Устала я тобой болеть

      Кира осторожно открыла дверь в конференц-зал и, стараясь, по возможности, не привлекать внимания, заняла своё место.       За время её отсутствия атмосфера совещания изменилась. Неслышно было упрёков и обвинений. Не ощущалось того напряжения, которое, каких-то пол часа назад, висело в воздухе. Видимо, Павел с Александром постарались отбросить излишние эмоции и взглянуть на ситуацию с прагматичной точки зрения.       В данную минуту дела компании волновали её меньше всего. Её оценивающие серые глаза не отрывались от Андрея. То, что сидящий напротив неё мужчина с обречённо поникшими плечами и уныло потупленным взором — отъявленный лжец, мерзавец и подлец, не желало укладываться в голове. — Всё не так критично, как казалось на первый взгляд, — твёрдый голос Павла Олеговича заставил Киру отвлечься от размышлений, — я приглашу независимых экспертов, пусть поработают с документами, а заодно оценят антикризисный план. До их заключения компания продолжит работать в штатном режиме. Андрей, ты пока исполняешь обязанности президента. — Да, папа!       Киру поразил его совершенно безразличный тон. Всё это время он сидел, склонив голову, и нетерпеливо поглядывал на часы. — На сегодня все могу быть свободны! — Как? — с искренним недоумением воскликнула Маргарита Рудольфовна, — мы же собирались обсудить предстоящую свадьбу…       Кира в панике затаила дыхание, сжимая кисти в кулаки до хруста в суставах.       «Вот сейчас Андрей встанет и…» — пронеслось в голове в один миг. Но, секунда шла за секундой… а ничего не происходило.       «Мой персональный конец света отменяется! — цинично хмыкнула она про себя, — ложь!!! И здесь сплошная ложь!».       Вместо облегчения безумная злость начала закипать в ней. Так и хотелось крикнуть: «Ну, что же ты, Жданов! А как же «свадьбы не будет, я её отменю…»! Вперёд, твой выход! Сделай, наконец, выбор!».       Но, обращённые на неё взоры существенно охладили её пыл. Затем пришло внезапное осознание — она пока не готова, ни сама что-то решить, ни смириться с чьим-то решением. — Давайте отложим! Время не совсем подходящее, да и настроение не то… — её умоляющий взгляд искал понимания у Ждановой. — Андрюша — мастер преподносить сюрпризы! Нам всем понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя! — поддержал Киру Александр. — Ну, хорошо… хорошо… — согласилась Маргарита Рудольфовна. — Если на этом всё, я пойду!       С каким-то злорадным удовлетворением Кира наблюдала за тем, как Андрей стремительно покидал конференц-зал. «К Пушкарёвой намылился! — на её лице появилась надменная усмешка, — вот только там тебя уже никто не ждёт!».       «Впрочем, как и меня…» — на мгновение ошеломила её неожиданно пришедшая мысль. И снова как ножом по сердцу. Стало жаль себя до безумия. Нестерпимо захотелось спрятаться ото всех, забиться в какой-нибудь угол и тихо поплакать над своей несчастной судьбой.       Инстинкт самосохранения подсказывал, что в ближайшие несколько минут ей стоит покинуть компанию, если, конечно, она не хочет разрыдаться на публике. Кира слегка кивнула, прощаясь, и, вслед за Андреем, ушла с совещания. Только в машине, аккуратно выруливая со стоянки «Зималетто», она отпустила себя.       Боль, гнев и обида от предательства, ощущение полнейшей беспомощности, разочарование из-за несбывшихся надежд и утраченных иллюзий, и, тем не менее, страх лишиться Андрея, за которого отчаянно цеплялась последние годы, разом охватили её. Всю дорогу до дома она беззвучно плакала, даже не пытаясь вытирать потоком льющиеся слёзы.       Войдя в квартиру, Кира обессиленно привалилась к двери. Её накрыло состояние какой-то обесточенности. Голова стала чугунная и, как будто, затуманенная. Казалось, все слёзы выплаканы и боль притупилась…       Но, нет!!!       Стоило ей, оказавшись в комнате, увидеть висящее на портновском манекене свадебное платье, как все чувства всколыхнулись вновь. Они рвали её на части, заставляли сердце стучать в бешеном ритме.       Кире было просто необходимо заглушить душевную боль, превращающую всё внутри неё во взрывоопасную смесь. Подойдя к бару, она схватила бутылку виски и, вопреки своей привычке, сделала пару внушительных глотков прямо из горлышка.       Слишком знакомый вкус…       Слишком живые воспоминания…

«… остался поцелуй, Вкус виски на губах. Последнее — прощай, увидимся во снах!» © —

с кривой усмешкой процитировала она всплывшие в памяти строки.       «А ведь действительно, Жданов! Ты так редко стал у меня появляться… — Кира перевела взгляд на туалетный столик, где стояла в рамке фотография Андрея, глядевшего, казалось, прямо на неё с полуулыбкой на губах, — вот где ты сейчас? У неё?».       От этого предположения ей сделалось не по себе. Очередной глоток виски разлился по телу.       Поставив бутылку на пол, она присела на край кровати и, подтянув ноги, обняла колени руками.       «Катя Пушкарёва… — с язвительной интонацией в голосе, произнесла она, — Господи… Прямо как у классика: «Всё это было бы смешно, когда бы ни было так грустно!».       У какого классика, Кире вспомнить так и не удалось. Начал сказываться выпитый алкоголь.       Перед глазами, сменяя друг друга, замелькали лица…       Андрей, удерживающий в каморке бывшую помощницу. Умоляющий: «Катя! Пожалуйста! Нам нужно поговорить! Это очень важно!».       Пушкарёва, показывающая на открытки и утверждающая, что к любви это отношение не имеет.       Поток противоречивой информации сбивал с толку и очень нервировал.       Кира поняла, что больше всего её бесит не сам факт измены (с этим она и раньше сталкивалась), а мотив.       Что: чувства или бизнес?       Если чувства, то это уже перебор!       «Чувства к Пушкарёвой…» — неверяще прошептала она, покачав головой.       Неожиданно эта фраза больно ударила по самолюбию — хлёстко, отрезвляюще. Она чуть не задохнулась от смеси нахлынувших эмоций, увы, совсем не радостных. Как спасительный глоток воздуха утопающему, ей позарез необходимо было убедиться в обратном.       Вспомнив об инструкции, Кира вытряхнула содержимое сумочки на кровать и схватила мятые листы.       «… Но не забывай, что каждый день ты должен появляться в её каморке с презентами и открытками как штык! Я понимаю, что тебе приходится наступать себе на горло, но дело того стоит…».       «Дело… дело…» — повторила она несколько раз, пытаясь убедить себя в этом, но доля сомнения всё же осталась.       «… Как только мы вырвемся из ямы, расплатимся с долгами и вернём компанию, твои мучения закончатся, и ты сможешь смело послать Пушкарёву куда подальше… а пока придётся пострадать! Таков страшный оскал бизнеса — извини за невольный каламбур! Жму твою мужественную руку!».       «Чувствам здесь места явно не было! Лишь циничный расчет! — дочитав инструкцию, пришла к выводу Кира, — а Пушкарёва-то купилась!».       «Что же ты, Катенька! Умница — разумница с красным дипломом МГУ! — обратилась она к невидимой собеседнице, — так и не поняла, что под красивыми словами скрывается ложь!».       Кира бросила невольный взгляд на перетянутые канцелярской резинкой открытки. Любопытство победило здравый смысл, и она наугад вытащила одну из них.       Её глаза забегали по строчкам, губы зашевелились, беззвучно повторяя слова.       «… Не могу привыкнуть к мысли, что ты не моя! Мне так важно знать, что только я могу целовать тебя, чувствовать твою нежность. Я люблю тебя, и с каждым днём всё сильнее. Не уходи, Катя!».       Открытка полетела на пол. Рука потянулась к бутылке. Очередной глоток виски обжег горло.       «Нет большего счастья, чем обнимать тебя. Гладить твою нежную кожу, целовать твоё прекрасное тело. Ты сводишь меня с ума. Я мечтаю всю жизнь провести в твоих объятиях».       И снова открытка полетела на пол. И понадобился не один глоток виски, чтобы залить неприятный осадок от прочитанного.       «Забудь всё, что было. Прошлое, которое отдаляло тебя от меня, зачёркнуто. Как бы я хотел дать тебе уверенность, веру в себя, в будущее. Ты так нужна мне, такая, какая ты есть. Катя, ты лучшее, что у меня было».       Последняя открытка выпала из рук.       «Нет! Такого просто не может быть!», — бормотала Кира.       А тёмная февральская ночь уже звала её жалеть себя и плакать.