поди. — Кто этот мужик-то вообще? — вздохнула старуха, вновь обращаясь к Юле. — Где нашли Вы его? — А это, Бабушка, Олег, — принялась представлять его мара. Олег в это время недовольно копошился в одежде под взором Сергея. — Мы его в Лесу подобрали, раненный он был… — В Лесу?! — рассерчала Бабушка. — Это ж, вы черти такие, на ночь глядя туда попёрлись?! А если б на вас, окаянных, напали б там?! У нас и так каждую божью неделю дев глупеньких там да воруют, а ты у нас решила прогуляться в сумерках? — Вы не волнуйтесь, — включился Сергей, увидев, что ещё чуток, и старуха отвесит смачную оплеуху деве по затылку. — Она же со мною была там, выдохните! Жива Ваша Юлька, вон, перед Вами тут стоит… — Ты тут, прохвост, помалкивай теперича! — накинулась на него старая мара. — Самому ж, небось, до дрожи страшно было в Леса валить, так и Юльку мою с собою поволок, да? Ещё и этого, — указала пальцем на опешевшего от происходящего Олега. — Дикаря к нам в дом завели! Откуда он вообще? С какого граду, какого Лешего делал в Лесах? — Ну, путешественник он, путник, приключения ищущий! — скисла Юля и указала Олегу на соседнюю комнату, чтобы тот шёл туда одеваться. Мужчина сразу так и не понял, поэтому Царевичу пришлось со вздохом туда его затолкать. Накидка вновь предательски и невыносимо не вовремя сползла с плеча того. — А в Лесах не за того разбойники его приняли да и подстрелили! Сергей отвернулся, чтобы не смущать волколака за переодеванием и скрестил руки на груди. Слава Богу, тот помалкивает в этих разборках, хотя бы. Юлька на себя все объяснения взвалила, вон, как выкручивается, быстро отмазки лепит. А Бабушка ей верить уж и не спешит. Всё спрашивает, ругается, хулит, так и наровит оплеуху отвесить. Сергей начал строить догадки о том, как скоро старая мара уж и догадается, что перед ней ну совсем не человек, а самая настоящая нежить. Ведь в очах её он как по пергаменту читает, что чутье её не подводит, чувствует, что что-то не так с этим мужиком. Царевич хмыкнул. Понять-то она поймёт, вопрос тогда в том, как она вообще воспримет, что прямо сейчас, в её комнатушке самый настоящий волколак переодевается? — Чего надобно вам от мужика бедного, Юльк? — вздохнула Бабушка. — Чего за собой волокли? — Ну так ранен он, Ба, ранен! — вновь принялась объяснять ей Юля. — Не могли же мы его там да оставить! — И поэтому нарядили как шута… Прошу прощения, Сергей, как царевича! — под опешившим от заявления о внешнем виде взором юноши, мара принялась извиняться. — Вы меня, дурную, простите, совсем сбрендила, да! Так вот. — Бабушка вновь повернулась к внучке. — И вы нарядили его в одежды… Царские, затем по Лесу несколько суток того гоняли, а затем и сюда привели? Эка, вон чего, мужику, может, домой пора, а вы его тут мучаете! — Ба, не маленький он! — фыркнула Юля. — Если б совсем домой хотелось, так и сказал бы, мы ж не изверги, отпустить всегда готовы! От удивления Олег аж из-за дверного косяка микину свою лохматую показал да глаза округлил. Сергей поспешно затолкал его обратно, кинув сквозь зубы короткое «Молчи!» и вернулся на своё место, продолжая наблюдать за разборкой Бабушки и Юльки. — Ладно, Бог с вами! — отмахнулась женщина. — Ты, Юлька, за одежды отвечаешь, поняла меня? Чтоб через три ночи эти же штаны, да эта же рубаха у меня, — Бабушка постучала по деревянной скамье костяшкой, — вот тут и лежали, ты меня хорошо поняла? — Да поняла я тебя, успокойся, — Юля пожала плечами. — Иди, спи к себе спокойно, мы и так твой покой потревожили. Олег высунулся из комнатушки уже полностью одетый и вручил размышлявшему Царевичу в руки накидку. Сергей оглядел его с ног до головы, отметив, что волколака от простого деревенского мужика уж и не отличить вовсе. Юля тоже бросила украдкой взгляд на стоявшего подле Царевича Волкова и принялась и дальше руками размахивать, объясняя Бабушке, что Олег её и пальцем не тронет. Царевич прошёлся тыльной стороной ладони по вороту накидки. Золотая кайма приятно царапнула кожу, отчего внутри Сергея вновь что-то заликовало. В силу привитой ещё во дворце положенной роду царскому брезгливости, для юноши это происшествие, когда волколак был вынужден ходить по Лесу в дорогих царских одеждах, — было слегка унизительным. Ну, да, мало ли, где этот мужик бегал, какие обличья принимал, всё равно ж эти одежды только по Царевичу и для Царевича сшиты были! По-богатому же все детали расписаны: и золотой узор на вороте и рукавах, и бархатом полы… Лучшие мастера и мастерицы эти ткани шили. Сергей быстро расправил накидку, оглядывая её от самих барм и до подола. Прямо посреди неё, как идогадывался Царевич, именно в области бока, расплылось кроваво-красное пятнище, отчего даже золото блистало нездраво. — Ага, сейчас, усну я теперь, — принялась бурчать Бабушка. — Сначала с обыском тут, потом двое голубков за травами… «С обыском…» Сергей тут же в лице изменился. Обыск?.. Это как же… Кто посмел без царского указания провести обыск в хате мар, коль Царевич всё это время по Лесам шастал? Рыжевласый потёр в задумчивости подбородок. Царь решил к государственным делам воротиться? Да нет, не может такого быть, он же… При смерти, как никак. Совсем здоровье того не жалует, какие ещё дела государственные? Странно это всё, только окольничий Стрелков мог отправить молодцев за обыском, да и то, только в случае кончины Царя, ведь и поход за такой целью сложен. Ведь силы его в действие вступают только в случае полного отсутствия при власти кого-либо, или же… Сергей бросил взгляд обратно на расплывшееся кровавое пятно на накидке. Руки не в силах оказались держаться, и бросил он их дрожащими вниз. Тело обмякло, будто из соломы был сделан Царевич. В мыслях всё сразу помутнело, в груди ужасно заныло, будто кто-то под дых смел его ударить. "Ведь силы его в действие вступают только в случае полного отсутствия при власти кого-либо, или же…" Юноша сглотнул ком в горле и побледнел пуще мела. Всё вдруг помёркло, даже марьевых споров слышно не было. — В-вы… — Царевич задрожал и опёрся локтем о бревенчатую стену. — Вы сказали, что... Был… Обыск?.. — Ну да! — кивнула Бабушка. — Самый, что ни на есть настоящий обыск! Всё тут с ног до головы перевернули, черти… Дыхание Сергея становилось всё реже и более резким, будто он сейчас закричит. Обыск… Губы судорожно начали хватать воздух, хотя тот даже ещё не начал задыхаться. — А они… — дрожащей рукой Царевич указал на дверь. — От кого были?.. — А… От Стрельникова, Царевич, от самого Стрельникова! Рыжевласый видел, как в лице изменилась и Юля. Глаза свои выпучила, быстро взором от Бабушки и к юноше заметалась. Побледнела, увидев, как еле-еле от накатывающего понимания на ногах держится Сергей. А тот по стеночке так и сполз на пол, ловя ртом воздух, дабы не разрыдаться. "Ведь силы его в действие вступают только в случае полного отсутствия при власти кого-либо, или же…" — Ба… — дрожащими губами обратилась к ней Юля. — А… С Царём всё… Хорошо? Бабушка покачала головой. Сергей не слышал буквально ничего, его будто оглушили мощнейшим ударом по затылку. Почему именно сегодня… "… Или же в случае кончины. Царя." — А что с ним?.. — голос Юльки дрожал, а она всё на полумёртвого от всего этого Царевича взирала с ужасом. Ведь он себя тогда и живым бы назвать не посмел. Словно тряпичная куколка, обмякшим сидел у стены и задыхался. — Умер он ночью.