Пока мир не рухнет, пока смерть не разлучит нас, я буду жить в любви. И потом эта жизнь снова объединит нас.
Сакура Харуно не была в порядке, как внутри, так и снаружи. И невозможно было перестать гадать, в какой момент это началось, как данная ситуация потянула за собой шлейф многих исторических событий. Если серия катастрофических происшествий, унаследованная ее поколением, возникла из-за единого предохранителя, то, конечно, никто в мире ниндзя не мог описать его существование. Так она думала долгое время — пока не встретила Обито Учиху, человека, который, используя имя и присутствие легендарного шиноби Учихи Мадары, одного из основателей родной деревни Листа, объявил войну Пяти Великим нациям. После этого вся история стала более понятной. Легенды, написанные на старых пергаментах, были до смешного реальны. Стоя на коленях, ощущая, как сухая земля скользит по ее коже, прикрытой лишь изношенной формой, Сакура продолжает переживать те же воспоминания из библиотек, когда была гораздо моложе и оттого более глупой. Она попыталась вспомнить, как читала исторические архивы и сколько усилий стоило получить на то разрешение. Смутное представление о причинах этого момента не могло не беспокоить ее. Всем нужен предохранитель, войны не были исключением, какими бы большими ни были снежные комы причин для их начала. — Давай! — невнятно подхватила Сакура, как будто слышала все из коробки. Все без исключения мышцы болели, горели на грани разрыва. Стоять на месте, хотя и спотыкаясь, казалось самым большим испытанием, даже большим, чем столкнуться с Мадарой в его форме Джинчурики Десятихвостого. Несомненно, жалкая минута, чтобы успокоить свое дыхание, была бы первой в списке желаний Харуно, но она была слишком долгой для кого-либо в разгар прямых столкновений. Шатание продолжалось, пока она, собрав остатки сил, начала передвигаться за спиной идущего мужчины. Его звали Обито Учиха. Было странно думать, как все кажется взаимосвязанным. Комичным было, что тот, кто начал эту войну, так же и хотел положить ей конец — ирония литературного характера, которую легко описать в необычных сказках, если бы кто-то из них выжил и рассказал. Они были на поле боя. Те, кто еще мог сражаться вместе, применяя силы, упорно пытаются остаться в живых. Остальные? Им повезло меньше. Пять крупных стран совместно с самыми маленькими деревнями объединились, игнорируя обширные истории недомолвок и политических споров, купающихся во власти и господстве дайме, и пришли к заключению, что одних шиноби мало, чтобы сражаться. — Торопитесь, мы почти догоняем! — Крик Обито пробудил ее чувства. Некоторое время назад клоны Джуби отделили их от Наруто и остальных, с тех пор они вместе искали всех, кто нуждался в помощи, делая все возможное, чтобы защитить себя от неудержимых монстров. Сакура, все ещё участвующая в нерегулируемой гонке, не могла игнорировать важный факт: истощение. С самого начала сражений он зарекомендовал себя как помощник без права выбора. Одним из таких примеров была и она сама: знак печати Бьякуго больше не светился так ярко с тех пор, как Саске был перенесен из другого измерения, теперь осталась лишь небольшая часть силы, которая так бережно накапливалась в течение многих лет. Но Обито тоже не был исключением. С каждой минутой Сакура замечала его вялые шаги, готовность рухнуть в любую минуту и в любом месте, его усилия стоять прямо были ясны и понятны. Несмотря на то, что она не сказала этого вслух, она увидела, что усталость была не единственной вещью, которая поглотила его — раскаяние и вина были там, пропитывая темными червями его душу, и он готов был сделать все, чтобы положить конец тому, что он начал. Вдалеке ее взгляд привлекли знакомые серебряные волосы, что прятались за большим изогнутым камнем. — Обито! Сакура! Разорванная маска позволила голосу Какаши звучать необычно громко. Рядом с ним беспомощный Саске Учиха слабо пытался скрыть свое истощение. Гордая поза клана всё ещё являлась яркой чертой его личности, хотя с момента побега из Конохи прошло почти четыре года. Когда натренированные глаза ниндзя-медика упали на Наруто, сидящего в углу на открытом пространстве внутри скалы, раздражение исчезло. Она побежала к нему, на мгновение расстроенная, осознавая, что у друга не только полное истощение, но и то, что кость его ноги была сломана — из того, что заметно сразу, по внешнему виду. Перелом излечили быстро, сразу после того, как она сумела вправить кость. — Это ничего, Сакура-чан, скоро я буду в порядке. — Он сглотнул, продолжая говорить ровным голосом. Но несмотря на дружеский тон, было невозможно не волноваться, ещё совсем недавно она сама била его в самое сердце лживыми признаниями. Но сказать, что Наруто сейчас полностью лгал, она не могла, его выздоровление шло быстрее, чем обычно, было ли это из-за его решимости или же своего рода упрямства, или дело было в запечатанном внутри него лисе — непонятно. Обито отвёл Какаши в сторону. — Отряды, мимо которых мы прошли, были почти полностью уничтожены. Сакура быстро услышала разговор, даже восклицания Наруто по поводу ее медицинского ниндзюцу не мешали вслушаться в беседу. — Я могу сказать то же самое. Мы практически окружены. Нам не удалось найти ни одного каге на местах сражений, мимо которых мы проходили. — У нас заканчиваются варианты, — присоединился Саске, визуально подходя ближе к Обито, чем к Какаши. Какой-то неизвестный подтекст плавал между строк, заметила Харуно, чувствуя, как тяжесть его взгляда опускается на старшего Учиху. — Что ты имеешь в виду, Саске? — Даже Наруто, самый известный раздолбай в группе, это заметил. Следующие несколько минут были заполнены тишиной мертвого поля. Никто не пошевелился, когда Сакура стояла, по-прежнему с опущенными глазами, хлопала руками по темным штанам и начала приближаться к ним троим. Наруто на заднем плане с отвращением поднял руки: — Эй, не заставляй мне разговаривать с самим с собой! — Это сложнее, чем кажется, — начал ниндзя в маске, он открыл рот вместо Саске и устало вздохнул, видя в ученике то же сомнение, что и в Узумаки, — этот план, идея, которую Саске предложил после размышлений о силе глаз Обито. Мы обсуждали это до того, как вас встретили. Обито молчал. В какой-то момент его взгляд упал на Сакуру, слишком растерянную в попытках усвоить сказанное. Если она и замечала жжения от напористого взгляда, то не метала такой же в ответ. Его глаза теперь блуждали между Саске и Какаши, ожидая объяснений, как он делал всю жизнь. — После открытия портала возник вопрос о зрительных способностях шарингана Обито. Это правда, что вы можете манипулировать пространством, но насколько сильно? Обито скрестил руки, не в силах выразить удивление по поводу вопроса, который уже задавал себе. — Я не могу сказать точно, ведь всегда имел только один глаз, Саске. Но мне интересно было бы посмотреть, какой будет их комбинация. Наступила тишина. А потом Какаши снова сломал ее: — Вы двое предлагаете сделать слом в пространствах? Во рту у Сакуры стало очень сухо. Она решила думать, что это жажда. — Какие-нибудь манипуляции в измерениях, которые привели бы к своего рода прыжку? — Хатаке нахмурился, и она сделала то же самое. Это был деликатный вопрос, более того, его сложно обсуждать. Если бы в спокойной обстановке эти занятия могли бы быть бесконечными, обсуждать такое в условиях постоянного стресса было просто невозможно. Сакура помнила, что в мире не так много исследований, посвященных этой теме, хотя и широко известной, и применяемые для того дзюцу, скорее всего, были запрещены. — Что это там? — Наруто с трудом поднялся на ноги, зазубренная каменная стена была его опорой. Зелёные глаза никак не могли перестать смотреть на Обито. На этот раз решила ответить Сакура: — Путешествие во времени, Наруто. Они предлагают нам путешествовать во времени. Выражение лицо старшего Учихи не изменилось, но девушка не вздрогнула от очевидного: он думал об этом уже давно, она могла видеть ясность в его двухцветных глазах. У Саске же просто хватило смелости поднять этот вопрос. Она также заметила, что у Какаши, похоже, была такая же позиция — он не контролировал шаринган так же хорошо, как Обито, и он даже не знал степени его силы, но любопытство присутствовало всегда. При таком предположении у нее скрутило живот. — Не мы, только вы трое. Если это случится и если мы не умрем, пытаясь, то только вы трое могли бы отправиться в путь. Какаши и я должны контролировать силу глаз, в конце концов, эти глаза у нас. — Нет, — без эмоций ответил Саске, — я должен помочь тебе. У владельца ринненгана есть возможность открывать временные промежутки. Я тебе понадоблюсь. У Сакуры перехватило дыхание. Часть ее хотела верить, что она в бреду, застряла в каком-то гендзюцу или просто потеряла сознание от истощения. Возможно, жажда или голод заставляли ее видеть и слышать эти вещи, или Биджу использовали какой-то галлюциногенный газ, который раньше она просто не заметила. — Если я не буду вместе с вами, вы просто можете отправить нас далеко отсюда, но не в другое время. — Она поняла, что ее разум сошел с ума, только когда Саске закончил, глубоко заглянув в ее зелёные глаза: — Это означает, что ты и Наруто должны идти одни. Она не была сумасшедшей. Они были. На секунду волна эмоций захлестнула ее и чуть не утопила. Сакура потерялась во вспышке реальности. В ее голове было очевидно, что это не сработает: с каких пор она была там единственной вменяемой? В каком отчаянии они могли бы подумать о такой идее? — Вы ведь понимаете, что это безумие? — Ее руки начали дрожать. — Вы себя слушаете? Даже если вы это сделаете, это самоубийство! У вас не будет чакры, чтобы вы могли хотя бы стоять на ногах! Тоска, страх и ужас поднялись, как волна. Их неподвижность вызвала ещё одну потрясающую сцену, когда она поняла, что они действительно размышляли о неизвестном и никогда раньше не использованном дзюцу. — Сакура, — до нее донёсся тихий голос Какаши, он положил руку ей на обнаженное плечо, мягкую, как пёрышко, и улыбнулся, прикрыв глаза — так только он умел делать, — это наше последнее средство. Саске обладает возможностью перемещать что угодно в пространстве и времени, и мы вместе с Обито можем открыть портал. Вам нужна вера. У нас нет времени. Этой войне должен прийти конец. Она проклинал себя, когда снова почувствовала себя ребенком, нуждающимся в утешении. Сакура не была такой уже много лет, но она простила себе это состояние: разочарование от битвы повлияло на ее нервы (которые сами по себе уже не были очень терпеливыми), наряду с голодом, жаждой, умственным и физическим истощением. Она хотела быть лампочкой и иметь возможность просто выключиться. — Сакура права, — начал говорить Обито приглушённым голосом. — У нас почти ничего не останется от чакры, а она нужна. — Ему потребовалось время, чтобы продолжить, вроде как набраться храбрости: — Вот почему Наруто должен остаться с нами, ему придется поделиться своей чакрой в конце процесса. Сакура должна идти одна. Сама. Она слышала одно и то же слово тысячи раз за одну секунду. А потом всё вернулось вихрем. Это простое признание от Какаши заставило успокоиться. Как будто это было возможно, Сакура почувствовала, как ее желудок переворачивается ещё больше, недоеденная еда, казалось, кружилась внутри него. Ее руки снова задрожали, и на этот раз ноги следовали за ними. — Как это? Ты тупица, что позволяет Сакуре-чан идти одной? И с каких это пор я буду служить тебе энергетическим напитком, а? Наруто был бледен, но голова ее была далеко. В нескольких километрах от них, ее мысли вернулись в Коноху, а ее сердце — в старый дом, где она наблюдала, как растет и растет, где родители ждали ее всякий раз, когда она закрывала глаза, чтобы вздремнуть с момента безмолвного начала войны. Она тосковала по дому, их дому. Из села, где они сейчас находились — ныне разрушенного, — она просто хотела домой. Но все это осталось в прошлом, их родители и их дом. «Ты согласен с этой Сакурой?» «У нас мало времени». Казалось, все голоса стали одинаковыми: голосом в ее голове. Не совесть, нет-нет, а тот, который дико кричал, что происходящее — ошибка. Это было так смешно и так страшно. Сакура всегда знала с юных лет, что во многих случаях ниндзя теряли рассудок во время сражений и миссий. Ее контролируемая личность никогда не позволяла ей сомневаться в том, будет ли девушка проживать этот момент. Она сошла с ума? Харуно не могла сказать, она просто хотела домой. Мать, отец, дом. Коноха была разрушена, в то время погибло много семей. А затем война, которая больше не была тихой и превратилась в симфонию ужаса, из-за чего разрушение ее родной деревни казалось всего лишь дуновением ветра, близким к гигантской волне разрушения от Четвертой Великой войны шиноби. Семьи уничтожены. Любимые потеряны. Пенсионеры. Дети. Все новое поколение. Все умерли или все равно умрут. Создание союзного фронта рассматривалось как последнее средство спасения мира, но то, что раньше называлось новой надеждой, было потеряно, поскольку число погибших росло в геометрической прогрессии. Уничтожены целые деревни, бунты мародеров, отчаянно нуждающихся в пропитании, и бесчисленные бунты недовольных войск. Разобраться с повстанцами было не сложнее, чем возвращаться с каждого сражения. «Вам нужно иметь веру. У нас нет времени. Эта война должна закончиться». Какаши, ее драгоценный сенсей, говорил это раньше. «Но нам не просто нужна вера, — подумала она, — нам нужно время». Тогда ее голос загорелся, как спичка: — Я пойду! Четыре пары глаз устремились на ее лицо, но в них не было выражено никакой реакции. Нечего было сказать. Им просто нужно было сказать, что нужно делать и особенно — когда. Расписание, которое нужно запрограммировать, важные факты, которые нельзя игнорировать. Теоретически это было просто — понять, что произошло в прошлом, а потом изменить это. — Просто скажите мне, что... Над ними послышался грохот, достаточно громкий в сравнении с взрывом, крошечные кусочки камня и пыли упали на их волосы, в то время как звук всё ещё эхом сотрясал поверхности стен. Наруто крикнул очевидное: — Нас атакуют! После ещё одного удара, такого же сильного, как и первый, после того, как все отпустили колонны, за которые держались, Какаши рефлекторно сказал: — Скорее, нам нужно начинать! Наруто, прикрой нас снаружи! Блондин, долго не раздумывая, кинулся выполнять приказ. Однако перед тем, как покинуть убежище, он подошёл к своей подруге и обнял ее, как никогда раньше, чем весьма удивил девушку. Если бы это произошло в другое время, она обязательно ударила бы его, но сейчас ей просто хотелось насладиться таким моментом. — Ты сможешь. Я доверяю тебе. Сакура почувствовала, как у нее защипало в глазах. Адреналин не позволял слезам капать, но нервозность по-прежнему сдерживала напряжение в ее груди и осознание того, что они оба могут умереть в следующие несколько минут. Обито позвал ее, когда Наруто ушел, рядом с ним — Саске и Какаши, их головы белые от пыли: — Встань между нами троими и подави свою чакру. Она будет транспортироваться как объект, поэтому не двигайся. Она закрыла глаза, так как до сих пор невозможно было думать о своей жизни. Вспышка за вспышкой проносились воспоминания. Вот родители объясняют ей значение эмблемы Харуно на одежде, солнечные дни в Академии, Ино со своей странной дружбой, страсть к Саске. Воспоминания о седьмой команде занимали большую часть: первая опасная миссия, боль от потери любимого и тяжесть быть обузой для Наруто. Цунаде, ее драгоценный учитель, давший девушке сил подняться. Цели и роли в медицине. И все остальное, что сделало мир таким, какой он есть сейчас. В такие моменты она чувствовала себя муравьем. Это была явная самооборона вашего мозга, как: запомните все, не забывайте, кем вы были, и сосредоточьтесь на том, кем вы могли бы быть. Это делает вас тем, кто вы есть. Саске пристально посмотрел на нее, максимально задержав взгляд — настолько, насколько позволяла напряжённая ситуация. Она хотела сказать ему так много вещей, заново попробовать донести до него те же слова из его последнего дня в Конохе, чтобы выразить, как сильно она хочет позаботиться о его жизни и благополучии, но все, что могло произойти, было подавлено на корню, разбившись его тихо сказанным «удачи». Было до боли легко понять, что это будет максимальное проявление его привязанности — сейчас или в любой другой раз. Только вот Учиха, пожалуй, считает что эта встреча последняя. Шум снаружи продолжался — намного громче, чем прежде. Она развернулась в сторону Обито. С открытым только шаринганом, кровоточащим так, что белок не было видно совсем, он вспотел от холода и старался складывать пальцами нужную печать. Как будто он что-то призывал. — Я точно не знаю, куда ты попадешь, трудно сказать, мне никогда не доводилось пробовать что-то подобное, и это Саске контролирует здесь время, но я постараюсь отправить тебя к... Это были ее барабанные перепонки — первая мысль, которая пронеслась в сознании, когда она почувствовала, как из ушей течет горячая и липкая струйка крови. Разорванные ткани заставили все внутренности пульсировать дикой болью. Сакура кричала и не слышала собственного голоса, но оставалась как можно более спокойной. Внезапно над головами всех появился ослепительный свет. Она думала, что потолок рухнул, но, когда по ним ничего не ударило, ужас перестал поглощать ее чувства — он не упал, его сняли. Вспышка не позволила ей увидеть то, что произошло, но внезапно что-то медленно начало блокировать лишний свет. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Сакура смогла разглядеть устрашающую и абсолютно большую форму монстра. Где, чёрт возьми, был Наруто? Странное ощущение пробежало по ее телу, взъерошивая каждую пору на коже. Сакура почувствовала, как дрожь пробегает по спине, решив, что это страх перед огромным существом, слегка успокоилась, но потом дрожь превратилась в искру огня. Интенсивность усиливалась в конечностях, кончиках пальцев ног и кистях рук, увеличивалась по прошествии тысячных долей времени. Несмотря на это, Харуно смотрела с недоверием и ужасом, как в их сторону швыряли кусок огромной скалы. Время шло медленно, искра в ее животе поднималась, пожирая ее, как бумагу и угольки. В отчаянии она перевела взгляд на Какаши, надеясь предупредить всех, чтобы они бежали. Ее разум замедлился, а мускулы стали жёсткими и онемевшими, хотя она могла видеть все вокруг и различать, что происходило по сторонам. Даже моргнуть казалось невозможным. Ей хотелось закричать, но голос пропал, как будто гораздо большая сила душила ее голосовые связки. Искра попала в плечи и шею и продолжила так двигаться дальше, без остановки, горя, пожирая, разрушая. — Теперь твоя очередь спасти нас. — Это последнее, что сказал ей Какаши-сенсея. Сакура не чувствовала удара летевших в нее до того камней — ее успела поглотить тьма.***
Она падала, падала и падала. Она бродила по невообразимым местам и путешествовала по бесконечным дорогам. Угнетенные чувства и чистая совесть, присущая миру, — разрушающие и останавливающие. Пришло время делать свое дело.***
На секунду ей показалось, что план провалился. Что все умерли, или, лучше сказать, это был очень плохой сон, от которого она только что проснулась. Но этого просто не произошло. Она не знала, как долго там пробыла, воспоминания только что вернулись — всего за секунду или за время, продолжительностью в фильм, Сакура не могла сказать, — но все это было там, аккуратно и разложено в гиппокампе. Отсутствие контроля напугало ее. Все, что произошло, казалось девушке давно забытыми днями, но могло быть тем, что происходило в последнюю минуту. Это было запутанно, странно и совершенно не походило ни на один наркотик, который она когда-то вводила себе инъекцией. Чувство парения все еще присутствовало, но больше было похоже на то, что она только что вышла из комы. Сакура начала ощущать себя помолодевшей, как новенькая отремонтированная машинка. Боль, истощение чакры, чрезмерная утомляемость — все исчезло и уступило место давно неизвестному благополучию. Голод оставался устойчивым и сильным — тут-то девушка и поняла, что жива. Голод. Она была голодна. Ей нужно было срочно поесть. Но для этого нужно было встать с этой мягкой... мягкой земли. Мягкой? А потом ее глаза открылись слишком быстро, заставляя почувствовать к себе профессиональное отвращение. Она не смогла сразу встать, свет в этом месте был ярким и повредил чувствительную сетчатку, но Сакура уже привыкла сражаться с врагами в темноте войны. Несколько секунд ожидания, и тогда тело научится адаптироваться к окружению. Пальцами девушка нащупала, где она была, место было мягким и пахло зеленью: Сакура не могла сказать, лежит она на лужайке или нет, но, учитывая привычный зуд и покалывания, характерные для невысокой травы, она представляла себе все именно так. Позже, когда ее зрение привыкло и Харуно смогла наблюдать некоторые пятна без горения глаз, зелёный, белый и синий цвета были распознаны в пейзаже, который больше походил на картину — Сакура лежала, глядя на облака в небе. Высокие зелёные деревья окрашивали собой пейзаж, каждое отличалось оттенком от другого, выделяясь путаницей узорчатых ветвей, виноградных лоз и листьев разного рисунка и размера. Белые, жемчужные и серые облака напоминали танцоров на бледно-голубой крыше мира — столь быстрые и подвижные. Концерт листвы и веток, звеневших на беспокойном ветру, очаровывал слух, который уже устал от криков о помощи, боли и взрывов. Харуно сконцентрировала в ушах чакру, которой едва хватило, чтобы можно было потом насладиться успокаивающими звуками, чтобы на время забыть, зачем она здесь. Так могло продолжаться долго, пока среди прочих звуках не появился знакомый. Это были лёгкие покрикивания, напоминающие незатейливую мелодию, что очень характерно для птицы, которую Сакура уже видела во время нескольких миссий. Ее глаза сразу метнулись вверх, осматривая верхушки деревьев, пока не наткнулись на гнездо высоко над ней, где восседал один из представителей пернатых. Его жёлтая грудь и длинный зелёный клюв были теми характеристиками, как и черная накидка, что его отличали. Они не были поющими птицами, скорее, больше походили на кричащих, часто встречаемых в округе... Коноха? Она была в Конохе? В испуге Сакура вскочила, голова у нее начала кружиться от проделанных действий. Туканы испуганно закричали, а она отчаянно побежала в любом направлении, ища что-нибудь знакомое, кроме идиотских птиц. Внезапно девушка упала, зацепившись за корень, что опутал ее ногу. Забавная мысль: споткнуться о ветку было плохим событием для высококвалифицированной куноичи, Цунаде-сама, вероятно, рассмеялась бы — но прежде, чем Сакура позволила себе расслабиться и улыбнуться, она успела только закричать. Она кричала громко, как прежде это делали птицы. Потому что, глядя на свою ногу, застрявшую в корне дерева, она испытала ещё один один толчок: она была небольшой. Не маленькой, а крохотной. Детская стопа. Она подняла обе руки к лицу, надеясь, что все это глюк, но нет. Сакура снова закричала, ее сердце, казалось, пропустило удар, оно билось невероятно быстро, когда девушка поняла происходящее, поэтому ее голос сейчас гармонировал с общим состоянием. В конце концов дзюцу сработало. Она осталась жива. По-видимому, у ее товарищей этого сделать не получилось, но ирьенин была слишком шокирована, чтобы начать оплакивать их смерть сейчас, потому что она вернулась к тому, кем была когда-то. Ее тело было детским. Не просто ребенок, а ее детская версия, годы и годы, отделяющие ее от лучшей версии себя. Однако только благодаря способности думать и, главным образом, вспоминая все, что происходило, ее разум продолжал иметь тот же возраст, что прежде. Никогда раньше Сакура не ощущала, что так облажалась. Сакура Харуно не была в порядке, как внутри, так и снаружи.