***
Коннор придумывает всё новые и новые рецепты: туманные цветки в качестве изюминки, цветки-сахарки как основа брожения, семена одуванчиков для улучшения вкуса — он пробует всё, чтобы усовершенствовать винную индустрию, повысить статус винокурни «Рассвет», пока хозяин кидает пренебрежительные взгляды на его творения, совсем незаметно — уж Коннор-то знает — забирая в свои личные запасы все вина с семенами одуванчиков. И создатель уникальных вин всего Мондштадта никому не проболтается о личной просьбе господина Дилюка еженедельно делать заготовки семян одуванчиков. Ему это вино напоминает о давно забытом детском напитке, который в семье Гуннхильдр подавали за завтраком: пушистые семена так забавно перекликались с лимонными дольками, отдавая свои цветочные нотки кислому цитрусу. Они так любили в полуденный зной выпрашивать у кухарки холодный лимонад, обещая — честно-честно — дать ему нагреться во рту, а сами глотая так быстро, что она не успела ещё развернуться, как след их простыл и исчез в ближайшем озере. Для Рагнвиндра эти отголоски вкуса были чем-то невесомым и тёплым, оставшимся в сердце и рассыпанном бусинами в памяти, на одной из которых — ледяные брызги, на другой — кровь отца, на третьей — неловкое «люблю» и годы избегания встреч. Он не чувствует того же, что, по идее, должен. И невероятно себя ненавидит до каждого уголка холодной души, ощущая неимоверное чувство вины. Ностальгический запах одуванчиков растрепал аккуратно собранные в хвост волосы. Дилюк делает очередной глоток, улыбается солнечным лучам на горизонте, пронзившим ночные, ещё серые облака и запахивает шторы. Если не можешь изменить себя, прими себя таким, какой ты есть.***
Лиза протирает стол в кабинете своей подруги от еле заметных пятнышек крови, Лиза знает всё и даже больше. Ей невыносимо хочется намотать волосы высокомерного Рагнвиндра на свой изящный кулак, наэлектризовать их и заставить всё исправить. Но библиотекарь знает, что это ничего не исправит, что людей не заставишь чувствовать то же, что чувствуешь сам. Ведьма роз отчаянно выдыхает, чихая от невозможного запаха одуванчиков, пропитавшего кабинет Рыцаря Одуванчика. Пока у Джинн есть время, её подруга будет с ней рядом. У Гуннхильдр под глазами огромные тёмные круги, а на губах кривая улыбка. Джинн работает на износ, будто старый, почти сломавшийся механизм — того и гляди, развалится, словно те самые первые Стражи. Она машет библиотекарю, на что та радостно кивает, и лишь только Магистр подходит к столу, начинается новый приступ. Третий за утро. У Джинн слёзы из глаз, шрамы на руках с последней схватки и раны на сердце с последней любви, она безумно хочет пожалеть себя, из последних сил себе запрещая подобное. Она останется сильной внутри до конца, даже если кажется такой слабой снаружи. Никто не застрахован от чувств. Лиза гладит её по голове, проклинает виновника на чём свет этот стоит, совсем не боясь дурацкой кары Барбатоса, пока Рыцарь Одуванчик заходится в непрекращающемся кашле. Джинн даже сейчас пытается улыбаться, до красных следов вжимая ногти в ладони. Если уже начались семена, значит, совсем скоро вырастут новые, более сильные цветы. А всё-таки одуванчики красивые. А всё-таки он слишком много чувствует и ненавидит шрамы на её руках.