Договориться с собой

С чавкающим звуком Сакура провалилась в пустоту. Больше не саднила обожженная рука, не хотелось есть и пить, ничего не болело. На секунду ей показалось, что она умерла, — между тысячами ощущений и этим вакуумом разница была оглушающая. Сакура падала в бездну, освещаемую ярким солнечным светом, не могла пошевелиться, попытаться зацепиться или даже закричать. Но — на удивление — страшно не было. Саске. Она вспомнила, почему оказалась здесь. Саске погрузил ее в гендзюцу, чтобы она не последовала за ним с Наруто. Кажется, это уже становилось плохой привычкой — плакать и признаваться в любви, отчаянно пытаясь его остановить. Сакура верила в Саске — даже сейчас, но еще больше — в то, что Наруто сможет найти правильные слова и образумить его до того, как они друг друга поубивают. Ей, наверное, придется истратить всю оставшуюся чакру, чтобы оказать им хотя бы первую помощь. Сакура могла только надеяться на то, что этого окажется достаточно. Значит, нужно как можно скорее прийти в себя, чтобы успеть их найти и помочь. Она не чувствовала хода времени, но прекрасно понимала, что Саске хорошо все рассчитал, и — учитывая ее подорванное физическое состояние — вряд ли ей удастся очнуться раньше, чем закончится их битва. Все обязательно будет хорошо. За последние дни мир шиноби преодолел столько препятствий, что допустить бессмысленность этих жертв казалось кощунством. Теперь эти двое должны поставить точку в войне — раз и навсегда. Потом будет долгое восстановление, залечивание ран — физических и душевных, оглушительное празднование победы и выкручивающая внутренности горечь на похоронах друзей и тех, с кем довелось познакомиться несколько дней назад, растянувшихся, кажется, на годы изнурительной и жестокой войны. Но пока ничего не болит и очнуться она тоже не может, придется думать о Саске. Голова, как назло, удивительно ясная. Все равно больше ни о чем сейчас думать невозможно — перед глазами стоит его лицо, в ушах звенят брошенные напоследок слова, это отвратительно болезненно и... отрезвляюще. Саске был похож на эмоционального инвалида, который не мог ни принять чужие, ни выразить собственные чувства — а Сакура была уверена, что на самом деле он многое испытывает, не считая желания отомстить или совершить революцию. Даже к этому его привела любовь к родным — настолько глубокая и искренняя, что раньше это давало Сакуре надежду: однажды он сможет ответить и на ее чувства. Или хотя бы не отвергать их, когда поймет, какой надежной она может быть. И, безусловно, полезной. Уровень ее мастерства вырос настолько, что со временем Цунаде стала относиться к ней не только как к ученице, а как к преемнице, которая унаследует и усовершенствует все сложнейшие техники. Сакура гордилась этим успехом, ставшим ее первой настоящей самостоятельно достигнутой целью. За последние несколько лет она смогла приблизиться к высокой планке, заданной Саске и Наруто. Она смогла перебороть и изменить в себе многое, кроме чувств к Саске, которые парализовали и отравляли ее. Перед тем, как гендзюцу полностью сковало Сакуру, она слышала слова Какаши — о любви к Саске, из-за которой ей приходится страдать. Хотелось зажмуриться от осознания того, что кто-то смог в точности понять, что она чувствует. Зачастую ей самой было сложно разобраться в этом вареве из обрывков эмоций. Это чувство приносило куда больше боли, чем должна приносить любовь, о которой она мечтала. Пусть не как в девчачьих книгах, но как у ее родителей или, например, родителей Ино. Или у Асумы с Куренай. Как-то раз Сакура помогала ей приглядеть за дочкой, и Куренай, улыбнувшись в ответ на осторожные попытки узнать, как она себя чувствует, сказала, что беспокоиться не нужно. Что Асума всегда рядом с ней, а всех пережитых вместе счастливых — пусть и коротких — моментов, хватит, чтобы выстоять и найти смысл жить дальше, чтобы передать эту любовь Мираи. Асума был вместе с Куренай даже после своей смерти, а Саске был удручающе далеко от Сакуры, даже когда они сражались плечом к плечу против общего врага. Может, было бы лучше попасть под действие Вечного Цукуеми и навсегда остаться во сне? Если бы Сакура могла, то скривилась бы от этой мысли. Была бы она готова жить во лжи, чтобы ощутить, каково это — быть любимой Саске? Нет, не так, как раньше, — бежать за ним всю жизнь, видя только его спину, рыдая, признаваясь в любви и получая отказы, раз за разом наблюдая за тем, как он несгибаемо принимает жестокие решения. Что она увидела бы в этой иллюзии? Как они ужинают вместе в небольшом, но уютном доме, делят постель, целуют друг друга — легко и нежно по утрам, лихорадочно — ночью? Как он рассказывает ей о том, что его мучает, и позволяет помочь? Как она отрабатывает на нем усовершенствованные техники лечения после того, как он возвращается с очередной затяжной миссии, и, наплевав на положенный осмотр в госпитале, идет сразу домой, зная, что о нем позаботятся? Или, может быть, как он прячет улыбку, когда они всем составом бывшей команды номер семь решают собраться, чтобы поесть, выпить и устроить вечер воспоминаний? Перед ее глазами пролетела непрожитая жизнь — невероятно счастливая, но придуманная, искусственная, невозможная. Саске не стал бы так жить. Он не такой человек. В лучшем случае он смог бы принять ее любовь, но никогда по-настоящему не ответил бы. Сакура жадно ловила бы его знаки внимания, как нищий монеты; то, что другим показалось бы чем-то естественным, стало бы для нее пределом мечтаний: поцелуй перед уходом, улыбка, объятие или прогулка вдвоем. Но даже об этом было глупо думать — учитывая, что он чуть не убил ее однажды, а теперь снова ушел, выплюнув напоследок, как она его раздражает. Сакура поняла, что простила его — даже если ему это и не нужно, она просто не может держать на него зла. Удивительно, но она могла понять его — почему он поступает и думает так или иначе. Попытки Саске убить ее оказалось недостаточно, чтобы она его разлюбила, как и его слов, да что там — что бы он ни сделал, это разбивалось о чувство, которое она испытывала всю осознанную жизнь. Что-то, кажется, изменилось только сейчас, когда Сакура представила, каким Саске был бы в ее Вечном Цукуеми. И поняла, что в ее мечте он не был бы собой — а в реальности в лучшем случае она довольствовалась бы намеками на взаимность. Она не смогла бы и не захотела бы менять Саске, а он не смог бы и не захотел меняться ради нее. Сакура мысленно улыбнулась. Упрямец. Впрочем, за это он ей тоже когда-то понравился. За последние дни она видела много смертей, внезапных и мучительных — люди умирали, шепча имена возлюбленных, детей, пытались выцарапать у вечности свою жизнь, чтобы еще раз увидеть их. Любовь должна придавать сил — и если даже безответная дала ей столько, что она смогла, поверив в себя, освоить техники Цунаде, простить Саске все, что он сделал, и откинуть сомнения и страх на поле боя, готовая умереть в любую секунду, то на что она была бы способна благодаря взаимной любви? Неужели она действительно могла умереть, так и не ощутив ее? — Сакура! Какаши выглядел отвратительно — пот на лице смешался с грязью, одежда была изорвана, волосы спутались и напоминали воронье гнездо. Он сидел перед ней на коленях, между бровей залегла складка — волновался. Наверняка она выглядела не лучше. Они оба были измучены, почти истощены и, наверное, после всего случившегося проспали бы двое суток. Но пока рано отдыхать. Сакура неуверенно приподнялась на локте и огляделась: Мудреца Шести Путей уже не было, вокруг — выжженная земля, а все остальные люди находились под Вечным Цукуеми, даже не догадываясь, что война закончилась и где-то пара мальчишек кулаками решают дальнейшую судьбу мира. Безумно ярко светило солнце, но вместо привычного щебета птиц на рассвете стояла мертвая тишина — и она резала уши хуже свиста куная. Потихоньку начала возвращаться боль и мелкая адреналиновая дрожь. Казалось, что они с Какаши в этом мире одни, а Наруто и Саске, как всегда, оставили их позади и решили сами во всем разобраться. Сакура сдула со лба челку и посмотрела на него. — Я в порядке, — просипела она на немой вопрос, и тот легонько вздохнул. Голос не слушался. Пришлось откашляться. — Знаете, мне кажется, как будто наступил конец света, но мы с вами почему-то остались в живых, и теперь нам придется собирать ягоды, охотиться и терпеть друг друга до конца жизни. Он приподнял бровь и едва заметно улыбнулся, не ожидая от нее такой многословности: — Кажется, ты была под гендзюцу, а не практиковала медитацию в буддистском храме? — В этот раз эффект оказался схожим. — Сакура зажмурилась от боли, когда по ее обожженной руке скользнуло солнце. После всего произошедшего он еще мог ответить на ее шутку. На мгновение она снова почувствовала себя живой. — Куда они пошли? И как долго я была без сознания? — В Долину Завершения, как я думаю. Ты спала около получаса, и я понимаю, что нам нужно догнать их как можно скорее, но ты должна хотя бы немного отдохнуть. От его обеспокоенного взгляда щемило сердце. Какаши, как и Наруто, всегда был рядом, готовый поймать ее и закрыть от удара. Только Наруто не смог так чутко и точно разобраться в ее чувствах — в том, в чем она даже себе признаваться не хотела. Любовь к Саске разбивает ей сердце. Любовь к Саске парализует ее волю. Любовь к Саске никогда не станет взаимной. Впервые ей захотелось найти антидот. — Мы пойдем сразу же после того, как я осмотрю вас, — тихо, но твердо сказала Сакура. Какаши пару раз удивленно моргнул. Ну конечно — он всегда думает о себе в последнюю очередь. Даже падая от изнеможения. Сакура придвинулась к нему, ощутив, что его бьет та же мелкая дрожь, что он так же, как и она, находится в сознании только по счастливой случайности, что и его перенапряжение достигло того опасного уровня, когда любая усталость и боль притупляются. За последние дни и — в особенности — часы произошло больше, чем могло уложиться в голове за всю жизнь; окружающий мир казался абсолютно нереальным, мертвым, иллюзорным. Она положила ладонь на грудь Какаши, проверила состояние внутренних органов (вполне удовлетворительно, учитывая, какой удар ему нанесли), машинально залечила несколько неглубоких, но неприятных ссадин (это почти не потребовало чакры) и подняла взгляд: — Какаши-сенсей, как ваши глаза? Какаши пожал плечами. Приняв это за молчаливую жалобу, она привстала на коленях и мягко дотронулась до его века: — Вашим зрительным нервам досталось. Невероятно, что Наруто смог восстановить глаз, но вам наверняка больно даже моргать. Я не смогу сейчас многого сделать, будь мы в других условиях, отправила бы вас выспаться и выписала капли. Ну, может, запретила бы на пару недель чтение похабных книжек. Какаши засмеялся. Этот смех посреди пустынного выжженного поля — пусть нервный и немного лающий — как будто окончательно вырвал ее из сна. Как будто все хорошо, и земля на километры вокруг них не усеяна трупами, тысячи людей не находятся под действием жуткого гендзюцу, а Наруто и Саске не бьются насмерть. Сакура ощутила желание плакать, смеяться и кричать одновременно — но только улыбнулась. — На такие условия я не согласился бы, — ответил он, взглядом показывая, что Сакура может убрать руку. — И лучше оставь чакру для себя и ребят. Но Сакура с удивлением поняла, что не хочет убирать руку. Пальцы дрожали, горячея на кончиках — там, где она касалась века и виска Какаши; мысли проносились с ошеломляющей скоростью, не позволяя зацепиться ни за одну. Даже в сложившихся обстоятельствах это начинало выглядеть странно. — Сакура? Она не отдает себе отчета. Находится в состоянии аффекта. Нет, она все прекрасно осознает. Почему тогда она делает это? — Сакура, — тихо, предупреждающе повторил Какаши, когда она подцепила ногтем его маску. Но Сакура его не слушала — в уголках глаз собрались слезы, а губы дрожали в едва уловимой улыбке. — Сакура, — чуть громче. Какаши поймал ее руку. Но в этот момент Сакуре почему-то показалось, что ее никто не остановит. Тем более — подобный невнятный протест. Она уже ощущала это однажды — такую отчаянную, абсолютную решимость, — когда впервые использовала технику Божественной Регенерации, готовая к любому смертельному ранению, способная драться, словно берсерк. Губы Какаши были сухими, потрескавшимися, подбородок блестел от пота. Он смотрел на Сакуру, часто моргая из-за слепящего солнца, понимая и не понимая ее одновременно. Он все еще крепко держал ее за руку, но ничего не предпринимал. Зато предприняла Сакура. Поцелуй вышел соленым, шершавым, металлическим, скомканным и, наверное, совершенно неправильным, но на это было плевать. Он неуверенно ответил ей — вот единственное, что сейчас было важно. Какаши одним коротким движением притянул Сакуру к себе, и она непослушными пальцами зарылась в его волосы. Наверное, он тоже сошел с ума. Скорее всего, он просто шокирован и невероятно слаб, поэтому не отдает себе отчета в том, что делает. Спустя десять секунд (часов? лет?) Сакура, сбивчиво дыша, слегка отстранилась и спрятала лицо в изгибе его шеи. К ней понемногу начинало приходить осознание, притупленное эйфорическим счастьем. Кровь клокотала, плечи подрагивали, но она явственно ощущала, как будто ей в вены влили силы, которым было просто неоткуда взяться — теперь она действительно могла отправиться за Наруто и Саске, помочь им, даже позволить себе залечить адски саднящую руку, облегчить резь в глазах Какаши, в конце концов. Несколько мгновений они обнимались, и она чувствовала, что находится в безопасности — впервые за много дней. Они молчали, пока Сакура зарубцовывала свой ожог; Какаши какое-то время наблюдал за ней, а затем снова надел маску и прикрыл глаза — видимо, хотел хотя бы немного дать им отдохнуть. Он слегка вздрогнул, когда она снова положила ладонь на его веки. — Потерпите немного, — словно извиняясь, прошептала Сакура. Ей приходилось лечить их наспех, особо не церемонясь — процедура не из приятных. Но Какаши, как и любой опытный шиноби, привык к боли и ранам. Со временем он начал оценивать состояние своего организма отстраненно, просто прикидывая свои возможности в бою и передвижении. Закончив, Сакура помогла Какаши подняться. На ногах он стоял неуверенно, хотя и пытался это скрыть. Она молча подлезла под его руку, чтобы он мог опереться — сейчас у нее больше сил. Какаши не стал возражать. Возможно, он предпочел бы не касаться ее, но выбора не было. Подумать о том, что произошло, можно потом — сейчас у них другая задача. И все же ощущать вес его тела, чувствовать прерывистое дыхание теперь было очень… смущающе. Усилием воли Сакура отогнала мысли, граничащие с подступающей паникой: что она наделала? Путь они преодолели молча. Саске и Наруто действительно оказались в Долине Завершения. Они лежали в луже собственной крови, и, стоя на обрыве, Сакура встряхнула головой, надеясь, что ей показалось. Она посмотрела на Какаши — он выглядел не менее обеспокоенным, даже растерянным. Сакура аккуратно убрала его руку и легонько кивнула — пусть остается здесь, а она нужна ребятам. Все-таки ей не показалось. И Саске, и Наруто лишились одной из рук. В висках застучало, но ей удалось справиться с эмоциями: главное, что оба живы. Нужно срочно остановить кровотечение. Ее руки слегка дрогнули, когда Наруто прохрипел благодарность, но… — Сакура… Не надо меня… По ночам, пытаясь уснуть, она всегда перебирала в памяти разы, когда Саске звал ее по имени — обычно в эти моменты по коже пробегали приятные мурашки. Сейчас же Сакура ощутила, что еще слово — и она расплачется. — Не разговаривайте. Мне нужна тишина. Но когда его останавливали просьбы? — Прости… — Простить? За что? — Нет, она не потеряет контроль над чакрой. Из-за ее эмоций они не должны больше терпеть ни секунды боли. — За все… — У Саске было очень странное выражение лица. Ему было больно. А Сакуре — непереносимо видеть это. — Ну еще бы… Какой же ты чертов дурак! Слезы отозвались резью в глазах. Сакура простила его еще давным-давно и не стала бы колебаться, думая, помочь ему или нет. Не стала бы выбирать, кого вылечить: Саске или Наруто. Она нашла бы способ остановить кровотечение обоим, даже если бы у нее почти не осталось чакры. Ей было мучительно видеть раскаяние Саске — она до последнего продолжала верить в него, не сомневаясь, что однажды он все осознает. Возможно, чуть раньше — и она продолжала бы верить и в то, что когда-нибудь они смогут быть вместе. Что сможет сделать его счастливым, а сама будет счастлива просто оттого, что он у нее есть. Продолжая лечить ребят, Сакура подняла взгляд — Какаши присел на колено и наблюдал за ними с края обрыва. Она не знала, действительно ли он из-за слабости не может спуститься к ним или просто не хочет смущать ее своим присутствием при Саске. Несмотря на полуобморочное состояние, от Саске не укрылся взгляд Сакуры в сторону Какаши; она будто искала его поддержки, ободрения, пытаясь собраться с силами и сделать все, что только возможно в этих полевых условиях. Саске был сбит с толку еще в ту секунду, когда Какаши стал яростно защищать чувства Сакуры. Закончив, Сакура с возвращающимся хладнокровием оценила ситуацию: Саске и Наруто не могут передвигаться самостоятельно, их нужно нести на себе, но Какаши все еще слаб. Саске, кажется, немного крупнее Наруто — значит, его понесет она. Они пойдут медленно, чтобы раны ребят не открылись. Если повезет, то кто-нибудь из шиноби уже очнулся, и им смогут помочь. Если нет — придется брести до деревни таким составом, а там она сможет найти необходимые медикаменты и оказать им более квалифицированную помощь. Позже, вспоминая все, что происходило дальше, Сакура удивится тому, как ей удалось взять под контроль ситуацию и действовать точно и без лишних эмоций. Им с Какаши действительно пришлось тащить Саске и Наруто до Конохи на себе — Сакура выбрала самый короткий путь, и они не встретили по пути никого живого — в сознании или под гендзюцу. Никого живого. Сакура старалась не смотреть на лица погибших шиноби. Перед глазами мелькали одинаковые протекторы и зеленые жилеты. Она еще даже не начала осознавать цену, которую им пришлось заплатить за победу, но в тот момент ясно поняла: понадобятся годы, чтобы оправиться. А что-то не восполнится никогда. На входе в деревню им встретился Конохамару. Блеснувшая в глазах отчаянная надежда, когда он подбежал к ним, сменилась паническим ужасом, когда он увидел, в каком состоянии находятся Наруто и Саске. Разговаривать было некогда — ребята только время от времени приходили в сознание, а Какаши мог еще двигаться только потому, что более волевого человека Сакура не встречала. — Конохамару, все вопросы потом. Война закончилась, мы победили. Успокой тех, кто начал просыпаться, но сначала помоги нам добраться до госпиталя. После нападения Пейна и разрушения Конохи госпиталь отстраивали в первую очередь. Но даже благодаря этому мест на всех раненых не хватит, мрачно подумалось Сакуре. Прежде всего она должна спасти этих троих — последнее усилие, после чего можно будет убедиться, что с родителями все хорошо, и упасть в кровать. Если раньше она мечтала о душе, то теперь ей было плевать на эти излишества. Сначала — Наруто и Саске. Промыть раны, лекарства, перевязки — руки двигались сами по себе. Потом она придумает что-нибудь, она не позволит им остаться калеками… Главное, что живы, живы… За спиной раздался рваный вздох. Какаши. Сакура вздрогнула, затянув последний бинт на плече Саске, остававшегося без сознания. — Какаши-сенсей, вы тоже должны остаться в госпитале. Я дам вам нужные лекарства, но я боюсь, что дома вы… — Сакура. — Она не слышала его голоса, кажется, вечность. Подняла глаза: он внимательно смотрел на нее, и такой его взгляд был совершенно непривычным. Густая, тягучая смесь разных эмоций. Она думала, что сейчас душевно истощена сильнее, чем физически, но все же слегка покраснела. — Ты лучше меня понимаешь, что места здесь всем не хватит. В госпитале должны оставаться только те, кто серьезно пострадал, а я вполне цел. Нужно только выспаться. Сакура не стала возражать. Пальцы совсем не слушались Какаши, поэтому она стала старательно рассовывать склянки по карманам его жилета и опять почувствовала себя готовой расплакаться. Черт. Когда это прекратится? — А вот это выпейте прямо сейчас. Какаши неловко запрокинул голову, и она накрыла его пальцы своими, помогая поддержать колбу с мутноватой жидкостью. Он зажмурился. Странно, ведь Сакура точно помнила, что это лекарство совсем не противное. Хотя, может, она так часто пила его после изнурительных тренировок, что уже не чувствовала вкуса. Люди постепенно начали просыпаться, непонимающе оглядывались, испуганно и неверяще вскрикивали, увидев реальность после иллюзии. Конохамару все объяснит им, проснувшиеся на поле боя смогут донести раненых до деревни, а потом… потом начнется самое сложное. Домой им с Какаши было не по пути. Сакура подняла на него глаза — он выглядел чуть лучше, чем до того, как выпил лекарство. Они попрощались молча — разговаривать сил не было. Впервые за долгое время у них была хрупкая, но стабильность: оба знали, что скоро увидят друг друга. Странно подумать, какое счастье может доставить простая мысль: в ближайшее время никто из них не умрет.