Rnla, Julia Alexa – Game over Teflon Sega, OZZIE – 22hrs Our Mirage – Remedy Adelitas Way, New Medicine – Own It
Зал суда вмещал человек пятьдесят, но был заполнен лишь наполовину. В ряду, где сидел Чонгук, больше никто не сидел. Он осматривает пришедших, но не находит отца Чимина. Заметил лишь пару человек из компании, которых видел на вечеринках несколько раз. А остальных он даже не знает. Чонгук склонил голову, упёршись локтями в колени. Он не мог не прийти, хотя родители отговаривали его как могли. Отец предупредил, что мягкого наказания ждать не стоит, но глупая надежда всё равно теплилась где-то внутри. Голову разрывает от боли; вчерашняя истерика не прошла бесследно. Он уснул на полу, свернувшись калачиком, под убаюкивания своей мамы, которая сидела рядом практически всю ночь. Ей было больно наблюдать за тем, как её сын страдает, но она прекрасно понимала, что ничем не сможет ему помочь. Двери в зал открываются, и входит Джин. Он садится рядом с Чонгуком, не говоря ни слова. И эта немая поддержка — самое лучшее, что могло бы сейчас быть. Его лицо бледное и худое, он в последнее время совсем не следит за своим здоровьем, уделяя все внимание Тэхёну. К слову, Тэхёна с ним не было, и Чонгук не понимает пока, хочет он видеть его или же нет. Все чувства перемешались внутри, и он не может разобраться, где истинные. Случилось слишком много событий, которые выбили его из колеи. — Я нашёл адвоката. Он готов поработать с этим делом. — Джин уставился прямо перед собой, глядя в пустоту. — Это поможет? Уже после оглашения приговора? — Да, у нас будет время, чтобы обжаловать его. Ты должен будешь поговорить с Чимином, потому что он тот ещё упёртый баран. — Это уж точно, — Чонгук тяжело вздыхает и прикрывает глаза. Ему ли не знать об этом. Осталось всего несколько минут до объявления приговора, но, кажется, будто они уже вечность тут находятся. Чимин сидит за столом, место адвоката рядом с ним пустует. За всё время, проведённое здесь, он ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на Чонгука, хотя видел его, когда входил в зал. Его руки в наручниках лежат на столе, он теребит цепочку, прокручивая колечки. Чонгук всё утро думал о том, что почувствует, когда объявят приговор, как отреагирует Чимин, скажет ли он ему что-то. Сейчас он сомневается, что тот вообще посмотрит в его сторону. Чонгук знает, что ему тоже больно, не может быть по-другому. Злость никуда не делась, но понимание того, что Чимин относился искренне к нему, сильнее. В зал входит судья. Мужчина преклонного возраста в длинной чёрной мантии и в очках проходит на своё место и смотрит на всех выжидающе. Он ждёт, пока все поднимутся со своих мест, чтобы он мог зачитать приговор. Сердце Чонгука колотится где-то в горле, ещё немного и он грохнется в обморок; голову сильно кружит от волнения. Судья открывает чёрную папку в своих руках, поправляет очки и начинает свою речь. Он зачитывает материалы дела, отмечает чистосердечное признание обвиняемого и переходит к самому главному. Чонгук вцепляется пальцами в сидение напротив и ловит каждое слово. И чем дольше судья говорит, тем больше его накрывает. — Пак Чимин, родившийся 13 октября 1994 года, обвиняемый в ряде преступлений против жизни и здоровья человека, а именно… — всё кружится и мигает. Чонгук дышит и пытается взять себя в руки, но слова отдаются в голове металлическим звоном, — … приговаривается к восьми годам лишения свободы в колонии общего режима. Он оседает на стул, не в силах больше держаться, и слезы обжигают его лицо. Он горит, как и сгорает дотла вся его жизнь, всё, о чём он мечтал, грезил и видел во снах. Надежда, которая ещё жила где-то внутри него, сейчас окончательно погибла. Слушая монотонный голос, Чонгук не сводит глаз лишь с одного человека. Он сверлит глазами его спину, хочет увидеть его лицо, хочет посмотреть в его глаза, но Чимин стоит без движения, слушая решение о своей дальнейшей жизни. Долбанный деревянный молоточек ударяет точно по мозгам Чонгука, объявляя о том, что приговор вступает в законную силу немедленно. Человек в форме подходит к Чимину и берёт его под руку, уводя из зала. Чонгук вскакивает с места, но чужая рука, крепко сжимает его выше локтя. Джин обнимает его сзади, а Чонгук буквально обмякает в его руках и виснет безвольной куклой, давясь своими слезами и именем Чимина на губах. Не могло всё закончиться вот так. Он не мог так просто взять и уйти, даже ни разу не взглянув на него. Чонгук был так зол, когда узнал обо всем: был зол на себя за собственную наивность, был зол на Чимина за его ложь, был зол на Тэхёна за его слабость. Но теперь, глядя в спину удаляющемуся парню, он готов простить всё и вся, лишь бы снова иметь возможность прикоснуться к нему. Реальность снова и снова сшибает его с ног, давая понять, что он ничто перед ней — мелкая букашка, которая не способна ей помешать. И это, наверное, самое мерзкое чувство — беспомощность. Ты словно связан по рукам и ногам без возможности выбраться. — Чонгук, нам нужно идти. Нельзя больше здесь оставаться. Джин выводит его из зала. Чонгук не сопротивляется, он вообще будто не понимает, что происходит, идёт за Джином, вцепившись в его рукав и глядя перед собой невидящим взглядом. Всё, что сейчас происходит, проносится мимо него с дикой скоростью, а Чонгук будто не поспевает за всем этим. Столько боли он не в состоянии выдержать; она накрывает его, словно гигантская волна, скрывая под собой. И он чувствует, как тонет, не в силах сделать хоть один вдох. Посадив Чонгука в машину, Джин прыгает на водительское сиденье и увозит его прочь от этого места.***
— Давно он уже спит? — С тех пор, как я привёз его. — Это я виноват. — Не вини себя. Здесь виноват тот, кто подставил его. А ты этого не делал, так что… Чонгук слышит голоса сквозь сон, но открывать глаза он не имеет ни малейшего желания. В голове туман окутывает и убаюкивает, унося его с собой. Он вновь растворяется, исчезая из реальности и проваливаясь в сон. Тэхён ходит из угла в угол, на ходу выкуривая уже третью сигарету. — Может, ты прекратишь мельтешить туда-сюда? Сядь уже, — Джин сидит за ноутбуком, быстро щёлкая пальцами по клавиатуре. — Как ты можешь оставаться таким спокойным? Твоего друга на восемь лет закрыли! — Тэхён взмахивает руками и запускает пальцы в волосы, ероша их. — Мои истерики тут не помогут. Как и твои, между прочим. Я вообще-то делом занимаюсь. Тэхён следит за лицом Джина; оно так напряжено. Он действительно сосредоточен на том, чтобы как можно скорее вытащить Чимина на свободу. Джин сильно изменился за последнее время. Бросил пить, не курит траву и похоже взялся за голову. Это угнетало Тэхёна ещё сильнее, ведь рядом с ним он начал чувствовать себя отбросом общества, неспособным себя контролировать. Он начал врать ему, что бросает наркотики, Джин так искренне этому обрадовался, что Тэхён почувствовал себя настоящим дерьмом. И в тот же вечер убился в хлам на какой-то хате. Джин заботится о нём, и Тэхён это понимает, но он никак не может вытащить себя из этой ямы. С каждым днём он ощущает, что падает лишь глубже. — Я прогуляюсь. — Тэхён идёт в прихожую и натягивает кроссовки. — Далеко собрался? — Джин отрывает взгляд от ноута и выглядывает в коридор. — Я просто воздухом подышать, это всё сильно давит. — Ладно. Ты обещал не пропадать, помнишь? — Я помню, — Тэхён бурчит себе под нос и выходит за дверь. Джин заботливый, переживающий и дико милый, но сейчас Тэхёна раздражает буквально всё, начиная от одного его взгляда. Контроль, которым он пытается его окружить, сковывает по рукам и ногам, вызывая лишь дикое желание сделать всё назло. Да, по-детски, да, глупо. Но в голове у Тэхёна сидит надоедливый чертёнок, который не переставая бормочет о том, что пора сваливать отсюда подальше. Туда, где есть заветная эйфория и наслаждение. Хотя бы мимолётное, но он получит этот кайф, он улетит в свой персональный космос от всех этих проблем. Внутри не будет болеть хотя бы некоторое время. И вот его ноги несут уже в направлении, которое он всеми силами хотел забыть. Хотел, да не смог. И каждый раз ему кажется, что никогда не сможет.***
Голова такая тяжёлая, словно налита свинцом. Чонгук пытается разлепить глаза, но это едва ли получается сделать с первого раза. Он трёт глаза пальцами и садится в кровати. За окном темно, парень тянется к телефону; сейчас второй час ночи. Он, похоже, проспал целый день. Чон спускает ноги с кровати и, шаркая, выходит за дверь. В гостиной горит свет, но никого не видно. — Джин? Пусто. В пепельнице давно потушенные сигареты, видимо его уже долго нет. Чёрт с ним, да только куда девать ключи, если он решит уйти домой? Чонгук проверяет телефон, несколько пропущенных от мамы и одна смс-ка от отца. Джин как хороший друг предупредил его родителей, иначе телефон бы давно разрывался от его звонков. Мама переживает, но Чонгук не может сейчас думать об этом. Он ковыляет на кухню в поисках обезболивающего, в висках нестерпимо стучит. Запив таблетку стаканом воды, Чонгук сел на диван и включил телевизор. Эта тишина убивает. Он откидывается на спинку и закрывает глаза. В носу щиплет, и в горле образуется ком. Невыносимо. Невыносимо скучать по человеку, когда осознаешь, что впереди вас ждут целые годы разлуки. Когда против твоей воли от тебя отрывают часть твоей души, и на месте остаётся открытая рана, которую ничем невозможно заполнить. Вокруг стало нестерпимо пусто. Чон чувствует холод вокруг себя, который раньше заполнял Чимин. Даже, когда он был далеко, Чонгук всё равно чувствовал его присутствие рядом. Он мог в любой момент позвонить или скинуть глупую смс-ку по типу: «Эй, засранец, моя задница скучает по тебе» и получить в ответ кучу смеющихся смайлов и сердечко в конце. Когда он был зол или чем-то расстроен, Чимин сразу это чувствовал и звонил ему или писал, после длинной возмущённой тирады Чонгука, он обещал надрать всем задницы. А теперь телефон упрямо молчит, чем невероятно бесит. Чонгук открывает инстаграм и заходит в свой аккаунт. Почти на каждой из фото есть он. Или фото сделанное им. Это тоже теперь бесит. Он так сильно по нему скучает, каждая клеточка тела противно ноет, когда он видит его лицо, глаза, улыбку. Чонгук залипает на одной фотографии: она была сделана в машине по дороге в Хансвилл. Чонгук дурачился, а Чимин смеялся над ним и щёлкал камерой. Теперь у него есть эти воспоминания, он может посмотреть на фото и снова вернуться в тот день. Желудок болезненно сжимается, и к горлу подкатывает тошнота. Нужно проветриться, невозможно находиться в четырёх стенах в полнейшем одиночестве. Он идёт в коридор, натягивает кроссовки и выходит в подъезд. Ключ кидает в почтовый ящик, предварительно написав Джину сообщение. На улице прохладно, Чонгук обхватывает себя руками, но ветер всё равно продувает его насквозь. Погода будто чувствует его настроение — она такая же сырая и мерзкая. Он натягивает капюшон ниже и идёт в сторону дома. Он никогда ещё не чувствовал себя таким потерянным и одиноким. Это состояние для него слишком незнакомое. Ледяная пустыня, образовавшаяся внезапно, затягивает его в свой плен. Сил бороться с ней у него просто нет. Его захватила тоска и отчаяние, хотя где-то в голове вертится мысль о том, что сдаваться нельзя. Первое свидание разрешено только через месяц после суда, и Чонгук не планировал тратить это время на размазывание соплей по лицу. У него давно созрел план, а Джин помогает воплотить этот план в жизнь. Он нашёл хорошего адвоката, который и должен им помочь вытащить Чимина из тюрьмы. Единственная проблема сейчас состояла в том, чтобы уговорить его самого — Чимин со своей жаждой самобичевания может всё испортить. Чёрт. Целый месяц! Как прожить целый месяц без него? Твою мать, это нереально, а как прожить без него годы? Это убийственно.***
Весь месяц Чонгук пытался заполнить каждую секунду своего времени, чтобы не осталось ни сил, ни возможности уйти в себя. Ведь там его поджидала зелёная тоска. Он чувствовал её не переставая; она была с ним, когда он просыпался утром, когда шёл на тренировку, когда ехал на дополнительные курсы и когда ложился спать. Даже во сне он чувствовал, как её когти царапают его сердце. Но он не давал ей шанса поглотить себя. Просто потому, что не имел на это права. Он должен был быть тем, кто будет бороться до конца, даже если не видно долбанного света в конце тоннеля. Сегодня день, который он так долго ждал. Чонгук проснулся рано, даже солнце ещё не показалось из-за горизонта. Он почистил зубы и сходил в душ, а теперь сидит на кухне и крутит в руке кружку с давно остывшим кофе. Пальцы охватывает мелкая дрожь, и он закрывает глаза, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Сегодня они увидятся. Сегодня он сможет снова поговорить с ним. Услышать его голос. Спросить, как он спит, как ест и скучает ли по нему так же сильно, как он сам. Осталось всего несколько минут до выхода. Чонгук хватает сумку и выходит за дверь. Нужно проветрить голову, чтобы быть спокойным. Нужно быть сильным ради них обоих, ведь Чимину сейчас явно тяжелее, чем ему. Серое здание обнесено забором с колючей проволокой, прямо как в фильмах про преступников. Вокруг ни души, но на парковке много машин. Сегодня день свиданий, а значит, людей тут будет больше, чем обычно. Тюрьма находится в двадцати километрах от Сиэтла; здесь нет других строений, только угрюмое здание посреди поля. Чонгук проходит через пост и следует за охранником, тот проводит его в отдельное здание через множество металлических дверей и решёток. Около каждой он показывает дежурным документы и называет цель своего визита. Через пять постов язык уже заплетается, а ноги отваливаются. Наконец охранник распахивает перед ним тяжёлую металлическую дверь, на которой висит табличка «Комната свиданий». Чонгук отдаёт дежурному документы, получает взамен пропуск со своей фотографией и именем и садится на один из стульев в зале ожидания. Большое помещение разделено на две половины прозрачным стеклом от пола до потолка. Через него невозможно ничего услышать, поэтому для каждого посетителя приготовлено отдельное место со стулом, небольшим столиком и телефоном. Стены выкрашены в тусклый голубой цвет, который только ухудшает общую угнетающую атмосферу. Будто тут и без этого не так убого и удручающе. Руки охватывает мелкая дрожь, он пытается успокоить их, потирая заледеневшие пальцы. На улице жара, но конечности замёрзли. Нервы ни к чёрту. Чонгук вытирает вспотевшие ладони о джинсы и в ожидании смотрит на большую металлическую дверь за стеклом. Сердце бьётся через раз, кажется, ещё одна чёртова минута и Чонгук упадёт с сердечным приступом. Зал постепенно заполняют люди, желающие увидеть своих близких. Женщины, мужчины, целые семьи — все ждут своей очереди. Некоторые тихо переговариваются, но основная масса просто молча сидят и смотрят перед собой. Минуты тянутся слишком медленно, у Чонгука уже начала затекать шея, когда тяжёлая металлическая дверь с грохотом распахнулась. Огромный охранник с дубинкой на поясе и полнейшим безразличием на лице заходит в помещение, за ним следуют люди в оранжевой униформе, все в наручниках на приличном расстоянии друг от друга. Чонгук уже буквально подпрыгивает на месте, выискивая среди них родное лицо. Чимин входит предпоследним. Он не поднимает головы, а просто подходит к месту, которое указывает ему надсмотрщик и садится. Только потом он поднимает свой взгляд, который тут же упирается в Чонгука. Чонгук садится напротив и снимает телефонную трубку. — Привет. — Здравствуй, детка. Волосы Чимина теперь коротко подстрижены, лоб полностью открыт и это так непривычно, но ему все равно безумно идёт. — Как ты? — В порядке. Это не курорт, но могло быть всё намного хуже. — Чимин не сводит с него глаз. Он осматривает его лицо, задерживая взгляд на губах и улыбается. — Адвокат приходил к тебе? Мы собрали почти все документы, осталось пара незначительных деталей. — Так это твоих рук дело? Да, он приходил, — взгляд Чимина вымученный и уставший. Он слабо улыбается, глядя на своего бойфренда, и облизывает пересохшие губы. Чонгук уже начинает нервничать. Немногословность Чимина выводит его из себя. — Ну и? Ты подписал? — Нет. — Что? Какого чёрта, Чимин?! Что он творит? Чонгук буравит его взглядом и всё внутри закипает. — Я отказался от его услуг. И, — Чимин шумно вздыхает и возводит взгляд к потолку. Он закрывает глаза и молчит какое-то время, — ты был прав во всем, Чонгук. Я столько раз предавал тебя, столько раз лгал, что больше не заслуживаю шанса. — Да плевать я хотел. Это было нечестно с твоей стороны, но, чёрт возьми, Чимин, это враньё не идёт ни в какое сравнение с тем, что ты будешь гнить тут восемь лет. Ты не виновен. И я это знаю. Да все это знают! Я хочу вытащить тебя отсюда. Хочу, чтобы ты был со мной, ведь я люблю тебя и не знаю, как мне жить без тебя. — Чонгук закрывает глаза и чувствует, как слёзы накатывают с новой силой. Он думал, что уже выплакал всё, но при виде Чимина за этим стеклом, он готов вновь разрыдаться. Плевать кто и что будет говорить, он хочет вытащить его отсюда. Он хочет снова обнять его, поцеловать и почувствовать биение его сердца. Как же он ненавидит сейчас эту преграду между ними. — Я знаю, что ты сделал. Джин мне всё рассказал. Ты спас Тэ, а я должен спасти тебя. И ты должен бороться за себя, слышишь? Я не собираюсь просто смотреть на то, как ты наказываешь себя за то, чего не совершал. — Он не должен был говорить тебе. А ты не должен спасать меня. — У него не было выбора. Он тоже переживает. Чимин, я не злюсь на тебя. Злился поначалу и очень сильно, но я простил тебя, потому что люблю. Я не могу вырвать своё сердце из груди. Оно такое глупое, мне нужно было послать тебя к чёрту, но я не смог. Ты поселился там так прочно и основательно. И я не готов тебя отпустить. Малыш, я дико скучаю по тебе. Не думай, что я откажусь от тебя. Этого никогда не случится. Чимин крепче сжимает трубку телефона, так, что его костяшки белеют. Он вытирает непрошеные слёзы пальцами и снова смотрит на Чонгука. Что-то в его взгляде пугает. Мысли. Он видит, как они роятся в его глазах — невысказанные, опасные, готовы разрушить всё вокруг. Чонгук до сих пор не понимает, что творится у того в голове. Он столько раз пытался разгадать его, но всё безуспешно. Чимин — загадка, и Чонгуку нужна вся его жизнь, чтобы постараться разгадать её. — Мне жаль говорить это, но ты не должен ждать меня, ты не обязан проходить это всё со мной. Я не делал этого, но, возможно, что это расплата за мои прежние грехи. И я с благодарностью приму её. Я смирился с собой благодаря тебе, Чонгук. Ты открыл во мне новые грани, нового меня. Я будто заново знакомлюсь сам с собой, каждый день делая маленький шаг по направлению к своей душе. Столько всего поменялось с твоим приходом, и я благодарен. За твою любовь, за твою веру в меня. Ты так отчаянно за меня боролся, за нас, никто никогда такого для меня не делал. — О чём ты? Ты словно прощаешься, — понимание всего происходящего медленно заполняют душу Чонгука, и всё внутри яростно протестует. — Помнишь ту книгу? «В определённый период жизни мы встречаемся с определённым человеком, необходимым именно в этот период. Такой странный закон притяжения, такое взаимовыгодное спасение. Проводим определённое время вместе, потом обязательно расстаёмся. Потому что каждому из нас надо идти дальше, входить в новый, следующий период своей судьбы» У нас разные судьбы, малыш. Твоя — следовать своим мечтам, расти и развиваться. Моя — это расплата за всё плохое, что я совершил. Я не хочу, чтобы потом ты жил с таким человеком, как я. Влюбись, в красивого, хорошего, доброго парня, который будет беречь тебя, который не будет попадать в такие неприятности. Такого, за которого не нужно будет ежеминутно переживать. — Так вот ты чем занимался всё это время? Придумывал, как оставить меня? Ты обещал мне! Ты обещал, что всегда будешь рядом, а теперь просто отказываешься от всего! — Чонгук уже практически кричит, и люди стали оборачиваться, но он не обращает внимания, а только сверлит взглядом того, кто сидит напротив. — Найди свою тихую гавань, Чонгук. Оставь меня, я не хочу погубить тебя. Я просто не могу. Жизнь — это книга, помнишь? И ты для меня не момент, не просто имя на странице и даже не абзац, ты для меня и есть эта книга. И я бы хотел перечитывать её до конца своих дней. Но иногда важно просто отступить. Поставить её на полку и любоваться со стороны, чтобы она не истрепалась со временем. Не держись за меня, Чонгук-и, я не достоин тебя. Не достоин твоей любви и твоего ожидания. Перед тобой открыт весь мир, я не хочу быть балластом в твоей жизни, не хочу, чтобы ты всё время оглядывался. Ты так много дал мне, так многому меня научил. Я хочу ответить тебе тем же. И лучшее, что я могу сделать для тебя — это отойти в сторону. Любить тебя и быть любимым тобой — это невероятная удача. И я бесконечно, слышишь? — Чимин кладёт ладонь на стекло между ними, — бесконечно люблю тебя. В моём сердце нет места больше ни для кого, потому что всё занял ты. И я не против. — Зачем ты говоришь всё это? Ты просишь меня отпустить тебя и не смотреть назад, просишь двигаться к своим мечтам, целям, расти, развиваться, найти свою любовь. Чёрт возьми, Чимин, неужели ты такой слепой? Я всё это уже нашёл. Ты — моя жизнь. Все мои мечты связаны с тобой, все мои цели и планы связаны только с тобой! Ты — моя любовь. Я нашёл тебя. Я уже нашёл тебя! И сейчас ты просишь меня от всего этого отказаться? Что тогда у меня останется? Мне плевать на время. Плевать на эту преграду между нами. Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится. Да хоть всю жизнь, Чимин! Только я хочу быть уверен в том, что всё это не зря, что ты тоже стремишься ко мне. Не проси меня сделать это, потому что я не смогу. Я не смогу оставить тебя, я не хочу этого. Не отталкивай меня, прошу. У меня же больше ничего не останется. Горячие слёзы брызжут из глаз Чонгука, и Чимин уже еле сдерживается, чтобы не разбить стекло между ними. Он сжимает руку в кулак, словно собирая всю свою волю, всю свою оставшуюся смелость для того, чтобы впервые в жизни поступить правильно. — Я чувствую, как разрушаю тебя, как разрушаю твой мир, и я больше всего боюсь этого. Я не хочу быть тем, кто сломает тебя. Я хочу быть тем, кто тебя спасёт и прикроет собой, тем, кто вдохновляет. Я хочу быть тем, кто не струсит. И я не боюсь. Не боюсь отпустить тебя, детка, потому что я верю, что ты справишься. Я верю, что ты сможешь сделать этот шаг и отпустить меня. — Чимин вздыхает и подносит трубку ближе к своим губам. Он прикрывает глаза, и его ресницы дрожат. Как же сложно, как же сложно сказать это. Ведь это совсем не то, что парень хочет услышать от него сейчас и Чимин это знает. Но другого выбора у него нет. Он должен разбить его сердце в очередной раз, в последний раз. Чимин собирает всю волю в кулак, чтобы взглянуть в его глаза и выдержать эту невозможную пытку, он резко выдыхает и поднимает свой взгляд. — Поэтому я не даю тебе выбора, Чонгук-и. Прости меня за это. Это наша последняя встреча. Не приходи больше, я не выйду. Не нужно меня ждать. Соглашайся на стажировку и уезжай. Он выплёвывает эти слова, словно пулемётной очередью, чтобы не дать осечки, чтобы не вернуться, чтобы не струсить. Назад пути нет. Слова сказаны — сердца разбиты. — Что? Нет. Нет-нет! Нет! Ты не посмеешь так поступить со мной! Чимин! Чонгук кидается к стеклу, разделяющему их, и смотрит на то, как Чимин вешает трубку и поднимается со стула. Он вскакивает следом и продолжает кричать его имя, но Чимин уже его не слышит. Он видит лишь искривлённое от боли лицо, слёзы, градом падающие с его ресниц и такие родные губы, которые не перестают звать его по имени. Чимин смотрит на него так пристально, ни на секунду не отводя взгляда, стараясь запомнить каждую деталь. И это будет его наказанием. Наказанием за собственное бессилие, за страх и за то, что он сейчас оставляет свою любовь. Невероятной глубины глаза Чонгука, прежде полные жизни, теперь же полны отчаяния, возможно, разочарования, злости и обиды. И это всё — его вина. Чимин собственными руками из раза в раз причиняет страдания человеку, которого любит больше жизни. Его милая улыбка, которая заставляла сердце буквально выпрыгивать из грудной клетки. Его родинка под губой, которую Чимин неустанно целовал. Всё это до боли родное и такое ценное он должен суметь отпустить. Он сам сейчас должен поверить в свои слова. Он должен заставить себя оставить его, должен постараться унять эту разрастающуюся боль внутри. Он должен сейчас подавить этот крик, который с неистовой силой рвётся из глотки. Никаких слёз. Чонгук не должен видеть их. «Прощай, детка», — Чимин шепчет одними лишь губами и позволяет надеть на свои запястья наручники. Они щёлкают с громким металлическим лязгом, но Чимин уже ничего не слышит. Перед глазами лишь лицо Чонгука, такое потерянное и испуганное. Он все ещё зовёт его, стучит в стеклянное окно, разделяющее их. Охранник берёт Чонгука за плечи и пытается успокоить. В голове шумит, слёзы застилают глаза. Чимин отворачивается и следует за конвоиром прочь из комнаты свиданий. Это было верным решением. Как бы больно сейчас ни было, Чимин впервые в жизни знает, что поступил правильно.