Звёзды на погонах

Есть что-то успокаивающее в том, чтобы выйти утром на балкон, выудить из помятой пачки сигарету и щёлкнуть колёсиком зажигалки. Жилин часто делает так перед работой, вот только сегодня суббота, официальный выходной, а тело все равно пробудилось. Без будильника – по инерции. Всё вокруг отдаёт холодом: глубокое синее небо, ещё не разрезанное первыми лучами солнца, редкий щебет птиц, похожий скорее не на пение, а на единичные выкрики, доносящийся то тут, то там с верхушек деревьев, обжигающий своей свежестью ветерок, от которого кожа покрывается мурашками. Но на душе почему-то тепло. Игорь ещё спит. Когда Жилин нехотя выпутывался из его объятий, Игорь, не просыпаясь, пробормотал что-то невнятное, клацнул недовольно зубами и зарылся носом глубже в подушку. Забавный. В сознании сами по себе всплывают строчки из песни. Печальной песни, но хорошей – они с Игорем её иногда напевают, когда настроение к такому располагает. Ну, как напевают? Кто затягивает мотив, или постукивает ритм, а кто вторит словам беззвучно, одними губами. Первый глоток обжигающего дыма разносит по телу приятную дрожь. Жилин отпускает губами фильтр и уводит руку, сбивает сигарету, хоть и пепла ещё слишком мало. Ёжится от нового потока ветра и переступает с ноги на ногу – так и вышел на балкон, в чем спал: домашних шортах и футболке, которую они с Игорем на двоих носят. Идти сейчас за кофтой? - разбудит ещё бешеного своего, нечайно хлопнув дверью или скрипнув старой половицей. Да и не хочется – нравится. Но половица все равно скрипит, а балконная дверь со свойственным ей треском открывается – проснулся таки, не захотел один спать. Стоит в дверном проёме в одних трусах с одеялом наперевес, помятый после сна, и глазенками своими зыркает из-под взъерошенной чёлки. Оглядывается по сторонам на дома-панельки, в которых на весь двор горящие окна по пальцам пересчитать можно, вздрагивает от холода, кутается сильнее: — Сер... — начинает, но стопорится – зевает, жмурясь по-кошачьи, утыкается носом в сгиб локтя, фыркает, — Серёг, ты чего вскочил? П'дём спать. Игорь сейчас похож на всех сонных зверьков разом, и Серёжа непроизвольно улыбается, но с места не двигается – стоит, упираясь локтями в металлический бортик, выпускает облачко густого серого дыма. — Иди спи, хороший мой. Я не усну уже. Игорь молчит. Смотрит с некой тоской, глаза прищурив, будто это поможет согреться, то на Серёжу, то вглубь спальни, на кровать. Цокает языком и, захлопнув дверь, ступает босыми ногами на холодную плитку, шипит. — Конечно, не уснёшь, в такую холодину выперся. Подобравшись к Жилину вплотную, разводит руки в стороны и крепко обнимает со спины, кутая их обоих в одеяло. Снова зевает, тыкается Серёже подбородком куда-то в плечо, глаза прикрывает. — Сигаретку? Но Игорь мотает головой, и Серёжа, докурив сам, тушит бычок о стенку, чтоб не тянуться к пепельнице, и щелчком отправляет его куда-то в сторону. Становится совсем хорошо: птицы поют куда мелодичнее, а небо постепенно светлеет, и темно-синий сменяется сначала фиолетовым, а позже, у самой линии горизонта, даже оранжевым. Игорь, не ослабляя объятий, греет лучше печки. Посапывает тихонько на плече – кажется, снова уснул – и смешно морщит нос, когда первые лучи солнца несмело касаются кожи. Вот так, с виду грозный мужик, а на деле – как котёнок, только никто, кроме Жилина, об этом не узнает.