***
Слабое, выжатое как лимон тело катиться прямо вниз, по металлической двери, чувствуя переизбыток негативных эмоций. Лёгкий холод, который доносится из открытого окна, раздувается по всей квартире, пробивая на поток мурашек. Полы становятся холоднее, а температура воздуха понижается, хоть на дворе и первые дни солнечного июня. Еле тёплое тело дрожит от переполняющей внутри боли, пока худощавые ножки сгибаются в коленных чашечках, подбирая ступни ближе к себе. Руки покрываются очередными ранками псориаза, как и голени. Ладони закрывают припухшее лицо от ранее стекающих слёз. Бесшумные всхлипы издаются от погасшей особы, ведь тело умирает изнутри. Дорога домой на такси заняла более двадцати минут, при этом пытаясь не закричать во всё горло, чтобы не спугнуть таксиста, оставалось лишь иногда тихо всхлипывать и проглатывать собственные слёзы через ком в горле. Сдерживать эмоции с каждой секундой поездки становится сложнее. Она задыхается из-за недостатка кислорода и переизбытка стресса. Белые зубы сжимаются между собой, пока руки скользят к волосом, сжимая локоны между фалангами пальц, начиная тянуть напротив от себя, причиняя самой себе физическую боль, пытаясь угнать на второй план моральную. Но это бесполезно. Потерпев фаталити Бэлла расслаблят все мышцы, падая с корточек на копчик. Коленки подогнулись к груди, а руки обхватили их, пока лицо легло между ними, начиная мочить ткань штанов слезами. — Теперь точно, в этом мире нельзя доверять никому, — прошептав себе в ноги, ответила на свои срывы белокурая девушка, зарываясь вновь в поток само-ненависти и разрушения. Здесь ничего не поможет, ни алкоголь, ни сигареты, ничего.***
Три глухих стука издаются в дверь, отдаваясь по тёмной и пустой квартирке, пытаясь достучаться до пустого нутра. Это точно бесполезно. Глубокий вздох издаётся с пухлым губ. Вздох отчаяния, пока карий взгляд смотрит по сторонам, чувствуя запах плесени и сырья. Да, запах обычного подъезда в закоулках Москвы. Она вновь с надеждой смотрит на железную дверь и тянется к ручке, дёргая вниз. Эврика! Почему она сразу не попробовала открыть? Ротик приокрывается, а бровки вскакивают вверх. Стройная ножка делает шаг и проходит на порог небольшой квартиры, в которой прям-таки недавно была. Абсолютно пусто и тихо, как в настоящем гробу давнего тела, которое захоронили ещё двадцать лет назад. Ничего не изменилось с того момента, когда она последний раз тут была, хоть и прошло всего около суток. Очи рассматривают всё вокруг и тихим движением палец руки снимает обувь, проходя в коридор уже босой. Девушка тяжело и печально вздыхает, видя в открытой комнате морально бездыханное тело. — Бэлла.. — тихо шепчет Погосова, рассматривая фарфоровое тело с кучей изъянов. Вот, вроде она жива и всё хорошо, но в её взгляде, который направлен в пол, видна только пустота и полная безысходность. Глаза серы и бледны, как и всё лицо с обсохшими губами. Она даже не подняла свой взгляд, лишь с болью перевернулась на другой бок, отворачиваясь от взора подруги. На ней была надета лишь единственная футболка, которая прикрывала вверх и круглые ягодицы. Псориазные ручки накрыли себя одеялом по шею, скрываясь от всего мира, не хотя ничего. Ни сигарет, ни алкоголя — абсолютно ничего. Подруга делает повторный вздох, делая шаги вперёд к девушке, садясь на край её кровати, дотрагиваясь до ноги, укрытой плотным слоем одеяла. — Я понимаю, как тебе плохо, Бэлл. Но в данный момент ты не должна умирать морально, не открывать двери и пропадать из этого мира, понимаешь? — в ответ лишь пустое молчание и тусклый голубой взгляд в стену, который не предвещает ничего. — Ну Бэлл, пожалуйста, поговори со мной, — теребя её за ногу, продолжила Даяна, вовсе теряя надежду на какой-либо контакт с этой особой. — Даян, оставь меня, пожалуйста, — тихо и хрипло ответила белокурая девица, продолжая рассматривать каждый миллиметр своей стены. Её мысли забиты и сейчас вовсе не до дискуссии, — я правда хочу побыть одна. — Хорошо, как скажешь, — приняв бесвыходность тело поднялось с кровати, делая два шага к выходу пока Кузнецова даже не обернулась, лишь продолжала погружаться в свои мысли, — но знай, я всегда рада буду твоей компании. Если надо, то всегда зови, мы обязательно поговорим. Но если тебе, хоть чуточку интересно моё мнение? То так же знай. Я верю Костье, она правда любит тебя и желает лучшего. Я думала она не исправилась, но сейчас я поняла, что это вовсе не так. Ты сделала её другой, — смотря полубоком ответила подруга, понимая, что ответной реакции попросту нет, — нельзя зацикливаться на чём-то одном. Если ты любишь, то какая нахрен разница кто она и что было раньше? Девушка или парень, да хоть хрен с горы. Ненавидела она тебя раньше или нет, сейчас же всё вовсе иначе. — Даян, тут вовсе не дело в том, что она девушка. Дело в том, что она врала мне обо всём в глаза и причиняла боль, — проговорила в голос твёрдым тоном Кузнецова, сильнее съёживаясь в теле из-за холода, — если бы проблема была только в её поле... — Да, я понимаю, не мне это всё решать. Но, наверное, на твоём бы месте — я забыла, — продолжила Погосова, не получая ответ, лишь тяжёлый вздох и повторную эмоциональность, — буду ждать твоего звонка. Преподу скажу, что приболела, — произнесла на последок девушка, не дожидаясь никакой реакции, потому что знала, что её не будет, поэтому после слов, надев привычные кроссовки она вышла за порог квартиры, захлопнув дверь, уходя прочь, в надежде на скорый ответ. Хотя, наверное, надежда мала.***
Помнится один из немногих важных и запоминающих уроков бабушки, когда она выстраивала из меня достойного человека, как бы я не пыталась этому противоречить.
Тонкая ручка с силой дёргает дверь, вбегая за порог квартиры. Небольшой рюкзак с учебниками летит в угол стены с сильным ударом и шумом, а за ними и сочетающие кроссовки с ног. Резкое движение и вторая дверь в комнату подростка вновь хлопается, пока женщина подпргивает с места. — Бэлл?! — резко произносит женщина, перепугавшись за внучку сразу пробегает в коридор, и в первые за всё время не спросила девочку разрешения войти, вламывается в комнату. Взор голубых очей женщины падает на картину: маленькой девочки со слезами на глазах. Буквально маленький погасший ангелочек с фарфоровой кожей и сапфировыми глазами, закрывшийся ото всех, пытаясь спрятать свою боль внутри. Она будто распахнула свои белоснежные крылья защиты, укрыв ими своё тело, вновь закрывшись от мира. Какой уже раз за месяц повторяется эта картина, что маленькая внучка двенадцати лет вбегает со всхлипами и болью в свою комнату, боясь показать слабость даже самому родному ей человеку? — Боже, Бэллочка, что случилось? — старушка с испугом прошла в середину комнаты, садясь на мягкий диван, смотря на заплаканный вид девочки. Слабое тело дрожало, пока ранки псориаза набухали из-за детской, снова, потрёпанной психики. — Эти мальчики! Они... они снова меня обзывали! — крича во всю глотку с писком, выговаривала младшая, пытаясь показать всю боль, — они говорили, что я отродье этого мира, что я тупая, так ещё и дочь проституки! Они говорили, что я не заслуживаю жить, а ещё обзывали тебя! — слабые ручки сильнее обхватывали ножки, глубже укрываясь красным личиком в свои коленки. — Я их ненавижу... — со всхлипом на последнем вздохе, вымолвила Бэлль, сильнее сжимаясь в теле, пока Наталья подвинулась ближе к девчонке, вытягивая ей свои руки, хотя взять в тёплые объятия. — Какой ужас, Бэллочка! — руки женщины прижали ребёнка к себе, заключая в объятия. В миг нуждающийся ангелок вцепился в ответ, начиная тихо всхлипывать, — тише-тише. Бэллочка, ну ты же знаешь, что все эти слова неправдивы и, что они очень глупые, раз так говорят это девочке! — заплаканные глазки поднялись в ответ к взгляду бабушки, — они не заслуживают твоих слёз и эмоций! Они тебе никто, а значит ничего не стоят, особенно твоих чувств, понимаешь? Они придурки, которые пытаются задеть, чтобы самоутвердиться, но ты должна быть умнее их, — женщина сделала паузу, натягивая небольшую улыбку, поглаживая внучку по спине, пока та вздёрнула носиком и вытирла слёзки рукой, — Никогда не обращай на них внимания, никогда не запоминай чужих ошибок, живи лишь для себя, для своих целей и достоинств и никогда не будь злопамятной и эгоистичной, Бэллочка. Это худшие качества, которые могут обернуться к тебе боком, понимаешь? Учись на своих ошибках, но не на других. Если люди плохи к тебе, то просто улыбнись в ответ, развернись и уйди, так ты будешь выше и сильнее.***
— Наверное, ты была права, бабуль, — вздохнув в грудь, прошептала девушка, смотря своими тусклыми васильками в привычную стену. Тело немеет от долгого бездействия. Она сжимает плечи и сгибает брови, садясь в исходное положение, пока позвоночник прохрустывает, как у пожилого человека. Она шипит сквозь зубы, кидая взгляд на рядом лежащий телефон, перевёрнутый дисплеем вниз, — жаль, что тебя сейчас нет рядом и ты приедешь только через две недели. Мне тебя не хватает... — вновь со вздохом и болью в теле, прошептала себе же под нос белокурая девица, не сводя с телефона взгляд. Глазки мечутся от телефона в центр тёмной комнаты. Она пролежала очень долго, так что наступил глубокий вечер, уже более двенадцати. Девушка прикусывает нижнюю губу, метаясь в мыслях. — Нет, ты точно пожалеешь, — мотая головой в знак отказа самой себе, продолжает Кузнецова. Из головы не выходят давние слова бабушки об прощение всего мира, о злорадстве и эгоистичности. Голубые зеницы разглядывают каждый уголок собственной квартиры, борясь с собственными эмоциями. Стоит ли этого того? Что она чувствует? И главное. Что будет, если она попробует отпустить? Получиться ли? Это же точно промах. Она прикрывает зеницы, пока сердце начинает учещать темп биения, но в миг она распахивает глаза, хватая мобильник в руки, впервые за более, чем сутки. Свет дисплея сжигает глаза, но забив на боль Бэлль вбивает знакомый до неприязни номер, чуть щурится, но нажимает на сигнал звонка, прикладывая телефон к уху. Дыхание спёрло, страх поралезовал тело, но она точно сильна. Даже самой себе не показывает страх и дрожащие коленки. Долгие гудки тянут за уши, убивая все ожидания. Почему так долго?! Может просто сбросить и забыть?! Но, нет же, этого не должно произойти! — Не ожидал твоего звонка, — резко произнёс удивленный голос, с некой перчинкой грусти. Глазки вспыхнули, а ротик приоткрылся. В трубку лишь было слышно её тяжёлое дыхание. Язык не может и повешельнуться, чтобы сказать лишнее слово. Настоявшийся ком наседает и она сглатывает в минуте молчания. Пока грудная клетка больше приподнимается. — Не льсти. Скажи где ты и кто с тобой? — переборов страх, ответила Бэлль, смотря в пол, слушая некий смешок с того провода. — Что же ты мне звонишь, милая Бэлль, а не ей? — произносит тот же голос, затаивая дыхание. Голубые очи закрываются, а губы поджимаются. Боль бьёт по груди, вместе со страхом, а с глаз падают слезинки, боясь всё потерять в миг, сломать и добить, — она бы умерла от переживаний, сказав бы я ей, кто мне позвонил. Не чувствуешь себя тварью, Бэлл? — вновь тихие пролитые слёзы и сдерживание всхлипов, — могу поздравить, ты провела нас двоих, ты довольна собой? — Тём, прошу... — тихим голоском прошептал миловидный голос. Серые глазки заморагали, пуская мокрые дорожки по бледным щекам, — умоляю, скажи где вы, — в сознание пришло чувство вины. Ведь кто в этой ситуации не прав? Она врала для бытия, чтобы всё было хорошо, во благо, чтобы настроить будущее. Блондинка ведь могла принять? Могла простить в миг, тем более, когда человек вылил ей всю душу самостоятельно. Она пыталась всё настроить, а что сделала она в ответ? Убежала? Закрылась от всего мира, не сказав ни слова? Кто теперь тварь? Только она, она виновата во всём, всё могло быть сейчас и по другому. — Мы в Джое, Бэлла, запиваем горе за тебя, — с насмешкой ответил парень, ожидая ответа. — Пожалуйста, не говори ей об этом разговоре. Я скоро буду, — она, не дослушав и писка парня отключила связь, в миг вставая с кровати на ноги, чувствую ломление в теле, но переборов всю боль тело направилось к шкафу с одеждой, попутно вызывая такси эконом-класса.***
Дверь такси эконом-класса резко захлопнулась с приглушённой силой, когда две стройные ноги ступили на землю, рассматривая голубыми зеницами популярный и привычный клуб Москвы. Когда она была тут в последний раз? Наверное, как раз-таки на день рождения Артёма, когда у неё не было проблем и таких забот, когда у неё был парень, по настоящему любивший её. А что сейчас? Она стоит возле клуба и боится сделать и шагу, зная, что сейчас предстоит. Сердце бешено колотиться, но ноги начинают делать умеренные шажки к входу, пока левая ладонь придерживает правый локоть. Волосы развиваются на ветру, когда она открывает дверь, слыша не столь сильную музыку, кажись какой-то красивый джаз, но вот для Джоя это точно необычно. Стеклянная дверь на заднем плане захлопывается и поджав руки к груди девушка делает шаги вперёд, наблюдая не столь большое количество людей. В миг голубые очи замечают столь родной силуэт, который заставляет ноги подрагивать, а дыханию спирать, как и самому сердцу, наполненному любовью и ненавистью в одном. Разве это возможно? Видимо. — Костья! — хрипло и боязливо издался голосок с дрожью по клубу. Руки сжались крепче, но набрав все внутренние силы тело сорвалось с места, пока ноги начали бежать к силуэту, наблюдая, как шатеновая макушка разворачивается на зов в полном непонимании. Её кто-то звал? Но никто не смог и уловить слог, как ядовито-зелёные камни увеличились от удивления и внутреннего страха. Времени на раздумья и мысли не было. Татуированные руки лишь чудом смогли вытянуться вперёд, как в миг фарфоровое тельце влетело с немыслимой силой в крепкие и любящиеся объятия. Смуглое личико зацвело красным румянцем, пока руки сильнее сжали хрупкую талию, пытаясь осознать всё, что сейчас происходит, пытаясь так же поверить в это самое происходящее, — прости! Прости меня, пожалуйста! Я была не права, что так сделала! Я просто испугалась, не ожидала! — тонкие ручки обхватывали шею, пока белокурая макушка отстранилась от груди с прекрасным ароматом мужского одеколона, который въелся ей в душу, который стал любимый. Она говорила это попутно и запинающе, будто вводя в транс, не видя ни что и никого вокруг, только салатовые зеницы, которые наполнились оболочкой слёз и эмоций. — Ты меня простила..? — с дрожью так же прошептал в губы чуть пьяный голос, бегая испуганными глазами по родному фарфоровому лицу, которое было чуть иное прежнему. Оно довольно потрёпана, видно, что ей было так же сложно, как и ей, пережить всё. Глаза не могли оторваться от её взора, пока всё нутро хотело захватить крохотное тело в свои оковы, чтобы точно никуда и никогда не отпустить, чтобы не единая душа не посмотрела в её сторону, чтобы она была только её. Но возможно ли это? Их отношения, которые под строгим запретом ещё с первого дня их так сказать знакомства? Наверное, нет, но смысл тогда всего, если не попытаться попробовать. Это не должно быть ошибкой! — Да, — пухлая нижняя губа чуть дрогнула от полного осознавания и принимания своих же слов. Наверное, она только сейчас сама это и осознала, что полностью простила. Да, для этого слишком много нервов понадобилось, — наверное, это было просто сложно осознать, — она говорила все таким же дрожащим тембером, не отрываясь от рассмотрения каждого миллиметра. Холодные ладони проскользили с шеи на щёки, заходя тремя пальчиками за мочку уха, пока сухие пухлые губы потянулись к столь таким же родным, сливаясь в одно целое. Она прикрыла глаза, как и зеленоглазая, пока татуированная бестия боялась причинить повторную боль, это было сложно. Она же открылась ей полностью? Конечно же нет. Обцеловав нежные губы Костья отстранилась, не веря во всё происходящее. Она мотала головой, но приняв именно саму себя заключила уже по праву свою Бэлль в объятия, как и сама малышка напротив. Глаза сами по себе прикрылись, сдерживая неимоверный поток эмоций, но в момент так же открылись, наблюдая над стоящим в пару метров силуэтом, который молча и сухо наблюдал за ними и их любовной сценой воссоединения. Его взгляд был пуст, но и болен одновременно, он не мог вмешаться, но и не мог просто наблюдать. Как она перевела на него свой изумрудный взгляд его физиономия потускнела, а карие очи упали глубоко вниз. Татуированные ладони отстранили от себя хрупкое тело, беря её за плечи, внимательно смотря с полуулубкой за своим ангелом, который покорил её. — Я думаю нам стоит о многом ещё поговорить, — зелёные очи с настоящей улыбкой смотрели на свою любовь, спуская руки по предплечью вниз, касаясь её ладонь, беря в свои оковы. Помахав головой девушка вновь посмотрела вдаль на приятеля, пока то же действия сделала младшая, тяжело вздыхая. Ей нужно решить все проблемы, чтобы начать всё с чистого листа. — Подожди минутку, хорошо? — в ответ родные ладони выпустили её из своих оков, махая головой в знак согласия. В момент руки сжались в кулаки от некой боязни дальнейших событий, но она знала, что всё должно быть хорошо, поэтому руки юркнули в карман шорт, пока тело замерло в ровной осанке на месте. Маленький ангел развернулся от возлюбленной, начиная направляться к старому знакомому. Возможно, это ошибка, но всё же мир полон прощения, нельзя быть злопамятный и эгоистичным, как говорила бабушка, поэтому, надо прощать все обиды, даже столь большие, как Тёма. Голубые глазки сверкали от явного счастья, в отличии от глаз напротив, которые были прямо перед ней в паре сантиметров. Она подошла практически вплотную, натягивая самую, что, не на есть, искреннюю улыбку, пока карие светлые очи продолжали темнеть при виде её радостного и счастливого вида. — Прости меня, Тём, за всё, — пролепетала Бэлль, вытягивая руки в сторону парнишки, который сверкнул тёмными бровями вверх, но издав ели заметный смешок сделал то же действие, что и она, только обняв двумя руками, всё её тело. — И ты меня прости, Бэлл, — карие глазки, которые чуть зацвели ярким светом прикрылись, принимая всё происходящее. В миг он отпустил свою, наверное, первую искреннюю любовь, смотря в её ярко-голубые васильки, которые горели счастливым пламенем, а после на дальние, ярко-зелёные, столь такие же счастливые, — я надеюсь вы всё решите. Поэтому удачи, я буду рад за вас при любом вашем решении, — продолжил парень, полностью отпуская девушку, пока она кивнула в ответ, разворачиваясь к своей возлюбленный, которая стояла в явном напряжении. — Спасибо, но обещай мне написать через пару дней, всё-таки нам есть ещё о чём поговорить, — уголки пухлых губ поднялись ещё больше, пока парнишка взглядом, буквально, ответил: «это точно. На все сто процентов». Она стала счастливее, подходя прямо в притык к воровке её сердца, беря её ладонь в руки получая в ответ лёгкий поцелуй в маленький носик, — а сейчас нам пора идти, моя любовь.***
Крохотное тельце вступает за порог небольшой квартиры, держа в руках тёплую, чуть вспотевшую, родную кисть, которая покрыта чёрными рисунками, начиная от пальчиков, заканчивая всем телом. Фарфоровые щёчки приобрели некий румянец, как более высокая особа зашла на порог. Вмиг две ноги сорвались с места, вбегая в свою не самую чистую комнату, начиная тащить упавший плед с пола на кровать, разбросанные некоторые плюшевые игрушки, попутно стряхивая пылинки пепла с письменного стола. Вот досада, зеркало тоже в пыли, но хоть нет дикого мусора из бутылок, сильной грязи и пыли. Об этом позаботилась ещё Даяна пару дней назад. Быстрыми оставшимися движениями девушка смела последние неубранные вещи в шкаф, как татуированная особо зашла уже на порог самой комнаты, натягивая довольно милую и искреннюю улыбку от картины, как её маленький ангел носиться в попыхах, пытаясь загладить всё до идеала, чтобы показать лучшее мнение. Но разве это столь важно? Нет, ей главнее она, её луч, её чудо и маленькое счастье с буквально белыми крылашками и алым румянцем, который так вскружил её голову. — Э-э, пошли я тебе чай что-ли налью, — в миг пролепетала себе еле как под нос младшая девчушка, ещё сильнее впадая в краску стеснения, но собравшись в силу быстро подбежала к возлюбленной, хватая её за мягкую кожу локтя, таща на кухню, не давая и секунду на рассмотрение комнаты. Смущение нарастало, но и понимание того, что шатенистой особе, как-то то всё равно на вид квартиры, а главное её возлюбленная, как-то вроде становилось легче. Но пытаясь не зацикливаться, фарфоровое тело, отпустив руку Купер, подбежала к плите, уже намечая поставить чайник и поставить на газ, как вдруг родные руки скользнули по талии, вызывая неожиданный поток мурашек и неимоверную счастливую улыбку с неким смущением. — Не стоит, — её дыхание было вовсе спокойным, ладони лишь тихо проскользили по всему животику, обхватывая в нежные объятия своё ненастье, кладя свой подбородок на плечо. Уголки губ на миловидном личике возрасли, пока она кинула свой очаровательный голубой, будто айсберги, взгляд в такие же столь прекрасные изумруды с неким коричневым отливом, который придавал большую краску её неимоверной необычной красоте. В момент руки спустились с тела, отпуская с оков блондинку, пока та сделала два шага назад, упираясь об собственный кухонный стол упругими ягодицами. Руки проскользили к краю стола, делая обычную стойку, пока голова упала на собственное плечо. Голубые камни продолжали не сводить взгляд с неоднозначной, но любимой особы, которая с такой же улыбкой повторила махинации, напротив неё в паре метров, только об кухонное оборудование. — До сих пор не верится, что ты меня простила, — она усмехнулась и сжала тонкие губы между собой, теря носком ноги пол. Её нутро до сих пор не верило в происходящие. Разве её ещё никто не прощал за содеянные неправильные поступки, раз она так не может поверить? Насколько всё плохо и сколько ещё предстоит узнать об этой загадочной особе? — Бабушка учила, что нельзя быть эгоистичной и злопамятной, ведь мир полон прощения, тем более с теми, кого любишь, — улыбка самопроизвольно падала, но держала планку трепета высшего счастья, просто сильное волнение переполянет и так слабое тельце. Она тихонько улыбалась, больше посматривая в пол, ища новую тему для дальнейшего разговора, пока старшая кивала в ответ, в тех же попытках на общение, — мы всё равно друг друга простили обе, особенно если вспомнить наш первый день, — лёгкий смешок издался из обоих уст. — Я просто была не в настроение, а ты вот.. — голос резко замолчал, не хотя, как-то задеть и обидеть, хоть Кузнецова и понимала, весь абсурд того дня, ведь она просто так накинулась на неё, просто из-за лёгкого задевания плечом, так ещё и нос разбила и так смачно попинала. Да, не достойное поведение маленькой и хрупкой девочки, а уж тем более приличного члена общества. Но как бы брюнетка не пыталась подобрать слов, просто не успела, как Бэлль сильнее рассмеялась и залилась красками. В миг псориазные ручки потянулись к возлюбленной и взяв татуированные ладони в свои, потянула к себе, вплотную. — Прости меня, — в смехе продолжала младшая, теря большими пальчиками внутреннюю часть ладонь, пока зелёный взгляд досконально рассматривал каждый миллиметр миниатюрной мимики, которая менялась ежесекундно. — Я люблю тебя, — в неожиданности издался шёпот с тонких губ, когда блондинка успокоилась в смехе, утыкаясь чуть испуганным взглядом в её взгляд. Глаза бегали по миниатюрному лицу, понимая и принимая свои же слова. Это было сложно сказать, ведь, она сказала это впервые в своей жизни девушке, раньше эта фраза доносилась только до покойной бабушки, и то в очень редких случаях. Неловкое молчание повисло в полной тишине, пока старшая издала вздох, чуть прикрыв глаза, — я знаю, что скорее всего это через чур быстрые слова, и возможно глупо звучит, но это то, что я сейчас чувствую. Это необычно, — вновь пауза, пока ядовито-зелёные зеницы полностью открылись, показывая всю свою скрытую красоту, — ты ещё очень многое не знаешь обо мне, как и я о тебе, возможно, нам даже не суждено быть вместе и сама судьба хочет расторгнуть этот союз, но я клянусь, что попытаюсь сделать тебя самой счастливой, рядом со мной, — голос дрогнул на последних словах, а небесные сапфиры засветились от избытка счастья в организме, ведь бабочки порхали от приятно услышанных слов. Губы пытались приоткрыться и сказать то же самое, но нутро дрожало от страха, вдруг это её собственная иллюзия? Прикрыв глаза руки обхватили смуглое личико и в момент заключили барышню в поцелуй, будто решая все проблемы в их отношениях, но как по другому, что-то сказать, когда боишься собственных чувств? Наверное, на это есть единственное решение. Татуированные руки скользят к ногам, хватая девушку с пола к себе на тело, так чтобы она удобно уцепилась в поцелуе, пока ноги самопроизвольно начинают шагать в спальню. Нет, пошлых мыслей не существует. Она взрослый человек и понимает, что это попросту неправильно и ей нужно освоиться. Да и страх приглушает её при единственной мысли на половой контакт. Артём и спор. Возможно, это бред, но вдруг всё пойдёт вовсе по наклонной? Руки с осторожностью кладут крохотное тело на диван, не спуская улыбки, горячих поцелуев и прикусываний. Татуированное тело сверху, пока тонкие руки кладутся на её широкие плечи, чуть приглаживая рубашку, иногда сминая меж пальц. Губы издают последний чмокающийся звук, как татуированная отстраняется в паре сантиметров, смотря на своё чуть потрёпанной счастье. Прекрасное миловидное личико с выпирающими щёчками, чуть отросшие пшенично белокурые волосы распластованы по кровати, пока голубые сапфировые зеницы, так заманчиво смотрят на неё. Обкусанные и покрасневшие губки от поцелуев приокрываются, пытаясь набрать больше воздуха в свои каналы, чтобы не потерять такой нужный кислород для этого момента. Аккуратные пальцы рук перестают сжимать хлопковую ткань рубашки, как медленно переходят к самой первой пуговки, тихонько её расстёгивая, давая больший воздух чуть сжатой татуированной шее. — Что ты делаешь? — на тяжёлом вздохе от перевозбуждения произносит шатенка, натягивая привычную улыбку при виде своего недоразумения. И так румяные щёчки залились большими красками, но вторая пуговка была так же успешно расстёгнута, придавая большей уверенности, но большего бездействия. Тёмные бровки хмурятся и вскидываются вверх, пока младшая издаёт лёгкий смешок, тенясь к третьей пуговице. — Возможно, это будет звучать грязно и некрасиво, но я правда хочу удостовериться в своих же чувствах, — тёмные бровки сильнее свелись к переносице, а глазки вспыхнули от крайнего удивления такого выброса, — нет, не пойми меня неправильно! Я встречалась с человеком три года, но, когда дело дошло до секса, то я просто чуть не умерла от стыда и противия! Я жила в собственном обмане своих чувств, говоря самой себе, что я люблю и так далее, но оказалось вовсе не так! Я очень боюсь того, что я сейчас делаю, возможно, даже моё нутро кричит о том, чтобы всё закончилось и я убежала в ванную с криком о помощи. Я боюсь довериться, я боюсь быть раздетой и любимой, иногда я боюсь саму себя и своих мыслей, наверное, я просто хочу понять саму себя, что действительно люблю! Прости, что я это делаю, прости! — крохотные ручки в миг скользнули вниз к собственной груди, прекращая полностью свои действия. Глаза заслезились от собственного стыда и абсурда. Как она может так поступать?! Это же неправильно... — Бэлл... — псориазные ручки закрыли собственное лицо, пока противоположный носик дотронулся до рук, чуть помотав головой, чтобы ручки открыли прекрасную фарфоровую кожицу и стеклянные глазки, — я понимаю тебя и я не буду ни в коем разе тебя, как то торопить, если ты действительно этого не захочешь. Я даю тебе полную свободу своих мыслей, чтобы ты всё правильно осознала и поняла, потому что я правда поклялась сделать тебя самой счастливой, понимаешь? Поэтому если ты действительно этого захочешь, без всяких удостоверения чувств и так далее, то я всегда приму и буду готова, — лёгкая улыбочка наросла на смуглом личике, пока пухлая губа вздрогнула на миловидное личике, метаясь в собственных чувствах. Ей ещё никогда такого не говорили и не давали полную возможность на мысли о выборе. Наверное, это прекрасное чувство. Она отпустила голубые заплаканные сапфиры вниз, задумываясь, но буквально через пару секунд подняла свой взгляд на те же прекрасные зеницы. — Кажись, я тоже тебя люблю, — те же псориазные ручки скользнули по смуглому лицу, приподнимаясь ближе к тонким губам, — и всё-таки тоже готова, — последний вздох издался из её уст, как нежные губы с силой вбились в противоположные, пока пальчики поглаживали мягкую кожицу за ушком. Дыхание учащалось, как и само сердцебиение, ведь неизвестно, что будет через пару минут. Вдруг старый опыт повторится вновь? Этого не должно произойти. Татуированная кисть тихонько касается фарфоровой щеки, пока губы вливаются в более страстный и обжигающий поцелуй с явными укусами. Мягкие пальчики скользят вниз, выводя будто какой-то контур или рисунок незвестного формата, но дорожка не длинная и пальцы касаются тонкой шеи и рука примеряет свой размер, обхватывая нежное горло, чуть надавливая, слышаться сквозь губы сильное сглатывание и ехидную ухмылку. Она вмиг расслабляет свои действия и протяжённый поцелуй, начиная обцеловывать контур губ, выходя за явные пределы, скользя неровными линиями к шее, оставляя мокрую дорожку из поцелуев. Проворливые руки обе скользят с плеч на талию, дотрагиваясь до серой футболки, заходя за её края, начиная тянуть вверх, оставляя на последок маленький багровый след в районе шеи. Дыхание учащается, но вещь слетает с тела, оставляя лишь топ на оголённом теле. Псориазные ручки дотрагиваются до плеч, чуть сжимая их, будто говоря, что всё хорошо и можно продолжать, хоть и стеснение своего тела присутствует. Тонкие губы зарываются вновь в молочную шею, а после переходят на мочку уха, начиная помурлыкивать, взывая табун мурашек и чуть вырывающих стонов, которые покрываются сглатыванием накопившихся слюней. Ткань треников с нижней части тела так же слетает, пока бледные ручки скользят с плеч на первоначальное место в виде рубашки и пару завершающих пуговиц. Татуированное тело чуть отдаляется, делая некую отдышку от перевозбуждения, но в секунду последняя пуговица расстёгивается на смуглом теле, открывая вид на темный топ и небольшой животик. Миловидное личико ухмыляется, снимая руками рубашку с плеч и в момент она летит из рук вниз к другим вещам. Татуированные кисти возвращаются на привычное место к плоскому животику, начиная скользить вверх к топу, задевая его пальчиками и вновь вверх, пока бледные ручки самопроизвольно поднимются вверх, помогая тем самым своей увлечённой партнёрше в снимание одежды. Вид становится более привлекательным и безумно красивым. Впервые это бешенное чувство внутри, даже не те бабочки, которые рвут живот от похоти или любви, а что-то иное. Но сглотнув и усмирив мысли заранее она целует правое полушарие, пока тем временем блондинка откидывает голову вверх, издавая ели заметный стон сквозь зубы, пытаясь скрыть уже сильное наслаждение. Страх и стыд вовсе испарился из её нутра. Чувство в своей тарелке настигло всё тело, будто этот процесс происходит ежедневно и почасово, хотя такого никогда не было. Неужели это и вправду такое сильное чувство, как любовь, которое перекрывает чувства стыда за себя, тело и вообщем половой контакт? Легкий укус по соску и барышня чуть вскрикивает, выгинаясь в спине, чувствуя, как те же уже привычные пальчики заходят за последнюю оставшуюся ткань — трусики. Чувство некого страха застывает внутри, но нежное движение и ткань летит вниз, холод табуном проходит по влагалищу, дыхание не спадает с темпа. Глаза полностью раскрыты, слюни накапливаются, но успокоение приходит сразу, как закрытые веки приближаются к её губам, вновь вовлекая в поцелуй. — Всё хорошо? — её голос будто отдаётся эхом, но белокурая макушка машет в знак согласия, натягивая полуулыбочку, чувствуя, как два пальчика касаются промежности, проводя снизу вверх, надавливая нежным движением на самую главную точку. Глаза закатываются, стон выходит из уст, пока спина выгибается в позу. Левая рука Купер скользит за выгнатую спину, чуть подерживая, зная, что ей так будет намного легче и проще, — если будет больно, то сразу скажи, — еле промолвила та, ожидая положительный кивок. После покачивания головой псориазные ручки сильнее вцепились в привычные плечи, как нежно и мягко две фаланги вошли внутрь, принося безумное удовольствие. Шея вместе со спиной сильнее выгибается, пока пальчики продолжают стимулировать, входя и выходя, вызывая естественную смазку с неким звуком, который приносит большее удовольствие для ушей. Улыбочка настигает на фарфоровом личике, пока сладкие стоны выходят из её уст, давая четкое понятие: продолжать, стимулировать, быстрее, сильнее и не останавливаться, выводя на пик. Та же самая улыбка образовывается на смуглом личике, когда с повторным движением входя внутрь проникает вся длина от чего задрожали тонкие ножки, а стоны стали сильны, что их пришлось глушить сладкими поцелуями. — Тебе нравится? — Да, Кость.. — сквозь стон издалось в губы, пока пальцы увеличивали темп, выводя на сильную дрожь в ногах и по всему телу. — Позволишь доставить максимальное удовольствие? — ухмылка скользнула на миловидное личике. Глаза и не думали открываться от принесённого удовольствия, лишь лёгкое кивание в ответ и чуть приглушённые стоны, — тогда лучше тебе расслабиться, — с этой фразой третий палец на выходе скользнул внутрь со всеми остальными, пока тело пыталось хоть чуточку прийти в норму и расслабление, но оргазм не давал и секунды на успокоение, хотелось лишь большего, но пик был на пределе. Темп увеличивался с каждым входом и выходом, как и сами приятные для ушей стоны. В миг некий вскрик издался от младшей, как ноги затряслись, хотя сомкнуться между собой. Смазка выходила в большем количестве, пока стоны утихали. Последние три толчка и пик достигнут предела. Татуированные кисти гладят коленные чашечки, пока они сомкнулись возле неё. Голубые зеницы смотрят на свою возлюбленную, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Дрожь сильна, но спустя буквально пару секунд руки вновь раздвигают ноги между собой, пока блондинка в непонимании свела брови к переносице, — ты только сильно не кричи, — после фразы в миг на татуированном личике настигла ухмылка. В мгновение руки дёрнули худощавые ноги, прижимая чуть ближе, пока яркие сапфиры вспыхнули от глубочайшего удивления. — О боже-е-е... — простонала Бэлль, закрыв руками рот, чувствуя, как мокрый язык нежно прошёлся по пульсирующему влагалищу...