Ослеплённые местью

Солнце медленно опускалось к линии горизонта, отбрасывая багряные лучи на орошенную кровью пустошь. Тихая песнь ветра, разносимая на многие мили вокруг, заглушала предсмертный шепот и рваное дыхание, что вырывалось из пересохших губ умирающих. Точно призраки в замершем хаосе блуждали по пустоши воины, отыскивая средь груд безжизненных тел тех, кому удалось пережить сей день. И только крики стервятников, уже приступивших к кровавому пиру, долгое время были слышны в окрестностях мрачной Горы, погребённых в пучину безмолвия прочего. Всё это длилось непомерно долго, казалось, будто не один век минул. Но только ветер переменил направление, и алый диск спустился чуть ниже, сотрясая застывший воздух и эхом отражаясь от далеких скал, безмолвие нарушил протяжный звук рога, переплетаемый с криками напуганных птиц, и точно вихрь он пронёсся по пустоши, замерев у подножия Одинокой Горы. Словно в отдалении полукровка слышала тот утробный гул, жалобный и невыносимо давивший на перепонки. То и дело натыкаясь на искромсанные, искалеченные тела, она ползла вперёд, повторяя одно только имя: ― Ниэль! Нет, нет... Не вздумай. Не вздумай умирать, ― гневаясь на её слабость, шипела дочь Одичалого. ― Жалкая полукровка! Схватив за грудки обездвиженное тело, Дарнис рванула его на себя, даже не думая о вероятных ранах или же боли, что могла в сей миг испытать девушка. Ужас мгновенно поразил дочь Дейна, в одночасье рассеяв все её мысли. Стоя подле Ниэль на коленях и не отрывая рук от разодранной, перепачканной рубахи, полукровка не сводила глаз с грязного бледного лица, усеянного небольшими ранками и кровоподтёками. Даже сейчас Ниэль казалась безмерно напуганной. Но дочери Дейна всё грезилось, что воспитанница Элронда вот-вот распахнёт ото сна глаза, но шло время, и жизнь в теле полуэльфа угасала всё больше. Дарнис не находила себе места, она то проверяла её пульс, то лупила что есть силы по груди девушки, считая, что подобным образом она в силах разбудить её. Однако вскоре усталость сковывала тело полукровки, а затем, после очередного замаха рана разразилась болью пуще прежнего, и в тот же миг Дарнис опустила руки. Тогда-то обессиленная и измотанная она, зажав рану, легла на холодную землю подле полуэльфа и положила голову на её грудь, закрыв глаза. И тогда она услышала, как под кольчугой трепыхнулось сердце, пропустив удар. ― Жива, ― с ещё большей силой прижимаясь к груди полуэльфа, с облегчением выдохнула она. ― Хвала небесам, жива. Прошло немало времени, прежде чем воспитанница Элронда открыла глаза. Но даже тогда она не признала в стоящей на коленях пред ней полукровке своего друга. Страх по сей миг пленял ее разум, скрывая реальность, и всё вокруг казалось ей тенью несуществующего. Ниэль медленно повернула голову и тот час вблизи её лица оказалась отвратительная морда мёртвого орка, и только девушка узрела его, как крик ужаса накрыл пустошь, но мгновенно был прерван пощёчиной. ― Ниэль... ― Дарнис тот час обратилась к девушке, желая сосредоточить на себе её внимание, ибо видела полукровка, что помутился рассудок полуэльфа. ― Взгляни на меня! Полукровка глядела в упор на девушку, и воспитанница Элронда не спешила отводить взор, ибо чувствовала от этого некое успокоение. Так длилось какое-то время, как вдруг девушка схватилась руками за голову, подобным образом пытаясь сдержать мысли, что вихрем носились в ней, и боль и в одночасье зарыдала. Слезы ее градом скатывались по щекам, падая на землю, и всхлипы её были теми звуками, что подхваченные ветром разносились по пустоши. ― Перестань, я здесь, я рядом, ― Дарнис взывала к сознанию полуэльфа, обхватив бледное лицо грязными, мозолистыми руками. Ниэль понимала, что чудом удалось ей пережить эту битву и выжить. И казалось бы, что это должно успокоить её, впрочем так и было до той поры, пока мысли молодой девушки не обратились к своему возлюбленному, и только случилось это, как новый приступ истерики и плача обрушился на нее. Дарнис придвинулась к девушке и обняла. Шло время, постепенно утихал шум, и Ниэль успокаивалась. ― Ты цела? ― девушка не произнесла в ответ ни слова, лишь только кротко кивнула головой. ― Что же, ― Дарнис на мгновение отстранилась от полуэльфа. ― Хорошо, это хорошо, ― полушёпотом произнесла она, обводя утомлённым взглядом пустошь. ― Нам нужно идти в лагерь. Вставай, я тебе помогу. Девушка повиновалась беспрекословно. Крепко вцепившись в плечо полукровки, Ниэль медленно поднялась, чувствуя подступившую тошноту и головокружение. Она боялась смотреть по сторонам, не желая видеть столь огромное количество смертей вокруг, посему и шла, понурив голову, лишь изредка возводя свой помутившийся взор к небу. Порой в забытьи она невзначай впивалась долгими пальцами в рану полукровки, отчего спутница ее кривилась от пульсирующей в плече боли, и все же не отпускала от себя Ниэль. Они прошли не мало, но местность не менялась. Все та же пустошь, усеянная мертвыми, и только пятиугольные серые палатки с каждым шагом становились ближе. Как вдруг среди бесчинств серых, чёрных и белых масс мелькнула чья-то рыжая макушка, а подле ― макушка белокурого эльфа. В сих измученных лицах она узнала Леголаса и Тауриэль. Осыпая проклятиями того, кто посмел оборвать жизнь его возлюбленной, принц Лихолесья держал на своих руках покинутое жизнью тело прекрасной эльфийки. Однако он был не одним, кто скорбел об утрате. Помимо молодого эльфа был тот, кого не сразу заметила полукровка. Стоя поодаль, сторонясь всех, увенчанный короной эльф, что в залах Лихолесья желал владеть рыжеволосой девой, смутившей его рассудок, не сводил остекленевшего взгляда с той, что занимала его мысли. ― Не дави так сильно на плечо, ― согнувшись в двое, Дарнис вцепилась в тонкую кисть полуэльфа, зацепившего рану. Ниэль ничего не сказала, лишь рассеянно взглянула на полукровку и ослабила свою хватку. Оставалось пройти немного, лишь пару шагов, но Дарнис чувствовала, что силы покидают ее тело. Схватившись грязной рукой за деревянный столбик, что был у входа в шатёр, полукровка ввалилась внутрь, протискивая с собой лишившуюся на время разума Ниэль. Их встретила пара гномов, ухаживающих за раненым воином, но в туже секунду словно из ниоткуда появилось еще три врачевателя с какими-то разноцветными склянками в руках. Один из них, заметив рану Дарнис, приказал ей стянуть с себя кольчугу и в тот же миг принялся осматривать ее плечо, другой же уже во всю суетился над воспитанницей Элронда. Пока возился с полукровкой целитель, она взглянула на Ниэль. Даже сейчас девушка не понимала что происходит. По сей миг была далека отсюда она. ― Можешь не ждать ее, ― утробный голос привлек к себе внимание дочери Дейна. ― Я перевязал и очистил все ее раны, осталось лишь дать ей выпить сонный настой. Битва помутила ее рассудок, ― он искоса глянул на полуэльфа, сидящего на земле и обхватившего свои колени руками, говорившего что-то невпопад и невнятное гному, что суетился подле него.― С каждой минутой у нас все больше нуждающихся в помощи, а места здесь не так уж и много. Смекнув, к чему клонит гном, Дарнис поднялась с места и поспешила покинуть шатер. Медленно прохаживаясь по лагерю, полукровка невзначай набрела на узкую речку, что была в тылу гномьего лагеря. Неширокая и обмелевшая, она петляла по пустоши, извиваясь точно змея. Прохлада и тишина манили, посему и уселась Дарнис на берегу и уставилась в мутную воду, что дрожала под дыханием ветра. Полукровка не спешила взглянуть на своё отражение, ибо и так знала, что лицо её покрыто не одной раной, что грязь пустоши и кровь покрыли его тонкой коркой. И всё же в скором времени, хлюпая по мокрой земле, полукровка приблизилась к воде. От её прикосновения по поверхности реки в одночасье расползлись круги. Приятная прохлада успокоила зудящую от грязи и порезов кожу. Сначала Дарнис смыла кровь со своих рук, а затем ― с лица. Прохладный ветер покрывал ласковыми поцелуями её кожу, и Дарнис успокаивалась, чувствуя на себе его дыхание. В одночасье в памяти её вспыхнула изуродованная страхом морда Варгата, и от сего воспоминания торжество в её душе загорелось с новой силой. Оно полыхало точно дикий огонь. Но даже подобному пламени когда-либо суждено погаснуть... И вдруг ощутила полукровка, как радость её сменяется неясной тоской. Дарнис должна ликовать: Варгат мёртв! Однако только сейчас полукровка поняла, что смерть орка была единственной целью последних лет её скитаний. И вот она достигла её. Что теперь? Погружённая в подобные мысли, Дарнис улеглась на берегу и заложила за голову здоровую руку. Дочь Одичалого на миг прикрыла глаза, и тогда же пред её взором вспыхнули лица гномов, хоббита, полуэльфа и Торина... С блаженной улыбкой на устах она погрузилась в эфемерный мир, окутавший её безмерным спокойствием. Мирно утекало время, возвращая силы полукровке. Ночь давно накрыла Средиземье чёрным саваном, холод усилился, от чего и поёжилась Дарнис, ощущая как покрывается мурашками кожа. Неохотно открыв глаза, дочь Дейна приподнялась и огляделась. Освещая лагерь, горели факелы, отбрасывая неровные тени на серые шатры, казавшиеся в это время более тёмными. Белый диск, поддернутый синеватой дымкой, упрямо глядел на пустошь, словно наблюдая за кем-то. Как вдруг Дарнис увидела чёрную тень, выскользнувшую из крайнего шатра. Эта тень не была похожа на гномью, ибо была куда мельче. Дарнис внимательно вглядывалась в клубившися мрак, как вдруг, вздрогнувший факел осветил силуэт. ― Бильбо, ― не веря своим глазам, в пустоту прошептала полукровка. ― Неужто выжил? Поспешно встав с места, она направилась к хоббиту, но не успела пройти и половину пути, разделявшего их, как вдруг где-то неподалёку раздался усталый звук рога. Протяжным эхом он обволок пустошь, путаясь в вершинах скал и повторяясь не единожды в самых дальних уголках. В очередной раз полукровка не придала значения услышанному и продолжала дальше пробираться к полурослику. Но в сей раз знакомый голос заставил её остановиться. Голос Беорна. Застыв на месте, Дарнис принялась оглядываться по сторонам, дабы увидеть оборотня, по воле случая спасшего её жизнь. Огромная черная тень спустя секунды выросла подле ближайшего шатра. Полукровка отчётливо видела, что Беорн нёс кого-то на руках, а сопровождали его всё также знакомые ей гномы. После сей битвы дочь Дейна едва узнавала их и отнюдь не от кровавых меток, полученных в бою, было нечто иное. И не сразу Дарнис поняла в чем дело. Вглядываясь в лица своих товарищей, она заметила тревогу и ужас в их чертах, и только взор ее остановился на Фили, как опасение затаилось в её сердце. ― Торин... ― безмолвный шепот сорвался с ее уст, и в одночасье полукровка бросилась к ним. Скорая перемена мыслей не давала сосредоточиться дочери Дэйна. Но в этой суете краем глаза она увидела мелькнувший в зареве факелов плащ старика Гендальфа. Пробираясь всё дальше и дальше, Дарнис достигла вереницу гномов и в тот миг увидела в руках громадного оборотня обмякшее тело гнома. Полукровка было признала в едва живом существе короля. Темные кудри облепили мокрое от испарины лицо, в котором проглядывали черты правителя Эребора. Но то был не он. ― Фили, Фили, ― сдавленным голосом позвала она племянника короля, но гном оставался безразличным к внешним проявлениям жизни, казалось, будто он и вовсе спрятался от мира за невидимой стеной. Захлёбываясь собственными мыслями, полукровка пыталась поспеть за Беорном, но гномы оттесняли её. И вот, когда лунный свет пролился на черты полумёртвого гнома, Дарнис узрела на руках оборотня младшего племянника короля. Сей факт облегчил её тревогу, и все же в груди не унималось то чувство. Терзаемая сомнениями, она цеплялась взглядом за каждого гнома, пытаясь отыскать среди них подгорного правителя, но его среди скорбящих не было. ― Фили... ― она вцепилась за почти оторванный лоскуток его плаща. ― Торин... Где он? ― во взоре ее полыхала надежда, после сей битвы она жаждала узреть и обнять того, кто поселил в её сердце неизведанные доселе чувства. Хватило одного только упоминания, что бы Фили остановился на мгновение и взглянул на полукровку. Гном не произнёс ни слова, и это молчание разожгло в душе дочери Дейна тревогу пуще прежнего. Внешне ни одна эмоция не отразилась на её лице, но взор её на миг потемнел, и чёрная пелена лишила её способности видеть. Ослабив свою хватку, она отпустила племянника короля, и тот продолжил своё скорбное шествие вслед за оборотнем и небольшой вереницей гномов. Позади всех с подбитой рукой плёлся Балин, он не спешил нагонять гномов. ― Он жив?! ― срывающийся крик привлёк к себе внимание старого гнома, который в этой битве потерял не одного товарища. ― Скажи мне, что с Торином?! Седовласый гном, в отличие от остальных, не скрыл от неё случившегося. Поведав историю о том, как поразив Азога, Торин нашёл свою погибель в посланной кем-то в пылу сражения стреле, он произнёс: ― Ему осталось совсем немного, Дарнис. Так же как и его племяннику. ― Где он? Прошу, скажи... ― взмолила полукровка, прикрывая ладонью перевязанную рану. Минуту другую Балин стоял лишённый дара речи, пытаясь припомнить события последних часов, и в следующий миг гном повернулся в сторону реки, указав рукой на серый шатёр, неподалёку от выкорчеванных пней, на тот шатёр, в котором не так давно скрылся Беорн с младшим племянником короля. Изрядно отстав от прочих и путаясь в тени ночи, Дарнис и Балин ринулись в его сторону. Полукровка была не многословна, ибо пыталась сдержать страх, коей объяснялся тем, что Дарнис страшилась потерять то светлое и хорошее, что повстречалось ей в жизни. Их появление в шатре осталось незамеченным до тех пор, пока Дарнис и Балин сами не напомнили о себе. Стоя у входа, полукровка видела, как поодаль на мягких шкурах лежал Кили. При каждом его вздохе древко стрелы, пронзившее плоть гнома сотрясалось, причиняя ещё большие муки. Над ним склонился его брат, шепча ободряющие речи. Но то было ложью, Фили понимал, что едва ли ему удастся дожить до вечера грядущего дня, как и Торину... Торин... Приблизившись к гномам, полукровка выглянула из-за спины Бофура и увидела то, чего так боялась увидеть. Подгорный правитель был без сознания, но всё же реагировал на голоса, что раздавались в этом шатре. В тот миг ей захотелось броситься на колени пред Торином, коснуться дрожащей рукой бледного лба, покрытого испариной и забрать прядь седоватых волос, что закрывали глаза. Но полукровка сдержала сиюминутный порыв. Она видела, как подошедший вместе с ней Балин приблизился к подгорному королю и стянул с него лохмотья, что прикрывали его раны, обнажая две огромные отметины, оставленные на теле подгорного правителя Азогом Осквернителем. ― Почему возле них нет целителей? ― словно из под толщи воды Дарнис слышала речь Балина. ― Они уже сделали всё, что было в их силах, ― вторил ему Бофур. Лишь только эти слова бесцветным звучанием повисли над головами гномов и полукровки, как Дарнис ощутила нечто внутри себя, а затем его слова мрачной песней прозвучали в её голове. ― Даже и не думай о спасении гнома, ты ведь знаешь чем всё это для тебя чревато, ― шипящий голос заполонил её мысли. ― Что бы не говорила ты, уж я-то знаю: ты боишься её безмерно. Подумай, стоит ли такой платы жизнь одного гнома? А в то время, говоря меж собой, кто-то из гномов, что был подле Кили, сказал: ― Будет чудом, если они смогут пережить ночь грядущего дня. В следующую минуту Дарнис будто не повиновалась своему телу: развернувшись, полукровка поспешила покинуть шатёр, в котором так отчётливо ощущалось присутствие смерти. Она ждала. И только когда дочь Дэйна оказалась на улице, и ночной воздух ножом полоснул лёгкие, полукровка схватилась в отчаяние за голову. Голос, что минуту назад говорил с ней сказал правду, ибо полукровка боялась смерти, как никто другой. Её повергала в ужас одна лишь мысль, что после смерти её ожидает нескончаемый мрак. ― Уж лучше боль, уж лучше я буду чувствовать её, зная, что жива, но только не темнота... ― полушёпотом произнесла она. ― Только не темнота... ― Ты не единственная, кто наделён магией, ― меж тем говорила сущность. ― Пусть Гендальф помогает им. Гэндальф. Как могла она забыть о волшебнике, о том, кто некогда смог исцелить и её раны? Долгое время поглощённая мыслями полукровка не сводила глаз с чёрного неба, как вдруг дочь Дэйна мгновенно поднялась и направилась в сторону, где видела в последний раз старика. Поначалу казалось, что поиски её не принесут успеха, однако проходя мимо костра, она заметила знакомое морщинистое лицо, озаряемое желтоватым пламенем. То был Гендальф! Погружённый в бурлящие пучины собственных мыслей, он отстранился от мира и ничего не замечал вокруг. ― Гендальф, ― обратилась к нему полукровка, но маг ничего не ответил, продолжив пускать клубы белого дыма. ― Гендальф! ― на сей раз возглас Дарнис достиг не только старого волшебника, но и небольшой компании гномов, расположившихся у соседнего костра. ― Ах, Дарнис... ― устало произнёс маг, сморгнув пелену со своих глаз. ― Я уж думал, что не увижу и тебя. Эта битва забрала многих, ― на какое-то время Гендальф замолк, но только в вышине раздался птичий крик, вернувший в очередной раз из раздумий старика, Гэндальф спросил: ― Ты ведь знаешь о Торине и Кили? ― Знаю, поэтому и пришла, ― слова потоком срывались с её уст. ― В тот раз, когда нам с тобой довелось повстречаться впервые, ты спас меня. Почему же не сотворишь подобное с королевской семьей сейчас? Бездействие мага породило такую злобу внутри полукровки, что она едва могла её сдерживать. ― Увы, я бессилен. ― Лжёшь!― взревело существо, томящееся внутри Дарнис. ― Ты думаешь, что я бросил бы умирать своих друзей, обладай силой, которая могла бы излечивать самые ужасные раны? ― Но ты же излечил меня. В тот раз. ― Ты ошибаешься, полагая подобное. Излечила себя лишь ты сама, я же просто немного помог. И единственная причина, по которой я смог оказать помощь ― это твоя магия. Ни у Торина, ни у Кили нет подобных способностей, посему и бессилен я. Оторвав взгляд от волшебника, Дарнис уставилась на тлеющие угли. Всё это время она полагала, что в тот раз ей помог Гендальф, но она ошибалась. Только от полукровки теперь зависели жизни Торина и Кили. Видя сомнения в чертах её, маг не спешил со словами, давая время Дарнис самой всё обдумать. ― Желание спасти его велико, ― глядя в темноту, вещала дочь Одичалого. ― Но я не готова к последствиям этой помощи. ― Я не в праве говорить что тебе делать, а что нет. Но знай, никогда я не упрекну тебя за решение, к которому ты пришла, ибо знаю, что цена за такую магию непомерна. Эти слова звенящим эхом на долгое время застыли в голове полукровки, нарушаемые криками и бранью существа, что томилось внутри дочери Дэйна. Она приняла не одну попытку дабы унять его, и вскоре в мыслях её воцарилась долгожданная тишина. И в этом безмолвии она приняла, наконец, решение. Полукровка вернулась в шатёр за час до рассвета, внутри не было никого, даже Фили, только лишь ожидавшие своего часа Торин и Кили. Дарнис слышала рваное дыхание младшего племянника короля, из последних сил он хватался за жизнь, ибо не хотел покидать своего брата и возлюбленную. Но в отличие от Кили Торин не подавал никаких признаков жизни, и в какой-то момент полукровке почудилось, будто тело его покинул дух. Однако приблизившись к подгорному правителю, она услышала тихое дыхание короля. Дарнис опустилась на колени подле гнома и заглянула в его лицо. ― Как я ненавижу ту слабость, ― тихо произнесла полукровка, вытерев мозолистым пальцем испарину с его лба. ― что питаю к тебе, Торин. Ты заставляешь меня совершать такие поступки, о которых я никогда прежде и не подумала бы. Тихий вздох вырвался из пересохших уст, и гном сказал нечто невнятное. С каждым мгновением состояние его ухудшалось, Торин бредил. И вскоре монотонный голос полукровки заполнил собой каждый уголок шатра, отдавая тихим брюзжанием за его пределами. А меж тем время неслось вперёд. Жёлтый диск солнца взобрался на горизонт, озарив своими лучами пустошь, по сей миг вселявший ужас в сердца каждого, кому довелось видеть аль участвовать в битве. Тихие голоса, что прежде неуверенно раздавались снаружи, крепли, пробуждая спящих, но Даринс будто не слышала их. Весь её мир сузился до размеров сего шатра, а все что было за его пределами, и вовсе перестало существовать. Слыша болезненное бормотание гнома, Дарнис открыла глаза, дабы взглянуть на него, но вместо этого взор её впился в раны, что неспешно затягивались. Проблеск счастья в глазах Дарнис полыхнул точно молния в сером небе. В порыве желания она принялась ещё усерднее, ещё громче повторять целительные слова, почти что до хрипоты она говорила и следующие часы. Однако когда палящие лучи нещадного солнца во всей силе обожгли пустошь, полукровка ощутила, как внутри её ран разразилось пламя. Зажмурившись от боли, полукровка схватилась за перевязанное плечо и ощутила нечто липкое на ладони. ― Проклятье! ― прошипела она, глядя в недоумении на окровавленную руку, как вдруг она ощутила чьё-то прикосновение. Прогоняя свои кошмары, Торин невзначай задел руку полукровки, и только ощутил её тепло, как остановил потоки невнятной речи, почувствовав себя под защитой дочери Дэйна. И Даринс решила сделать последнее усилие, дабы вырвать из цепких рук смерти подгорного короля. Понимая, что плата за её жизнь не обойдётся только лишь воспалением старых ран, она знала, что впереди её ожидают муки, и всё же в сердце её теплилась надежда. ― Нет! Нет! ― с порывом ветра в шатёр ворвалась Ниэль. Воспалённый взор, казалось, будто намертво впился в гнома, что проводил в бреду и беспамятстве не один час. Дарнис слышала её причитания и горькие слёзы, но утешать не спешила, ибо не знала, что и сказать, да и честно признаться, не хотела. Из последних сил, читая заклятие, держалась полукровка. И когда было произнесено последнее слово, Дарнис в бессилии легла навзничь, ощущая, как наливаются тяжестью конечности. Пожалуй, только тогда Ниэль заметила полукровку. ― Так не должно быть! ― в слезах взвыла девушка. ― Он не должен умирать. Дарнис... ― Ниэль подняла на полукровку отуманенный взор, как вдруг взгляд её переменился, ибо девушка поняла истинные намерения полукровки. ― Что ты сделала... ― отстранившись от гнома, полуэльф сразу же бросился к Дарнис, кое-как поднявшейся на ноги. ― Ты излечила его? Не сказать бы, что настой целителей и отдых вернул ей прежний рассудок. Дарнис видела, что по сей миг воспитанница Элронда нездорова. ― Ах, а я и забыла о твоей силе, Дарнис, ― с какой-то странной надеждой произнесла девушка. Смахнув с глаз слёзы, она продолжила: ― Прошу, исцели его, ― она указала рукой в сторону мучающегося гнома. ― Мне жаль, Ниэль, но я не смогу, ― чувствуя, как темнеет в голове и пропадает сознание, Дарнис едва удержалась на ногах. В подобном состоянии воспитанница Элронда едва ли ожидала такого ответа. ― Ты же помогла Торину, помоги и его племяннику... ― Даже и не проси, я не смогу исполнить твою просьбу. ― Но почему? ― почти шёпотом спросила она. ― Разве ты не видишь, чего мне это стоит? ― в чертах её сквозило непонимание, и Дарнис видела это, но казалось ей, будто девушка притворяется. ― Не прикидывайся, будто не знаешь! ― вспылила полукровка. ― За всякую магию нужно платить. Но не желая слышать слов Одичалой, Ниэль рухнула пред ней на колени и обхватила руками ноги Дарнис. В её взоре дочь Одичалого видела мольбу, отчаянную просьбу о помощи, но как бы ни любила она полуэльфа, подобную помощь во вред себе не намерена была оказывать. ― Прошу, Дарнис! Прошу, спаси его! ― Поднимись, ― полукровка грубо рванула за руку Ниэль, но сил оказалось недостаточно. ― Живо поднимись с колен! ― Я не встану до тех пор, пока ты не согласишься, ― слёзы градом хлынули из её глаз. ― Ты хоть понимаешь о чём просишь меня?! Ты просишь меня добровольно пойти на смерть ради спасения твоего возлюбленного. ― Дарнис, молю тебя! ― пуще прежнего зарыдала Ниэль. ― Я была права, когда говорила, что если встанет выбор между мной и Кили, ты выберешь его. Эти слова сбили с толку Ниэль, и только благодаря этому Дарнис смогла освободиться из цепкой хватки полуэльфа. Всё ещё сидя на коленях, девушка проводила невидящим взором полукровку и зарыдала. Дарнис видела как плохо Ниэль, но в сей раз была настроена решительно. Едва переставляя ноги, держась за голову, полукровка неспешно поплелась в сторону соседнего шатра, желая только одного ― небольшой передышки, дабы хоть немного восстановить силы. Мрак заполнил собой всё вокруг, утаскивая за собой полукровку в бездну небытия. Тело нещадно ломило, а сквозь сон отчётливо ощущалась невыносимая боль, прожорливым червём поселившаяся в голове. Сущность, что была внутри, сгорала от ярости, она кричала, билась в истерике, не желая погружаться в бездну и исчезать. Всё это длилось непомерно долго, сводило с ума, разрывая изнутри Дарнис. Она хотела, что бы всё это прекратилось в одночасье, и сделав над собой усилие, полукровка распахнула глаза, отчего боль притупилась. Пред взором её все ещё плясали черные пятна, а разум по сей миг был затуманен остатками сна. ― Я не выдержу этого... ― схватившись за голову, прошептала в пустоту полукровка. ― Даже после смерти он умудряется изводить меня... Забирает все мои силы... Сколько ещё я продержусь? ― Я говорила тебе! Но ты не послушала, и теперь нам придётся платить! ― тот час крик существа пронзил сознание полукровки, усилив в разы её боль. ― Ты не сможешь уже ничего исправить, в сей раз исход предрешён! Не единожды повторила про себя эти слова Дарнис, ощущая, как отчаяние забирается в глубины сердца. От одной только мысли, что осталось ей совсем немного, полукровка почувствовала, как внутри нее сделалось невыносимо холодно. Она догадывалась о последствиях своей помощи Торину и раньше, но думала, что сил ее хватит ещё на какое-то время, хотя бы на год или же два от силы, но все было куда прозаичнее. Счет ее жизни шел на жалкие дни. Больше часа Дарнис провела в раздумьях, размышляя о днях, которые ей остались. Ничто не нарушало ее тишины, как вдруг словно из ниоткуда появилась блеклая фигура, в которой не различалось чьих-то определенных черт, и голос ее звучал, как голос каждого, кого довелось когда-либо знать полукровке. Сие видение говорило что-то, но от ужаса, поселившегося в сердце, дочь Дейна не смогла разобрать и слова, хоть отчетливо понимала Дарнис, что оно пришло к ней. ― Нет.. Нет... Я не могу сейчас уйти! ― однако белесая фигура будто не слышала ее слов и продолжала приближаться, как вдруг Дарнис зажала уши руками, дабы не слышать голосов, зовущих ее за собой, и что было сил рявкнула во все горло: ― Оставь меня! И видение повиновалось, исчезнув в туже секунду. От увиденного тело ее сковала дрожь. Мысли лихорадочно носились в ее голове, сталкиваясь меж собой и рассеиваясь, забываясь. Но была среди них и та, которая не давала покоя, ибо считала Дарнис, что это единственное, что может сделать она в подобной ситуации. Полукровка безмерно боялась смерти и к ещё большему ужасу никоим образом не могла её избежать. Посему и видела всего лишь два варианта: приблизить и без того скорую кончину или же оттягивать её и знать, что с каждым днём она становится всё мучительней и ужасней. Неспешно поднявшись со шкур, полукровка осторожно минула гномов и тихонько вышла на улицу. Солнечный свет ослепил ее, и какое-то время полукровка, пошатываясь, стояла на одном месте, собирая оставшиеся крупицы силы. Ей тяжело дался тот небольшой путь, что отделял ее от членов королевской семьи. И только лишь полукровка очутилась внутри, как на неё обратились взгляды присутствующих: одни были полны благодарности, другие сочувствия, но были и те, в коих тлел страх пред неизвестной силой. Но первыми Дарнис увидела вовсе не их, а Торина. Он все еще спал, но было видно, что самочувствие его улучшается, и гном идёт на поправку. А затем неясный взор полукровки различил Кили, над которым склонившись, все причитала Ниэль. ― Оставьте меня с Кили, ― протискиваясь меж гномов, вещала полукровка, но никто не соизволил исполнить ее слов. Тогда Дарнис обратилась к гному, что стоял за спиной Ниэль: ― Фили, уведи их отсюда! Живее! ― рявкнула во всё горло полукровка, отвернувшись от всех, даже сейчас она боролось с желанием убежать отсюда как можно дальше. Минуту другую он, как и прочие, наблюдал за полукровкой, но чем больше тянул он, тем больше приходила в ярость дочь Дэйна. Он понимал, почему во взгляде Дарнис царила злость, смешанная с болью и страхом, гном испугался, что поддавшись порыву дочь Одичалого может переменить своё решение, посему и поспешил исполнить ее наказ. И после наставлений старшего племянника короля, перешептываясь, гномы покинули это место. ― Дарнис, как ты? ― теплое прикосновение Ниэль согрело полукровку, прояснив на мгновение рассудок. Даже за такую просьбу, о которой просила воспитанница Элронда, Дарнис не могла злиться, глядя в бездонные глаза полуэльфа цвета бескрайних зелёных равнин, что в ранние годы правления окружали город её отца. ― Бывало и лучше, ― отмахнулась от неё полукровка, а затем неспешно прошла мимо своей собеседницы, ступив ближе к младшему племяннику короля. Видя нерасположенность Дарнис к разговорам, Фили произнёс следующее: ― Двалин будет стоять на посту и следить за тем, чтобы никто не посмел войти внутрь. Дарнис, ― обратился к полукровке гном, ― спасибо тебе, ― а затем, подхватив под руку Ниэль, он скрылся на улице. Ощущение чьего-то незримого присутствия наполнило каждый уголок, лишь только бесцветный голос озарил тишину шатра. Минуты тихого брюзжания плавно перетекали в часы. Дарнис взывала к силам, моля разжечь угасающее пламя жизни в теле юноши. И это нечто внимало словам полукровки, оно давало то, о чем просила она, ожидая расплаты. А меж тем наставал роковой час, и Дарнис чувствовала, как открываются старые раны, как теплая кровь бежит по коже, предвещая о страшном. Ближе к ночи голос полукровки стал тише, а дыхание гнома увереннее, раны его затянулись, но не до конца, ибо на большее у Дарнис не хватило сил. Теперь же ему могли оказать помощь подгорные целители. Рухнув наземь без сил, полукровка прикрыла глаза, ибо в тот же миг на нее накатила вселенская усталость. Дарнис ощущала, как кровоточат ее раны, но не могла предпринять ничего, что могло бы остановить кровь, а вместе с тем и мучения, терзавшие ее плоть и душу. ― Двалин... ― слова ее были шёпотом, коей никто не слышал. Гном показался отнюдь не сразу, лишь после того, как в очередной раз срывающимся голосом позвала его полукровка. И увиденное привело его в замешательство. На полу, подле Кили лежала полукровка, сквозь бинты и одежду которой сочилась алая кровь. Двалин слышал ее тяжелое дыхание и невнятную речь, в которой смог разобрать лишь только пару слов. ― Забери меня отсюда, я не хочу здесь находиться... Не раздумывая ни минуты, гном подхватил на руки полукровку и поспешил к шатру, где проводила прежде свое время Дарнис. ― Файнор! ― взревел гном. ― Быстрее сюда! Осторожно, как только мог, Двалин положил полукровку на шкуры, ожидая когда появится его знакомый, целитель. Спустя какое-то время снаружи послышалось сонное ворчание и звон каких-то склянок, а затем в шатре появился чернобородый гном с сумкой через плечо, в коей и были необходимые для первой помощи снадобья. ― Проклятье, Двалин, ― произнес врачеватель, издалека завидя разошедшиеся раны полукровки. ― Едва ли я смогу помочь ей... ― Просто сделай что должен, ― рявкнул гном. Файнору пришлось изрядно повозиться с Дарнис, ибо ран было слишком много и все они кровоточили, особенно сильно била кровь из тех, что нанес полукровке Варгат. Под надзором Двалина, Файнор обработал ее раны и перевязал их, но кровотечение приостановилось лишь немного. Мрак и холод стали привычными спутниками в ее эфемерном мире. Минуты становились часами, а часы перетекали в дни. Не одни сутки Дарнис провела в бреду, изредка просыпаясь, а затем вновь погружалась в сон. К ней приходили целители, но все как один, разводили руками, ибо ничего не могли сделать, чтобы облегчить ее страдания. Помимо целителей в ее шатер наведывались гномы, однако чаще всех к ней приходила Ниэль. Девушка чувствовала себя безмерно виноватой пред полукровкой за просьбу, о которой посмела просить. Она проводила часы подле Дарнис, слушая повесть воспаленного разума и молча наблюдая за тем, как жизнь покидает ее тело. Так шли дни. На четвертые сутки сознание возвратилось к младшему племяннику короля, но целители запретили ему подниматься, ибо боялись, что могут разойтись швы. В отличие от племянника Торин же с помощью гномов мог передвигаться и частенько прохаживался по лагерю. Он был в недоумении, когда увидел, что вместо ран, на его теле красовались два грубых рубца. Гном смутно помнил бой, и совершенно не помнил тех дней, что провел в беспамятстве. В тот день Торин проснулся от девичьего голоса, напевающего тихую песнь молодому гному. Подгорный правитель обернулся на мелодичный звук и увидел подле своего племянника воспитанницу Элронда. ― Как он? ― прохрипел гном. ― Ему уже лучше, его жизни ничто более не угрожает, ― с каким-то благоговением произнесла девушка. Бесспорно, это обрадовало короля, однако было что-то, что тяготило его душу. ― Где Дарнис? ― гном спросил о том, о чем спрашивать не решился ни у кого, кроме Ниэль. В шатре тот час повисло неловкое молчание, оно пугало Торина, ибо понимал, что за исцелением его и его племянника стоял отнюдь не старый маг, а некто другой. ― Не молчи, скажи что с ней? Ниэль знала, что сердце его пленено дочерью Одичалого, посему и боялась ранить подгорного правителя столь ужасающей правдой, но не сделать этого она не могла. Отстранившись от своего возлюбленного, девушка поднялась с места и подошла к гному. ― Я провожу тебя к ней. Каждый мускул во всем его теле натянулся точно тетива, лишь только слова полуэльфа застыли в воздухе. Самые ужасные картины рисовало его воображение, посему и шел молча гном, поглощенный догадками о судьбе полукровки. Преодолев тот небольшой путь, что отделял их от Дарнис, подгорный правитель, все еще придерживая грубой рукой перевязанные шрамы, и Ниэль тихонько вошли в шатер, боясь потревожить покой спящей. То были те редкие минуты, когда в забытьи полукровка не чувствовала боли и прочих мук, что нещадно терзали ее днями на пролет. То, что увидел тогда Торин никогда не забудет. Бледнее самого Азога на устланном шкурами зверей полу лежала полукровка. Сейчас в ней не было той силы и мощи, что источала она до прихода к Одинокой горе, в сей миг Дарнис была слабейшим существом, из последних сил цеплявшимся за жизнь. Из под рваной рубахи проглядывали лоскутки ткани, коими Файнор осторожно перевязал ее кровавые отметины. Растерянность, что прежде царила во взоре Торина, сменилась ужасом, и видела Ниэль, как отчаяние клиньями впивается в его сердце. Она знала, что не должна мешать Торину, посему и покинула шатер, оставив его одного, подле полукровки. Не сразу гном сбросил с себя цепенящие путы, мешавшие ему произнести хоть слово и двинуться навстречу дочери Одичалого. Только лишь спустя какое-то время подгорный правитель неспешно подошел к ней, и сердце его болезненно сжалось. Никогда прежде он не думал о том, что может увидеть Дарнис такой. ― Когда темнота окружила меня со всех сторон, и леденящий ужас сковал мое сердце, ― Торин опустился на колени подле Дарнис и осторожно взял ее за руку. Решительный и всегда имеющий четкий план действий, сейчас он не знал что делать, посему говорил: ― Я услышал твой голос. Я пробирался во мраке лишь на твой зов. И, казалось, вечность минула, прежде чем меня настиг свет, солнечный свет, который ты позволила увидеть мне такой ценой... Торин говорил с ней в надежде, что полукровка слышит его, что сможет вновь избежать смерти, но это было совершенно не так. Дарннис не слышала его голоса, что взывал к ней, она не чувствовала того теплого прикосновения, что подарил ей гном, она не чувствовала ровным счётом ничего. И так проходили дни. К ней наведывалась Ниэль и многие из гномов, даже Гендальф с хоббитом почтили ее своим присутствием. Но молчаливым гостем чаще всех был подгорный правитель. Видя, как угасает на глазах жизнь полукровки, он боялся оставить её хоть на мгновение. Он искренне не понимал, почему делает это, ибо не хотел признавать очевидного. И в том была глупость обоих. Многие черты характера были у них одинаковы, многое сходилось в них, и по сему не смогли Торин и Дарнис объясниться друг другу. Поступись хоть кто-то из них своим упрямством и гордостью, счастье настигло бы их еще в тот миг, когда сорвал с тонких губ Торин страстный поцелуй. ― Мы причинили друг другу столько боли, ― вновь начал Торин. Он не мог молчать подле ее холодеющего тела, он не хотел примирятся с тем, что Дарнис умирает. ― Мы не ценили тех мгновений, что были у нас, и упустили те, что могли бы быть. Мне было бы куда проще, если бы ты ушла. Признаюсь честно, я желал, чтобы какой-нибудь ночью ты набила свои карманы золотом Эребора и бежала как можно дальше, я хотел, чтобы ты совершила такое, что навсегда уничтожило бы мои чувства к тебе. Но даже если бы ты и совершила подобное, все равно они остались бы в моем сердце, ибо всем известно, что гномы однолюбы. Ты и сама заявила мне об этом в ночь торжества. В озерном городе, уже тогда ты точно знала, что пленила меня. Я же как мальчишка жаждал только одного ― услышать от тебя хоть раз сладкие речи, коими пленяют сердца мужчин женщины, но ты не говорила. Ты всегда отличалась, ― он провел шершавыми пальцами по ее щеке. ― Дикая... Суровая... Одинокая... И такая желанная мной. Не проронил ни слова более Торин, ибо воспоминания, нахлынувшие волной, не дали ему этого сделать. Подгорному королю казалось, будто он проживает в очередной раз все те мгновения, что навсегда остались в его памяти. Будь его воля, он пережил бы заново свой поход, но в сей раз был не так бы предвзят в своем отношении к Дарнис. А меж тем лишь только луна взошла на небосклон, как бред полукровки усилился, пред взором ее мелькали самые разные дали, где была она в своём детстве. Но порой сквозь бесчинства красок прорывались леденящие в жилах кровь крики Дарнис. Жадно глотая воздух, дочь Одичалого вынырнула из омута сна, ощущая панический ужас внутри себя. Взору её все вокруг было чуждо, ни в чём не проглядывали знакомые черты, и даже в явившейся на крики девушке, она не признала Ниэль. ― Она бредит... ― в отчаянии прошептала Фили и Бифору Ниэль, бросившись к полукровке. Дарнис смотрела в упор на нее, но не видела полуэльфа, в сей раз взору её предстало нечто иное. Ей почудилось, будто сотканные из серебристой дымки появились её родные. Они выглядели так, будто их и никогда не касалось проклятие Варгата. ― Мама, ― бесцветным голосом прошептала Дарнис, чувствуя как слёзы обжигают глаза. ― Я не хочу умирать... Рыжеволосая женщина тянула к ней руку, пытаясь защитить от страданий и боли, что всё ещё не желали отпускать полукровку. Она пыталась забрать её с собой в мир безмятежности, спокойствия и счастья. ― Пойдём, сестра, ― вслед за матерью явился Дагорм, наследник Дэйна. Он ступил ближе и опустился на корточки подле полукровки, заглядывая ей в глаза, точно так же как делал он, когда была ещё младенцем Дарнис. ― Тебе нечего бояться. Протянув руку, она хотела коснуться щеки брата, ощутить его тепло, но только лишь её пальцы утонули в серебристой дымке, как темнота застелила непроглядной пеленой взор полукровки, последние капли силы испустил ее дух, и рука безжизненно упала. Но сие видение было обманчиво, ибо на той стороне никто не ждал ее, только кромешный мрак, как и предрекал Варгат. Четверть века минула с тех пор, и мерно текла своим чередом жизнь в чертогах Эребора. Спустя годы былое величие и красота вернулись этому городу, и практически ничто не напоминало об ужасах, что некогда творились у его стен. И все же поныне была жива память о Битве Пяти Воинств и о тех, кто пал в ней. В битве той Торин лишился желания править, и посему восседал на троне старший из его племянников, Фили. Подданные любили и уважали его, ибо твёрд был он в решениях своих и справедлив. Торин же доживал свои дни, обретя покой в присмотре за дочерью Кили, коей родители даровали имя той, что спасла жизнь и подгорного короля, и его племянника ценой своей собственной. Ко всему тому со дня на день жители Эребеора ожидали пополнения в королевской семье, ибо носила Ниэль под сердцем второго ребёнка. Но в этом счастье Торина настигало уныние и тоска, щемящее в груди чувство не давало покоя уже не одно десятилетие и с каждым годом становилось сильней, ибо по сей день в сердце гнома жила память о Дарнис. Спустя эти годы он не забыл ни одну черту в её образе, и был тот образ столь же ярок, как и в тот день, когда впервые гному довелось встретить полукровку.