So won't you give me tonight And the rest of your life? I wanna have it all with you
And when you open your eyes I'll be there by your side I wanna have it all with you
'Cause your love is biblical
Calum Scott - Biblical
— тэхён! - юнги не слышит своего собственного крика, и совершенно не чувствует тела, которое, кажется, действует совершенно само по себе, пока мозг мина судорожно пытается осознать произошедшее. — тэхён, пожалуйста, смотри на меня, не закрывай глаз, смотри, прошу тебя. я здесь, - мин бубнит, падая на колени рядом. врач дышит, едва моргая, кажется, изо всех сил пытаясь сфокусировать зрение. — господи, ты жив, - юнги трясущимися руками пытается коснуться тела, замечая пулю и кровоточащую рану, судорожно трогает чужие щёки и рвано выдыхает, — слава богу. мин как-то отчаянно улыбается, вспоминая, как над ним корпел хирург, когда юнги словил аналогичную пулю в плечо. глава видит такую же грустную и обречённую улыбку тэхёна и совершенно не знает, что ему делать и как действовать. он абсолютно растерян и не может оценить, насколько критично состояние хирурга, потому что он, чёрт возьми, не специалист. юнги стопорит, стеклянным взглядом смотрит, как дорожки струящейся красной жидкости стекают змеями из горячего, живого тела на холодный деревянный пол, впитываются и бледнеют. — уйди, - мина резко отодвигают в сторону, на что юнги запоздало реагирует. это чонгук, он был тут и выглядел очень хмурым. — чонгук, как ты… - тихо начинает было мин, но тут же ловит на себе остервенелый взгляд. — это всё, что тебя волнует сейчас, - рявкает младший, — как я тут оказался? молча, - гук бесцеремонно даёт понять, что разговор окончен, отворачиваясь обратно к брату и с серьёзным видом осматривая его ранение. — он... — умирает, юнги, - тихо и уже спокойнее говорит гук, выдыхая, — и если мы не сделаем хотя бы что-то, то он умрёт прямо здесь. мину кажется, что у него сердце останавливается. он не знает, что говорить, не знает, как реагировать, не знает, что ему сделать, в конце концов. — ты останешься здесь, - чеканит гук, стараясь как можно осторожнее поднять брата, предварительно сделав жгут из ремня, на что мин тут же подрывается, чтобы помочь, но гук его останавливает, — нет, юнги, ты. останешься. здесь. — чонгук, пожалуйста… - в голосе юнги слышится какая-то мольба, ему важно быть там, ему важно сделать хотя бы что-нибудь, посодействовать хотя бы как-то, но чон непреклонен. он не разбирается в первой помощи так, как тэхён, но действует холодно, расчётливо и уверенно в меру своих знаний. чонгук отдаёт себе отчёт, что жизнь старшего брата сейчас во многом зависит от того, что он сделает. и гук принимает самое важное решение: отвезти брата к людям, которые знают, что делать, а не выёбываться самодеятельностью, понадеясь на удачу. времени нет. мин остаётся один в доме, сидящий на полу с перепачканными красными пальцами. вязкая жидкость с неприятным привкусом железа холодеет с каждой минутой. прямо как их с тэхёном поцелуй, который тоже холодеет с каждой минутой. хочется верить, что это касается лишь поцелуя, а не самого врача. он видит, как слеза, упавшая на руку, разъедает красные пятна, и спешно вытирает пальцами глаза, испачкав лицо чужой кровью. мин сидит и совершенно не понимает, что ему делать дальше и как жить. чонгук не подпустил его, потому что так сильно разозлился? или напротив, не хочет ранить мина сильнее и изо всех сил старается сейчас уберечь от возможных последствий, которые могут оказаться вполне себе трагическими? юнги из тишины вырывает какой-то шум шагов и ругань. мин поднимает глаза и интуитивно оборачивается ко входу в помещение, откуда спустя мгновение появляется намджун, волоча перед собой мужчину, нахмуренного и с разбитым носом. мин может выдавить из себя лишь короткое подобие усмешки. — вечер добрый, сон хёну. что, всё пошло немного не по плану, да? - юнги глухо смеётся, глядя, как тот пытается вырваться. — вы ничего не докажете! - кричит мужчина, — вам недолго осталось. — правда, что ли? - юнги отводит куда-то взгляд и выдыхает. ему уже без разницы, что с ним будет, все его мысли свелись только к одному выводу: лишь бы с тэхёном было всё хорошо. — если босс мёртв, это не значит, что мы не будем бороться, - продолжает он, всё ещё дёргаясь из крепких рук кима старшего. — прости, юнги, я не успел, - с сожалением произносит намджун. — так кого же вы тут ждали, хёну? меня или тэхёна, скажи? в чём заключался ваш гениальный план? — юнги, они готовили операцию на два фронта, рассчитывая убить тебя там, а тэхёна здесь. засада в бусане готовилась для тебя целенаправленно, здесь тебя увидеть не ожидали. но тебе помог тэ, - намджун дёргает на себя мужчину, сильнее сжимая его руки. юнги растерянно моргает. — ты хочешь сказать, что джинхо подозревал о том, что мать кима расскажет что-то сыну, и ждал, когда тэхён просто заявится к нему в открытую? — более того, - поясняет намджун, связывая руки киллеру, — он выстроил это поместье именно для тэхёна, считая, что это станет его персональной гробницей. моя тётка помогала ему, будь она проклята, - намджун отходит и заклеивает рот скотчем мычащему сону, — более того… — сесилия узнала это… - продолжает юнги, — и рассказала тэхёну о месте, где джинхо ждал её сына в засаде не год, и не два, - юнги сидит на полу, оторванный от реальности, — но зачем, если это явная ловушка? хотя это объясняет, почему сесилия начала рисовать картины далеко не сразу. — мама тэхёна хотела предупредить его о том, что на него много лет готовится покушение, чтобы сын был предупреждён и вооружён, но тэхён, как только понял это, просто решил идти в открытую и напролом. моя тётка была первой в списке тэхёна, потому что она была той, кто убил сесилию самолично, чтобы доказать свою преданность джинхо, - намджун горько выдыхает. — тэхён предупредил меня о бусане, потому что уже осознал, что там готовится западня для меня, информация, которую нам тогда передали, была лишь приманкой. но он поехал сам сюда, будучи осведомлён, что его тут ждут, - мин поднимает ошарашенные стеклянные глаза на намджуна, — всё это время джинхо только и делал, что ждал его тут. только его. идти сюда — это же просто самоубийство… - юнги жмурится, отчаянно борясь с желанием пойти и выбить из тэхёна всю его глупую тягу к самопожертвованию и геройству. — да, а тут заявился ты и помешал, потому что ты вообще должен был быть в бусане. тэхён уже разобрался со всеми на улице, поэтому ты никого и не встретил, когда подходил. — я ничего не услышал, - отчаянно бормочет мин, царапая пальцами пол. — это особенности винтовки кима, - спокойно продолжает джун, вытирая пот со лба, — поэтому ты и выстрела в джинхо и охранника не слышал. этот, - он кивает на хёну, — должен был убить тебя. сначала тебя, раз уж ты вмешался, как лишний свидетель, а потом тэхёна. это был план-импровизация, но… — снова вмешался тэхён, оттолкнув меня, - юнги скрежет пальцы и чувствует, как зацепляются уголки ногтей. юнги со злостью отрывает их вместе с куском кожи. пальцы моментально начинают кровоточить, но мин, кажется, не чувствует никакой боли, а его тело лишь деревенеет и онемевает с каждой секундой, отказываясь функционировать дальше. они в итоге добились, чего хотели, разве не так? этот глупый самоотверженный врач спас юнги только за один вечер дважды. о чём он, чёрт возьми, вообще думает? — пусть только попробует потом читать мне нотации по поводу того, что надо быть осторожнее, - юнги слышит, как голос предательски дрожит, — пусть только заикнётся, что я себя не берегу, - юнги видит, как на полу появляются следы от мелких капель его слез. — юнги, что с ним делать будешь? — а он ничего с ним делать не будет, - раздаётся спокойный насмешливый голос, на который мин, ожидаемо, не реагирует, сожмурив глаза и тихо всхлипывая. юнги даже не уверен, что до конца понимает, что именно его так выбило из колеи: самопожертвенность тэхёна, его отчаянное желание доказать юнги, что он ни в чём не виноват или тот факт, что тэхён при смерти, а юнги при власти и деньгах оказывается совершенно бесполезен и беспомощен. — юнги, вставай, - тихо раздаётся у него над ухом, и он делает усилие, чтобы поднять глаза. — хосок, - тихо говорит он, опираясь на плечо присевшего рядом друга и почти моментально утыкаясь в него, — каким идиотом надо быть, чтобы давать советы и не следовать им? зачем надо было лезть на рожон? почему он просто не мог попросить моей помощи, он что, правда не доверял мне настолько? от кого этот придурок вообще пытался меня спасти? идиот! кретин, - юнги всхлипывает, чувствуя, как рука чона мягко ложится ему на спину. хоби переводит взгляд на брата, который выглядит зловеще довольным, расшагивая в своих чёрных обтягивающих брюках и кожаной куртке с какими-то несуразными стразами на плечах. — мы забираем хёну, намджун, - говорит чимин, игриво покручивая ножичек между пальцев. — зачем? - не понимает ким. чимин лишь самодовольно хмыкает, внимательно скользя взглядом по лезвию ножа. — как зачем? конечно, мы поедем в чиль сон пха. принесём им голову этого упыря. для меня будет великой честью снести её к хуям собачьим, - чимин присаживается на корточки и хищно улыбается, — ну что, подонок? как дела у тебя? помнишь, кто я такой, правда? - пак скользит кончиком ножа по шее мужчины, — ты не дёргайся, а то и проткну нечаянно. — чимин, угомонись, - спокойно говорит хосок, чуть осадив брата, — юнги. мин не реагирует абсолютно никаким образом и выглядит совершенно отчуждённым и потерянным. — юнги, - хосок берёт мина за плечи и встряхивает, — пошли, ты ему нужен. — куда, - выдыхает глава, не поднимая глаз, — я никому не нужен. — юнги, не дури, - ворчит чон, — ты уже сбегал от тэхёна и от себя, не делай этого хотя бы сейчас. ты нужен ему. если есть шанс бороться, мы должны, слышишь? — но я даже не знаю, где он, - выдыхает устало мин, чувствуя саднящую боль в пальцах. — я знаю. давай, - хосок приподнимает мина и закидывает его руку на своё плечо, — пошли. чимин, - обращаясь к брату, но тот лишь хмыкает и всё понимает. чон уводит юнги из этого душного дома, а чимин, проводив их взглядом, концентрирует всё своё внимание на связанном человеке, стоящем перед ним на коленях. ну какая ирония. — ты что, мразь, думал, я всё забыл? думал, что убьёшь меня так просто? что, каково это, когда нож приставляют к твоей глотке? не очень приятно согласись? - лепечет пак почти ласковым убаюкивающим голосом, походящим на змеиное шипение. — ты их вытащил из бусанского театра… это ты их спас, - запоздало понимает намджун. — знаете, заведующий, забыть место, где тебя когда-то продали в рабство, не так уж и легко, - снова переводя взгляд на хёну, — как и того, кто сделал это. ну ничего, вот мы и сочтёмся. чимин одним движением, не морщась, проводит кончиком наточенного ножа прямо по шее и перерезает сонную артерию, чувствуя, как тёплая кровь брызжет ему в лицо, а мужчина судорожно глотает воздух. чимин встаёт и давит своим дорогим кожаным ботинком на грудь, заставляя мужчину откинуться, с равнодушным видом оборачивается к шокированному намджуну. — такие дела, заведующий. есть вещи, которые не прощаются. сказав это, чимин невозмутимо пожимает плечом, разворачивается и уходит вслед за братом.***
— юнги, - тихо шуршит голос у него над ухом, но мину кажется, что он уже не различает ничьих голосов. тэхён не приходит в себя уже неделю. и хотя его здоровью уже ничего не угрожает, и показатели в норме, насколько это вообще возможно в данной ситуации, как заверили его чимин, чонгук, и ещё куча проверенных людей, но тэхён всё равно не открывает глаз. тэхён находится в коме уже неделю. этому способствовала серьёзная черепно-мозговая травма, а также развившаяся тяжёлая анемия из-за потери крови. у врача сохранены рефлексы, хоть они и сильно ослаблены: зрачки сужены, кожные рефлексы и вовсе отсутствуют, но корнеальные и глоточные рефлексы сохранены. юнги что-то говорили о том, что врачи сосредоточены на лечении кима, что стадия комы совсем не критичная, при неотложной диагностике и терапии возможен положительный исход, особенно на ранней стадии нарушений функций ЦНС, когда их угнетение ещё не достигло предельной степени. всё сейчас сосредоточено на устранении причины, вызвавшей кому: мероприятия направлены на восстановление кислотно-щелочного равновесия, дыхания и борьбу с кислородным голоданием, а также ликвидацию коллапса. тэхён потерял много сил и много крови и всё, что остаётся, — это ждать. ждать, что его организм справится, восстановится и хирург очнётся. — юнги, поговори с ним, - тихо говорит кто-то рядом. — зачем, - тихо говорит юнги, сжимая прохладную ладонь тэхёна в своих. — то, что тэхён почти не реагирует на внешние раздражители, не значит, что он не чувствует боль и не слышит. человек, переживший кому, может восстановиться полностью, он, скорее всего, будет всё помнить, юнги. юнги слабо кивает, наконец, понимая, что с ним тихо разговаривает чимин. у тэхёна поддерживающее лечение и строгий контроль за состоянием внутричерепного давления, врачи исследовали глазное дно, чтобы убедиться в стабильности работы ствола и отделов головного мозга. чимин тихо выдыхает, поправляя медицинский халат, тихо кашляет и уходит. им всем тяжело. всю неделю юнги не отходит от кровати тэхёна, практически ночуя в его палате. чимин готов поклясться, что юнги замучил себя и только и делает, что считает себя виноватым и терзается этим чувством вины ещё больше, невольно попадая в порочный круг, из которого выбраться практически нереально, потому что человек, способный развеять эти сомнения, лежит без движений. юнги запоздало замечает конверт, который оставил рядом чимин, чтобы тот обязательно бросился в глаза юнги и тот обратил на него внимание. мин вздыхает, взяв бумагу в руку и неспешно вскрывает, слушая звук бьющегося сердца врача, который сейчас скорее успокаивает, чем нервирует. «дорогой юнги,» у мина сжимается сердце и на глаза непроизвольно начинают наворачиваться слёзы. это почерк тэхёна, всё ещё неровный и быстрый, но в этот раз он особенно аккуратный, потому что ким, видимо, и сам прекрасно понимает, насколько неразборчиво он пишет. почерк того самого тэхёна, который сейчас лежит тут рядом под кучей приборов и не может всего этого ему сказать лично. «скажи, ты веришь в прошлые жизни? мне кажется, если бы они существовали, мы бы там точно бы встретились. может быть, были бы счастливы, а может быть, и нет. меня не покидает чувство, что в этих самых жизнях я решил покинуть тебя первым, и, видимо, сейчас произойдёт то же самое, хотя я и хочу верить, что смогу выбраться…» юнги непроизвольно сжимает ладонь тэхёна крепче, оглаживая гладкую кожу большим пальцем. «на самом деле, встреча с тобой — самое странное и самое удивительное, что могло со мной случиться. знаешь, я чертовски не люблю писать письма. как-то так получается, будто все откровения и все слова заканчиваются, и говорить становится не о чём. чувства остаются заточёнными на бумаге, потому что передать их в реальности, словами, глядя глаза в глаза так же лаконично, точно и искренне просто не выходит. наверное, поэтому все люди, получившие мои письма, ушли от меня и оставили одного…» — я не хочу быть этим человеком, - с горечью отвечает мин непонятно кому и продолжает бегать по строчкам. «я всё время хотел сказать тебе спасибо, но всё как-то не удавалось и возможности не находилось. не знаю, как сформулировать правильно, за что именно я хочу тебя поблагодарить. наверное, за то, что ты всё ещё в меня веришь и полагаешься на меня. и наверняка я сейчас в твоих глазах выгляжу предателем, но клянусь, я этого не совершал, и я из кожи вон вылезу, чтобы доказать тебе это. меньше всего на свете я хочу быть человеком, который отнял у тебя всё...» юнги тихо всхлипывает, потому что не видит смысла всё это в себе держать. он слабый и сентиментальный человек, он держался почти тридцать лет, он может себе позволить выплеснуть всё, что чувствует, потому что юнги не умеет по-другому выражать свои эмоции, да и сейчас не перед кем распинаться и объясняться, пытаясь судорожно подобрать слова. можно вообще ничего не говорить, просто дать волю чувствам, которые сейчас просто льются из него. «знаешь, говорят, что нам больно, потому что... вот представь, любящее сердце переполнено кровью, но когда ты отвергнут, ты сдерживаешь импульс любви, выходящий из сердца, ты задерживаешь дыхание, межрёберные мышцы сжимаются, вокруг грудной клетки формируется мышечный панцирь, который защемляет сердце и вызывает боль. говорят, что нам больно, потому что мы мало плачем. тебе нужно больше плакать, юнги…» мин сгибается пополам, тихо всхлипывая, прижимая письмо к груди и прислоняясь лбом к ладони тэхёна. он жмурится, мелко вздрагивая, понимая вдруг, как он устал быть кому-то должным, как устал отвечать за всех, в первую очередь, перед самим собой, за вещи, к которым юнги не имеет никакого отношения. он сам решил, что с чего-то вдруг обязан тащить всё это на себе, и никто не пытался ему помочь и объяснить, никто ему не растолковал, что он что-то делает не так и не обязан справляться со всем в одиночку. в мире, где есть только статус и деньги, которые добываются кровью, юнги адаптировался и плавал, как рыба в море, и вот его выкидывает на сушу, а юнги судорожно понимает, что он не рыба и никогда ей не был. «в последнее время я часто думаю о жизни, о том, какое место я занимаю, сделал ли я хотя бы что-то хорошее. честно говоря, размышляя об этом, я каждый раз расстраиваюсь, потому что меня не покидает чувство, что я не использую свою возможность и теряю драгоценные секунды, а жизнь так коротка. так немногое в нашей жизни стоит беспокойств и переживаний. вместо того, чтобы обнять тебя и прижать к себе на своём балконе, оставшись так, закутавшись в плед и пить кофе, лениво целуясь и любуясь тем, как ветер треплет твои волосы, я думал о том, как сильно ты будешь меня ненавидеть и мысленно пытался смириться с той участью, что когда-то дуло твоей любимой беретты будет направлено мне в лоб…» мин быстро покрывает ладонь тэхёна короткими поцелуями и продолжает читать, наспех вытирая глаза рукавом и шмыгнув. «иногда я думал о том, что могло бы быть с нами, если бы мы были вместе. мне кажется, мы бы иногда часто и сильно ругались, а ещё я уверен в том, что не хотел бы, чтобы меня касались чьи-то руки, помимо твоих. ощущение находиться с тобой было самым правильным, что я когда-либо испытывал. как будто меня слышат, когда я не говорю. как будто кто-то заканчивает мои мысли, хотя я едва ли успевал их начать. я думал о том, будем ли мы похожи на те несчастные пары, которых всегда хочется пожалеть? я никогда бы в жизни не хотел с тобой сосуществовать, как сосед или простой знакомый. я никогда не понимал, кто я такой, как я смог стать тем, кем стал, никогда не понимал твоих восторгов по поводу моих навыков и умений, потому что для меня это очевидно и обыденно. но сейчас мне кажется, что ты был единственным, кто увидел во мне нечто большее. единственный, кому я приготовил кофе и привёл в свою квартиру. единственный, о ком мне хотелось заботиться, и единственный, кто спросил о моём парфюме. это может казаться мелочами, но разве мы не влюбляемся в эти мелочи? я собирал тебя по кусочкам, как мозаику, отчаянно веря в то, что мне ни в коем случае нельзя в тебя влюбляться или привязываться, потому что «он не тот, с кем я должен связываться», - вот что я себе говорил. потом я понял, что я не хочу становиться твоим слабым местом, чтобы тебя было легко шантажировать лишь одним наличием меня в твоей жизни. я не хотел подвергать тебя опасности. я не смог…» — тэхён... - голос юнги хрипло шуршит в тишине полупустого кабинета. «…я никогда не хотел подвергать опасности тебя и твою жизнь, но, видимо, моя забота о тебе, в конечном итоге, сделала лишь хуже. прости, что я подвёл тебя. прости, что я разочаровал тебя…» — тэхён, нет, - глаза мина снова предательски затуманиваются, но сейчас юнги не считает, что слёзы делают его слабым или уязвимым. «я слишком поздно осознал, как много ты для меня значишь, и слишком долго изо всех своих сил пытался отрицать свои чувства к тебе, потому что я понимал: если я приму этот факт, то утону с головой без возможности всплыть и подняться на поверхность, потому что не утонуть в тебе невозможно. ты, глава грёбаной мафиозной группировки, самой крупной в сеуле, умудряешься быть самым чутким и внимательным человеком, бороться за то, что тебе дорого, что тебе важно, не изменять своим принципам и принципам семьи. ты тот человек, который заслуживает уважения и восхищения. и в тебе очень много силы духа, юнги, очень много. я говорю это не потому, что я влюблён, а потому, что заметил это, когда вытаскивал пулю из твоего плеча. я никогда не встречал таких, как ты. и никогда не встречу, да и не хочу…» мин откладывает письмо, привстаёт со своего места и оставляет долгий трепетный поцелуй на лбу хирурга, прикрыв глаза и обняв его лицо руками. — любовь делает нас сильнее, а не слабее, тэхён. никогда не может быть слабым человек, который любит так сильно, слышишь? он присаживается на край кушетки, поглаживая тёмные пряди волос, берёт листок в руки и дочитывает с лёгкой улыбкой. «ребёнок — такой невинный, свободный, такой чистый, а потом он взрослеет и его душа наполняется печалью и всякими фобиями. я тоже боюсь, и считаю, что бояться — это нормально. я очень боюсь любить тебя, но я точно знаю, что больше всего на свете хочу сейчас упасть в это чувство с головой, потому что оно будет того стоить, потому что с любовью именно так — либо ты ныряешь и не оглядываешься, либо отходишь подальше и не суёшься. нельзя просто подойти, побалахтать ножками и уйти восвояси. сможешь ли ты меня простить когда-нибудь? я так влюблён в тебя, юнги, просто до смерти влюблён, я совершенно не знаю, что с этим делать, я будто стою перед чем-то таким капитальным, глобальным и важным в своей жизни, и мне так хочется к этому прикоснуться, будто что-то дремавшее во мне пробуждается, и я понимаю, кто я такой. я понял всё это лишь благодаря тебе. и я никогда тебя не смогу отблагодарить за это. как и никогда не смогу выразить, как много ты для меня значишь и как много ты для меня сделал. спасибо, что открыл мне заново жизнь.» юнги улыбается и заправляет выпавшие пряди волос за ухо. — просыпайся, тэхён, - говорит он мягко, мазнув пальцами по щеке, — мне так много нужно тебе сказать. чимин тихо прикрывает за собой дверь, выдыхая и прислоняясь к ней затылком. — он всё ещё там? - раздаётся тихий голос неподалёку. чимин не открывает глаз, лишь коротко устало кивает. — ты же знаешь, где ему ещё быть. — если честно, я думаю, что не отказался бы врезать ему ещё раз, - чонгук встаёт рядом с чимином, опустив голову и горько выдохнув. — ему и так тяжело, чон. он и так достаточно себя наказывает, ты не думаешь? в конце концов, юнги такой же человек, со своими страхами и ошибками, человек, который чего-то боится, как я и ты. он не виноват, что все чувства оказались заперты, что ему просто запретили чувствовать, и не виноват, что на него возложили такую ответственность, отчего мин решил, что амплуа, которое ему не принадлежит, и есть его личность. и кто же виноват, что только тэхён смог показать ему обратную сторону этого всего кошмара, который босс привык считать нормой. юнги имел право сомневаться. когда тебя столько людей обманывают ежедневно, чонгук, это не удивительно. не нам его обвинять в чём-то или судить. он проделал большую работу над собой, он понял, кем является. гук молчит, прикусывая губу и прикрывая глаза. — ты тоже, чимин, проделал большую работу. ты вытащил сокджина и хосока, буквально, если бы не ты… — ой да брось, - хмыкает пак, — что за неумелый способ флиртовать. ничего я не сделал. я просто отомстил за себя и действовал в своих интересах. — кого ты обманываешь, - говорит чон беззлобно. чим лишь коротко мягко улыбается, взглянув на него. — что будет потом? - осторожно интересуется гук, кажется, сам боясь услышать ответ на свой вопрос. — я думаю, тэхён очнётся, это лишь вопрос времени. а что будет между ними зависит от них самих, это не наше дело. — а что будет с тобой, - осторожно интересуется чон. — я продолжу работать, в конце концов, лицензия всё ещё при мне, никто не мешает мне периодически приходить к юнги и просить работу. я всё ещё помню всех, кто связывал меня и ставил на колени, - чимин выдыхает и прикрывает глаза, — есть вещи, которые не забываются и не прощаются, чонгук. тот понимающе кивает. они остаются молчать в тишине, пока их не оглушает хриплый окрик из палаты, резонирующий со всем помещением. — чимин! пожалуйста, скорее! он очнулся.