i wish you back

Необъяснимое чувство разрывает изнутри. Казалось бы, любящий и верный парень, прекрасные дузья, семья, карьера. Но один неверный шаг, один неуслышанный гудок автомобиля, одна единственная ссора, итогом которой становится приступ агрессии. Как много в жизни человека это может поменять. Сигнал машины доходит до слуха слишком поздно, она не успевает затормозить. Тяжёлые колёса проезжают по телу, и кровь начинает пачкать асфальт. Девушка выбегает из машины, уже звоня в скорую. Холодные капли бьют по лицу, кончики пальцев подрагивают. Хёнджин не чувствует уже ничего. Глаза направлены в небо, с которого тысячи и тысячи капель падают на землю. Они – точно людские слёзы. Их много и всем как-то на них плевать. Гудение автомобилей, звук сирены машины скорой помощи, противный писк аппаратов. Гомон, разговоры, слёзы матери, сидящей у койки, после снятия всех гипсов. И слова, которые Хван, кажется, запомнит навсегда: – Ты же инвалид, только мешаться будешь, – Хлопок двери. Весь мир рушится, точно песочный замок, унесённый волной. Врачи и медсёстры на реабилитации даже и каплю не добры, смотрят с презрением, как молодой мужчина учится управлять протезом, точно ребёнок удивляющийся и радующийся малейшим успехам. Как же паршиво иногда поступает с нами жизнь. И вот же, как поворачивается судьба. Всё встаёт на свои места, и Хёнджин понимает, что потерял слишком много. Два с половиной года. Это так долго оказывается. Семья отказалась от бывшего спортсмена, возможности снова выйти на ковёр больше не будет, любимый сбежал. Хах, вот как оказывается легко остаться без таких важных вещей. Хоть фирма процветает и денег, что лопатой греби, Хван не сможет жить как раньше. Чан приезжает забрать мужчину после выписки, но ничего не говорит. Лишь дружеские объятья передают то, как сильно они скучали друг по другу. На улице всё тот же дождь, как и в тот день. Воспоминания мелькают перед глазами, а внутри всё разрывается от боли. Хочется открыть дверь машины и на полной скорости вылететь на дорогу. Нет. Не так его учили бороться с трудностями. Не давать слабину, не бросать всё на полпути. Чан не простит, он сам себе не простит, если сдастся. Механические пальцы отбивают биты песни, играющей по радио. А капли барабанят по стеклу, Крис улыбается, счастлив, что друг снова с ним. Его чёрная ауди паркуется у отстроенного корпуса спортивной школы. Ещё не слишком поздно, поэтому некоторые только приходят. В здание много детишек всех возрастов: от малышей лет пяти-шести, до уже вполне взрослых юношей и девушек. Внутри всё такой же уют, и на это не влияет отделка помещения или мебель в коридорах, нет. Здесь уют создают люди. Для многих ребят это место, как второй дом. Те, что постарше, перешёптываются при Хвана, узнают, на что тот усмехается и неловкая машет им протезом. – Сонбэ! – подбегает к ним юноша с лисьими глазками, улыбаясь и как будто светясь от счастья, бросается в объятия мужчины. – Я вас так давно не видел! Вы очень изменились! – Вау, Чонин, ты ли это? – так же смеётся Хван, трепля волосы донсена. А в душе кошки скребут, он пропустил всё взросление этого ребёнка. На смену щёчкам пришли чёткие, острые скулы, брекеты тоже уже снял, а волосы так вообще осветлены. Это больше не маленький мальчик, а взрослый, семнадцатилетний юноша, хотя Хёнджин готов поспорить, что характером он остался в своих четырнадцати. На самом деле и сам мужчина изменился. Всегда предпочитавший короткие и светлые волосы без единой морщинки, сейчас он с тёмными синяками под глазами, уставшим взглядом и чёрными волосами, отросшими ниже плеча. Заметно сказывается и жизнь в другой стране, долгий перелёт и кучи бумаг. Ян нехотя выпускает Хёнджина из объятий и стоит на месте с пару секунд. Не смотря на то, что мужчина идёт впереди, от его взгляда не ускальзывает, как Чонин коротко целует Криса в уголок губ и убегает. Ох, неужели та детская симпатия, что была в глазах младшенького с первого дня его прихода в зал переросла во взрослые чувства? Невыносимо. За два года жизни в США он так много пропустил, что даже совестно становится. Хёнджин задумывается на мгновение об этом, касается протезированной рукой краски на родных стенах, но вместо колющей шершавости не чувствует ничего. Чёрт. Раньше, после каждого возвращения домой, он делал так, и это стало некой привычкой-традицией. Но всегда он это делал правой рукой, а теперь, когда вместо неё по локоть железные сплавы, провода и прочее, нет того чувства эйфории. И снова Чан не даёт увязать в болоте паршивых мыслей, окликая застывшего друга. Двери зала открываются и в нос бьёт запах пота. Юноши пятнадцати-девятнадцати лет бегают, разминая мышцы. В зале стоит громкий гомон, вызванный тяжёлым дыханием и редкими командами тренера. Хёнджин старается разглядеть знакомое лицо в толпе, но всё тщетно. Но вдруг рядом появляется фигура одного с Хваном роста и ерошит волосы. – Я скучал, хён, – вздыхает парень рядом. Глубокие чёрные глаза, тянут в свою пучину, чужая рука нежно поглаживает спину и просто его тепло рядом дарит счастье. – Выглядишь отвратительно. – Аналогично, малыш Минмин, – смеётся вместе с Кимом он. – А говорил, не будешь тренером, зря что-ли в педагогическом отучивался, – бубнит себе под нос мужчина, убирая руку парня от себя. На что тот лишь хмыкает. – Ну, никто не ожидал, что случится так, – пожимает плечами Сынмин и издаёт громкий свист. Все юноши выстраиваются вдоль стены, наблюдая за тренером. – Из вас – оболтусов – хоть кто-нибудь знает, что за человек здесь сейчас стоит? – Чемпион Олимпийских игр в Токио, – раздаётся от парня в начале строя. – С возвращением, Хёнджин-сонбэ, – кланяется паренёк, а вместе с ним и остальные. В коллективе появились и новые лица, но остались те самые "старички", про которых можно сказать: авган прошли. И все эти ребята знают его. Вау. Тренировка возобновляется, и Сынмин продолжает давать коментарии относительно техники выполнения приёмов. Хёнджин смеётся с глупых шуток Чана и недовольства Кима. Хёнджин ловит взглядом "малыша" Чонина. Под его кожей перекатываются мышцы, а лицо сосредоточено, то с какой четкостью и лёгкостью Ян оттачивает движения, то как он сводит брови, когда выполняет что-то неправильно, заставляет мужчину невольно улыбнуться. Чан стоит рядом и тоже следит за младшеньким. – И давно ты детей трахаешь? – прерывая тишину коридора, прыскает Хван. – И не думай отнекиваться, я всё вижу. – Почти год, – выдыхает тяжело Крис. – Только не осуждай нас, ладно? Я знаю, что у нас разница в семнадцать лет, но я так люблю его... – Эй-эй, – Тёмноволосый заботливо похлопывает друга по плечу, улыбаясь. – Даже не думай! Он... всегда восхищался тобой, так что я не особо удивлён. – Спасибо, – шепчет тот и неловко чешет затылок. Как вдруг за их спинами раздаётся громкий крик и звон цепей. –Тренер, простите за опоздание, – тараторит парень среднего телосложения, в чёрных вещах, цепями везде, где только можно, и русыми волосами. Парнишка закидывает сумку и куртку в раздевалку, на бегу переодеваясь в спортивный костюм. – Там пробки, так вышло, извините! – Юноша запыхавшись стоит перед Чаном по стойке смирно и не смеет ступить и шагу. – Джи, выдохни, – смеётся Кристофер, а ранее названный Джи сгибается, тяжело дыша. – пробеги пару кругов для разминки и вставай в пару с Чхве, – тот убегает, кинув слова благодарности. – Это – Хан Джисон. На год старше Чонина, да и занимается только год, но уже подаёт большие надежды. Первый в юношеском турнире, кандидат в мастера, такой результат на моём опыте был лишь однажды, – и переводит взгляд на самого Хёнджина. Видя немой вопрос в глазах друга, Бан продолжает:– Участвует в ближайшем ЦФО в весе шестьдесят один, хочет не просто защитить кандидата, а получить мастера спорта. Любит чизкейк. – А последнее мне зачем? – удивлённо изгибает бровь мужчина, на этот жест Чан усмехается и пожимает плечами. *** Свист. Парни отрываются друг от друга тяжело дыша. Ким даёт команду пробежаться и подышать. Хван поднимается с чучела, разминая затёкшие ноги. Крис наливает из термоса горячий чай и предлагает другим. Хёнджин ловит себя на мысли, что быть тренером не так уж и плохо. Из окон под высоким потолком льётся свет красного фонаря, зал пропах потом. Время идёт, а ничего не меняется. Хёнджин подходит по одному к парням и делает замечания, указывая, где стоит обострить внимание и доработать. Каждый вслушивается, кланяется в знак благодарности и прощается. Понемногу людей становится всё меньше, даже Сынмин уходит, оставив зал на старших. Где-то в коридоре Чонин ждёт Бана, и тот, извинившись, просит закрыть двери и уходит. Мужчина усмехается по-доброму и идёт на обход. В зале и тренажёрной пусто, поэтому Хван благополучно закрывает помещение, но звук капающей в раздевалке воды не даёт покоя, и приходится идти, как думает мужчина, закрывать краны. Единственная лампочка освещает лишь часть помещения, когда Хёнджин заходит внутрь, дверь раздражающе скрипит. – Извините, я сейчас уйду, – раздаётся голос из душевой, а следом выходит и его обладатель – Хан Джисон. – Прошу прощения за задержку, – парень с полотенцем на бёдрах торопится переодеться, чтобы не доставлять ещё больше неудобств. – Всё хорошо, Джи, не спеши, – Хёнджин подходит к подоконнику и садится на него, оперев ноги о стену. Из кармана безразмерного худи показываются зажигалка и пачка сигарет. Мужчина достаёт одну и несколько раз чиркает колечком, но пламени нет. Кажется закончилась. Хван ругается сквозь зубы и откидывается голову назад, вдыхая запах дождя, слышимый через открытую форточку. Тихий голос мальчишки отрывает его от самобичевания, хоть и Хёнджин не особо понял, что ему говорили. Хан протягивает зажигалку, новую, кислотно-зелёного цвета. Мужчина удивлённо вскидывает бровь, но вещь принимает. Щелчок, и пламя освещает лицо старшего, конец сигареты поджигается, и Хван наконец может насладиться дозой. Некотин разливается по организму, приятными покалываниями обжигает лёгкие. Хёнджин выдыхает белый дым в открытую форточку. – Ты куришь? –Я - нет, но многие мои знакомые - да, – пожимает плечами Сон и застёгивает ремень на джинсах. Длинные, изящный пальцы ловко фиксируют цепочки на их законных местах, продевает длинную серьгу с крестиком и вставляет в нижнюю губу колечко. Чёрные джогеры, такое же худи, укороченная куртка и сумка через плечо. Хан что-то ищет в своём телефоне, а мужчина залипает на его профиль. Пухлые щёчки и аккутаный носик, тёмные оленьи глаза, обрамлённые веером ресниц, и как-то слишком заманчиво он дует губы, когда не находит ничего, а после экран гаснет. Мальчик ругается себе под нос и, поймав вопросительный взгляд Хвана, поворачивается к нему. – Телефон сел, а я такси вызвать не успел, – пожимает он плечами и неловко чешет затылок. – Может, – мужчина тушит окурок и выкидывает в окно. Поровнявшись с младшим, вытягивается в полный рост. – Может, тебя подвести? – Хёнджин за ранее планировал остаться в зале подольше и ещё несколько дней назад попросил Чана отогнать его машину сюда. Джисон удивлённо хлопает глазками с пару секунд, но тут же начинает отказываться, уверяя, что и сам доберётся. – Слушай, мне спешить уже не к кому, так что бери вещи и идём. Не еби мозг, ни себе, ни мне. Джисон торопясь хватает наушники со скамейки и спешит за Хваном. Мужчина закрывает последнюю дверь и отдаёт ключи старой вахтёрше, периодически поглядывая, не потерялся ли мальчишка. Тот не отставая идёт следом, опустив голову, и теребит край куртки. Машина припаркована недалеко от главного входа, поэтому найти её нет никакого труда. Ламборджини Хуракан цвета платина, за руль которой Хван садился лишь несколько раз, однозначно привлекала внимание окружающих. Мужчина ведёт пальцами по изгибу крыши и невольно улыбается. Писк, свет фар и хлопок двери. Гул мотора. Как же он скучал по всему этому. Руки на руле, ступня на педали газа, единственное, что смущает, это отсутствие человека на пассажирском сиденье. Хёнджин опускает стекло, вновь вопросительно смотря на Хана. Тот удивлённо бегает глазами по автомобилю, лицу старшего, и, кажется, вот-вот челюсть отпадёт. Мужчина смеётся по-доброму и кидает простое "садись уже". Как оказалось, Джи живёт в паре кварталов от дома Хёнджина, но и это не так близко к дворцу спорта – минут сорок без пробок. Проезжая по широким улицам, мимо высоких домов и офисов, мужчина задаёт простые вопросы по типу "Что привело в спорт?", а мальчишка с неописуемой лёгкостью отвечает на них. Будем мыслить объективно, Джисон вполне во вкусе Хвана, но вот вопрос: как это понял Крис? Видимо пока останется загадкой. Машина паркуется у многоэтажки, Хван треплет мальчишку по волосам, а щёки того покрываются лёгким румянцем. Сон благодарит старшего и спешит в подъезд. Хёнджин ещё некоторое время смотрит на закрытую дверь и лишь после уезжает. – Джисонни, – шепчет мужчина, сжимая сильнее руль. Грудную клетку разрывает от боли, и слёзы льются из глаз. – Прости, малыш, прости, – судорожно себе под нос бормочет он. Джисон. Его милый Пак Джисон больше никогда не обнимет его, никогда не наругает за разбросанные по квартире носки, а ещё он больше никогда не скажет, как сильно влюблён. Потому что тогда, почти три года назад, Хёнджин сам на эмоциях сказал, что ненавидит его. Сам поднял на него руку. И сам попал под машину. Лишь спустя несколько недель он узнал, что его любимый малыш Пак Джисон улетел в Шанхай. Там он точно счастлив с тем, кто никогда не поступит, как Хван. И только прошлые отношения освобождают место в голове и сердце, как вот он мальчишка со схожими чертами лица, но абсолютно другой, с тем же именем, что режит сердце на куски, но такой чистый и невинный, что мужчина не может за смотреться на него. Их квартира. Уже нет былого уюта, который создавал Пак, как нет и его вещей. Хёнджин скатывается по стенке в когда-то их спальне и хватается за голову, оттягивая до боли длинные тёмные волосы. На тумбочке в коридоре лежала записка с датой: семнадцатое сентября две тысячи двадцатого года. Тот день, когда всё произошло. Хван знал, что если обидит Джисон, то тот сразу же соберёт свои вещи и уйдёт. К сожалению, так и произошло. Слёзы стекают по горячим щекам и капают на всё такой же белый ковёр. *** В новый день с новыми силами. Хван заезжает в офис подписать бумаги, о своём официальном возвращение на пост призедента компании. Ближе к обеду решает провести внеплановое совещание с вышепоставленными лицами и узнать о нововведениях. И всё проходит на ура, но дело близится к вечеру, а это значит, что встреча с тем мальчишкой не за горами. Мужчина злится сам на себя, что поддался эмоциям, давит рвущиеся наружу слёзы от воспоминаний и жгучей боли внутри. Нельзя. Он сильный. Он через всё пройдёт сам и со всем справится тоже сам. Хван же.... самостоятельный мальчик. *** Почти месяц прежней жизни и подготовки юных спортсменов к областным соревнованиям, всё идёт своим чередом, и все наслаждаются жизнью. А у Хёнджина в привычку вошло – подвозить до дома подающего большие надежды Хан Джисона. Но никому и ни за что мужчина не скажет, что его присутствие рядом греет душу. Мозг твердит без умолку, что Хан просто замена, что Хан просто похож, что Пака уже не вернуть, но сердце наивно связывает их и требует любви. А судьба, хотя нет, это просто привычка, сводят их вечерами в мужской раздевалке, тишине и полумраке, где Хван выкуривает нужную дозу под пристальным взглядом младшего. И эти короткие вечера связывают их. Дворец спорта – родные стены. В былые времена Хёнджин находился тут чаще чем дома, а порой и с уроков сбегал сюда. А всё зачем? Да всё просто. В этих стенах, в этом зале он чувствовал себя по-настоящему живым. Тут нет времени на поддельные эмоции, да и не любит тут никто фальшивок. В коридоре к Хвану подходят несколько девушек, интересуясь о его здоровье, и как будто мимоходом спрашивают о его невесте. Хван усмехается лишь и грустно улыбается. Гимнастки больше ничего не говорят и уходят. У входа в зал стоит Чан и недовольно потирает виски. До начала тренировки ещё пол часа, а прошлая группа только ушла. Причины, по которой Крис может быть недоволен, нет, поэтому приходится тактично узнавать самому. – Отец Чонина хочет познакомиться с невесткой, – тяжело выдыхает мужчина. – А как ему сказать, что его невеста это тридцати четырехлетний мужчина? Я не ебу, –Чан откидывает голову назад, и сразу недовольно ойкает. Хвану остаётся лишь похлопать ободряюще друга и пойти переодеваться. А что он может сказать? Сам в такую ситуацию не попадал, а любые слова по типу "ты справишься" или "вы что-то придумаете" тут бесполезны, ведь у Яна слишком консервативная семья. Одно если Чонина выгонят из дома, у него есть Чан, к которому можно переехать, но совсем другое, если родители мальчишки решат разлучить их и увезут. Такой итог будет тяжело перенести обоим. А если в суд пойдут так это вообще самый пиздец. "Так успокойся, Крис что-нибудь придумает, не забивай голову." Протез скользит в ткань термокофты, пальцы проворно завязывают шнурки на борцовках и верёвочки на спортивных штанов, чёрная футболка поверх. Ничего особенного, но стильно. Зал по немногу заполняется юными спортсменами. Вдоль стены на матах сидят группами и разговаривают о своём, ещё несколько играют в футбол. Но внимание опять привлекает Хан, сидящий в углу зала в одиночестве, и листающий что-то в телефоне. И вновь тренировки в бешеном ритме. Но Хвану от чего-то не даёт покоя бледный вид Хана. Все ребята выполняют упражнения также, как и раньше, если не лучше, а он еле ходит. В голове всплывает вопрос "А с чего вообще он тебя волнует?", но ответ искать Хван будет позже. Крис как будто не здесь вовсе, и приходится самому выкапывать ответ. Хёнджин направляется в сторону парня, тот сегодня в паре с Чонином. – Джисон, – зовёт мужчина, обрывая разговор юношей. – Ты здоров? Выглядишь не очень. – Всё хорошо, сонбэ, я в порядке, – а на самом лица нет, кожа бледная, вид уставший. Да и Чонин смотрит взволнованно. – Нини, иди в тройку к Югему и Минджэ или в качалку, уточни у Криса, а я отвезу этого домой, – Хёнджин не предлагает, скорее приказывает, смотрит строго, мол обсуждению не подлежит, и уводит под руку Сона. Чан сам подходит ближе, качнув головой на мальчишку. – Ему нехорошо, отвезу домой, а там посмотрим, – на что мужчина понимающе кивает и возвращается к своим прямым обязанностям. Парень быстро меняет спортивную форму на повседневные вещи и под ручку с тренером выходит из здания, направляясь всё к той же машине. Сказать, что юноша выглядит ужасно – ничего не сказать, его чуть ли не выворачивает наружу. Хван за парня переживает как за младшего брата, из-за чего время поездки тянется слишком долго, слишком напрягающе. Джисона приходится практически на руках нести до квартиры. Хёнджин выдыхает, когда дверь квартиры открывает низенькая женщина средних лет. Мужчина помогает провести еле стоящего на ногах Хана до кровати. Госпожа Хан причитает, о непутёвости сына, о том, что тот совсем не заботится о своём здоровье и столько тренироваться вредно для здоровья, на что Хёнджину приходится согласно кивать, помогая отнести в комнату к парню какие-то мелочи. Женщина оказывается приятным человеком, доброй, хоть и бубнящей различные причитания о увлечённости сына спортом. Хвану вновь больно, он вспоминает своих родителей, которые так ужасно отнеслись к нему, он вспоминает Пака – своего малыша – который так и не выходит из головы полностью, лишь медленно уступает место для другого Джисона в жизни Джина. Конечно, такая личность как Хан не может не привлекать внимание, стоит лишь узнать его получше. Джисон – весёлый, милый, он старается поддержать любую тему для разговора. А как он тренируется? Его мышцы спины и рук, по которым скатывается градом пот, когда он раз за разом оттачивать одно и тоже движение, или ноги что так напряжены во время бега. Ох, да эта "маленькая" белочка очень сексуальна. Хван громко стонет от мыслей, которые ведут вновь не в то русло. Хёнджин даже не знает какой ориентации младшенький! Обычно это видно по вайбам, исходящим от человека, но Джисон ведёт себя порой, как тот самый натурал. Тот самый натурал, который в компаниях хвастается очередной выебанной девушкой. Но Хан интроверт, он боится людей, и такие мероприятия для него, видимо, что-то запретное, ведь даже эту крупицу информации Хёнджин узнаёт от всеобщей мамочки Кристофера Бана. Чёрт возьми, Хван чувствует себя отвратительно. Вновь кажется, что он кого-то теряет, но ведь рядом столько людей. Боже, когда-нибудь всё это закончится. Когда-нибудь Хёнджин найдёт человека, который примет всех тараканов мужчины. А сейчас он возвращается в собственную пустую квартиру, где давно уже никто не ждёт. *** Близятся ответственные соревнования – центральный федеральный округ – многие юноши будут подтверждать свои звания, и лишь несколько из них нацелены повысить ранг. Ведь, согласитесь, не плохо так в шестнадцать-девятнадцать лет, ещё даже не выпустившись из школы, ежемесячно получать зарплату в виде двух прожиточных минимумов области? Вот и Джисон один из тех, кто так считает, поэтому сразу после школы бежит в зал и выходит только часов через пять, когда Хван ругается на него и закрывает зал, а после отвозит домой. Последний вечер сезона. Крис решает отпустить молодёжь пораньше домой, дабы те успели собрать вещи и выспаться перед тяжёлыми выходными – два дня соревнований. Сам Бан прощается со всеми, но уходить не торопится, как и его возлюбленный – сидят вместе с Хёнджином в тренерской, где на каждой стене висят чьи-то медали или грамоты, где каждая полочка уставлена кубками и фотографиями с соревнований. Лампочка на электрическом чайнике гаснет, оповещая о готовности воды, Хван, увлечённый разговором, слишком резко дёргает рукой, когда дверь открывается, напугав его. Чайник опрокидывается, и весь стол залит кипятком. Хван стоит, исказив лицо в болезненной гримасе – часть воды попала на его ноги. Вошедший Хан бросается к мини-бару, где обычно тренера хранят холодные напитки и закуски, Чонин и Чан в спешке убирают воду со всех поверхностей, помогая Джину сесть. Джисон подаёт бутылку ледяной воды, сидя между разведённых ног старшего, прикладывает лёд к покраснениям , и Хван ловит его взгляд на своём лице, улыбаясь, мол всё в порядке. Ушки Хана мило краснеют, а взгляд падает туда, куда не нужно. Спортивное трико сильно обтягивает тело, из-за чего виден каждый кубик пресса, каждая мышца, но пах... Хван сам не замечает, как мысли вновь ведут его не в то русло. Мозг подкидывает образы невинного Джи в самых отвратительных, кажется, позах. Хёнджин громко выдыхает, когда Сон льдом касается всё ближе к заветному месту, а мозг проецирует, как смыкаются чужие тонкие губы вокруг собственного члена. – Джинни, мы ушли, – слышит мужчина голос Чонина из коридора, а в груди зарождается тревога. Когда они успели? Они всё поняли? Боже, как стыдно. И он стонет, громко, с рыком, совсем позабыв о младшеньком между собственных ног. – Сонбэ, вам больно? – пищит внизу Хан, убирая лёд совсем, выпрямляется, чтобы поменять бутылку на более холодную, но неудачно ударяется носом о протез. Все люди как люди, а Хан Джисон не может сделать самое обычное дело, не поставив себя самого в неудобное положение. Мальчишка тушуется, поморщив носик, а после понимает, что к лицу тренера находится слишком близко. – Сонни, – шумно сглатывает Хван и отстраняется, но спортсмен, видимо инстинктивно, поддаётся ближе, ударяясь уже носом о чужой. Оба сейчас в растерянности от самого абсурда ситуации. Хан мысленно отвешивает себе по голове, задаваясь вопросом о смысле своего жеста. Его от чего-то охватывает паника и страх. Вдруг тренер неправильно его понял, вдруг сейчас ударит и прогонит, хотя мальчишка ничего не сделал. Джисон боится потерять человека, которому понемногу стал открывать себя. Джисон боится, что всё испортил. С боку слышен шум шарниров протеза, что приводит обоих в себя. Противный писк, лампочка тухнет. – Чёрт, – шипит мужчина подрываясь к своей сумке, где должна быть зарядка для металлической руки. Он опять не спал всю ночь, расписывая план работ по окончанию соревнований, и уснул лишь к утру, естественно забыв зарядить аккумулятор. Сейчас, если зарядного устройства нет, вести машину он не сможет, значит не сможет доставить мальчишку домой. А не сделать это – значит подвести Криса. Несомненно он себя накручивает и катастрофы всемирного масштаба не случится, но это всё равно шаг назад во взаимоотношениях с Ханом. Ладно, будь что будет. – Джисон, – тихо зовёт Хёнджин, поворачиваясь. Мальчишка хлопает своими оленьими глазками сжимая край худи и громко сглатывает, когда слышит своё имя столь серьёзным тоном. – Я не смогу подвезти тебя сегодня, извини. Надеюсь, ты в силах сам добраться? – Да, сонбэ, конечно, – с дрожью в голосе отвечает Хан и выбегает из тренерской, удивив этим Хёнджина, который лишь успел крикнуть вслед что-то про соревнования. –И что теперь, Хван Хёнджин?