League of Legends, MAX, Jeremy McKinnon of A Day To Remember, HENRY – Take Over; Too Close to Touch –Chasing Highs
6 месяцев спустя Чонгук.
— Дорогой, оставь это. Ты же видишь, что он не хочет общаться. Зачем ты терзаешь себя снова и снова? — Мама бросает полотенце на стол и упирается ладонями в столешницу. Чонгук сидит напротив с непроницаемым лицом и в очередной раз выслушивает одно и то же. Он уже знает её речь наизусть, и она знает его дальнейшую реакцию, но этот диалог повторяется снова и снова. Они буравят друг друга взглядами, но женщина сдаётся первая. Как всегда. — Не будь таким упрямым, Чонгук-и. Он принял это решение, чтобы освободить тебя. Ты же это понимаешь. — Нет, я не понимаю. Если он хочет наказать себя, пожалуйста. Пусть продолжает в том же духе. Но если он думает, что я так просто сдамся, то он сильно ошибается. — Чонгук встаёт и ставит кружку с недопитым кофе в раковину. — Мне пора. Прости, мам, но я его не брошу. Он берёт со столика ключи и выходит за дверь. Это уже стало своего рода ритуалом, частью его повседневной жизни. С утра тренировка, после неё — учёба и раз в неделю он ездит к Чимину. Первый месяц он ездил каждый день, и каждый раз ему говорили, что тот не хочет выходить. Ему не давали никакую информацию о его здоровье, питании или сне. Чонгук буквально ничего не знал о том, как он там живёт. Он хотел разузнать что-то через отца, но получил жёсткий отказ. Родители пытаются уберечь сына, и он это понимает. В душе. Где-то очень глубоко. Но принимать отказывается. Первые несколько недель они закрывали глаза на поведение Чонгука, но вскоре мама не выдержала, и случилась первая в их жизни крупная ссора. Чонгук был твёрд в своём решении, и родители долго не могли его переубедить. В конце концов, они добились только того, что он будет ездить туда не каждый день, а хотя бы раз в неделю. Вот и сегодня тот самый день, когда Чонгук в очередной раз пытается увидеть его. Он паркуется и идёт через пост охраны, уже на автомате проговаривая свои данные и цель визита. Женщина в зале свиданий смотрит на Чонгука глазами, полными сочувствия. Этого ему ещё не хватало. Он не ищет жалости, не ищет сопереживающих, ему нужно только одно — увидеть Чимина. Узнать, что он в порядке, что он хорошо ест и спит. Это так мало, но одновременно с тем так много. Чонгук протягивает документы и получает пропуск. Он садится на последний ряд и ждёт. Это ожидание длится около двух часов. Всегда два часа. После того, как ему говорят, что Пак Чимин отказывается от свидания, Чонгук всё равно упрямо сидит до конца. Все люди расходятся, и он уходит самым последним. Здесь он чувствует себя ближе к нему. Осознание того, что он где-то рядом, греет душу, но и вызывает море боли и злости. На себя, на него, на всех вокруг. Чонгук уже смирился с отчаянием, даже научился бороться с ним, но вот боль он унять никак не может. Его жизнь сильно поменялась. Всё сильно поменялись за это время. Чонгук ни с кем не общается, закрылся в своём маленьком мирке и никого туда не впускает. Ему не нужны слова сопереживания или сочувствия, не нужна ничья забота и поддержка. Он отгородился ото всех, включая своих родителей, и целиком погрузился в своё горе. Он стал хмурым и закрытым. Погряз в учёбе, тренировках и собственных мыслях. Джин первое время пытался его подбадривать, но Чонгук стал его избегать, и вскоре тот сдался. Время текло для него мучительно медленно, каждый день как очередное испытание. Он с трудом поднимался утром, буквально заставляя себя выйти из дома, много бегал, это помогало освободить голову на какое-то время, но потом всё снова возвращалось. Если днём он мог себя чем-то занять, то ночью его сознание отрывалось на полную катушку, выдавая одно воспоминание за другим. И все они, как назло, были потрясающими. Ему снились салюты и лицо Чимина, на котором мерцали тысячи огней. Он смотрел вверх, на ночное небо и улыбался. Но каждый раз в этом сне Чимин уплывал всё дальше и дальше. Лодка, в которой он сидел, уносила его прочь от Чонгука, а салюты всё взрывались, рассыпались вокруг маленькими огонёчками и словно не замечали того отчаяния, которое поселилось у того в душе. Он каждую ночь зовёт его, а наутро просыпается с саднящим горлом. После он старается не смотреть в глаза родителям, потому что никому не нужны объяснения, и оправдываться он не собирается.Джин
Парень сидит, зажав уши руками и зажмурив глаза. Он раскачивается вперёд и назад, пытаясь заглушить эти звуки вокруг себя. Он слаб. Так невероятно слаб и беспомощен. Джин слышит, как за дверью разбивается что-то, он слышит, как летают вещи по комнате, как они врезаются в стены и с грохотом падают на пол. Он всё никак к этому не привыкнет, не привыкнет к тому, как Тэ напивается, как он накачивает себя наркотой, а потом разносит квартиру, как сожалеет после и клянётся, что это в последний раз. И потом всё снова повторяется. А Джин каждый раз надеется, что этот раз — точно последний. Последняя бутылка, последний косяк, последний разбитый кулак. Крики и истерики в последнее время стали всё чаще. Тэ всё сложнее держать себя в руках. Он может неожиданно пропасть на несколько дней и появиться так же внезапно с утра или поздно ночью. Он падает Джину в ноги и просит, чтобы тот не оставлял его, чтобы не бросал, чтобы всегда оставался рядом. И он остаётся. Он всё так же вытаскивает его из притонов, всё так же укладывает спать, всё так же ждёт его по ночам. Возможно, он уже не так сильно удивляется его отсутствию, но он всё так же сильно переживает за него и всё так же сильно любит. Наверное, поэтому он всё ещё здесь, всё ещё надеется спасти его. Он верит, что тот Тэхён, в которого он когда-то влюбился, никуда не исчез, что этот монстр, который разносит сейчас несчастную квартиру, исчезнет, и всё снова станет нормально. Бывают островки просветления и спокойствия. Когда они просто находятся рядом, откровенничают, смотрят глупые сериалы по телевизору, как самая обычная парочка. Тогда Тэхён не так сильно погружён в себя: он смеётся, держит Джина за руку и смотрит так преданно. Они могут разговаривать часами, мечтать и спорить. Но вся эта идиллия может резко исчезнуть, его глаза мутнеют, из них исчезает та искорка, которая прежде держала его в реальности, и он снова пропадает. И Джин в очередной раз остаётся один. Сегодня Тэхён более агрессивный, чем обычно. Он уже два часа без остановки громит квартиру; в ней уже не осталось ни одной вещи, которую бы он не сломал. Джин сильнее зажмуривается и пытается сдержать слёзы. Он устал. Конечно, он устал. Но он не может оставить его. Он понимает, что тонет вместе с ним, но никак не может отпустить его руку. Внезапно всё стихает. Тишина оглушает, и Джин на секунду замирает. Он медленно убирает руки от ушей и прислушивается. Всё тихо. Он выходит из ванной, перешагивая через разбросанные вещи и оглядывается. Пусто. Он снова ушёл.***
Джин кутается в толстовку и быстрым шагом идёт по пустынной улице. Вокруг ни души, только где-то вдалеке лает собака. Он уже так хорошо знает этот ненавистный район, что может пройти его с закрытыми глазами. Всё до тошноты знакомо, и это совсем не то, к чему бы он хотел привыкать. Старые, забытые богом трёхэтажки с заколоченными окнами и на всю улицу ни одного рабочего фонаря. Эта местность такая же гнилая, как и все её обитатели. Дойдя до нужного подъезда, Джин оглядывается и заходит внутрь. В помещении пахнет сыростью, плесенью и ещё чем-то невероятно мерзким. Он поднимается выше на этаж и стучит кулаком в пошарпанную дверь. С первого раза никогда не открывают; он стучит снова и снова, пока не слышит шарканье ног и поворот ключа в замке. Худощавый парень с впалыми глазами и с сигаретой в зубах окидывает Джина взглядом и уходит вглубь квартиры. Они видят друг друга слишком часто, но до сих пор больше пары слов не перекинулись. Джин заходит в жилище, которое больше смахивает на помойку, и идёт по тёмному коридору. Он толкает плечом последнюю дверь и попадает в комнату — маленькую и тёмную. На кровати лежит Тэхён; он по пояс раздет, а рядом валяется незнакомый черноволосый парень. Джин вздыхает и проводит ладонями по лицу. Сколько ещё он должен выдержать? Сколько ещё таких вот ситуаций пережить? Иногда он думает, что вот это вот точно предел, что дальше это продолжаться не может. Но потом почему-то он может снова. И он снова верит ему, снова вытаскивает его отсюда, снова закрывает глаза на его случайные связи «по пьяни». Это больно, это колко, это мерзко и противно. И иной раз ему хочется просто перестать идти за ним, перестать искать или звонить. Джин подходит к Тэ и бьёт его по щекам. Тот никак не реагирует, тогда он проверяет его зрачки, они как всегда расширены донельзя. Твою же мать! Он бьёт его снова, но никакой реакции не следует. Парень, который встретил его, стоит на пороге и наблюдает за его действиями. — Он давно уже так лежит. Джин поворачивается и смотрит на него невидящим взглядом. — Насколько давно? — Ну, с утра. У него передоз, кажется. Кровь резко прилила к ушам и задолбила в голове в гонг. — Какого хрена ты скорую не вызвал? — Джин хватает парня за воротник и прижимает к стенке. — Да я же обдолбанный, они бы копов вызвали. — Парень судорожно пытается дотянуться носками до пола, но Джин его держит слишком крепко. — Твою мать, твою же мать! — Джин шарит по карманам в поисках телефона и набирает номер скорой. Он проверяет пульс, но руки дрожат, и он не может сосредоточиться. — Давай, Тэ, открой глаза. Он снова хлопает его по щекам, прислоняет ухо к груди; сердце бьётся еле слышно, а это уже хорошо. Парень рядом что-то тихо бормочет и переваливается на другой бок. Тэ не реагирует ни на одно действие Джина, выводя его на панику; он весь трясётся и всё прислушивается к шагам в коридоре. В голове тысяча мыслей и одна хуже другой. Джин пытается не поддаться собственной панике. Он дышит, дышит, дышит. Но всё никак не может унять дрожь в коленях. Он зарывается пальцами в волосы и сильно тянет их, пытаясь привести себя в чувство и не разрыдаться от собственной беспомощности. Скорая приезжает где-то минут через пятнадцать, а может, Джину так показалось. Мужчина в синей униформе осматривает Тэхёна, потом поправляет очки и подтверждает опасения парня. Передоз. Они тут же увозят его в больницу. Джин тащится следом, уже на автомате передвигая ногами. Какая-то нечеловеческая усталость разом рухнула на его плечи и теперь с невероятной силой пытается прибить его к земле. Он смотрит на действия врачей в скорой, как они ставят капельницу и пытаются привести его парня в чувства, словно через толстое стекло. Он медленно моргает, и его мозг, такой ватный сейчас, совсем не соображает. «Вот бы отключиться. Вот бы тоже сейчас не видеть и не чувствовать всего этого», — Джин закрывает глаза и упирается затылком в стену машины скорой помощи.***
Лампы противно гудят, слишком громко и слишком навязчиво. Джин склонил голову вперёд, практически касаясь подбородком груди, и вытянул ноги. Всё тело затекло от сидения на жёстком стуле. Ночью в больнице слишком тихо и пусто. Он уставился на дверь палаты и сканирует её, изучая буквально каждый сантиметр. Голова дико болит, в висках стучит, а в горле стоят слёзы, которым он не даёт выхода. Усталость, злость и отчаяние наполнили его до краёв. Это тот предел, которого он так ждал и которого так боялся. Джин прикрывает глаза и тяжело вздыхает, он слышит тяжёлые шаги по коридору и шуршание рядом, когда кто-то приземляется на соседний стул. — Привет, Джин. Голос, словно из далёкого прошлого, когда всё было не так дерьмово. Даже по нему он скучал. Он будто глоток свежего воздуха сейчас для него. — Привет, Чонгук. — Как он? Джин потирает глаза пальцами. — Очнулся. Ему поставили капельницу. — Ясно. Они молчат не в силах сказать что-то. Чонгук смотрит на свои ботинки и складывает руки в замок. — Что сказали врачи? — Чонгук разводит носы ботинок в стороны и сталкивает их между собой, разнося глухой звук по пустынному коридору. — Всё будет в порядке. Нужно очистить кровь и он придёт в себя. — А ты почему не в палате? Джин смотрит на него виновато и пожимает плечами. — Не могу видеть его. Извини, но… — Джин снова вздыхает и пытается сдержать слёзы. — Не нужно объяснять. Я зайду к нему, если ты не против. — Конечно. Чонгук поднимается и скрывается за дверью, а Джин превращается в одну большую лужу. Он отпускает то, что так давно в нём сидело: всю усталость, всю боль, все слёзы, которые столько времени копились и ждали своего часа. Он закрывает лицо ладонями, и опускает их на колени. Он оставался сильным слишком долго. Сейчас он ненавидит себя, ненавидит за свои мысли и за чувство решимости. От твёрдо уверен в том, что больше не сможет, что это предел. Предел его сил и боли. Он не сможет помочь Тэхёну. Он пытался, старался облегчить его муки совести, но его усилия оказались слишком незначительными. Делая шаг к нему навстречу, Тэхён отходил на два назад. И эта гонка была долгой, она была обречена на провал с самого начала. Но надежда такая мерзкая штука, она живёт в душе, даже когда вокруг всё катится к чёртовой матери. Вот и Джин до последнего надеялся, что его любви хватит сполна, чтобы помочь ему. Да что уж скрывать, ему и сейчас так кажется.Чонгук
Бледное лицо Тэхёна осунулось и похудело. Чётко видны скулы и линия челюсти. Глаза чёрные и, кажется, увеличились раза в два с их прошлой встречи. — Привет, Тэ. Чонгук садится на стул рядом с кроватью и оглядывает парня. Тот немного ёжится под его взглядом и медленно кивает. — Паршиво выглядишь. — Прости, Гуки, — голос Тэхёна тихий, виноватый, хриплый и будто не принадлежит ему. — Ты не у меня должен просить прощения. — И у тебя в том числе. Я вас всех подвёл. Я был ужасным другом. — Что есть, то есть, — Чонгук улыбается и берёт его за руку. — Как ты? — Нормально. — А Чимин? Чонгук улыбается уголками губ и поглаживает ладонь Тэхёна большим пальцем. — Я не знаю. Мы уже полгода не общались. — Чёрт. Мне очень жаль, — Тэхён закашливается, и Чонгук протягивает ему стакан с водой. — Джин не хочет меня видеть? — Нет. Извини. — Я понимаю. И не виню его, — Тэхён вздыхает и отворачивается. Слёзы катятся по его впалым щекам и капают на подушку. — Завязывай, Тэ. Ты убиваешь себя и Джина убиваешь. Хватит себя ненавидеть, ты этим ничего не исправишь, а сделаешь только хуже. Ты мне ещё нужен, — Чонгук сжимает его пальцы и кладёт сверху вторую руку. — Зачем я тебе, Гуки? Я слабый, трусливый, ничтожный. Я струсил, когда должен был помочь, а теперь посмотри, в кого я превратился. Я все ещё здесь только благодаря Джину, и я не достоин его заботы обо мне. — Он любит тебя. И он верит в тебя, верит, что ты сможешь справиться. И я верю. Тэхён плачет, тихо и практически беззвучно. Он сжимает своими слабыми пальцами руку Чонгука и прикрывает глаза. Его щёки мокрые от слёз; Чонгук вытирает их рукавом и целует его в лоб. — Помнишь, как ты всё время фотографировал то дерево около кампуса? Я постоянно смеялся, ведь у тебя были тысячи его фотографий. Недавно я заметил, что одна из его веток начала сохнуть. Листья там уже не росли, а в остальном дерево было такое же зелёное и величественное. — Чонгук замолкает и достаёт из кармана брошюру. Он вертит её в руках, собираясь с мыслями, и кладёт на столик около кровати. — Это всего лишь болезнь, Тэхён. У всех бывают сложные периоды в жизни. И самое главное, чтобы в это время рядом с тобой оказались люди, которые верят в тебя и любят. Как бы тяжело тебе ни было, я всегда буду твоим другом, и я всегда буду заботиться о тебе. Тебе остаётся лишь самому поверить в себя и протянуть свою руку. Чтобы тебя ни мучило, оно не стоит твоей жизни. Ничто в этом мире не стоит того, чтобы ты убивал себя. Тэ смотрит на листовку и медленно моргает. Ему странно, очень странно чувствовать это. Он так старался отгородиться ото всех, так сильно хотел, чтобы о нем все забыли, что совсем потерял счёт времени. Он брал в расчёт только свои чувства и свою боль, забыв, что другие люди тоже испытывают все это. Он всё это время причинял им боль, а они любят его. Тэхён думал, что своим поведением он отдаляет их от себя. А они здесь и всё ещё заботятся о нём, все ещё переживают. — Ты думаешь, у меня получится? — тихий голос Тэ пронзает сердце Чонгука насквозь, он так сильно хочет ему помочь, буквально взять на руки и отнести его туда, где он поправится. Где больше не будет чувствовать этой зависимости. — Я уверен в этом. Твои мечты ещё живы, Тэ. И там тебе будет лучше. Будет тяжело. Очень. Тебе придётся много работать над собой, но в конечном итоге, у тебя будет шанс вернуть свою жизнь. — Спасибо. За то, что не перестаёшь верить в меня. — Я никогда не перестану в тебя верить. — Чонгук сминает его холодные пальцы своими и делает глубокий вдох. — Я позову Джина. Скажи ему о своём решении.Тэхён
Глаза Джина красные. В них нет нежности, любви или сочувствия, в них только боль. Много боли. И все это вина Тэхёна. Он не прикасается к нему, сидит в стороне, сложив руки на коленях. — Всё это уже слишком, Тэ. Я больше не могу. Я знаю, что обещал помочь тебе. И я пытался, но моих усилий было недостаточно. Ты погряз в своей боли так глубоко, что я уже сомневаюсь, что смогу отыскать тебя. Прости меня, Тэхён, но я, правда, уже готов сдаться. Джин смотрит на него уставшим взглядом, в котором когда-то было столько озорства, столько лёгкости и желания жить. Теперь же Тэхён погасил в нём всё хорошее, что там только было. Он буквально уничтожил его своей больной любовью, привязал его к себе и заставил спасать себя, когда сам не желал быть спасённым. Ему нравилось, что он не один. Нравилось ощущать рядом человека, который заботится о нём. Нравилось причинять ему боль. Хоть он и не вполне осознавал этого раньше, но так оно действительно и было. Ему приносило странное удовлетворение, когда Джин кричал на него, когда он ругался и просил его остановиться. Тэ кайфовал. И сейчас он наблюдает последствия своих действий. Он разрушил не только себя, но и его. От прежнего Джина уже мало что осталось. Только оболочка, которая держится лишь потому, что он сам не позволяет ей разрушиться. А теперь и он отказывается от Тэхёна. — Я такой идиот, Джин. Какой же я идиот. Я знаю, я всё понимаю. И я не буду тебя держать. — И что ты собираешься дальше делать? — То, что давно нужно было сделать. Тэхён переводит взгляд на тумбочку, на которой лежит листовка. Джин берет её в руки и читает. Реабилитационный центр расположен на побережье и находится достаточно далеко от города. Там огромная территория с собственным садом и пляжем. — Правда? Ты будешь проходить лечение? — Да. Гуки прав. Я должен попробовать. Мне надоело бояться. Я чуть не умер, у меня есть ещё один шанс, и я не хочу упускать его. Но я не прошу тебя следовать за мной. Больше не прошу. Я сделал тебе слишком больно, нагло пользовался твоими чувствами и практически тебя уничтожил. Ты сделал для меня всё, что мог. Это моя вина, что я не принял этого. Просто не хотел. Джин закрывает лицо руками, и его плечи тихонько подрагивают. Он ложится Тэхёну на грудь, а тот обнимает его так нежно и осторожно, будто он может исчезнуть, сломаться, испариться. — Я буду рядом. Чёрт возьми, Тэ. Я буду рядом. Я, наверное, совершаю ошибку сейчас, но я не могу вот так уйти и оставить тебя в одиночестве. Это будет сложный путь, слишком сложный для тебя одного, но, если ты сойдёшь с него, я уже не смогу тебе помочь. Никто не сможет. Пообещай мне. Пообещай себе, что продержишься до конца. Ещё один шанс. Кто дал ему этот шанс? Джин? Судьба? Или он сам? Собрать, соскрести остатки сил с израненной прожжённой души, чтобы сделать ещё один шаг. Шаг по направлению к себе. Простить себя сложнее всего, и нужно идти в ту сторону, которая кажется тебе непреодолимой и самой жуткой дорогой. Там он найдёт себя и, возможно, найдёт своё прощение. Может, он ещё сможет себя спасти, может, он ещё сможет справиться? Пока Джин верит в него, пока он остаётся рядом с ним, у Тэхёна просто нет права сдаться.Ещё 6 месяцев спустя
Чонгук
Нью-Йорк встречает пасмурным серым небом и ветром, который буквально сносит парня. Он стоит у парковки в аэропорту Кеннеди и озирается по сторонам. Народу слишком много. Чонгук крутит головой в разные стороны, пытаясь ухватить из толпы знакомый силуэт. — Чон! — Юнги машет ему с другой стороны парковки, широко улыбаясь и удерживая панаму от бушующего ветра. Его волосы стали длиннее и светлее, а вот стиль в одежде не изменился. Чонгук, оказывается, скучал. Юнги для него сейчас как напоминание о хороших временах, которые давно прошли. — Я уже думал, что ты меня бросишь тут на произвол судьбы. — Чонгук катит свой огромный чемодан к открытому багажнику автомобиля. — У меня была сначала такая идея, но потом я решил, что ты вроде неплохой парень и совесть меня сожрёт, если я тебя тут кину, — он смеётся и помогает закинуть чемодан в багажник. — Когда у тебя собеседование? — Юнги выруливает на оживлённую трассу и смотрит в зеркала. — Завтра. Я прислал им резюме, и они перезвонили мне в этот же день. Это было неожиданно, учитывая то, что я отшил их в прошлый раз. — Чонгук рассматривает в окно проносящиеся мимо здания и чувствует, будто попал в кино. Всё такое красивое и именно так, как показывают в фильмах. Огромные небоскрёбы уходят в самое небо, и верхние этажи скрываются за хмурыми облаками. — Ещё бы. Ведь это я тебя порекомендовал. — Юнги бросает на него самодовольный взгляд и ухмыляется. — Что? — Чонгук не верит своим ушам. — Так это всё ты? Но как? — Я увидел твою анкету на конкурсе и решил, что это будет весело. Она и правда была одной из лучших, так что я схитрил совсем чуть-чуть. И только в этот раз. Решил, что ты сначала захочешь окончить университет. Так и вышло. Ты здесь, и я очень рад, будем работать вместе. Чонгук смотрит на него огромными глазами и не может поверить в услышанное. — Ты тоже там работаешь? — Да прекрати ты так пялиться! Да, я работаю в издательстве. Не думал, что останусь тут надолго, но Нью-Йорк затягивает. Тебе там понравится. Я знаю, что ты усердно готовился и хорошо сдал экзамены, так что трудностей возникнуть не должно. — Вот это да! Я все ещё в шоке! — Чонгук смеётся и откидывается на сиденье. Ему нелегко далось это решение. Ещё несколько дней назад он сомневался, когда закидывал вещи в чемодан, а сегодня он уже здесь, вдыхает прохладный воздух Нью-Йорка и смеётся, будто действительно любит эту жизнь. В последний день перед отлётом он снова пришёл к нему. И он снова его не увидел, как и тысячу раз до этого. Триста шестьдесят пять дней, восемь тысяч семьсот шестьдесят часов. Столько времени он не видел Чимина. Он не успокоился, нет. Он всё так же сильно любит его, и всё так же сильно скучает. Он уехал, чтобы не разочаровывать его. Уехал, чтобы быть готовым к их встрече. Чонгуку понадобился целый год, чтобы понять смысл прощальных слов Чимина и последовать в том направлении, которое он ему указал. Он намерен сделать всё, чтобы не разочаровать свою любовь. В последний вечер мама плакала и просила прощения у Чонгука, а он обнимал её плечи и улыбался. — Ты всё сделала правильно. Как и всегда. Я бы всё равно тебя не послушал и сделал всё по-своему. Этот год был мне нужен, чтобы самому понять смысл его слов. Он знает меня слишком хорошо, с самого начала знал, что я буду сопротивляться, поэтому обрезал мне все пути. Он был на шаг впереди. Всегда на шаг впереди. Юнги позвал Чонгука к себе на первое время, пока тот не устроится. Завтра у него собеседование, по результатам которого будет известно — останется он работать в издательстве или нет. Чонгук не переживает. Учёба в университете окончена, он чувствует свободу и вдыхает эту жизнь полной грудью. Если не получится здесь, он попробует себя в чём-то другом. Перед ним открыт весь мир, ведь так говорил Чимин? Он верил в него, и теперь Чонгуку самому осталось поверить в себя. Квартира Юнги находится в трёх кварталах от работы. Она маленькая, в ней две комнаты, одна из которых теперь принадлежит Чонгуку. Огромные окна от пола до потолка выходят на оживлённую улицу. — Здесь так шумно. Сиэтл теперь кажется тихим провинциальным городком, — Чонгук смотрит вниз на проезжающие мимо машины и спешащих людей. Они словно в гигантском муравейнике, здесь кипит жизнь, Чонгук её ощущает буквально кончиками пальцев. — Я долго привыкал к местному ритму. Но если найдёшь своё, то тебе тут даже понравится. Поначалу я думал уехать в Корею, но потом работа поглотила меня. Я проводил там все своё время и не заметил, как пролетели три месяца моей жизни. Ну а потом я встретил парня, и всё завертелось как на американских горках. — Юнги слегка краснеет и опускает взгляд на свои ладони. — Ты счастлив? — Чонгук не хотел задеть в Юнги старые раны, но видимо всё-таки затронул что-то, что до сих пор болит, потому что улыбка пропала с лица парня, и он как-то грустно на него посмотрел. — Я не ищу абсолютного счастья, Чонгук. Да и с такими ранами я вряд ли когда-то его найду. Но сейчас у меня есть всё для этого. У меня хорошая работа, парень, который знает, как меня рассмешить, и я живу в городе своей мечты. Так что, я думаю, что да, наверное, я действительно счастлив. По крайней мере, я хочу так думать. Чонгук ничего не говорит, а только кивает. Он понимает его. Но не может принять это для себя. Ведь для него существует либо всё, либо ничего. Он не хочет ничему в своей жизни искать замену. Ему нужно только то, что живёт в его сердце, пусть оно и причинило ему боль когда-то. Он уже давно решил для себя, что они с Чимином уже достаточно настрадались. Этой боли хватит на них двоих с головой, но Чонгук все равно не готов прожить жизнь без него. Как бы тот ни упрямился, Чонгук пойдёт до конца. Он будет бороться за них обоих, даже если ему придётся делать это в одиночку.***
Следующим утром Чонгук с Юнги пришли в издательство вместе. Юнги ушёл, оставив его ожидать в холле. За ним должны были спуститься и проводить на собеседование. Здание огромное, небоскрёб уходил высоко в небо, а само издательство находится на семнадцатом этаже. Чонгук оглядывает холл: он просторный, светлый, здесь много зелени, мягкие диванчики вдоль стен. Сотрудники в самой обычной неформальной одежде, много молодых парней и девчонок — это удивляет. Почему-то Чонгук думал, что в таких местах работают серьёзные люди лет за сорок, в очках и строгих костюмах. Но на самом деле всё оказалось далеко не так. Его встретила молодая девушка в толстовке и в джинсах, она проводила его в офис к директору, которым оказался парень, немногим старше самого Чонгука. Он высокий и смуглый, с темными коротко стрижеными волосами. — Чонгук! Рад знакомству! Я директор издательства, меня зовут Чон Хосок, можешь называть меня Хоби. У нас практикуется неформальный стиль общения, так что не удивляйся. — Он мгновенно очаровывает своей улыбкой, и Чонгук сразу же расслабляется. Они болтают в основном о занятиях Чонгука, его увлечениях и образе жизни. Хоби ни разу не спросил про его образование и направление, на котором он учился. — Должность, которую я хочу тебе предложить, отличается от обычного представления редактора. Ты волен выбирать статьи, тексты, книги по своему вкусу. Твоя задача состоит в том, чтобы прочитать, если тебе нравится, передать мне со всеми поправками, которые на твой взгляд там нужны. Если тебя не устраивает, то разворачиваешь работу. — Но как? Это такая огромная ответственность. Я не специалист, а если я разверну работу, которая будет действительно хорошая? — Я подбираю сотрудников, основываясь на их жизненных принципах и в целом исходя из мнения о человеке. Я не прошу тебя проверять работы на грамматические и смысловые ошибки. Для этого у нас есть отдельные люди. Ты вроде текстового дизайнера. Ты подбираешь работы под общую стилистику нашей организации. Мы отдаём предпочтение молодым талантам, ещё никому неизвестным, которые пишут на острые социальные темы. Мы не затрагиваем политику и религию, но приветствуем темы феминизма, гендерного равенства и экологии. Это важно, остро и актуально. Если ты готов поработать в таком ключе, то я рад буду видеть тебя в своей команде. Голова Чонгука даже закружилась немного. Ни это ли работа мечты? Он будет свободен в своих мыслях и действиях, сможет одним их первых читать работы, которые в будущем, возможно, станут всемирно известными. Он целый год готовил себя к этому, изучал сферу, в которой был абсолютным новичком, и она так увлекла его, что он даже сам не ожидал. И теперь ему предлагают работу, в которой он сможет развиваться и применять полученные знания. — Ого. Это потрясающе. Да, я определённо готов, — такого Чонгук точно не ожидал. Но он на сто процентов уверен, что хочет окунуться в это с головой. — Отлично! — Парень потирает ладони и встаёт с кресла. — Тогда я думаю, что Юнги тебя всему обучит. Он будет твоим наставником на первое время. Познакомит с работой, с коллективом и в целом поможет влиться в рабочий процесс. — А, хорошо. Дверь в кабинет открывается, и Юнги тут как тут. — А вот и он, — Хоби расплывается в улыбке, и они с Юнги таранят друг друга взглядами неприлично долго. Чонгуку становится слегка неуютно, и он ёрзает на стуле. — Ну, что ж. Удачи, Чонгук. Хоби жмёт ему руку и выпроваживает их обоих из кабинета, по пути шепнув что-то на ухо Юнги. Отойдя от кабинета на приличное расстояние, Чонгук останавливается и прожигает последнего взглядом. — Так это он? Смущения Юнги хватает ровно на минуту, и он снова закатывает глаза. — Да. Мы не скрываемся, если что. Все знают о наших отношениях. — Я дико рад за вас, друг! — Чонгук не в силах больше сдерживаться, он крепко обнимает его и получает объятия в ответ. А это огромная редкость, Юнги обычно не щедр на нежности. — Да-да, ну всё хватит, пошли я покажу, где ты будешь работать.Еще 2 года спустя
Джин
«Я даже не знаю, как написать мне своё обращение к тебе. Мой дорогой Джин? Ты и правда дорог мне. Но я причинил тебе столько страданий, что, наверное, не имею права так обращаться к тебе. Мой психолог говорит, что я не должен молчать, что мне нужно говорить обо всем, что меня беспокоит. А мне все эти годы не даёт покоя одна вещь. В своём дурмане я забыл обо всём. Я этого и хотел изначально. Я хотел перестать чувствовать боль и угрызения совести, но параллельно причинял боль всем вокруг. Я не заслуживаю тебя, Джин, я не заслуживаю, чтобы ты меня спасал. Но, тем не менее, ты всегда делал это, и я жив благодаря тебе. Ты оберегал меня, заботился обо мне и был рядом несмотря ни на что. Каким бы я дерьмом ни был рядом с тобой, ты всё равно оставался. Я прошёл этот долгий и тяжёлый путь только потому, что ты держал меня за руку. И как бы ни было сложно, ты всегда был рядом. Ты вытирал мои слёзы и давал силы для следующего шага. И я шёл. Я смог преодолеть это благодаря тебе. Спасибо, любовь моя. Я совершил много ошибок. Я испортил жизнь не только себе. И что я могу сделать, чтобы исправить все это? Я потерял друга, я принёс столько боли в его жизнь. Ты бы видел его взгляд тогда, Джин. Я хотел сгореть на месте, я хотел провалиться сквозь землю, лишь бы никогда не предавать его. Но я всё равно сделал это, и я клянусь, что слышал, как разбивается его сердце. Эти три года были моим личным адом. И ты как никто другой знаешь это. Я прошу прощения у тебя за то, что сделал. Я прошу прощения у тебя за свою слабость, за всю боль, которую причинил. Я знаю, что мои извинения ничего не исправят, но я попытаюсь сделать хоть что-то. Мне только остаётся надеяться, что я не опоздал» Джин держит письмо в руках и перечитывает знакомый почерк снова и снова. — Что ты задумал, Тэ? Вчера он забрал Тэхёна из клиники, закончился его курс реабилитации. Он длился долгих два с половиной года. Всё это время Тэхён находился в клинике, Джину можно было навещать его раз в месяц, и он исправно это делал. Лечение далось Тэхёну непросто, но он старался, очень старался. Сейчас его жизнь будет ограничена в некоторых вещах: ему нельзя употреблять наркотики, любые виды алкоголя и сигарет, он будет продолжать ходить к психологу и на групповые беседы ещё какое-то время, но в целом, он готов вернуться в нормальной жизни. Так сказал его лечащий врач. А сейчас Джин смотрит в листок бумаги и пытается понять, о чём говорит Тэ. «Я знаю, что мои извинения ничего не исправят, но я попытаюсь сделать хоть что-то. Мне только остаётся надеяться, что я не опоздал» — Чёрт возьми, Тэ… Джин подрывается с дивана, хватает ключи от машины и несётся прочь из квартиры. Кажется, он знает, где искать своего парня.Тэхён
Полицейский участок нисколько не изменился. Всё та же суета, всё та же напряжённая атмосфера. Чон Дже был очень удивлён, когда Тэхён позвонил ему, и теперь внимательно вслушивается в его рассказ, время от времени тяжело вздыхая и качая головой. — Господи боже, ты хочешь сказать, что Ким Намджун — наш эксперт-криминалист и есть тот наркодиллер? — Коп непонимающе моргает и потирает лицо ладонями. — Да. Он называл себя «РМ». Он подделал результаты анализов Чимина, и выдал чужие отпечатки пальцев за его. — Но зачем ему это? Какая ему выгода с того, что Чимин сядет? — Деньги. Всегда виноваты деньги. Хёнджин отвалил ему кругленькую сумму за эту ложь, и тот с лёгкостью согласился. — Но почему ты раньше не рассказал? — Чон Дже выпивается в парня взглядом, и между бровей появляется глубокая морщинка. — Я не мог. Хёнджин шантажировал меня. Тогда я уже крепко подсел, а наркотики я получал от него. Я просто струсил. Чимин признал свою вину только затем, чтобы я не давал показания против него в суде. Чтобы Чонгук не возненавидел меня. Чёрт, — Тэхён опускает голову на руки, и слёзы текут по щекам, — я так виноват перед ними. Я забрал у них столько времени. — Так тот тайный свидетель и есть ты? — И тут весь паззл складывается. Все белые пятна в этом деле, теперь заполнены, благодаря рассказу Тэхёна. — Да. Это был изначальный план Хёнджина, но Чимин сделал по-своему. Он от этого не выиграл, но оградил Чонгука от очередной порции боли. И я в долгу перед ним. Перед ними всеми. Тэхён трёт вспотевшие ладони о джинсы и нервно дёргает пальцы. Эта дурацкая привычка все никак не отвяжется. — Если ты дашь официальные показания, то мы сможем возобновить дело и, если всё удастся, приговор Чимина будет пересмотрен. Но ещё ты должен понимать, что понесёшь ответственность за дачу ложных показаний. В деле есть протокол твоего прошлого допроса. Сейчас твоё имя в нем будет рассекречено. — Я готов, — Тэхён кивает и облегчённо вздыхает. Если он ещё может чем-то помочь, то, возможно, он сможет выиграть несколько лет свободы для Чимина.Чонгук
Асфальт остался далеко позади. Свернув налево, Чонгук выехал на грунтовую дорогу, которая теперь петляет между деревьями, уводя его всё дальше с более-менее знакомой местности. Жилых строений здесь вообще не видно, кругом сплошные деревья и кустарники. Место, безусловно, очень красивое, но Чонгук уже подумывал о том, а не заблудился ли он. Он постукивает пальцем по навигатору, но тот вроде как исправно показывает зелёную полосочку дороги, по которой он сейчас и едет. Высокие деревья поднимаются к самому небу, склоняясь над головой, образуя собой подобие арки. Солнечный свет рассеивается сквозь листву, мягко освещая всё вокруг. Ты будто попадаешь в сказку, ну, либо в ужастик — вокруг красивая местность с сочной листвой, а в конце пути тебя ждёт огромное поместье с маньяком-садистом внутри. Чёрт, что за мысли Гуки? Парень улыбается сам себе и снова бросает взгляд на навигатор. До места назначения остаётся добрых пятьсот метров, а значит, вот-вот должна показаться жилая местность. Сердце забилось быстрее, и парень крепче сжимает руль. Месяц назад звонок отца перевернул в Чонгуке всё вверх тормашками. Пока он слушал от него весь поток новостей, его сердце билось в таком диком ритме, что грозилось остановиться в любой момент. Юнги сидел напротив и то пугался, то хмурился, глядя на Чонгука. Его лицо менялось от розоватого оттенка до бледно-зелёного. Он ничего не говорил, а только чему-то кивал и ошалело смотрел на друга. Был суд, на котором Ким Тэхён дал разоблачительные показания против Намджуна и Хёнджина. Их обоих привлекли к уголовной ответственности, но Хёнджин так и не прибыл к месту отбытия своего наказания. Он скончался в камере изолятора от передозировки наркотиков. Откуда он их достал — так никто и не смог выяснить. Тэхён получил условный срок за дачу ложных показаний. Теперь он не имеет права покидать город без разрешения своего куратора, но он и не собирается. Как говорит сам Тэхён: «Я ещё никогда не чувствовал себя таким свободным». — Чимина освободили. Насколько мне известно, он уехал из Сиэтла, — голос отца в трубке слегка дрожит. — Прости, Гуки, но я не знаю, куда он отправился. Мне жаль. У Чонгука не было других вариантов. Он собрал вещи, взял в издательстве отпуск и поехал в единственное место, где, как он думал, найдёт Чимина. У него не было адреса, только имя и фото, и вся прелесть небольших городков в том, что здесь все друг друга знают. Он быстро нашёл человека, который в курсе всех новостей, и тот сообщил ему о «недавно прибывшем молодом человеке, который очень хорошо разбирается в мотоциклах». Адрес, который Чонгуку дали, привёл его в пригород. Когда заросли деревьев резко обрываются, Чонгук видит перед собой поле, в конце которого стоит одинокий дом с небольшими строениями рядом, и один из них, судя по всему, гараж, потому что около него припарковано авто, а рядом с ним сидит человек. Угольно-чёрные волосы переливаются на солнце. Парень откидывает со лба непослушные пряди и вытирает лицо рукавом, когда замечает подъезжающую машину. Он поднимается с колен и щурится от ярких солнечных лучей, приставляет ладонь ко лбу, закрывая глаза от ослепляющего света. Навигатор противно пищит: «Вы прибыли к месту назначения». Чонгук жмёт тормоз, и авто послушно останавливается, шурша гравием. Действительно. Он был в пути долгих три года и теперь наконец-то добрался. Вся тяжесть, скопившаяся в нем все это время, растворилась, как по волшебству. Они, такие повзрослевшие за это время, теперь не могут отвести глаз друг от друга. Кровь в ушах стучит, отбивая ритм, ладони потеют. Чонгук так и не убрал их с руля, буравя взглядом любовь всей своей жизни. Он сидит и всё никак не решается открыть эту долбанную дверь. А Чимин застыл, словно статуя и не двигается с места. Образовавшуюся тишину прерывает лай пса, который выбегает откуда-то из леса и бросается к машине. Он радостно повизгивает и прыгает рядом с водительской дверью. Дрожащими руками Чонгук оттягивает рычажок, и дверь открывается, запуская в салон аромат свежескошенной травы. Пёс виляет хвостом и прыгает рядом с Чонгуком, будто старый друг детства, так, словно они знакомы всю жизнь, но почему-то не виделись долгое время. Парень чешет его за ухом и не может сдержать улыбки. — Привет, приятель. Пёс прикрывает глаза от удовольствия и, явно исполнивший свою миссию, подпрыгивая уносится прочь, оставляя их наедине. Чимин всё ещё не шевелится. Он осматривает Чонгука с ног до головы, не веря своим глазам. Такой красивый, такой, каким он его запомнил, но ещё лучше. Глаза Чонгука светятся то ли от солнца, то ли от слёз, но это не важно, потому что Чимин снова видит в них прежний огонёк и жажду жизни. Он делает робкий шаг навстречу, но Чонгук едва ли не сбивает его с ног, за пару шагов сократив расстояние между ними. Он обхватывает его своими огромными руками и сильно сжимает, утыкаясь носом в основание шеи. Самое любимое место в этом чёртовом мире. Он чувствует ладони Чимина на своей спине, которые мягко поглаживают его, и больше не может сдержать слез. — Какой же ты упрямый, детка. И до ужаса верный, — бархатный голос Чимина обволакивает и возвращает к жизни всё, кажется, давно умершее и забытое в нём. — Я же сказал, что не смогу жить без тебя. — Я так скучал по тебе, детка, так сильно скучал. — Чимин закрывает глаза и вдыхает давно забытый аромат его кожи. И он будто снова возвращается домой. — Прости меня. Прости, что пришлось снова разбить твоё сердце, но я не мог иначе. — Ты не разбивал моё сердце. Я был зол, обижен, растерян, но моё сердце было в порядке, потому что я был уверен в своих чувствах и в том, что никуда не отпущу тебя. — Чонгук отстраняется и берёт лицо парня в ладони. Он осматривает его, улыбаясь и не веря, что он действительно здесь. Он настоящий. — Это время было нужно нам обоим. Тебе — чтобы ты победил своих демонов, мне — чтобы я научился жить без тебя. Я научился, но я всё ещё не хочу видеть свою жизнь такой. Без тебя она пустая, понимаешь? Ты наполняешь меня, наполняешь мою жизнь до краёв, ты являешься моей жизнью. Ничто в мире не сможет тебя заменить. И я нигде не буду счастлив больше, чем рядом с тобой. Знаешь, я недавно читал про человека, который вырывал из книги последние страницы для того, чтобы история никогда не заканчивалась. Я не хочу, чтобы у нашей истории был конец.