Best to give me your loyalty 'Cause I'm taking the world you'll see They'll be calling me, calling me They'll be calling me royalty
***
Глянцевый свет, отражённый тысячами стекляшек хрустальной люстры под самым потолком, слепит глаза. Фужер в руках тоже переливается оттенками золотого и пурпурного, но ему до этого дела нет. Ему бы бросить всё, забрать ключи от ламборгини и уехать, но... Отец не поймёт. И не одобрит. Не хочется проверять лимит терпения Всеволода Гречкина, отнюдь не являющегося идеальным воплощением примерного семьянина и родителя. Зато сегодня этот самый человек является воплощением гостеприимного хозяина, что устроил званый ужин для элиты этого города. Всё роскошно, но со вкусом, разве что в оркестре все поголовно — убогие самоучки. Прошёл лишь час с начала вечера, а от этих звуков на фоне всеобщей какофонии и светских разговоров хочется неиронично сказать: "Как-то тут у вас тухленько, думаю, внезапная смерть оживила бы вечер", а после, стянув треклятый приталенный пиджак, под ошарашенные взгляды гостей и осуждающий взгляд отца свалить в закат, по дороге прихватив себе какую-нибудь девчонку. Жаль только, что на этом празднике жизни найти девчонку 40— вряд ли представится возможным, да и если он посмеет вытворить что-то такое на глазах отца, то оживит вечер именно его, не то чтобы внезапная, но очень глупая смерть. Злить Гречкина-старшего — это экстремальный спорт только для самых смелых и отчаянных, да, таких как Кирилл. Идеалом было бы вообще не прийти сегодня, а заняться более интересными делами, например, выгулять ламбу на улицах вечернего Питера или просто вызвонить кого-нибудь с предложением повеселиться. Но сегодня как раз тот, едва ли не единовременный момент, когда он должен быть здесь и сейчас. Положение отца подразумевает соблюдение этикета и всех правил приличия, что ж, он готов пожертвовать одним вечером, чтобы "отблагодарить" отца за все, что он делает для него. Кирилл сравнительно не часто появляется на людях, его не преследует шумиха вокруг фамилии отца, а посиделки "золотой молодёжи" зачастую оказываются вне прицелов камер и журналистов. Так что это его первый за многие дни выход в люди и отец попросил... приказал подумать о том, какое впечатление он хочет произвести на людей. Кирилл на слова отца лишь презрительно фыркал и торжественно обещал не чудить, "хотя бы постараемся хотя бы попытаться, пап, да, я понял, не проблема". Сейчас Кирилл хотел лишь одного — взять свои слова назад. Ему все больше казалось, что время остановилось и что если он прямо сейчас не найдёт легальный способ развлечься, то точно пойдёт в сторону методов, которые, по мнению Гречкина-старшего, вне закона. Кто-то же должен сказать жене ресторатора Старикова, что её дражайший супруг уже очень давно предпочитает лицом его детища "Город, которого нет" представлять какую-то молоденькую модель, хотя жена его, скорее всего, узнала об этом первая. Но всё же смутить её было бы неплохо. А то кажется, что это только ему тут скучно, остальные ходят даже как будто бы счастливы. Взгляд Кирилла мельком выхватывает из толпы Гречкина-старшего, как раз обходящего всех более-менее полезных гостей, с кем стратегически необходимо перекинуться парой фраз. Вот он подходит к меценату Иващенко Владимиру ОченьСложноеОтчество (так и не выучил за столько лет), здоровается за руку, пара фраз — и отходит далее. Обходя зал по дуге, Гречкин уделяет внимание одним и тем же людям, годами знакомым с ним, важным шишкам, что в этом городе облюбовали самый уютный уголок, хозяевам жизни, которых Кирилл может пересчитать по пальцам рук и назвать поимённо, ведь список их не менялся, кажется, с рождения Кирилла. Шестой — Нестеров Константин Дмитриевич, айтишник, что променял работу в России на уютное кресло, кажется, в компании с названием "Гуголплекс"*. Седьмая — Вдовина Маргарита Алексеевна, чьё состояние оценивается семизначнымм цифрами, даром, что она всего лишь владелица журнала мод. Вот, наконец-то, последний, восьмой — Марченко Ян Андреевич, нефтяной магнат, сейчас будет шутка про барель и потолок, а потом Кирилл сможет подойти к отцу и намекнуть на то, что он тактично покидает вечеринку, ведь никому, по сути, нет дела до того, пришёл ли сегодня отпрыск Всеволода Гречкина или нет. Кирилл одергивает манжеты классической рубашки и нервным движением оправляет непривычный галстук-бабочку, чуть мешкая перед тем, как сделать шаг в сторону отца, останавливаясь на полушаге, когда понимает, что Гречкин-старший захвачен разговором с кем-то незнакомым Кириллу. Парень, по виду, его, Кирилла, ровесник, стоит, чуть покачиваясь на ногах вперёд и назад. Строгий классический костюм, часы на правой руке, которые тот немного нервно поправляет, отводя глаза и чуть улыбаясь, что-то отвечая собеседнику. Длинные, до подбородка, рыжие волосы — единственное яркое пятно в этом помещении, помимо конфетти. Тоже пришёл с кем-то из друзей или родственников? Он не выглядит как те, кто посещает такие места постоянно. Сейчас Кирилл заметил нотку небрежности во внешнем виде и позе: когда-то (уже никогда не) белые кеды, опять же, яркие волосы. У него получается выделяться ничего для этого не делая и, кажется, не один Кирилл не хочет быть здесь в этот самый миг. — Довольно иронично, не правда ли? Кирилл мелко вздрагивает и отводит взгляд от пустого места, где когда-то стояли два человека, а сейчас пялился неизвестно сколько он сам. Смотрит на отца коротко, наклоняет голову, призывая его продолжать, а сам оглядывается в поисках официанта с подносом, тут же утаскивая бокал с шампанским у того, который ближе всех. — Я организовал этот вечер для такого огромного количества гостей, чтобы, по сути, просто увидеть и поговорить с десятой их частью, — продолжает Гречкин-старший, отпивая из гранённого стакана и ухмыляясь, — стоило ли это всё такого колоссального количества моих нервов и средств? Впрочем, жалеть не нужно, только здесь можно найти такую приятную компанию, так? —Ты о чем? Кстати, да, компания приятная, но я тут немного зае... подустал, поэтому ухожу. Это так, просто чтобы ты знал. — Да? А я подумал, что ты не прочь остаться и понаблюдать ещё, — он подмигивает Кириллу, ухмыляясь, — брось, думаешь, я не видел, с каким интересом ты следил за моим разговором со светилом науки поколения z? Весьма интересный мальчик, надо сказать, едва ли не впервые вижу его в окружении таких же, как он по статусу, людей. Он этим, вашим, молодежным занимается. Интернетом, социальными сетями. — Очень интересно, да... Для ценителя всяких старпёрских вечеринок, — Кирилл чуть охает, когда отец задевает его по руке локтем, незаметно для остальных. — Выражайся подобающе своему статусу и обществу, где находишься, — серьёзным тоном говорит Гречкин-старший, кажется, всё, на сегодня лимит вещей, терпимых, но не принимаемых его отцом, исчерпан. Теперь остаётся только мужественно убежать. Вот только... — Так как ты говоришь, его зовут? Мимо них проходит какой-то хмурый гость, недовольно посматривая на него, останавливаясь чуть поодаль. Кирилл на это лишь закатывает глаза. Он имеет право поговорить со своим отцом хотя бы здесь. — Очень невежливо, молодой человек, подобным образом подрывать мой авторитет, мы ведь в окружении уважаемых людей, — недовольным отец не выглядит, но Кирилл все же решает, наконец, уйти, поворачиваясь и краем уха слыша, — и я абсолютно ничего не говорил тебе о Сергее Разумовском, и так все знают. Что ж, судя по тому, что он куда-то испарился сразу после разговора с отцом, у них с Кириллом есть схожая черта — неприязнь к старпёрским вечеринкам. Так и познакомиться недолго. Интересно будет посмотреть на него ещё раз. Он как будто... Поглощает весь свет вокруг, затмевая всех. И возвращает тоже. Как абсолютно чёрное тело**.***