Договориться с собой

Горло саднило из-за сухости, тело одеревенело — когда Сакура открыла глаза, то не сразу поняла, где находится. Взгляд выцепил протектор с символом Альянса шиноби, брошенный на столе, и она вспомнила — они победили в войне. Вспомнила, как вернулась домой, крепко обняла родителей и уснула, не раздеваясь. За окном уже давно рассвело — Сакура проспала почти сутки. Нужно было срочно узнать, что произошло за это время, как чувствуют себя Саске, Наруто... Какаши. Солнечное сплетение обдало жаром, и она моментально вскочила с кровати, ошпарившись о воспоминание — теперь придется об этом подумать. Она не сможет избегать его всю жизнь. Да и вряд ли захочет. Встав под горячий душ, Сакура почти заскулила от наслаждения. Секунду она трусливо мечтала, чтобы это длилось вечность — она готова была броситься оказывать помощь раненым, но вместе с тем ей совершенно не хотелось переступать порог дома. Лихорадочная решимость сменилась растерянностью — Сакура не знала, чего ждать от нового послевоенного мира. Было странно бояться сейчас, после того как она бесстрашно сражалась против армии мертвецов, искусственных людей и Кагуи, которая вообще не была похожа на человека. Просто тогда не было времени на то, чтобы думать и осознавать. Мебуки, с некоторым трепетом поглядывая на Бьякуго дочери и придвигая к ней уже третью тарелку, торопливо пересказала основные новости и слухи: все или почти все очнулись от гендзюцу; Наруто пришел в себя и десятки людей пытаются взять его палату штурмом, чтобы лично поблагодарить за победу; соседка Юки, сестра которой недавно выучилась на ирьенина и сейчас лечит раненых, слышала, что госпиталь переполнен; погибших так много — так чудовищно много! — что добрая половина мужчин из гражданских помогают выкапывать могилы; Цунаде-сама, едва очнувшись, приступила к работе и распорядилась организовать горячие обеды для беженцев, эвакуированных из других деревень и еще остававшихся в Конохе — Мебуки вместе с матерью Чоджи вызвались помочь, а еще они заходили к Яманака и Нара — оказывается, Иноичи и Шикаку погибли... Сакура решила в ближайшее время обязательно поговорить с Ино — наверняка она в ужасном состоянии. Но сначала — в госпиталь. Несмотря на утро, многие прохожие уже были пьяны, а из окон доносились хмельные песни — то ли отмечали победу, то ли поминали друзей и близких, а, может, и все сразу. Хороших знакомых Сакура по пути не встретила, но некоторые узнавали ее, в том числе и жители других деревень, многозначительно улыбались и перешептывались. Она смущенно и коротко кивала им и ускоряла шаг, пока в конце концов почти не сорвалась на бег. Даже не оглядываясь по сторонам, даже с закрытыми глазами было сложно представить, что в Конохе все по-старому: сам воздух пах иначе — ветер доносил со стороны кладбища тошнотворный сладковатый душок. Сакура надеялась как можно быстрее увидеть Саске и Наруто, но Шизуне уверила ее, что Цунаде лично занималась ими, что им ничего не угрожает, и она — Сакура — очень нужна, чтобы помочь остальным. Госпиталь и правда был переполнен — раненые лежали даже в коридорах на импровизированных койках. В операционных с самыми тяжелыми пациентами работали опытные джонины, а Сакура, завязав волосы, вместе с остальными занялась теми, кто оставался в сознании. Многие были очень ослаблены и до сих пор не отошли от гендзюцу, бредили, хватали ее за руки, путая с кем-то из своего сна, шепча сухими губами имена и безумно улыбаясь. Они смотрели впалыми глазами куда-то сквозь Сакуру, и когда один из пациентов с переломами ребер трескуче засмеялся, ее пробрало дрожью. Она не знала, сколько часов прошло, пока подкатывающая к горлу тошнота не стала совсем ощутимой. В этот момент Шизуне мягко положила руку ей на плечо: — На сегодня хватит, ты уже на пределе. Ничего хорошего не выйдет, если мы не сможем распределить свои силы и будем каждый раз работать до истощения. Я надеюсь, скоро мы минуем критическую точку — хорошо, что среди ирьенинов потери сравнительно небольшие. Пойдем. Дверь в палату Наруто охранялась — видимо, к нему действительно пытались пробраться. — Сакура-чан! Наруто выглядел вполне неплохо, если бы не жуткий вид перебинтованной культи. Это — и еще немного изменившийся взгляд — необратимые последствия войны. И если с рукой еще что-то можно было придумать, то эта непривычная для Наруто взрослость, приобретенная за пару дней, уже никуда не исчезнет. Сакура кожей чувствовала исходящую от него силу. — Как ты себя чувствуешь? — она и так это видела, и было сложно спросить в первую очередь об этом, а не о том, где… — Саске забрали, — мрачно выплюнул Наруто, — в тюрьму. Как только он пришел в себя. Закрыли ему глаза повязкой, как будто он сразу примется все вокруг крушить. Я пытался их остановить, но он сказал, что все нормально. Было бы даже странно, если бы произошло иначе, но все равно Сакура оказалась не готова к этому. — Ты говорил с Цунаде-сама? Она же лечила вас… — Цунаде-баа-чан сказала, что судьбу Саске решает не только она, а даже если бы так и было… сначала им все равно нужно допросить его, — в голосе Наруто сквозила горечь от осознания справедливой закономерности происходящего. Сакура поняла, что сегодня же ей нужно лично обсудить с Цунаде две вещи — шансы как можно быстрее вернуть ребятам руки и повлиять на положение Саске. Но сначала нужно сказать Наруто то, что она сумела оформить в слова только недавно. У нее оставалось ощущение, что любой разговор может стать последним, и нужно было успеть покончить со всеми недомолвками. — Наруто, я хочу… попросить прощения. Он удивленно посмотрел на нее — и правда не держал ни за что зла. — Я не должна была признаваться тебе в чувствах тогда, в Стране Железа. Я не должна была так часто вести себя грубо с тобой только потому, что не могла ответить тебе взаимностью. Я знаю — если бы смогла, все было бы куда проще. Я такая… дура! На последнем слове ее голос сорвался на отвратительную истеричную ноту. Несколько секунд Наруто молчал. — Сакура-чан, ты и вправду дурочка, — сказал он с такой нежностью, что Сакуре стало сложно дышать. — Тебе не за что извиняться. Я хорошо понимаю, что ты чувствуешь к Саске… И ты не виновата в том, что чувствую к тебе я. Так просто случается, и мы не выбираем, о ком нам думать. Какаши-сенсей был прав, когда сказал, что причина нужна только для ненависти. Он вообще все хорошо понимает. Я надеюсь, когда Саске придет в себя, то сможет наконец тебе ответить. И Сакура обняла Наруто. Она сама уже не понимала в точности, что чувствует к Саске, но слова Наруто утешили — как будто впервые за сегодняшний день кто-то включил восприятие реальности: она чувствовала собственные горячие слезы, терпкий запах Наруто, его жесткие волосы, слышала успокаивающее бормотание и то, как он судорожно втягивает носом воздух. Подросток, который смог повести за собой и защитить весь мир. И даже Саске — от самого Саске. Внезапно Сакуре остро захотелось, чтобы оставшаяся во взгляде Наруто искорка беспечности никогда не исчезала; чтобы, когда он станет (а он обязательно станет!) хокаге, его душу никогда не подточили бы тошнотворные политические интриги и нудная бумажная работа. — Сакура-чан! — заговорщицки зашептал Наруто, когда Сакура отстранилась. — Пожалуйста, захвати мне рамен из «Ичираку», когда придешь в следующий раз. И не смотри на меня так! Ты знаешь, какой полезной едой здесь кормят, видеть ее не могу! Он мастерски изобразил, как его тошнит от овощей, и пришлось пообещать ему протащить в палату рамен (двойную порцию свинины, двойную порцию лапши и побольше нарутомаки, пожалуйста). В этом весь Наруто — он может буквально спасти мир, а в награду потребовать простой рамен. Божественный рамен из «Ичираку», оскорбленно поправил он Сакуру, когда она сказала ему об этом. И только улыбнулся ей, когда она попыталась успокоить его насчет руки и Саске. Он тоже был уверен — после всего пережитого они смогут найти нужные решения. Сакура улыбалась в ответ, выходя из его палаты, пока вновь не увидела раненых, что-то бормочущих себе под нос, пока не вышла на улицу, где вечером вся растерянная суета выглядела еще более зловещей. К Цунаде ее пустили без лишних вопросов — а Сакура была уверена, что сегодня попасть к ней без личного приглашения было невозможно. — Цунаде-шишо! — постучавшись, Сакура вошла и осеклась, увидев у стола Хокаге фигуру, слегка вздрогнувшую при звуке ее голоса. Какаши. Его широкие плечи, взъерошенные волосы — почти удар под дых, из-за которого время изменило свой ход. Весь день она намеренно не думала о нем, но каждую секунду помнила, что произошло — перед глазами замелькали события, одно из которых было чересчур ярким и навязчивым, и теперь, в паре метров от него, казалось глупым думать, что получится сбежать, что вообще захочется сбегать, что когда-нибудь удастся подобрать слова или понять, что нужно сделать. Отголоски эйфории хлынули, не спрашивая разрешения, и пришло понимание — скорость мысли всегда быстрее возможности ее контролировать. Подсознание услужливо вытащило на поверхность все вопросы: безумие — то, что она его поцеловала или то, что он ей ответил? Можно ли считать это безумием только потому, что раньше она могла думать лишь о Саске, или еще и потому, что это Какаши, который сначала был для нее учителем, а затем — старшим товарищем? А, может быть, это безумие потому, что оно ей понравилось? У Сакуры было ощущение, что она нажала на какую-то из кнопок очень сложного и неизвестного ей механизма и теперь ждет последствий — в надежде, что этот механизм отзовется и произойдет хоть что-нибудь, что Какаши окажется таким же живым, как тогда, посреди солнечного ничего, где любые слова были лишними. Наверное, подумалось ей, такие моменты стоят боли и страха, а, может, только они и помогают выжить. Внутренняя дрожь, смущение, пригоршня осознания уместились в пару секунд, и Сакура успела заметить, как Какаши прячет в карман несколько флаконов, подписанных рукой Цунаде — видимо, с лекарствами. Обычно она работала сама только над достаточно сложными рецептурами — и Сакура почувствовала, что стала нервничать еще сильнее. Какаши несколько растерянно мазнул по ней взглядом — как будто ему было сложно сфокусироваться, но быстро взял себя в руки и приветственно кивнул. — Сакура, ты, наверное, хочешь поговорить о Саске? Я предполагала, что ты сегодня заглянешь… Проходи, мы с Какаши уже закончили. — Не только о нем, — чересчур спешно ответила Сакура, смотря, как Какаши торопливо благодарит Цунаде и уходит. Хотелось пойти за ним, узнать, как он себя чувствует, но сейчас она не могла даже представить, как начать разговор. Это же Какаши, а это значит, что он тактично даст ей возможность (и не одну) сделать вид, что ничего не было. Списать все на общий послевоенный шок, ее реакцию на обидные слова Саске или полуобморочное состояние — на что угодно из всех удобных и даже правдоподобных причин. Цунаде устало потерла виски. Она продолжала выглядеть молодо, но измотанность, просматривавшаяся в ее взгляде и слегка ссутуленных плечах, старила хуже морщин. Хокаге еще не успела восстановиться и отдохнуть, но на ее столе уже лежали кипы бумаг и печати — очевидно, она работала с раннего утра, договариваясь о поставках основных лекарств из Страны Меда, славящейся своей фармацевтической промышленностью и всегда хорошо зарабатывавшей на войнах; отдавая срочные распоряжения, в которых деревня остро нуждалась из-за царившей сейчас суматохи; пытаясь придумать, как лучше распределить истощившиеся ресурсы. Несмотря на образованный альянс, каждая из стран сейчас сосредоточилась на решении внутренних проблем — теперь, вероятно, можно надеяться на взаимопомощь, но рассчитывать нужно прежде всего на себя. Остальным странам приходится не легче, а Кумокагуре и вовсе почти разрушена. — Цунаде-шишо, я не займу много времени. Я подумала... мы, наверное, можем попробовать восстановить руки Наруто и Саске, — Сакура сделала ударение на его имени, — с помощью клеток Первого — у Обито половина тела из них состояла. Ребята так сильны, что, скорее всего, не потеряют контроль над ними, даже если будут серьезно ослаблены. Конечно, на всякий случай лучше подождать, когда они полностью восстановятся… — Я тоже подумала об этом, — кивнула Цунаде. — Я никогда не выращивала целые части тела, но раз Орочимару теперь на нашей стороне, этим можно воспользоваться — уж ради Саске он должен постараться. Ты же уже была у Наруто? — Он рассказал мне, что Саске забрали в тюрьму, — Сакура не хотела, чтобы ее тон вышел таким обиженным и даже немного обвиняющим. Они наравне сражались на поле боя, но Цунаде оставалась хокаге и ее главным учителем, и Сакура, конечно, понимала, что она отдала приказ, который должна была отдать. Цунаде посмотрела на нее почти строго. — Он нукенин, Сакура, и за это время совершил многое… Ты можешь не волноваться об условиях его содержания — да, он не спит в светлой палате и не будет свободно передвигаться, когда сможет и захочет, но ему оказывается должная медицинская помощь — а его состояние не вызывает опасений, и, конечно же, без реальной угрозы до применения силы не дойдет. Я рада, что он не оказывает сопротивления и сотрудничает с нами, но в любом случае мы должны его детально обо всем допросить. Как и Орочимару. Они сейчас в одинаковом положении, и в их пользу играет то, что они внесли огромный вклад в победу. Как бы то ни было, о судьбе Саске ты уже будешь говорить, видимо, с Какаши. Поймав непонимающий взгляд Сакуры, Цунаде устало улыбнулась. — Я порекомендовала его кандидатуру на пост шестого хокаге. Вопрос почти решенный, сейчас все происходит очень быстро… Я думаю, мое время подошло — сейчас на своем месте я буду в госпитале, а не за этим столом. — Хотите испытать его бумажной работой? — чересчур весело спросила Сакура, пытаясь представить, как будет выглядеть высеченное на скале лицо Какаши. И коротко вздохнула — в таком случае она не сможет скрыться от его взгляда и во всей деревне, даже если захочет. — Какаши был не в восторге, конечно, но и не особенно возражал — он сам понимает, что является идеальным кандидатом, с его-то знаниями и авторитетом, вкладом в победу. Наруто, безусловно, превосходит нас всех, но ему еще рано руководить деревней, — задумчиво сказала Цунаде, доставая из ящика стола токкури с саке и разливая его по двум очоко. — Завтра пройдут похороны погибших, — продолжала Цунаде, и ее голос изменился. — Война закончилась, но вместе с тем не совсем — возможно, Какаши предстоит самая сложная работа по восстановлению. Альянс потерял больше половины шиноби, я сейчас начала рассматривать бумаги — огромное количество детей остались сиротами. Шизуне доложила о том, что почти все раненые, находящиеся в сознании, бредят, видимо, думают, что еще находятся под действием Вечного Цукуеми. Я за эти дни увидела то, — ее голос слегка дрогнул, и Сакура поняла, что она говорит далеко не только о физической боли, — чего даже не могла представить, а Третья мировая война шиноби, поверь мне, не была похожа на тренировку. Мне остается только верить в то, что новое поколение никогда не увидит этого ада на земле. Несколько мгновений они молчали. Сакура посмотрела на вечернюю Коноху, простирающуюся за окнами кабинета Хокаге — солнце лениво освещало деревню, дома и прохожие отбрасывали длинные тени. Витающее в воздухе тяжелое и зловещее нечто, уже почти привычное, после победы никуда не делось. Наруто действительно верил в то, что сможет защитить всех, что обойдется без потерь. Хорошо, — глупое, неподходящее слово, но хорошо, что завтра его не будет на похоронах. Почему-то Сакура знала, что сейчас он не должен этого видеть. — Медики всегда осознают реальное положение вещей первыми, — тихо заметила Сакура, вспоминая сегодняшний день в госпитале. В ближайшее время она будет проводить там большую часть дня — ведь пока что они успели помочь только тем, кто находился в самом тяжелом состоянии. — Сакура, я горжусь тобой, — просто сказала Цунаде и придвинула к ней очоко, приглашая выпить. — Ты уже умеешь больше других, и научишься еще очень многому. И не думай расслабляться, твои навыки всегда будут нужны. Когда я оставлю пост хокаге и все наладится, мы с тобой выпьем просто так и не будем ни слова говорить о войне. Саке с непривычки царапнуло горло, щеки почти сразу порозовели, и Сакура вспомнила, что успела сегодня только позавтракать. Этот небольшой жест со стороны Цунаде напоминал обряд инициации — Сакура была теперь не просто ее ученицей, но и боевым товарищем. Цунаде смотрела на ее Бьякуго с легкой улыбкой, наверное, вспоминая себя когда-то. Сейчас следовало бы уйти, оставить Цунаде хоть немного отдохнуть и самой постараться выспаться перед завтрашним, но на языке вертелся еще один вопрос. — Цунаде-шишо, как себя чувствует Какаши-сенсей? Я видела, он взял у вас лекарства… Вчера я дала ему все необходимое с запасом — неужели неправильно оценила его состояние? Цунаде подперла щеку рукой и провела кончиком пальца другой по краю очоко. — Укрепляющее, которое ты пила после физических тренировок, и капли на основе глазной травы? К тому же, ты успела подлечить его до того, как вы добрались до Конохи — он рассказал мне. — Сакура порадовалась, что и так уже зарделась из-за саке. — Ты все правильно сделала. После всего, что произошло — такая нагрузка на глаза! — очевидно, что какое-то время они будут оставаться чувствительными и болеть, а зрение немного упадет. Те лекарства, которые ты ему дала, смягчили бы эти последствия. Но он рассказал, что сегодня у него перед глазами появились темные пятна — уже не просто усталость. Мне это, честно говоря, не нравится. Ты же знаешь Какаши, он не стал бы обращаться в госпиталь по таким, как он говорит, мелочам, потому что знает, как ирьенины сейчас заняты, да и мне рассказал потому, что я его вызвала… Сакуру из жара бросило в холод. — Вы думаете, это может быть связано со зрительным нервом? В таком случае любые ухудшения могут развиваться быстро, и нельзя ждать, пока Какаши-сенсей сам решит, что пора наконец обратиться за помощью, — она усилием воли заставила свой голос звучать по возможности спокойно. — Оставляю это на тебя, — охотно кивнула Цунаде. — Сейчас напишу схему лечения, которую он должен соблюдать, следи за его состоянием… уж тебя-то он должен послушать! Перечень имеющихся лекарств возьми у Шизуне, сейчас еще выпишу доступ к рецептурным; за помещение для хранения медикаментов отвечает Хитоми, у нее и возьмешь ключ, если понадобится. Если что-то пойдет не так, сразу докладывай. Пусть Какаши только попробует увильнуть от должности хокаге! Вылечим даже то, что не болело! Конечно, Цунаде волновало не только вступление Какаши в должность — но так уж обычно она выражала свою заботу. Пока она бормотала, выписывая доступ, Сакура несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула — за последние дни Какаши мог умереть сотни раз, и сейчас, когда все миновало, ничего непоправимого произойти просто не могло. Теперь она почти что его лечащий врач (от этой мысли Сакура мысленно нервно хохотнула), и ему придется смириться с ее ответственным отношением к работе. На всякий случай она даже взяла у Цунаде увесистый справочник по офтальмологии, который когда-то заинтересовал ее информацией по пересадке глаз. На улице было по-осеннему прохладно — Сакура слегка ежилась, быстро и тихо передвигаясь по крышам. Уже дома она вспомнила об ожоге — на плече все еще остался небольшой рубец, и Сакура решила не сводить его до конца. Ей не требовалось таких напоминаний о войне, но она помнила другое — взгляд Какаши, когда она лечила свою руку после поцелуя — раньше никто так на нее не смотрел, и это казалось чрезвычайно важным. Она падала в сон, и ей виделось, будто нет никаких деревень, нет остального мира, людей и их войн — будто они с Какаши лежат рядом посреди пустоты под звездным небом, и он смотрит и смотрит на нее таким же тягучим, завороженным взглядом.