ВОЛЯ ТРОИХ I: Война лишних

Рихо Агилар никогда особенно не боялся магов. Он, разумеется, знал, что многие из них вполне способны в одиночку сотворить локальное подобие ада на земле. Но, как и любой выпускник Обители Терновых Шипов, никогда не сомневался, что все чародеи смертны — а, значит, с ними можно вести бой… И, в большинстве случаев, далеко не безнадежный. Однако именно рядом с этой женщиной он всякий раз чувствовал себя по меньшей мере неуютно. Даже сейчас, когда та лежала перед ним — спящая и вроде бы совершенно безобидная — Рихо не мог отвести от неe настороженного взгляда. Сандрин Мюрай не была его врагом — напротив, она когда-то спасла Рихо от мучительной смерти. Но это отнюдь не прибавило ему ни доверия к ней, ни радости от их встреч — и если бы не Габриэль, который продолжал считать Сандрин своим ценнейшим агентом, Рихо определенно предпочел, чтобы их с чародейкой пути больше никогда не пересекались. — А хорошим манерам ты, смотрю, так и не выучился, Уголек! — хрипловатый голос неожиданно громко раздался в тишине утренней гостиной. Рихо стиснул зубы: от желания громко выругаться удерживала только мысль, что тем самым он доставит Сандрин откровенное удовольствие. Она прекрасно знала, как бесила собеседника идиотская кличка, больше подходящая для приблудного котенка, но регулярно продолжала именовать Рихо подобным образом. Однажды он, не выдержав, всe же поинтересовался — какого, собственно, дьявола, ему досталось подобное прозвание?.. На объяснения Рихо при этом не слишком-то надеялся — скорее, просто выплескивал злость, которая после неудачного задания и скверной раны Габриэля была особенно сильной. Но Сандрин самым нахальным образом на мгновение уцепила двумя пальцами прядь жестких черных волос, которые Рихо вечно остригал чуть менее коротко, нежели полагалось по уставу, и заявила: «Фиенн у вас Ледяной Меч Церкви, так? Не отпирайся, я сама слышала, как ваше младшее пополнение его называет. Значит ты, несомненно, Угольный… Топор, судя по изяществу твоих действий. Но так уж и быть, сократим до Уголька». С ответом Рихо тогда так и не нашелся, плоды чего пожинал до сих пор… Хорошо, хоть Габриэль кличку на вооружение не взял — с него вполне могло бы статься! — Почему это? — помедлив, спросил Рихо. Ненавистное обращение он решил проигнорировать. Всe равно переспорить Сандрин всегда неизбежно оказывалось дохлой затеей — пусть уж лучше она упражняются в дискуссиях с Габриэлем, они оба в этом были мастерами! — Потому, любезный друг, — мурлыкнула Сандрин, распахивая обсидианово-черные глазища, — что так жадно таращиться на беззащитную даму — это крайне, крайне дурной тон… Даже для того, кто привык видеть женщин в основном в кандалах или пыточном кресле. «Ну да, ну да… Монахом я точно никогда не был, чтобы ты там себе ни навоображала. И уж мнение столетних чародеек меня волнует в последнюю очередь», — подумал Рихо. На самом деле он понятия не имел, сколько лет на самом деле исполнилось госпоже Мюрай — стихийники жили куда дольше обычных людей. Чем сильнее был маг, тем длиннее — отмеренный ему срок молодости, которую, к тому же, чуть не каждая первая чародейка продлевала разнообразными косметическими чарами… Пусть и поверить в солидный возраст вечно неугомонной и довольно легкомысленной Сандрин Рихо было сложно. А вслух он сказал: — Вот уж «беззащитная» — это последнее определение, которое я бы употребил бы по вашему поводу, госпожа Мюрай! А притворяться спящей — это и вовсе… — Ребячество, — послышался от дверей прекрасно знакомый Рихо голос. — Как, впрочем, и доводить себя до обморока неумеренным использованием магии — о чем, Сандрин, мне кстати уже успела сообщить Алима, — на имя бахмийской целительницы было сделано вполне очевидное ударение. — Но, надеюсь, в Эрбург ты прибыла всe же не шалости ради. Габриэль застыл в дверях гостиной: одетый по-домашнему, в длинный халат из синего атласа, но от этого державшийся ничуть не менее уверенно. И взиравший на них с Сандрин, будто на расшалившихся детишек — как же иначе!.. — Алима?.. Так она здесь? — Сандрин наконец села, зевая и от души потягиваясь. На сей раз Рихо пришлось сделать над собой усилие уже для того, чтобы не задержать на чародейке взгляд дольше необходимого. Еe пропахшую дымом куртку он стаскивал вчера собственноручно, как и расстегивал — согласно безапелляционному указанию всe той же Алимы — ворот блузки, который теперь Сандрин даже не подумала запахнуть… А посмотреть там, черт возьми, было на что! Однако вот в самом вопросе о присутствии целительницы в имперской столице Рихо послышалась едва уловимая, но — тревога, которая и его самого настроила на серьезный лад… А ещe — заставила подумать: не будь тут Габриэля, дальше разговор перетек бы во вполне очевидное русло. Впрочем, Габриэль и сам, похоже, уловил повисшее в воздухе напряжение. Он тут же подошел поближе, чтобы небрежным тоном бросить: — Да, Алима решила меня сопровождать. Хотя я долго доказывал, что в Обители — среди холодных гор, с кучей норовящих свернуть себе шею курсантов — еe навыки явно будут полезней, чем в моей свите… Ну, вот сегодня они всe-таки пригодились, — после чего с самым беспечным видом уселся в кресло, закинув ногу на ногу. — Ей не стоило беспокоиться, — буркнула Сандрин, к удивлению Рихо выглядевшая теперь несколько смущенной. — Я просто чуть-чуть перестаралась с порталами… Не более того. Зато могу в подробностях рассказать тебе о пожаре и о тех, кто его устроил. Или вы уже и так обо всем знаете?.. В принципе, у меня есть новости и поважнее. — Я догадываюсь, — всe так же безмятежно улыбнулся Габриэль. — Но подробности лишними никогда не будут. Думаю, нам всем стоит… немного привести себя в порядок и позавтракать. А потом уже обсудим и новости. Стол накрыли на троих: Алима, которой непременно должно было икаться нынешним утром, в такой час обычно уже успевала уйти в лазарет эрбургской Черной Крепости, где проводила существенную часть времени. Да и оставаясь в особняке, она обычно стеснялась делить трапезу со своими «господами», как бы ни пытались Рихо и Габриэль еe переубедить. Завтрак был подан на первом этаже — в столовой, обставленной мебелью светлого дерева, совершенно лишенной вычурной резьбы и позолоты, пристрастие к которым было повсеместным для имперского дворянства, однако Габриэлю пришлось не по вкусу. Эта комната всегда казалась Рихо чересчур огромной для дома, где никто не устраивал званых обедов, но зато обилие солнечного света и высокие стеклянные двери, выходившие прямо в сад, напоминали ему о Фиорре. Сандрин успела сколоть волосы в пучок шпильками устрашающей длины, хотя несколько неровно обрезанных прядей цвета корицы по-прежнему падали ей на лицо. Других же изменений в облике гостьи заметно не было.Так что Рихо в который раз подивился, как же сильно выделялась эта женщина из прочего ряда стихийных чародеек, с их драгоценно-конфетной красотой и причудливыми одеяниями, от которых эти особы не спешили отказываться даже в самых не располагавших к демонстрации нарядов случаях. Ела Сандрин с отменным аппетитом, а когда поймала на себе взгляд Рихо, принялась и вовсе демонстративно облизывать пальцы. Габриэль же, напротив, быстро отодвинул тарелку и погрузился в размышления. Периодически он принимался нервно постукивать по столу, но остальных всe же не торопил. И за последнее успевший по правде говоря изрядно проголодаться Рихо оказался ему искренне благодарен. — В кабинет или лучше в сад? — немедленно встрепенулся Габриэль, заметив, что Рихо и Сандрин выжидающе на него смотрят. — Первое, — живо отозвалась чародейка. — Я понимаю, что лишних ушей у вас тут не должно быть, но… — Хорошо-хорошо, идемте! — узнать известия Габриэлю всe же явно не терпелось. Рихо далеко не впервые подумал, что тот на самом деле продолжает отчаянно скучать по прежней службе с еe постоянными разъездами и неизменным риском. Как бы безупречно — и даже блестяще — Габриэль не исполнял новые обязанности в сане архиепископа, в душе он всe равно оставался всe тем же бесконечно преданным церковному воинству офицером Черных Гончих. Которым, по правде говоря, в действительности ему не бывать больше никогда — и от этой мысли сердце Рихо кольнула привычная уже злая тоска. Он бы всe отдал, чтобы… Да только отдать, черт возьми, пришлось как раз Габриэлю! В кабинете оказалось душновато и стояла полутьма, так что Рихо тут же принялся раздвигать тяжелые шторы, хотя открывать окна не рискнул, памятуя о словах Сандрин. Не то что он, после залитой солнцем столовой, скучал по яркому свету — скорее, пытался сгладить неловкость, которая вдруг охватила, стоило посмотреть на молча застывших друг напротив друга Габриэля и Сандрин. Рихо прекрасно понимал: этим двоим — бывшим соперникам и нынешним союзникам — наверняка имелось, что сказать друг другу наедине, но… Узнать о чем таком хотела поведать чародейка, не поленившаяся прибыть в имперскую столицу, хотелось весьма и весьма. А вот даже ненадолго оставлять Габриэля — не слишком. Когда Рихо закончил со своей больше подходящей прислуге работой, то Габриэль уже сидел за письменным столом, а Сандрин — напротив. Пожалуй, стоило бы взять ещe один стул из пары, стоявшей у двери, но, повинуясь внезапному порыву, Рихо самым бесцеремонным образом устроился на краешке стола. Габриэль окинул друга скептическим взглядом, однако так ничего и не сказал. А Сандрин и вовсе предпочла сразу приступить к сути дела: — Что вы знаете о Закатных Землях и тамошних верованиях, ваше высокопреосвященство? С ответом Габриэль не замедлил: — То, что местные жители — язычники. Разумеется, те из них, кого мать наша, Церковь не успела ещe принять в своe лоно. Рихо чуть не поперхнулся — каждый раз, когда Габриэль произносил подобные высокопарные фразы, в них чудилась не слишком тщательно замаскированная насмешка. И Рихо сам не знал чего при этом хотелось больше — возмущаться легко способной довести до беды непочтительностью или тихонько посмеиваться в кулак. Однако Сандрин не удовлетворилась предложенным ответом: — Ну, допустим, жителей Бахмийского султаната трикверианская Церковь тоже называет язычниками. Как и хаддаров… называла, пока к тем в гости не пришел Мидланд и не осенил их всех разом звездой Троих. Увесистой такой имперской звездой. — Госпожа Мюрай! — не стерпел кощунства Рихо. — Не забывайте, в чьем доме находитесь! — Да брось, — небрежно отмахнулся Габриэль. — Побудешь ханжой в другой раз. Не думаю, что речи Сандрин способны причинить здесь ущерб хоть чей-то нравственности… Так что там с Закатными Землями? — А то, что населяющие их ташайцы, может, и язычники, но многие из них поклоняются далеко не только лишь каменным истуканам, в которых силы не более, чем в трактирной коновязи, но и кое-кому поинтереснее… Прежде всего — Тшиену, Господину Змей. Надеюсь, вам не надо напоминать, кто это такой в своем истинном воплощении? — Один из Девятки, — сорвалось с языка у Рихо. — Высших демонов Бездны… Сильнее только сам еe Князь. Чересчур мнительным Рихо себя не считал, но всe же физически ощутил, как холодок побежал по коже, стоило только закончить нехитрую фразу. Остальные, судя по всему, тоже почувствовали нечто похожее — Габриэль молча поморщился, а Сандрин, напротив, осклабилась и нарочито грубо провозгласила: — Браво, Уголек, всe верно!.. Получи отличную отметку, милый. — Но какого… почему им до сих пор это позволяют? — спросил Рихо, не желая вступать в очередную бессмысленную перепалку. — Вероятно потому, что Церковь Троих как обращала, так и обращает внимание на окраины трикверианского мира по остаточному принципу, — фыркнула Сандрин. — Но могу тебя утешать: сейчас Тшиену поклоняются в основном во всяких отдаленных уголках, где и поселенцев с континента практически нет, не то, что Гончих. — И всe же надеюсь, ты дальше познакомишь нас с чем-то более занимательным, нежели разбор недостатков в деятельности Церкви на другом краю мира, — проворчал Рихо в ответ. Однако чародейку это замечание ничуть не смутило: — Ну разумеется! — всплеснула она руками. — Я как раз и хочу вас предупредить, что эти самые демонопоклонники вполне возможно уже где-то поблизости… А дальше Рихо уже слушал, едва веря собственным ушам. По словам Сандрин, ей стало доподлинно известно, что некие «враги династии Вельфов» решили заключить союз со змеиными жрецами Тшиена и готовят империи не что иное, как «впечатляющее возмездие». Звучало это как минимум сомнительно. А если не стесняться в выражениях — то и вовсе бредово. И, кажется, такие мысли возникли не у одного только Рихо. — Кто тебе поведал эту… душераздирающую историю, ты, конечно, не скажешь, — протянул Габриэль вычерчивая пальцем на столешнице какие-то загадочные знаки. — Не смогу. Уж простите, но это не те сведения, которые я могу отдать в руки Тирры. И даже — лично в ваши. — Печально, — наклонил голову Габриэль. — Печально, хотя и… ожидаемо. — Вы мне не верите, так? Взгляды их скрестились. И когда бы Рихо не знал в точности, что в плане магических способностей Габриэль — полный ноль, вполне мог бы решить, будто перед ним происходит мысленный диалог телепатов… Уж больно многое промелькнуло на лицах кардинала и чародейки за несколько молчаливых мгновений. — Не поверил бы, — со вздохом сказал Габриэль, первым отводя глаза. — Если бы услышал от кого-то кроме тебя. Рихо заметил, как на миг Сандрин замерла — слова собеседника явно оказались ей далеко не безразличны. Но она быстро собралась и уже совершенно ровным тоном произнесла: — Благодарю, ваше высокопреосвященство. В остальном же… я должна была вам всe это сообщить. А уж дальше вы вольны распорядиться информацией по своему усмотрению — если пожелаете. — И я это сделаю, можешь не сомневаться.

***

Адриан Фиенн был в бешенстве — возможно таком, какому не поддавался уже многие годы. Он прекрасно понимал, что это чувство было признаком слабости, и его едва ли стоило позволять себе в нынешнем статусе, но заглушить клокотавшую в груди ярость всe равно никак не удавалось… Что, кажется, успел заметить и оканчивавший своe недлинное, но, надо признать, вполне четкое и содержательное донесение Хосе Касадо — начальник личной эдетанской стражи властителя Фиорры. Как бы ни любил Адриан прекрасный солнечный город и его бойких жителей, по примеру предков он продолжал держать при себе некоторое количество чужеземцев, обязанных лишь ему лично и не вовлеченных в хитросплетение местных родственных связей, которые — и даже самые дальние из них — всегда имели в Эллиане огромное значение. Собственно, последним Адриан когда-то и руководствовался, отдавая Лавинию в жены Винчецо Альтьери, наследнику герцогского рода Сентины — города, обладавшего крупнейшими в Эллиане земельными владениями. Этот союз должен был сделаться первым камнем в основании Жемчужной Лиги — и в итоге всe равно стал. Но вот теперь… Теперь всe висело на волоске из-за тупой жадности Винченцо, который решил, будто у него получится в одну ночь перебить всех мужчин семьи Фиеннов и самому возглавить Лигу. Ну и из-за не менее идиотской гордыни дорогого шурина, Доменико Корнаро, посчитавшего маленькую шалость с Джиной на заседании Лиги «оскорблением чести рода». Хотя надолго высокомерия Доменико ожидаемо не хватило — по словам Хосе, братец Фелиции начал визгливо сдавать Винченцо и присных, стоило ему завидеть в своих покоях эдетанских стражников с обнаженными мечами. Однако подобное — как, впрочем и тот факт, что жертв при отвратительно спланированном нападении оказалось совсем немного — не отменяло того, что произошло оно крайне некстати… К дьяволу такую родню, мать их, в самую вонючую задницу Бездны! — Господин Фиенн? — некоторое удивление, прозвучавшее в голосе обычно невозмутимого вояки, сообщило Адриану, что последнюю фразу он, кажется, произнес-таки вслух. — Ничего, Хосе, — усмехнулся он. — Просто размышляю, где окажутся эти недоделанные заговорщики… вскоре. Но не ранее, чем мы вытянем у них всe, что они знают, не раньше! — Господин!.. Еe светлость, герцогиня Альтьери, сказала, что она лично хочет заняться — передаю дословно — своим бывшим мужем. Ваши указания? Адриан на мгновение устало прикрыл веки. Лавиния, Лавиния — вечная его награда и забота… Может, нужно ей всe же запретить вмешиваться? Прямому приказу она повинуется беспрекословно, хотя и непременно ни на шутку разозлится. Однако станет ли ей легче, если расправа над Винченцо пройдет без еe участия? Да, Лавиния — женщина, прекрасный и драгоценный цветок, который стоило бы держать подальше от крови и грязи. Но только — в чем, безусловно, существенная доля его, Адриана, вины — и того, и другого в еe жизни было уже слишком много, чтобы остаться незапятнанной. А, кроме всего прочего, Лавиния оставалась не только женщиной, но и его дочерью, унаследовавшей родовые качества Фиеннов в совершенной степени… И ненависть к бездействию, несомненно, значилась в этом списке не на последнем месте. — Имеет право, — кивнул Адриан после короткой паузы. — Не вмешивайся, но проследи за еe безопасностью. Ступай. Хосе поклонился, но к двери не спешил, вопросительно глядя на Адриана. — Что ещe? — Господин, вы не назначили наказания мне и моим людям. Ночью нас не было у ваших покоев… — …Потому что я сам отослал вас всех для охраны членов Лиги, — перебил Адриан. — Уж поверь, я ещe не настолько стар, чтобы не удержать это в памяти! И, надеюсь, никогда не сделаюсь до такой степени глуп, чтобы перекладывать ответственность за свои решения на других. — Хорошо, господин Фиенн, — голос Хосе остался бесстрастным, но во взгляде его явственно читалась благодарность. Проводив того глазами, Адриан подумал, что хотя бы в верности и толковости эдетанцев сомневаться пока не приходилось — всe какое-то светлое пятно на фоне едва не случившейся катастрофы!.. Но сегодня ему предстоял ещe один разговор — и вот уж он явно не улучшит настроения. Однако и откладывать дальше было некуда, поэтому Адриан быстро вышел из кабинета, жестом приказав стражникам у входа оставаться на месте. Путь до спальных покоев вышел недолгим, но почти у нужных дверей Адриана встретило неожиданное препятствие. Невысокая хрупкая фигурка, окутанная нежно-персиковыми шелками, метнулась навстречу и умоляюще протянула руки: — Отец!.. Отец, всего на пару минут… Прошу, выслушайте меня! Усыпанная цитринами легкая тиара соперничала блеском со светлым золотом сплетенных в затейливые косы волос, а большие глаза на округлом полудетском личике упрямо сверкали. Аврелия, самая младшая из законных детей властителя Фиорры, являла собой живое воплощение фамильного девиза Фиеннов — «Не отступая». Пусть и встать ей сейчас пришлось не перед врагом, а перед собственным отцом. Последнее Адриана не очень-то радовало, но всe же он со вздохом кивнул: — Да конечно, милая, — и, положив ладонь на плечо Аврелии, увлек еe к стоявшей в конце широкого коридора козетке у окна. Когда они с дочерью уселись рядом, та немного успокоилась, но настроена была всe так же решительно: — Я знаю, что вы собирались к матушке. И что вы, — она сжала кулачки, стукнув одним из них по своему колену, — станете обвинять еe в… в произошедшем! Аврелия не ошибалась: Адриан был уверен, что без участия или хотя бы согласия Фелиции, еe размазня-братец никогда бы не осмелился влезть в этот заговор. Но пока куда больше его волновало другое: — Мне действительно есть о чем поговорить с ней, — неторопливо произнес Адриан. — Как мужу с женой… Впрочем, и как правителю Фиорры с подданной — тоже. И ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать — подобные разговоры не предполагают вмешательства кого-то третьего. — Как и для того, чтобы понимать — как правитель, вы, отец, далеко не всегда отличаетесь снисходительностью. А матушка… она остается моей матерью, что бы ни совершила! — дрогнувшим голосом закончила Аврелия, и всe-таки тихонько всхлипнула, прикрыв лицо руками. Адриан едва удержал рвущиеся с губ проклятия: мало что он ненавидел так сильно, как моменты, в которые не мог защитить своих детей. И, к тому же, должен был признать — защищать их от Фелиции и разлада, что она неизменно привносила в семью, ему удавалось едва ли не хуже всего. — Аврелия, — негромко сказал он. — Посмотри на меня, пожалуйста… ну? Она сначала помотала головой, но потом всe-таки подняла влажные от слез глаза. — Просто запомни, — подбирать слова было, пожалуй, посложнее, чем на самых тяжелых переговорах, — одно. Я никогда — слышишь, никогда — не причиню ей вреда. Не… вашей матери. Веришь мне, Релли?.. Она на мгновение застыла, но потом вдруг судорожно закивала и… немедля потянулась Адриану в объятия, пряча лицо уже подле его сердца. Того самого, с которого сейчас скатился невыносимо тяжкий камень — и за это Адриан был готов благодарить небеса ничуть не менее пылко, чем за своe недавнее чудесное спасение.

***

Осторожно приотворив дверь, Лавиния застала старшего брата неловко топтавшимся возле небольшого овального зеркальца с подставкой в виде фигурки девушки в древнесоланнских одеждах. При этом Тиберий внимательно разглядывал своe отражение, а пару раз — касался пересекавшего его левую скулу глубокого пореза, чтобы тут же с шипением отдернуть пальцы. — Не трогай! — сердито сказала Лавиния, пересекая комнату. — Как ребенок, право же… И нужно, чтобы это залечил маг, если не хочешь шрама. — Вот ещe, — повернувшийся к ней Тиберий презрительно ответил. — Терпеть не могу этих тронутых Бездной ублюдков, обойдемся как-нибудь без них! Сестра, — произнес он, — как ты?.. — Не собираюсь ли оплакивать своего муженька? — скривила она губы. — Думаю, ты и сам понимаешь, что вряд ли такое придет мне в голову… Но, поверь, я очень рада, что нынче не пришлось оплакивать тебя — до этого ведь было недалеко, так? — Да с чего бы?.. Я неплохо позабавился, разделывая ту шваль, и только! Но Лавиния не была готова поддержать шутливый тон: — Сколько их было? С десяток? — спросила она жестко. — Если бы ты не имел полезной привычки всюду таскать с собой Ксантоса, то… Тогда бы твой труп точно к утру нашли на мостовой! Может, хоть эта история научит тебя не шляться по самым грязным из всех эллианских трущоб… Кстати, как ты вообще там оказался — ты ведь должен был оставаться в лагере Лиги, нет? Серые глаза Тиберия опасно сузились: — Не отчитывай меня, как мальчишку, черт!.. Хотел немного позабавиться с местными, подумаешь… А Ксантос и правда держался молодцом. — О, не сомневаюсь! И как раз о нем я и хотела с тобой поговорить… Не одолжишь мне его на сутки-другие, а, братец?.. Просьба Тиберия ни на шутку удивила, но, надо отдать ему должное, спорить с Лавинией тот не стал. Она уже давно успела заметить: когда на неe накатывала холодная ярость, подобная нынешней, мало кто осмеливался вставать на пути — и это у них с отцом и старшими братьями, определенно, было общим. Пускай даже Лавиния не обладала столь значительной властью, как другие члены семьи, настоять на своем всe равно умела совсем неплохо… И хотя сама она в этот момент ощущала себя перетянутой тетивой, готовой вот-вот лопнуть от невыносимого напряжения, скрывать от других обратную сторону своей решимости Лавиния тоже успела научиться не так уж скверно.

***

Пелена светлых летних сумерек наконец-то опустилась на окутанную дымом имперскую столицу, и Рихо был этому искренне рад. Отчего-то весь этот день прошел для него в необычно-беспричинной тревоге, которая не утихала с утреннего визита Сандрин — так что его окончание Рихо встречал с искренним облегчением. На беды сменивших монарха имперцев ему было в общем-то наплевать, но вот нынешняя рискованная и слишком уж туманная игра Габриэля никак не шла вон из головы. Последний сегодня выказал желание оставаться в стенах особняка, а Рихо предоставил полную свободу действий, но она не пошла тому впрок. Будь он сейчас в более южных землях — непременно отправился бы пошляться по городским закоулкам, чтобы вынюхать побольше о происходящем в городе, но вот в империи его внешность слишком выделялась на фоне белокожих и, преимущественно, светловолосых местных местных, чтобы из подобной затеи вышло что-то путное. Так что оставалось только отправиться в Черную Крепость, где жизнь продолжала течь в привычном размеренном темпе: Гончим было не привыкать к бушевавшим вокруг потрясениям, оставаясь наготове, в ожидании часа, когда те или иные их услуги понадобятся Тирре. А Рихо поймал себя на мысли, что и сам оказался бы не прочь снова встать в ряды воинов Церкви, без лишних сомнений разя еe врагов — имей они хоть людскую, хоть сверхъестественную природу. Этому когда-то его не один год обучали лучшие наставники Обители Терновых Шипов, и жить этим давно стало для Рихо привычней и проще всего, да вот только… Габриэля он не бросит в одиночестве на чужбине никогда, даже ради самых блестящих подвигов во славу Священной Тирры, пусть даже сам бывший Ледяной Меч не раз предлагал ему подобный вариант — что низменно приводило к коротким, но бурным перепалкам. А пока Рихо просто перекинулся парой слов со старшими офицерами крепости — те какое-то время относились к кардинальскому порученцу настороженно, но убедившись, что он не настаивает на особом к себе отношении, сделались куда дружелюбнее… Рихо же узнав, что никаких особых новостей по их части в столице не прибавилось, занялся тренировочными поединками с местным недавним пополнением Гончих. И сделал это с таким пылом, что очень скоро отданные ему на растерзание новобранцы чуть не пятились прочь в ужасе, а их проходившие мимо командиры весьма одобрительно кивали. …Так прошел этот долгий день, а теперь Рихо стоял у входа в ставший почти родным особняк и с сомнением глядел на окна кардинальского кабинета. Но потом всe же решил заглянуть к Габриэлю, которого предсказуемо застал что-то торопливо записывающим на дорогой белоснежной бумаге, причем рядом с тем на столе в беспорядке громоздились потрепанные тома и свитки. — Одного я никак не пойму, — вместо приветствия сказал Рихо, — зачем ты продолжаешь держать на службе своих секретарей, если сам делаешь всю их работу. — Когда дорастешь до высоких чинов — поймешь, — не выпуская из рук пера, хмыкнул Габриэль. — Да Трое упаси! Вот уж чего мне и даром не надо!.. А Мюрай ещe здесь? — Ушла давно, днем, — всe-таки поднял голову Габриэль. — И, предваряя твои вопросы — вряд ли появится ещe. Она собирается навестить Ковен, так что мелькать у меня ей не с руки. — Да?.. А я был уверен, что она перелаялась там со всеми уже… — После Вьенна, да. Но она слишком сильный маг, чтобы еe вот так просто изгнали. — Или что-то темнит с этой историей, — нахмурился Рихо. — Ты чересчур уж ей доверяешь! — Людям надо верить, Рихо… Они это чувствуют. И если ты им веришь — пойдут за тобой в огонь, когда понадобится. — А, может — накинут удавку, как только отвернешься, — парировал тот. — Тем более — маги! — У нас с Сандрин общие враги. И ненавидит она их ничуть не меньше меня. — Да, только вот сам дьявол не разберет, что у неe в голове, — проворчал Рихо, усаживаясь рядом с другом. — И она даже не твой агент!.. Ну, официально. — Не поминай всуе, — решил в кои-то веки вспомнить о своих прямых обязанностях Габриэль. — А всучить ей перстень со звездой силой я точно не могу. Да и означает его отсутствие лишь то, что в случае чего мне сложнее будет еe вытаскивать. Но она — умная женщина, и не рискует без нужды… слишком уж часто, во всяком случае, — он прицокнул языком и покачал головой, состроив при этом крайне постную мину. А через мгновение они с Рихо хохотали уже оба. «В конце концов, так он хотя бы с меньшей вероятностью станет до утра чахнуть над этими чертовыми бумажками… Всe какая-то польза от меня», — отсмеявшись подумал тот. Но вот сама такая мысль совсем не показалась Рихо веселой — бессилие чем-то всерьез помочь другу грызло всe сильнее с каждым днем.