В диапазоне между отчаянием и надеждой / Побег

Улицы тонули в пепельно-грязном полумраке. Отчётливо виднелся только снег, который словно пеленой, с завыванием мёл по перекрёсткам, образовывая густое серое крошево. Очередной грохот сотрясает округу, наполняя воздух запахом гари и пороха, что начинает потихоньку въедаться в стены домов, кафе и магазинов. А свинцовое небо, тяжёлым полотном, намертво накрывает город. Словом, всё вокруг упорно кричало о том, чтобы Минхо и Джисон спешно покинули дом, забрав лишь самое необходимое: документы и пару тёплых вещей. Последний вдох тёплого воздуха уютной квартиры, молчаливое сожаление, а дальше длинный путь в холодную неизвестность. Направляясь к выходу Минхо подхватывает Джисона под руку, и уже через мгновение они оказываются на улице, безлюдной и серой. Хан едва мог видеть то, что было прямо перед ним. Но несмотря на это, ему казалось, будто небо опускается прямо на него, а всё окружающее вот-вот взлетит на воздух. На подсознательном уровне он чувствовал страх от прибывания на протяжении последнего часа на пороге от смерти. Постоянно судорожно оглядывался, дабы убедится, что поблизости нет полиции и прохожих, которые могут узнать его, но обнаруживал вокруг только пыль, дым, сугробы и отдалённые выкрики людей. — Мы убежим, — обернувшись шепнул Минхо, обращаясь к Хану, увидев явное беспокойство в его поведении. — Оставим все проблемы позади. Мы сбежим, Хан-ни... — и крепко взяв того за руку, возможно сам того не понимая, уже в который раз поселил в душе Сона надежду. Всё ближе подбираясь к лесу идти становилось труднее, кое-где сугробы были уже почти по колено. Огромные ели, раскидистые ветви которых похожи на лапы ужасных существ, были покрыты охапками снега. Откуда-то глухим эхом доносились крики птиц, хруст ветвей и снега; на тёмном небе сквозь туман еле-еле пробивался тусклый свет луны. Природа будто бы впитала в себя напряжённость. Вокруг не было пыли и дыма, уже совсем не было слышно взрывов, полицейских сирен, душераздирающих криков и воплей людей, но на душе не становилось спокойнее. Обстановка давила и внушала лишь страх. С каждой секундой дышать становилось тяжелее, вдыхая морозный воздух лёгкие наполнялись неприятным холодом. А впереди лишь непроглядная сжирающая тьма, полностью поглотившая лес. — Ну, идём, — негромко произнёс Хо, стараясь звучать более уверенно и твёрдо, хотя было явно не по себе. — только держись рядом, хорошо? В ответ последовало лишь покорное молчание. Ли и не сомневался, что Джисон не посмеет ослушаться. И сделав глубокий вдох он уже без каких либо колебаний решительно двинулся в глубь леса. Прошёл час или два их блужданий. Они шли долго, настолько, что всё тело начинало неприятно ломить от усталости и холода. Было сложно сказать сколько ещё им предстояло идти, но это становилось практически невозможным. Внезапно начавшийся снег замёл все известные Хо пути. Оставалось только напролом. Колючие ветки участившихся кустов и нескончаемых деревьев беспощадно хлестали по рукам, ногам и лицу. Было страшно. Не только от мёртвой тишины и темноты, в которой всё выглядело пугающе, но и от навязчиво-гнетущих мыслей, беспрестанно охватывающих Хана. Как это бывает, жизнь преподносит сюрпризы и вносит свои коррективы в наши планы. И Хан бы рад благодарить судьбу, если бы та дала ему дар предвидения. Но к его глубокому сожалению, всё происходящее вокруг него, не сулило ничего хорошего. И он яснее осознавал насколько ничтожно мал и беспомощен перед сложившимися обстоятельствами. Будто щенок, брошенный на произвол судьбы. И как только ему удалось попасть в самую гущу таких событий? Неужели его мечты о счастливой жизни должны оборваться вот так, столь внезапно? Успеет ли он сказать Ли всё, что чувствует? Казалось, признание требовало себя без промедлений. Поэтому, подойдя чуть ближе к Минхо, Хан резко взял того за руку, тем самым отрезав путь к внезапному отступлению. «Сейчас или никогда», — подумал он, и с небольшим волнением и дрожью в голосе начал: —Хён, я хотел обсудить с тобой кое-что, что уже очень давно меня волнует. — с трудом сказал Хан, стараясь звучать как можно непринуждённее, будто совсем не собирался признаться в любви. Если бы он посмотрел сейчас на Минхо, то увидел бы его вопросительный и немного недоумевающий взгляд, но он был слишком смущён, и отчасти растерян, поэтому, выдержав небольшую паузу, хотел продолжить. — Нет, не нужно. — давольно грубо перебил Ли его смущённое бормотание, пытаясь освободить руку, дабы избежать неловкости, ведь он явно не был готов к серьёзному разговору. — Я всё равно хотел бы сказать, — ещё крепче сжав и потянув на себя старшего, с робостью произнёс Хан. — Хён, я... люблю тебя. Давно. Но всё никак не мог решиться. — чёрт, прозвучало слишком сухо и нелепо; хочется просто провалится под землю. — Почему сейчас? — со свойственным холодом и непоколебимым спокойствием в голосе произнёс Ли, но почувствовал, как на место хладнокровию и самообладанию вдруг приходят — тревога и волнение. — Я устал.. — разочаровано выдавил он, стараясь не сломаться под его гнётом, но отступать не собирался. — Джи, я... — голос Минхо сильно выдавал то, как он нервничал. — Нет, давай просто попробуем. —осторожным движением руки Хан нежно приподнял подбородок Ли, слегка потянув на себя. Глаза Хо растеряно забегали по окружающему их пространству, но взгляд падал лишь на уже надоевшие рыхлые сугробы, туманное небо и высокие заснеженные ели, сквозь ветви которых, всё ещё едва можно было уловить свет луны, но уже через секунду он заинтересованно смотрел прямо в глаза Джисона. Хан был уверен, ещё вот-вот и он точно захлебнётся своими чувствами, переполнявшими его через край. На мгновенье в голове пронеслась мысль о том, что стоит отступить, ведь он, наверное, вполне мог и дальше скрывать свои чувства и радоваться их с Ли дружбе, но было слишком поздно идти на попятную. Он осторожно отодвинул пряди волос, закрывавшие глаза Ли, заставляя того чуть более смутиться, и медленно приблизился к его смущённому лицу. Минхо заметил, как во взгляде мелькнула несвойственная для Сона, в последнее время напряжённого и отрешённого, нежность, и он с трепетом оставил тёплый, но слегка неумелый поцелуй на столь давно желанных губах. Рассудок помутнел, во взгляде Хана блуждала рассеянность, а кончики пальцев, без того замёрзшие на морозе, стали леденеть от волнения. — Прости, ты и правда мне нравишься, хён.— полушёпотом произнёс Хан, сильнее сжимая холодными руками смущённое лицо Минхо, и осторожно заглядывая другу в глаза, в надежде на долю понимания и взаимность. Но тот лишь резко оттолкнул его. — Джи... — в его голосе чувствовались нотки сожаления. — Ты серьёзно.. Прямо сейчас. — он внимательно взглянул ещё более потемневшими во мраке глазами на опешившего и тяжело дышащего Хана, так и застывшего прямо на месте. — Я замёрз как собака и единственное, чего я хочу — поесть горячий рамён, укутавшись в тёплый плед. — продолжил он, бросив теперь уже кроткий взгляд на него. Тот грустно взглянул в ответ, лицо его исказилось в натянутой улыбке, а глаза заблестели от подступивших слёз. — Я ненавижу тебя за твой эгоизм, и ненавижу себя, за то, что столь беспомощен перед тобой.. — срываясь на крик произнёс Хан, в исступлении бья, ослабшими от нервов и переполняющих эмоций, кулаками грудь Минхо. Ли молчал и не мог произнести ни слова. Грусть и тоска всё сильнее накатывали на Хана и комом вставали в горле. Внезапно он на секунду сделался спокоен и равнодушен. Неполноценный человек.. Воистину так. С уст его сорвался нервный смешок, всё внутри сжалось, где-то в районе сердца кольнуло, и без того слабое тело начало пробирать мелкой дрожью, появилась лёгкая отдышка, делавшая его вид ещё более болезненным, а по щеке предательски поползла слеза. Какой же дурак. И с чего вдруг решил, что Ли ответит ему взаимностью. Чего вообще ожидал? Хёнджин ведь предупреждал. А Джисон не слушал. Минхо и впрямь оказался суровым необъятным океаном, путь к которому был овеян лишь туманом и мглой. Любовь утопила Хана, полностью накрыла ледяными волнами, окончательно унеся с собой на самое дно. Пустота, уныние, отчаяние. Наверное, именно это ты чувствуешь, когда понимаешь, что тот, кого ты любишь, не любит тебя в ответ. Став жертвой собственных чувств, Джисон впервые в жизни узнал, что такое разбитое сердце. Но ведь Минхо не просил его любить, не толкал его в пропасть, не заставлял силой сделать это. Он сам сделал шаг и утонул, упал, разбившись о свои же идеалы. Упал, потому-то хотел. Неоспоримая истина, которую нельзя было игнорировать. Но неужели Минхо счастлив, неужели Хан только всё испортил, и без него тому действительно лучше? Искусство человека — претерпеть столь много пыток, но как долго сможет продержаться это притворство? Минхо хотел остановиться, хотел подойти и сказать всё как есть, хотел кричать, хотел, чтобы его собственный голос был таким же отчаянным, как и эмоции, уничтожающи его изнутри. Он хотел извиниться, сказать, что ему жаль. И он знал, что Джисон простил бы. Всегда ведь прощал. Впервые за долгое время, Хо ненавидел себя за то, что не мог сказать и слова, будто ему вырвали голосовые связки. Он, кажется, ведь и впрямь любил, и наверное, сейчас окончательно признался самому себе в серьёзности этих чувств. Ли не осознавал, что и почему толком его привлекает в Джисоне, но внезапно понял, что его не хватает, что он хотел смотреть только на него. На эти мягкие черты лица, растрёпанные волосы, видеть эту всегда сконфуженную улыбку, слушать его спокойный, чарующий голос, и в конце концов быть просто рядом. Хан был совсем близко, но сил сделать первый шаг не было. Минхо не был трусом, но как и тысячи других людей, в такой ситуации, никогда бы не решился на принятие и признание своих ошибок. Джисон был прав, он был эгоистом, наличие собственного достоинства и эта многолетняя система, выстроенная в его голове, сделали его нравственным колекой. Но, как оказалось, одного такого долгожданного признания хватило, чтобы начать рушить его «вечную жизненную идиллию». Вот, уже между деревьев, на небольшой поляне, показался двухэтажный коттедж. Он был огромным и роскошным, и сейчас, погруженный в пустынную тишину и холодный мрак, казался ещё большее величественным. — А тут совсем ничего не изменилось с тех пор, как уехали родители. —сказал Ли, будто между ними ничего и не произошло, и приобняв Хана за плечи, повёл его в дом. — Проходи на кухню, я сейчас приготовлю поесть. — протараторил Минхо и скрылся, поднявшись вверх по лестнице. «Наверное, на втором этаже была ещё одна кухня», — подумал Джисон, но решив пока не проверять этого начал осматриваться. Как оказалось, видеть Минхо за одним столом было всё ещё невыносимо тяжело. Хан сидел спиной к Ли, когда тот вошёл на кухню. Увидев его, Джисона охватили неприятные воспоминания. Он не мог смотреть ему в лицо, взглянул только тогда, когда тот совсем вплотную подошёл и сел рядом с ним за стол, принеся с собой только что сваренный рамён и пару закусок. Всё происходящее так нервировало его, что дыхание становилось всё короче. Не имея возможности спокойно сидеть на месте, Хан постоянно шевелил ногами. Ему нужно было успокоится; он поджал губы, прикусив их изнутри, дабы вновь не сказать ничего лишнего, и неуверенным движение пододвинул к себе тарелку. Трапеза казалась слишком долгой. Наверное, отчасти из-за того, что Джисон всё старался не напоминать о себе слишком часто, иногда даже игнорируя вопросы старшего. После произошедшего было неловко оставаться с ним наедине. — Хочешь ещё немного риса? — в очередной раз неуверенно, но с заботой спросил Хо, когда увидел, что Джисон почти доел. — Всё в порядке, я наелся.. — немного отчуждённо ответил Хан, чувствуя что ему сложно сейчас говорить с Ли, хотя идея заесть стресс, возможно, ненадолго успокоила бы его. — Хан-ни, на счёт того, что было, — робко, стараясь не давить, начал Ли, понимая, что всё же не может оставить это нерешённым. — Пойду лучше отдохну. — отрезал Сон, дав окончательно понять, что не готов сейчас к разговору. — Да, конечно. — он понял настроение младшего и решил сменить колкую тему. — В спальне, в гардеробной, есть вещи, а там ванная комната, — сказал Хо, указывая на дверь справа по коридору от них. — если хочешь, иди первым, я пока здесь приберу. Это то, что нужно. Хан, стоя под горячим душем, в глубине души надеялся на то, что вода обожжёт его кожу, расплавит кости и плоть до самого сердца, надеялся, что просто сгорит заживо. Он думал, что вода и время, проведённое наедине с самим собой, помогут отвлечься, но переживания лишь сильнее загоняли его в тупик. Волнение поглощало все его чувства. Выбросить Минхо из головы так и не получалось. Джисон был не в силах контролировать это. Невозможно забыть его тёплые губы на своих, этот холод окутывавший со всех сторон и приятное тепло заполняющее всё его тело. Да, он просто сумасшедший, погрязший в этой любви, настолько, что готов простить Минхо всё, если даже тот не останется рядом. Высокая температура в ванной заставляет мысленно проваливаться в недавние события и прокручивать их в памяти. Это значит лишь одно — оставаться здесь более — бессмысленно. Он протягивает руку, отключает воду, и резким движением запрокинув голову назад, зачёсывает пальцами мокрые пряди, а затем пару раз ударяет себя ладонями по щекам. Не подействовало. — Эй, ты ещё там, — постучав в дверь ванной комнаты спросил Ли, но тут же от неё отстранился, почти столкнувшись с выходящим Ханом. — я думал, ты уже давно закончил, всё в порядке? Вот опять. Почему он так волнуется? — Я в норме. — нет, не сейчас; он отвёл глаза в сторону, и притворившись, что вспомнил что-то важное, пошёл по направлению в спальню. Но чужая рука на запястье тут же остановила его. Джисон, резко обернувшись, посмотрел на Минхо, и вдруг сердце заныло от тупой боли. Всего несколько секунд, одно прикосновение, а Хан уже чувствует, будто внутри что-то треснуло на части и разбилось вдребезги. Терпеть это неловкое и напряжённое молчание между ними становится невыносимо. — Прости, — эти чувства Минхо, разбушевавшиеся внутри, не давали покоя. Он обязан всё прояснить. — Можно я объясню, пожалуйста, — выходит жалобнее чем хотелось. Джисон не отдёргивает руку, не уходит, просто продолжает молча стоять, давая Ли продолжить, ведь он точно соврёт, если скажет, что не ждал этого. Джисону до боли хотелось, чтобы Минхо был снова рядом, если даже не отвечал взаимностью, то хотя бы не отталкивал, но вновь признаваться в этом не хватало смелости даже себе, не то чтобы Минхо. — Кажется, ты неправильно понял, —сказал Ли, в глубине души сожалея, что всё получилось именно так. — Я понимаю, ты мне ничего не должен. Не нужно объясняться, правда. — неуверенно попытался заверить Джисон, чувствуя, как острый нож режет его сердце на мелкие кусочки, от каждого произнесённого Минхо слова. Но облегчение — это совсем не то, что он испытал. Нет, Минхо не мог так просто упустить этот момент. — Думаю, — здесь он сделал небольшую паузу. — ты мне тоже нравишься. — тихо признаётся Ли, замолкая на какое-то время. — Вернее нет, я люблю тебя. — Что? — его голос дрогнул. — Всегда любил, но боялся, даже мечтать о том, что мы можем быть вместе. Я всегда хотел видеть улыбку на твоём лице, и глаза полные любви и счастья. — Ли нервозно вздыхает, чувствуя, как в уголках глаз начинает скапливаться влага. — Чёртовы предубеждения! Я не хотел обременять тебя своими чувствами и навязывать собственный выбор. Всегда переживал за то, насколько правильно ты сможешь понять меня. Не хотел подвергать тебя сплетням и всеобщему презрению, даже со стороны близких. Поэтому оберегал до последнего. Я давно осознал, что мои чувства к тебе намного сильнее, чем просто к другу. Не знаю, заметил ли ты, что я был безумно счастлив, услышав твоё признание. Но я не смог вот так внезапно принять и ответить на твои чувства, поэтому оттолкнул, причинил боль, сделав вид, что не чувствую ничего в ответ. Оттолкнул, потому что думал, что знаю пределы твоего счастья. И я так рад, что заблуждался. Я благодарен тебе, что ты сделал меня счастливым. Я так сильно люблю тебя Хан-ни.. — Повтори это ещё раз.. — спустя, как им обоим показалось вечность, попросил Джисон. — Я люблю тебя, Хан Джисон. — вновь этот мягкий и ласковый голос. Минхо, будто обещал вечную верность, человеку, который сам того не зная, всё это время держал в своих руках его хрупкое сердце. Хан не мог пошевелится. Ему вдруг показалось — всё это плод его расстроенного воображения, пустая иллюзия. Минхо бросил испытывающий взгляд на Сона, но так и не дождавшись ответа, подошёл ближе и прошептал прямо в губы: — Ума не приложу, что нам с тобой делать. — Джисон подсознательно задерживает дыхание и в предвкушении закрывает глаза, но всё, что происходит — это легкий поцелуй в кончик носа. Он быстро моргает, чувствуя, как бешено колотится его сердце о грудную клетку и неприятно сжимается желудок. Вновь выглядеть перед Минхо уязвимым не хотелось, поэтому Хан удержал себя от бессвязных слов смущения и закрыл лицо руками. Сейчас хотелось просто погрузиться в долгий сон, сохранив эти светлые моменты, и забыть всё плохое. Но вот, сердце вновь пропускает удар. Джисону захотелось умереть от осознания. Нет, он даже не хотел признавать этого. Что за дурная мысль. Как он посмел признаться в чувствах к Минхо, лишь преследуя цель спасти свою никчёмную шкуру. Хотел, чтобы тот ответил взаимностью ради того, чтобы, когда внезапно всплывёт правда о видео с камер в метро, их чувства были подстраховкой. Как он вообще посмел вот так использовать Ли. Надеялся, что впоследствии близость отношений, поможет рассказать Минхо правду. Теперь он не мог найти себе оправданий. Только вот сейчас он об этом Минхо сказать не сможет. Остаётся лишь мучительно ждать.