*****
Для кого-то это был обычный день. Просто пятница, предвещающая долгожданные выходные. Но для Джисона он был особенным — 14 февраля, День Святого Валентина; день, когда любимым и близким дарят подарки, когда признаются в любви, наиболее подходящий день, для красивого романтического свидания. И сейчас, сидя за школьной партой и смотря в окно Хан размышлял о предстоящем вечере с Минхо, но тут его мысли прервало внезапно пришедшее уведомление. Он лениво подвинул лежащий на парте телефон ближе, чтобы было удобнее читать, и открыл диалог. Лино:— Хей, бро~ Джи:— Привет, прогульщик.Что на этот раз стряслось, что ты не пошёл в школу?Лино:— Я тут подумал.. Джи:— ??
Лино:— Сегодня День Святого Валентина, не хочешь составить компанию и выпить со мной? Джи:— Что на счёт твоей девушки? Она не обидится, что ты не с ней? Лино:— А это.. Да забей, мы недавно расстались. Просто приезжай, как закончишь в школе, ок? Джи:— Что? Опять.. это уже четвёртый раз за месяц. Ладно, к вечеру буду. Расскажешь, что на это раз? Лино:— Жду тебя бельчонок~ Джи:— ... Не то что бы тот факт, что Ли менял девчонок, как перчатки удивлял Хана, нет, напротив, это был уже некий шаблон, по которому действовал Минхо. А эта легкомысленность и безответственность в отношениях, эти полутона и сухость, с каждым разом только больше и больше провоцировали Хана к действиям показать весь спектор искренних чувств. Джисон даже скорее рад, ведь теперь нет препятствий, чтобы открыться, потому что он уже твёрдо решил, что признается ему в своей симпатии спустя три года тайной влюблённости. — Сегодняшняя тема урока, — голос учителя заставляет на секунду отвлечься от своих мыслей, а класс замолчать. — Влияние инбридинга на изменчивость и наследуемость признаков.. Слишком скучно. Но вот, Хан уже вбегает на кухню, забыв включить основной свет, и только тусклая подсветка гарнитуры освещает погрязшую во мраке комнату. Становится страшно. Нет, безумно страшно. Темнота давит, заставляя мозг рисовать неприятные картины, от которых по всей спине проходит холод. В тех страшных картинах, маячащих в сознании, было многое. Воображение рисовало из окружающих предметов очертания каких-то бесформенных созданий, которые своими уродливыми тенями, оставляли неприятные маркие следы на его теле. Но сейчас мысли в голове были не только об этом. О Минхо, который уже, наверное, давным давно обо всём догадался. Тот, остановившись позади него, молча смотрит на то, как он пытается восстановить дыхание, облокотившись руками о кухонный стол, а после тянется за стаканом и графином воды. Естественно, не замечая, что находится здесь не один. Забавный, отмечает про себя Минхо, аккуратно подходит ближе и бережно обнимает со спины. — Ты напугал меня! — вздрогнув вскрикивает Джисон, оборачиваясь к нему лицом, но остаётся всё ещё заключён в его объятия. — Что ты делаешь? — его голос мило подрагивает. — Помогаю. — не скрывая своей улыбки и прижимаясь чуть сильнее, Минхо впечатывает того в стол. У Хана очень странное чувство: ему страшно, но уже не от темноты, а от того, что Минхо так близко, настолько, что несложно разглядеть своё отражение в его чёрных зрачках. Но, что пугает ещё больше, так это спокойствие, которое со временем полностью вытесняет страх и тревогу, когда Минхо приближается ещё ближе, и ещё сильнее сжимает того в своих объятиях, дарит ему свой томный лисий взгляд, и Джисон уже совершенно ничего не может с этим сделать, полностью обмякнув под его чарами. Минхо осторожно убирает свои руки с талии Хана, вплетая свои пальцы в его мягкие волосы, перебирает их, после чего нежным движение перемещает руки на шею, а сам наклоняется к его уху. Слишком хорошо, чтобы оказаться реальностью. — Сони, — начинает полушёпотом Минхо, обжигая своим горячим дыханием кожу Хана, — ты мне, — он немного отстраняется, косым взглядом наблюдая за его реакцией, — нравишься. — а по телу Джисона разбегаются мурашки. Стакан, всё это время находящийся в руке, звонко разбивается о кафельный пол кухни. Треск стекла наконец помогает выйти из собственных фантазий. Джисон открывает глаза, окидывая взглядом класс. Учитель продолжал что-то монотонно говорить, но тем, что Хан слышал, были собственные мысли. Его разум был готов прокручивать эту сцену ещё сотни, тысячи, нет, бесконечное количество раз, и всё равно этого было бы мало. Захотелось умереть от смущения. Сердце билось сильнее, будто вот-вот откажет, он еле-еле находил в себе силы не вздёрнуться и побежать к Ли прямо сейчас. Но стоило вернутся к реальности. Хан посмотрел на тетради и учебник, лежавшие перед ним, пытаясь разобрать торопливый почерк, но это не увенчалось успехом. Все его мысли целиком и полностью были заполнены Минхо. Весь остаток учебного дня он пребывал в необъяснимо странном состоянии. Мысль о появившемся желании признаться Хо зудела в голове без остановки, не позволяя сосредоточится на чём либо. Кто же мог дать ему ответ: утешит ли его Минхо, захочет ли прижать к себе, обвить шею и прошептать на ухо «я тоже люблю тебя» или он бы равнодушно отвернулся, почувствовав брезгливость и отвращение, прекратил общение, придумав очередное глупое оправдание. И что же тогда делать Джисону? Но ответ уже сам возникал у него в голове. Он простит, постарается понять, чтобы быть рядом, несмотря на то, кем будет являться для Минхо: другом, братом или никем. Конечно, Хан знал, что шанс быть отвергнутым достаточно велик, но это необузданное чувство, поселившееся глубоко в душе и сердце, доставляло ему беспричинную радость. Пожалуйста, пусть уже уроки закончатся как можно быстрее. Этот день определённо должен быть одним из самых важных в его жизни.
*****
Заходя в метро с морозного воздуха ощущалось лёгкое тепло, которое обволакивало с ног до головы необъяснимым чувством спокойствия и пятничной суеты одновременно. Ладони потихоньку согревались, а пальчики начинало покалывать от резкой смены температур. В нос ударял уже свойственный для этого места запах креозота и пыли. Всё здесь так же встречало обыденной серостью, душным спёртым воздухом и толпами угрюмых людей, спешивших куда-то. Они постоянно толкались, и наступая друг другу на ноги старались как можно быстрее протиснутся к нужной платформе. Эта неуправляемая масса не могла не вызывать чувства отвращения и некого презрения, которое Хёнджин явно испытывал каждый раз, как приходилось возвращаться домой на метро. Его точно нельзя было назвать одним из тех напыщенных и брезгливых людей, что не могли опуститься до простых мирских обыденностей. Наоборот, он был давольно незауряден в таких вещах. Но было в этом месте что-то неприятное, отталкивающее, тёмное, впитавшее в себя все людские пороки за долгие годы. В голове же, плотно засела мысль, что не стоит привлекать к себе лишнего внимания, она и помогала справляться с желанием сесть и доехать до дома на собственном авто. Ведь узнай, что он разъезжает на новенькой иномарке с личным водителем, появится излишний интерес к его персоне, а там и до того, что он внебрачный сын человека, имеющего огромное влияние в этом городе, недалеко. Семья бы не омылась от позора. Гордиться было явно нечем. Поэтому, во избежание лишних расспросов, он вёл обычную жизнь среднестатистического ученика старшей школы. Проходя мимо теснящейся толпы, он услышал, как откуда-то сзади доносился знакомый голос, кричавший его имя, обернувшись он увидел бегущего Джисона, машущего ему рукой, намекая, чтобы тот подождал. На его лице выражалось лёгкое смятение, растрёпанные пшеничные волосы при искусственном и тусклом свете казались темнее, обычно бледная, сейчас, его кожа была цвета слоновой кости, от бега на щеках проступил румянец, а глаза были открыты чуть шире. — Ха-а, я уж было подумал, что не догоню тебя, — подойдя ближе, и почти поровнявшись с Хваном, с отдышкой произнёс Джи и наклонил корпус, дабы позволить себе набрать больше воздуха в лёгкие. Он был тёплым и приятным, гораздо приятнее того морозного, что поглотил улицы и округу. — Могу я составить тебе компанию? — поднимаясь спросил Джисон, и встав совсем рядом с Хёнджином мило улыбнулся. — Конечно. — сконфужено, но также дружелюбно ответил Джин, и они неспешно направились к нужной станции. Всё вокруг было блёклым и неприглядным, совсем не на что посмотреть. Лишь банеры с рекламой, пара потёртых постеров какого-то американского фильма и старенькие автоматы с газировкой. Сейчас Хан даже и не вспомнит, когда в последний раз говорил с Хёнджином. Было неловко. И они оба чувствовали это, чувствовали эту глубокую пропасть времени между ними — хотелось найти хоть что-то, что может привлечь внимание, и Хан, со свойственным ему любопытством, рассматривал уныло снующих то туда, то сюда людей. Вот шла какая-то женщина, она давольно громко говорила по телефону и энергично размахивала свободной рукой, что к счастью или сожалению не мог увидеть собеседник. Джисон подумал, что она была довольно груба при общении, поэтому брезгливо отвёл взгляд, устремив его на мужчину, выходящего из только что подъехавшего вагона. У того было две сумки, по-видимому достаточно тяжёлые. Сам он сгорбился и походил более на старика. Хорошо, если ему кто-то поможет. А затем он перевёл взгляд на двух парней, проходящих мимо, и что-то заставило его задержать взгляд на них подольше, и даже обернуться, посмотрев вслед. Интересно, Хёнджин заметил это? Хан смотрел на них с некой тоской: на их смех и улыбки, на то, как крепко они держались за руки. Он завидовал такой жизни, этим людям, свободным от предрассудков и глупых убеждений. Их чистой и искренней любви, которую они не боялись показать. А ведь он тоже мог решиться на это. — Знаешь, я всё таки решил признаться Минхо. — спустя некоторое время выпалил Джисон. Так и знал, мысленно отвечает Хёнджин. — Я рад услышать это но, — он на секунду остановился, внимательно смотря на реакцию Джисона, будто прощупывая почву, может ли говорить об этом, и получив заинтересованную одобрительную улыбку продолжил. —простишь ли ты ему отказ? — их взгляды встретились в немом молчании. — Вдруг твоя любовь не тронет его, не заставит задуматься, даже никак не удивит, потому что в конце концов окажется не нужна? — Эй, не драматизируй ты так, он может и придурок, но стоит попробовать. — нахмурив лоб отмахнулся Джисон. Сейчас ему просто хотелось быть парнем, погрязшем в любви, а не в рутинных проблемах, и настроен он был весьма решительно. Но это было таким облегчением — говорить с прежним рассудительным Хёнджином, вновь рассказывать о своих чувствах и переживаниях. Хан даже поймал себя на мысли, что в какой-то степени был благодарен Ли, что сегодня тот решил прогулять. Вряд ли в ближайшее время выдастся момент, так открыто, так по дружески побыть с Хваном. — Твоего отчаяния быть вместе недостаточно. Ты и сам знаешь, он хочет, чтобы его любили, но он никогда не полюбит сам. Сможешь ли ты... — его прервал неожиданный звонок. — Где ты сейчас? — нетерпеливо и с каким-то странным волнением начинает голос, на той стороне трубки. — Чан, — немного оживившись, услышав знакомый голос, отвечает Хёнджин. — я возвращаюсь домой, что-то случилось? — Из надёжных источников поступила информация, что на станции XXX в 18:36 будет проведена полицейская облава по захвату наркосбыта. — его голос стал ровным и спокойным, что шло в разрез с тем, о чём он говорил. — Чонин в теме. Думаю, ты понимаешь, что нужно делать с этой информацией. — он сбросил трубку, оставив лишь несколько коротких гудков; оставив Хёнджина с самим собой, и эту удручающую атмосферу, повисшую в воздухе, которая беспрестанно давила, сжирая изнутри. Опять этот мелкий вляпался в какую-то передрягу. Неужели он не может понять, что при том положении и влиянии, которое имеет их отец не стоит светиться, а уж тем более с наркотиками. Он взглянул на левое запястье, стрелки часов показывали 18:21. У него было ровно пятнадцать минут. Не было права терять и секунды. Он должен успеть любой ценой. Наверное, каждый хотя бы раз в своей жизни спускался в метро. Многие люди пользуются этим средством передвижения ежедневно. Это огромный отдельный организм, живущий своей собственной жизнью. В нём каждый день бывают сотни тысяч людей, у каждого своя жизнь, проблемы, свои чувства и переживания, о которых обычно не привыкли думать окружающие. Но вы не можете представить себе даже той малой части случаев, которые могут происходить в метро. Как не мог представить себе и Джисон. Изо всех сил спеша к пункту назначения, Хёнджин то и дело смотрел на часы, времени оставалось не так много, а ведь нужно было успеть ещё и скрыться с предполагаемого места преступления, поэтому не обращая ни малейшего внимания на людей вокруг, которые были явно недовольны тем, что он чуть ли не сбивал их, он бежал что есть мочи. Ноги уже перестали чувствовать усталость и несли его сами, подводили лишь лёгкие. Он непрерывно хватал ртом воздух, но и того не хватало, чтобы продолжить с той же скоростью. Чуть сбавив темп он дал прийти себе в норму, и осмотревшись, увидел жёлтую табличку, на которой чёрными буквами значилась нужная станция. — Наконец.— с облегчением выдохнул Хван, и положив правую руку на грудь, почувствовал как бешено бьётся его сердце. Он начал беспокойно оглядываться, заглядывая в лица прохожих, как вдруг увидел знакомый, видневшийся издали силуэт. Подоспевший к тому времени Джисон был обескуражен увиденным. Им на встречу шла весьма необычная особа, человек этот явно выделялся из той массы людей, которая сейчас пребывала в метро. Чонин был парень с очень правильными чертами лица. Первое, что бросилось Джисону в глаза, была богатая орехового цвета, местами с тёмно-коричневыми отливами, шуба из волчьей шкуры. Она была накинута лишь на его плечи, что позволяло увидеть белую рубашку на весьма худощавом теле, заправленную в кожаные штаны чёрного цвета, с хаотично расположенными чёрными пятнами будто от чернил, три верхних пуговицы которой были расстёгнуты, давая возможность увидеть на изящной шее массивные золотые цепи. Всё это, несомненно, придавало ему вид весьма богатый и солидный. Солнечные очки в чёрной оправе с жёлтыми стёклами сползли к середине переносицы так, что каждый мог поймать на себе его увереный и наглый взгляд, а кипельнобелые волосы делали его лисью физиономию более слащавой и нахальной. — Ва-а, братишка, что же ты тут забыл? — саркастически, с притворным интересом задал вопрос Чонин, подойдя к Хёнджину.— Записался в простолюдины, а теперь и с второсортными дворнягами отираешься. — съязвил тот, кинув брезгливый взгляд на Сона, стоящего рядом, и расплылся в самодовольной, надменной улыбке. На лице Хана от негодования и волнения проступил румянец, сделавший его выражение лица довольно непонятным для окружающих. Так что, взглянув на него было сложно сказать, что именно он испытывал, смятение и робость или в эту минуту его переполнял гнев. Что за эгоистичный мудак, да кем он вообще себя возомнил. Хотелось хорошенько вмазать ему или хотя бы отчитать за неуважительный тон, но Хёнджин опередил его. — Чонин, сколько раз отец предупреждал тебя, что пора завязывать с этим? — проигнорировав оскорбления начал Хван. — Неужели не понимаешь, что ты, как прямой наследник должен иметь идеальную незапятнанную репутацию. Неужели продолжаешь делать это нарочно, совершенно не осознавая объём ответсвенности, которую возлагает на тебя отец? — весьма грубо и недовольно процедил Хёнджин. Но никакой реакции от Чонина не последовало. — Тебе стоит как можно скорее покинуть это место. Чан сказал, что скоро сюда прибудет полиция, думаю нам нужно избежать форс-мажора, понимаешь же о чём я? Если поймают, будут проблемы. Боже, да о чём вообще идёт речь? Братишка, наследник, полиция? Джисон был почти готов поклясться, что Хёнджин его разыгрывает или что-то вроде того. Он был весьма неплох в актёрском мастерстве, так что Хан вполне был уверен, что всё это могла быть просто репетиция очередной роли для школьной дорамы. И парень этот, в шубе и солнечных очках, мало походил на обычного человека, такого, как Хёнджин или он сам, да и на брата был не похож. Сейчас, наверное, появятся люди с камерами, звонко захлопают в ладоши и оскалят зубы в неприятные улыбки, сказав, что это розыгрыш. Но ничего из этого не происходило. — Хан-ни, тебе тоже советую уйти. Если ты не против, я объясню произошедшее чуть позднее, а сейчас стоит вернуться домой, хорошо? — с дружеской заботой сказал Хван, потрепав Джи за пшеничные волосы и кротко улыбнулся. Хан озадачено улыбнулся в ответ, подошёл к платформе и развернулся, чтобы помахать на прощание рукой, но увидел только две быстро удаляющиеся в неизвестном ему направлении фигуры. Он попытался осознать, что сейчас произошло, но всё произошедшее, как бы упорно Хан не пытался вспомнить, совсем не всплывало в его голове. Всё что он смог понять, это то, что того странного и слегка чудаковатого парня звали Чонин. Он был примерно на год младше Хёнджина, и вроде, был его братом. Но всё это сейчас было и не так важно. Джисон уже опаздывал к Минхо на пол часа. Наверное, он потратил слишком много времени на то, что совершенно не входило в его план, ведь этот день должен был пройти без внезапностей. Войдя в парадную Хан бросился бежать на чётвёртый этаж, совсем позабыв о том, что мог просто вызвать лифт. Ноги заплетались, дыхание сбилось, он явно не был готов к внезапной пробежке. Добравшись до нужной квартиры он сделал несколько жадный глотков воздуха, прежде чем постучать. Но Джисон был без понятия с чего начать. Он вдруг задумался о том, с чего же стоило ему начать, но так и не придумал. Что ж, походу, придётся действовать по наитию и импровизировать. «Не лучший способ признания», — он мысленно упрекает себя, но вдруг открывшаяся входная дверь представляет картину, затуманивающую разум ещё сильнее; на щеках ощущалось лёгкое тепло, приятный запах какого-то нежного парфюма окутал его лёгкие, давая возможность уловить нотки расслабленной атмосферы, царившей в квартире. Немного помявшись у порога, он всё же вошёл внутрь. В проёме, подперев плечом дверь, стоял Ли, одетый в просторную шёлковую тёмно-изумрудную пижаму; рубашка с глубоким вырезом в районе декольте слегка спустилась. Можно было увидеть несколько родинок, составлявших некий причудливый рисунок на его оголившимся плече. Тонкая серебряная цепочка, висевшая на светлой шее, подчёркивала выпирающие ключицы, а серёжка на левой мочке придавала некой завершённости его образу. Буквально всё в нём кричало о его необычайной изящности и аристократизме. Сердце Джисона пропустило удар. Нужно было срочно найти чем отвлечься, иначе это точно могло перерасти в сердечный приступ. — Оу, привет, Дуни. — ласково произнёс Хан и наклонился, чтобы почесать милую кошечку за ушком. Вот он, небольшой шанс отвлечься и подумать, хотя, кажется, весь день и так ушёл именно на это. — Пфф, серьёзно, уделяешь сейчас моим котам больше внимания чем мне, хотя я явно требую этого больше. — его голос был полон иронии. — Ау-у, я тут вообще-то мучаюсь с разбитым сердцем. — Минхо наигранно схватился руками за грудь в области сердца и упал на колени, актёрски закрыв лицо руками и захныкал, совсем как ребёнок, изредка убирая ладони, чтобы увидеть реакцию друга. — Боже.., — на выдохе протянул Хан, попутно разуваясь и снимая верхнюю одежду. — и с каких пор это мы такими чувственными стали? Неужели атмосфера праздника на тебя так подействовала. — Тц.., — бросил Ли, закатив глаза и его лицо изобразило черты явного недовольства. — а ты как обычно. Ладно, проходи. В квартире Ли довольно уютно. Все комнаты выдержаны в тёпло-бежевых тонах, дорогой современный интерьер и несколько экзотических растений с необычными названиями, которые с упорством пытался запомнить Хан, но как-то всё не выходило. Минхо жил один. Его родители открыли тур-бизнес и уже несколько лет жили заграницей, ни братьев ни сестёр не было, поэтому он был, как одинокая старушонка в окружении своих верных друзей-кошек. За окном стремительно смеркалось, должно быть на улице всё ещё валил снег. Хо, подскочив с пола закрыл шторы; в комнате заметно стало темнее, поэтому он включил телевизор и небольшой ночник, стоявший на тумбочке у изголовья двухспальной кровати. — Ты чего застрял в проходе, заходи давай. — похлопав по полу, указал Ли на место рядом с собой. Джисон неспешно зашёл в комнату и прикрыл за собой дверь, решив, что так будет спокойнее. Он ещё с порога заметил, что Ли уже сидит за столиком и инициативно достаёт из принесённого с кухни пакета, скорее всего захваченного по пути в спальню, банки пива и разного рода закуски, выбранные как и всегда, на собственный вкус. «Всё нормально», — повторяет про себя Хан, подходя ближе и присаживается на колени. — это ведь просто Минхо — парень в изумрудной пижаме, смотря на которого, сердце каждый раз заходилось в бешенном ритме. В доме Ли он был не впервые, но учитывая предстоящее признание ненароком начинал нервничать, не знал куда деть руки, конечно же робко улыбался, но уже после одного-двух глотков пива почувствовал необычайную лёгкость и раскрепощённость. — Тебе ещё не надоело собирать коллекцию разбитых сердец? — по-дружески тепло, но с какой-то внутренней печалью, спрашивает Хан. Слова Джисона внезапно сильной волной особо непонятных эмоций накатывают на Минхо. В этих пристально смотрящих за ним глазах Ли замечает жалость. «Он тоже», — к горлу подступает небольшая тошнота, а вместе с ней и ком нервного спазма только от одной этой мысли — «тоже считает меня неспособным любить». — Неужели со стороны это выглядит именно так, — вдруг глупо усмехнувшись то ли словам Хана, то ли собственным мыслям, произнёс Ли, отставив банку пива на стол и подперев, теперь уже свободной рукой, голову. — никогда об этом не задумывался. — этого заявления оказывается достаточно, чтобы легкомысленная маска шута мигом слетела. — Я скорее, жертва, которая сознательно ищет человека, о сердце которого, разобьётся моё собственное. Равнодушие к людям, которое мало—помалу переходило в апатичность и к своей участи, невозможность без чрезвычайных усилий выбраться из колеи безразличия, голодная тоска и мучительные погони за той малой частью чувств стали для Минхо приговором. А ведь причиной этих метаний является сам Хан, а точнее привязанность Минхо к нему. Ли и самому было сложно принять тот факт, что больше никто не мог создать то душевное равновесие, которое мог дать ему Хан. И речь идёт вовсе не о дружеских чувствах. И пускай весь мир возненавидит его за неправильные чувства. Ему всё равно. Минхо было бы достаточно понимания и любви одного человека — Хана. Вместе они смогли бы противостоять всему миру. Он надеялся, что и Джисон сможет это понять. Но там, где есть надежда, непременно есть и отчаяние. И сейчас Минхо становится даже немного не по себе от чужого проницательного взгляда, устремлённого прямиком на него, приходится сделать вид, будто всё по прежнему в порядке, хотя он был явно расстроен тем, что тот так и не понял его чувств. Он молча кивает своим же словам, хоть и не особо доволен, что Хан завёл эту тему, поэтому вновь принимается за пиво, чтобы хоть немного развеять тоску. А после чего, в гордом молчании, не считая невнятного шума телевизора, они сидели переодически смотря друг на друга и провели так минут двадцать. Джисон старался сосредоточить свой взгляд на чём угодно, лишь бы не сталкиваться глазами с Минхо. В спальне было не так много мебели: широкая двухспальная кровать, пара дизайнерских тумбочек, стол и резной шкаф, но они были мало интересны Хану, по телевизору же шло какое-то шоу, смысл которого едва можно было уловить, так что отвлечься выходило, откровенно говоря, не очень. Потянувшись за новой закуской Хан вдруг почувствовал тепло руки Минхо, которую он случайно схватил, он в небольшом смятении поднял голову и увидел его лицо. Губы невольно дрогнули, когда Ли вдруг пристально посмотрел прямо в глаза. Резко захотелось прокашляться, и стало как-то не по себе. Может быть, это был знак. Был ли это подходящий момент для признания? Алкоголь, уже успевший одурманить рассудок, играл в крови, подталкивая Хана на этот бесповоротный шаг. Немного придвинувшись к Хо, он аккуратно склонил голову, свалившись другу на плечо. Подняв взгляд вверх, он с интересом рассматривал каждую черту лица, находя его невероятно красивым. И хотя с каждой секундой сердце сильнее съедало колючее чувство неловкости, он сидел, всё так же рассуждая о том, что теперь, уж что ни делай, как ни старайся — всё напрасно. Было понятно — Хан влюблён в Минхо окончательно и бесповоротно. Он вдруг вспомнил все те двусмысленные фразочки, которыми Минхо любил дразнить его,«случайные» касания и этот порой откровенный флирт, который настораживал даже их близких друзей. Хотелось верить, что и Минхо был неравнодушен, но невольно приходилось думать о и том, что после признания, его может ожидать отказ, слухи, презрение и позор, грязь, мерзость со стороны общества, а что хуже всего — со стороны Минхо. Ему всегда было страшно от осознания того, что когда-то придётся признаться. Но может оно того стоило? Может, это всё же был единственный и верный выход избавления себя от навязчивых предубеждений? Это была хрупкая, но всё ещё надежда. Он сидел, погрузившись в себя, но тут его размышления прервал неожиданный громкий женский голос диктора новостей: /... в районе XXX была заминирована одна из близлежащих станций метро. Обнародовав видеозаписи с камер наблюдения, полиции удалось засечь учеников старшей школы XXX — это и есть предполагаемые преступники. Как в следствии удалось узнать нашим корреспондентам, один из подростков является сыном влиятельного акционера семьи Хван, на данный момент его местоположение неизвестно, личности двух других учеников пока не установлены. С этого момента полиция вводит на улицах комендантский час. Если у вас есть возможность, то покиньте метро, торговые центры и улицы как можно скорее для собственной безопасности и во избежание рисков. Не переключайтесь, мы будем информировать вас, как только поступят новые сведения и указания из отдела полиции. Телефон экстренной службы 1330.../ Чувство неожиданно проснувшейся тревоги полностью охватило Хана. Ощущая, как в груди бешено сжимается сердце он замер, стараясь осознать услышанное и увиденное. Что за хрень!? Какая к чёрту бомба. Я думал это розыгрыш, но чёрт возьми, что за херня. А Минхо, как я ему всё объясню, что скажу ему, почему на видео я с Хёнджином. Что чёрт возьми всё это значит? Все эти мысли беспрестанно путались в голове. Становилось понятно лишь одно — сейчас одна из целей — не сойти с ума. Джисон побледнел. Его мозг наконец отыскал решение этой проблемы. Побег. Внезапно судорожно схватив Минхо за плечи он начал что-то шептать, буд-то в бреду. — Минхо, давай сбежим. — голос Джисона был громче и надрывистей, взгляд наполнен мольбой и неприятной горечью, пальцы сильнее вжимались в плечи Ли, он продолжали безмолвно что-то бормотать, что Минхо пришлось накрыть его губы ладонью, пытаясь обратить на себя внимание. — Хан-ни, ты здесь, — голос Ли звучал так ласково и успокаивающе.— что-то произошло? Ответа не последовало. Сейчас Джисон был совершенно далеко, где-то в тёмной комнате, выход из которой был плотно заперт. И его зрачки отсутствующе блуждали по пространству в поисках малейшего лучика света, в надежде на спасение. — Хан, прошу тебя.. — подавшись вперёд и не оставив между ними совершенно никакого пространства Ли обхватил его шею обеими руками и прильнул своим лбом к его. В горле был ком, сердце глухо билось в груди, и каждый его удар отдавал в виски горячей пульсацией крови, а тёплое, почти обжигающее обрывистое дыхание перерастало в приступ астмы. Минхо была непонятна его паника, он не знал, что следует сделать, чтобы привести того в чувства. Сам начал паниковать, губы подрагивали, он изо всех сил смыкал челюсти, но взгляд не отводил. — Хан Джисон! — вскрикнул Минхо, в последней надежде на то, что это поможет вернуться тому в реальность. И вот, глаза в глаза. Хану, наконец пришедшему в себя и сосредоточившему взгляд на лице напротив, становится неловко и стыдно. Он отстраняется, но продолжает зачаровано смотреть на него, ища покой и спасение, притворяясь, что такая близость нисколько его не смутила. — Как-то я говорил тебе о загородном доме моей семьи, в лесу, мы можем на время остаться там.— тяжело дыша прошептал Минхо, взяв того за руки. — Да, давай сбежим. — этот обволакивающий бархатистый голос будто рассеивал ту тяжесть на сердце Джисона. Тревога ослабла, услышав эти слова, казалось, он вновь мог дышать. Уже прилично стемнело, за окном всё ещё валил снег, зажглись уличные фонари; в квартире повисла гробовая тишина, не предвещающая чего-то хорошего. Хан только было хотел сказать что-то, дабы разбавить и без того тошную и давящую на мозг тишину, как внезапно, где-то в стороне того самого метро, находившегося неподалёку от квартиры Ли, прогремел оглушающий, пробирающий до дрожи взрыв. В квартирах выбило пробки — свет погас, и эта часть города погрузилась в полный мрак. Откуда-то из далека доносился протяжный звук сирен, на лестничных площадках послышались быстрые шаги и громкие разговоры соседей — всё это вызывало лишь полное смятение и животный страх. Хан вмиг потерял все силы, всю ту прежнюю уверенность, неожиданно разбившуюся в тишине спальни. Он пару мгновений смотрел в пустоту, чувствуя нарастающую с каждой секундой тревогу; беспомощно приоткрывал рот, но не мог выдавить из себя ни слова. Становилось ясно одно — нужно бежать, бежать, чтобы спастись, бежать ради Минхо, ради будущего. Если оно вообще у них было.