***
Чимин несётся по заполненной улице, выжимая по максимуму из своего железного друга. Ярость закипает в нём, подобно смертельному цунами: ещё немного и он сметёт любого, кто встанет у него на пути. Он въезжает на улицу, которая больше напоминает свалку: дома здесь ужасно старые и обшарпанные, витрины первых этажей зданий заколочены досками и фанерой, большинство строений изрисованы граффити. Повсюду валяется мусор, и людей на улицах нет, а вонь стоит такая, что глаза режет. Будто здесь давно никто не живёт, но если присмотреться, то в грязных окнах можно увидеть свет от лампочек и сальные занавески. Этот район облюбовали наркоманы и пьяницы; жильё здесь дешёвое, а полиция и вовсе забыла про эту часть города. Здесь свой мир грязи, наркотиков и бедности. Чимин резко притормаживает у одного из домов и взбегает по лестнице на второй этаж. На лестничной площадке три двери. Нужная словно горит ярким пламенем среди других. Старая краска обшарпалась и облезла, дверной звонок вырван с корнем, остались торчать только провода. Чимин отходит от двери на пару шагов, разбегается и выносит её с ноги. Хлипкая дверь держалась на соплях: она с грохотом отлетает в прихожую. На шум в коридор выбегает высокий парень с обесцвеченными волосами и кидается на Чимина, но тот реагирует быстро — пара ударов в челюсть и противник уже сползает по стене и корчится от боли. Чимин осматривает комнаты, и в одной находит Чонгука; тот лежит на кровати, широко раскинув руки и ноги в стороны. Чимин подходит к нему и проводит ладонью по щеке. — Детка, ты слышишь меня? Чонгук никак не реагирует. Алкоголем от него не пахнет, травкой тоже. В коридоре слышится топот ног. Чимин оборачивается, когда в комнату, запыхаясь, вбегают Юнги и Джин и ошарашено смотрят на парня. — Его, кажется, накачали. Юнги подходит и осматривает Чонгука, проверяет его руки и ноги. — Это не шприцы. Наверное, подсыпали ему что-то на вечеринке. Он в отключке, по всей вероятности, уже второй день — значит, доза была большая и его надо отвезти в больницу. Чонгук тихо стонет и открывает глаза. Его отсутствующий взгляд блуждает по пространству, не задерживаясь ни на ком из присутствующих в комнате. — Чонгук, ты слышишь меня? Не закрывай глаза! Смотри на меня. Чимин берёт его за челюсть и заглядывает ему в глаза, но Чонгук вновь отключается. — Вот же чёрт!.. Чимин подхватывает его на руки, и тот снова тихо стонет. — Ещё немного. Потерпи ещё немного, детка. Джин и Юнги переглядываются и молча идут следом за Чимином, который усаживает Чонгука за заднее сиденье «Вольво» Юнги и спешно заводит свой байк. — Везите его в центральную больницу. Я встречу вас там. Сказав это, Чимин газует и срывается с места, оставив после себя облако пыли.***
Чонгук просыпается и открывает глаза. Голова раскалывается, желудок болит, но тошноты нет. Он оглядывает помещение и понимает, что находится в больничной палате. Из руки торчит трубка от капельницы, над головой пищат приборы. Чонгук кашляет, и лёгкие саднит; его руки касаются чьи-то холодные пальцы. Он поднимает глаза и встречает взгляд Чимина. — Привет. Чимин поглаживает тыльную сторону его ладони. Чонгук молчит и смотрит на него. Мозг медленно, но верно начинает работать, и все события последних дней вновь сияют яркими красками в голове. Прежде его жизнь не отличалась от жизни какого-нибудь среднестатистического парня его возраста. Он занимался самыми обычными вещами: увлекался футболом и компьютерными играми; общался с друзьями, ходил на вечеринки. Все было до тошноты обычно и пресно, но это была его жизнь. С тех пор, как Пак Чимин появился в ней, всё пошло наперекосяк. Вся его жизнь стала огромным непредсказуемым снежным комом, который нёсся с горы на огромной скорости: ты не знаешь, что произойдёт в следующую минуту; ты можешь лишь таращиться на это падение и молиться, чтобы внизу не было обрыва. Чонгук чувствует себя использованным и опустошённым, будто его жизнь ему совсем не принадлежит. Он словно парит над своим телом и наблюдает за всем со стороны. Он бы сказал, что его сердце разбито, но он ведь ещё даже не успел влюбиться в Чимина, тогда почему ему сейчас так больно? Чонгук всё ещё не понимает, почему в нём зародились все эти ожидания насчёт него. В какой момент времени он решил, будто Чимин не такой как все? Будто он лучше Хёнджина… Чимин вглядывается в лицо парня. Оно такое пустое — ни единой эмоции. Глаза стеклянные, словно пуговицы. Чонгук смотрит ему в глаза, но будто не видит. От такой пустоты у него по спине пробегает холодок. Чимин сжимает его ладонь, но не получает в ответ абсолютно никакой реакции. — Чонгук, скажи что-нибудь. У тебя что-то болит? — Какое тебе дело до меня, Пак? Его голос такой хриплый, будто он кричал, кричал из последних сил, но все равно не докричался до него. Он снова кашляет, и Чимин протягивает ему стакан с водой. — Это странно, но почему-то мне есть до тебя дело. Голос Чимина такой тихий; он боится разрушить эту тишину вокруг них, но в воздухе витает такое дикое напряжение, что, кажется, зажги спичку — всё тут же вспыхнет. — Знаешь, почему я пошёл на ту вечеринку? — Почему? — Я искал тебя. Ты куда-то пропал на три дня, и я решил найти тебя. Я сам не знаю почему, наверное, я конченый дебил, раз решил, что ты неравнодушен ко мне. Даже Тэ не разговаривал со мной несколько дней… какого-то черта все вдруг решили перестать общаться со мной. Я пошёл туда, но никого из вас там не было. Но был он, Хёнджин. Мы пили и разговаривали, и этот разговор был таким интересным, знаешь ли. Кажется, сердце Чимина в этот момент решило устроить чёртовый марафон, потому что стучало так сильно, будто готово выскочить в любую минуту. — Он рассказал мне о вашем споре. О том, что ты должен сделать. — Глаза Чонгука в этот момент не выражают абсолютно ничего. Они такие холодные, такие безжизненные. — Я не удивлён, что Хёнджин предложил тебе это — на его счёт у меня уже давно нет никаких иллюзий. Я был удивлён тому, что он был честен со мной. И мне плевать, почему ты согласился на этот спор. Это я идиот. Я поверил тебе. Я поверил в тебя. И проиграл. Опять. В какой-то момент я решил, что ты не такой, как все, представляешь? — Чонгук хрипло смеётся, но его глаза всё так же холодны. — Ты можешь быть доволен, ты почти победил. Хотя… тогда, в квартире Юнги, ты победил. — Не надо, не говори так. — Чимин крепче сжимает руку Чонгука. — Я сделал это, да. Но я бы не обидел тебя. Я бы не стал доводить это дерьмо до конца. Чонгук закрывает глаза и тяжело вздыхает. — Уходи. — Нет, мы должны поговорить. — Не о чем разговаривать. Мы никто друг другу. Мы не друзья, не приятели, мы не пара. Я кончил в твою руку, но от этого мы не стали близки. Уходи. Чимин убирает свою руку от руки Чонгука и в этот момент будто теряет что-то. Он лгал и ему расплачиваться за свою ложь. Чонгук прав — они никто друг другу, но эта боль внутри груди сейчас кричит об обратном. Чимин поступил подло — он всегда так поступал — но ещё никогда он не чувствовал себя так паршиво. Никогда его не касались переживания другого человека. Чимин встаёт и одёргивает куртку. Почему судьбе нужно было послать этого парня к нему именно сейчас, чтобы он так поступил с ним? Почему именно он? Почему именно эти глаза смотрят на него сейчас с таким разочарованием? — Прости меня, Гуки. — Чимин в последний раз бросает свой взгляд на него и выходит из палаты.