In war we trust

Кто-то яростно тормошил её за плечо, заставляя проснуться. Гермиона продрала глаза, вглядываясь в полумрак. Рядом, в небольшом сгустке слабого света от прогоревшей свечи, она различила очертания домового эльфа. Гермиона резко села, глядя на создание, явившееся глубокой ночью. Домовик был маленького роста, сгорбленный, с круглой лысой головой и понурыми ушами. На смятом от морщин лице светились два больших жёлтых глаза, а тонкие как скрюченные ветки руки мяли старое застиранное полотенце с витиеватой вышивкой по краям, которое служило вместо одежды. — Что? — смогла выдавить она одно единственное слово. Где-то на краю сознания крутилась мысль, что домовик ни за что не показал бы себя, если бы на то не было причины. Эльф ткнул узловатым пальцем куда-то ей за спину. Гермиона поняла его без слов. Она обернулась на Родольфуса, но ничего не увидела. Прошло ещё несколько секунд, пока она нащупала в темноте волшебную палочку и зажгла Люмос на всю мощь. Волшебник был бледен, не сдвинулся с места, к этому она уже привыкла. Не увидев ничего явного, она скинула с него одеяло и только после этого всё поняла. Повязки вновь пропитались кровью. Домовик поднял тревогу, заметив, что хозяину стало хуже. — Что не так с этими повреждениями? — в сердцах проворчала Гермиона, выпутываясь из одеяла как можно скорее. Она бессистемно заметалась по комнате, в поисках «Справочника по основам колдомедицины», из которого брала заклинания. Книга куда-то запропастилась, хотя ещё перед сном ведьма читала её. Наконец, справочник отыскался под кроватью. Гермиона пролистала на нужную страницу и установила так, чтобы было видно содержимое пока руки заняты. — Заморозка краёв ран не помогла, так может прижечь их, — вслух рассуждала она, позабыв про домовика, сейчас у неё были совсем иные заботы. Выставила руку с палочкой, приложив кончик к одному из повреждений, и уже собралась прочитать заклинание, которое обещало спаять края особенно-злобно-проклятых ран, когда почувствовала, что её тянут за локоть. Девушка повернула голову. Домовик глядел на неё снизу-вверх и отчаянно мотал головой. — Не прижигать? У тебя есть другое предложение? Эльф закивал так, что затряслись похожие на тряпицы уши. Гермиона переминалась с ноги на ногу, ожидая что же он скажет. Домовик не проронил ни слова, только поманил жестом ближе. Ей пришлось присесть на корточки, чтобы понять, чего он от неё хочет. Домовик щёлкнул пальцами и одна из повязок на боку Родольфуса исчезла, открыв вид на вспоротые, будто тупым ножом, неровные края раны. Костлявая сморщенная ладонь накрыла этот участок кожи на миг. Затем Гермиона увидела, как повреждение затянулось. Ей показалось, что это всё что ей следовало увидеть, но домовик будто прочел её мысли, вновь привлёк её внимание, замахав руками. Он вновь указывал на участок, где была рана. Кожа вновь разошлась, выпуская кровь, словно по ней медленно провели тупым зазубренным лезвием. Гермиона устало обратилась к домовику: — Я уже знаю, что повреждения возвращаются. Но домовик ещё не закончил, он схватил её руку с волшебной палочкой и потряс со всех сил. — Что ты хочешь мне сказать? Она совершенно не соображала. Трое суток почти без сна давали о себе знать. Она поняла только, что домовик пытается донести до неё что-то насчёт волшебства. — Неправильно использую палочку? Домовик отчаянно мотал головой. — Нужно особое заклинание? — её взгляд упёрся в справочник, но домовик щёлкнул пальцами, и тот мгновенно вспыхнул, прогорел за секунду, не оставив даже горстки пепла. Гермиона вздрогнула от неожиданности и предположила невпопад: — Я совсем не умею лечить? Снова нет. Ведьма уставилась на домовика, в голове у неё почему-то было совершенно пусто. Домовик попытался отогнуть ей пальцы, стараясь не касаться древка. — Ты хочешь, чтобы я отдала палочку тебе? На лице несчастного создания отразился неподдельный ужас. На это девушка только фыркнула. Волшебники боялись давать эльфам палочки. По её наблюдениям, невозможно было сыскать более безобидное и доброе создание, чем эльф домовик. И страхи волшебников были безосновательны. Домовик прикрыл глаза руками, при этом отпустив руку Гермионы. До неё, наконец, дошло. — Хочешь, чтобы я не использовала палочку вовсе? Пальцы эльфа растопырились и в просвете между ними сверкнули жёлтые глаза. Домовик закивал. — Но как же без палочки? — пробормотала она, бросив взгляд на Родольфуса. Он нуждался в помощи. Моргнула раз, два и обернулась к домовику. Её брови взлетели вверх. — Погоди-ка, ты хочешь сказать, он истекает кровью из-за того, что я лечу его магией? Домовик утвердительно затряс головой придя в восторг оттого что ведьма наконец уловила суть. Гермиона схватилась за край кровати. Внимательно осмотрела то, что видела перед собой. По меньшей мере с десяток вскрытых повреждений, которые раз за разом возвращались, становясь более рваными и менее податливыми. Зато повреждения, перебинтованные вручную, по-магловски, кровоточили в разы меньше. Домовик заметил разницу, которую ускользнула от ее внимания. Ну вот вам и исключительно одарённая ведьма, у которой совсем не хватило ума догадаться вовремя. Если всё так, тогда она вовсе не лечила Родольфуса, а наоборот убивала. Гермиона вновь почувствовала, как домовик дёрнул её за локоть. Обернулась. Эльф держал в вытянутых руках бинт и уже привычный экстракт бадьяна, безмолвно предлагая повторить то, что она уже проделывала столько раз. Но на этот раз следовало обойтись без магии. — Ты поможешь? В четыре руки справимся быстрее, — её губы расплылись в улыбке. В который раз она убеждалась, что домовые эльфы чудесные создания, достойные лучшего обращения. `*`*`*`*` Два часа в лаборатории пролетели, как нескончаемая вечность. Гермиона торопилась сварить зелье для восполнения крови. Предыдущий запас был уже исчерпан, а Родольфус всё ещё терял кровь, хоть и с меньшей интенсивностью. И это только благодаря бдительности домовика. Девушка запрещала себе думать, что в эту самую минуту, пока она занята и не может оставить котёл без присмотра, повреждения снова кровоточат. Некому было присмотреть за ним, пока она тут возилась. Домовик снова скрылся из виду и не возвращался. Приходилось расставлять приоритеты, важнее было сварить зелье и напоить им волшебника. Торопясь закончить подготовку, она нарезала ингредиенты с рекордной скоростью, но вот процесс варки ускорить было нельзя. Важно было соблюсти температуру огня и довести зелье до нужной кондиции, не допустив ошибок в количестве помешиваний, в последовательности добавления ингредиентов. Нельзя было торопиться. Цвет зелья должен был оставаться прозрачным до самого последнего этапа. А мешать варево следовало терпеливо не более семи раз в тридцать секунд, иначе содержимое котла могло свернуться. К концу процесса казалось прошло больше двух часов, когда зелье обрело тёмно-красный оттенок и сгущённую консистенцию. Гермиона разлила жидкость по флаконам, — весьма муторное дело, — собрала новый запас зелий на поднос и отправилась наверх в комнату. Она как раз поднялась по лестнице и свернула в восточное крыло, когда случилось нечто неожиданное. — Кто ты? — когда девушка услышала чужой голос, её нога запнулась на ровном месте. Палочка лежала в кармане, а руки всё ещё держали поднос. Флаконы зазвенели, грозя свалиться на пол и разбиться, стоило ей обернуться на источник звука. Женщина в пурпурной мантии обращалась к ней с портрета. У неё были мягкие черты, смуглая кожа, ласковый взгляд. Весь её вид излучал спокойствие и доброжелательность, но всё же... Всё же Гермиона заметила некую принужденность в изгибе сочных губ и огонёк нетерпения мелькнувший в чёрных глазах. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы успокоить подскочившее к горлу сердце, ведь на мгновение ей показалось, что это Беллатрикс явилась проведать мужа, а вместо него нашла её. Но нет, Пожирательница смерти не стала бы спрашивать у Гермионы кто она такая. Потому что прекрасно знала ответ. Скорее всего она бы прокляла девушку без лишних слов, не дав опомниться. Гермиона подошла ближе к стене, на которой висел портрет. До этого мгновения рамы всегда оставались пусты, что уже было само по себе странно. Увидеть кого-то на картине было большой неожиданностью. Женщина совсем не была похожа на Родольфуса, а на раме не оказалось таблички с указанием имени. Исходя из кроя её мантии и прически в которую были убраны короткие чёрные волосы, можно было предположить, что эта ведьма жила ближе к началу двадцатых годов. Скорее всего она приходилась какой-то дальней родственницей Родольфуса, но не матерью. Женщина вновь заговорила: — Как тебя зовут? — Пенелопа Клируоттер, — уже привычно сорвалась заготовленная ложь, на этот раз получилось очень даже естественно назваться чужим именем. — А вы? — Лита Лестрейндж, — представилась ведьма, улыбнувшись уже искреннее. — Я хотела тебя спросить, Пенелопа. Гермиона кивнула на это, пытаясь понять насколько опасно ей говорить с незнакомкой, и куда удаляются обитатели картин, когда не сидят на своих законных местах. Спустя недолгую паузу Лита продолжила: — Родольфуса не видно уже несколько дней. Где он? Гермиона смотрела на портрет несколько мгновений, придумывая что сказать. Улыбка на лице женщины растаяла, оставив только печаль и волнение, когда она не дождалась ответа. — Меня беспокоит это, — поспешно прошептала она. Ведьма внимательно оглядела содержимое подноса. — Он ранен? Похоже он потерял много крови... Ты вызывала целителя? Гермиона смутилась, зря она вообще остановилась рядом с этой картиной. Надо было проигнорировать её и тогда не пришлось бы судорожно выдумывать приемлемый ответ. — В этом не было нужды- Ведьма на картине перебила невнятные попытки Гермионы оправдаться: — Ты в этом уверена? На моей памяти, Родольфус никогда ещё не исчезал из поля зрения на такой долгий срок. — Да неужели? — с излишней издёвкой вырвалось у Гермионы, прежде чем она успела себя остановить. Она с сожалением попыталась сгладить эту грубость. — С ним всё в порядке. Скоро он появится, и вы в этом убедитесь. — Могу я его увидеть? Если что, мой портрет легко снимается со стены. — Вам не о чем волноваться, — Гермиона покачала головой. — С ним всё хорошо, сейчас он отдыхает, ему нужен покой. Лита оглядела Гермиону с головы до ног и обратно. На её лице вновь появилась улыбка, но на этот раз откровенно насмешливая. — Что ж... Пенелопа, — имя было произнесено так что стало сразу понятно, Лита не попалась на обман. — Мне пора идти. Гермиона почувствовала, что совершила глупость, нагрубив этой даме, и, может быть, подписала Родольфусу приговор. Она рассеянным голосом спросила: — Куда вы идёте? — Домой, — просто ответила женщина и скрылась за рамой. Ну вот и всё, она ушла и неизвестно, какими будут последствия этого разговора. Гермиона поспешила в комнату, ускорив шаг. Чувство, что эта ведьма появилась не случайно, укрепилось, когда она прогнала весь диалог в голове. Скорее всего женщина пришла выяснить, что с Родольфусом, может быть её подослал его брат, Рабастан Лестрейндж. Наверное, в его доме находится основной портрет Литы. Тогда, как только ему станет обо всём известно, он точно явится сюда. Торопливо влетев в комнату, Гермиона захлопнула ногой дверь. Одно из зелий пошатнулось и упало на пузатый бок, после чего скатилось на пол прямо под подошву её ботинка. Тихо выругавшись, гриффиндорка прошла к прикроватной тумбе, где и оставила поднос. Лишь после этого она обратила внимание на мужчину, по-прежнему не пришедшего в себя. Его кожа оставалась бледной, словно зелья не помогали, но мерное дыхание и спокойное выражение лица не покидали его. Гермиона изрядно намучилась, ухаживая за ним, и всё же надеялась на его скорейшее выздоровление. Странно было то, насколько безразличны были к его судьбе Пожиратели смерти. Никто, — кроме его родного брата, молчаливого домовика и портрета давно умершей родственницы, — даже не побеспокоился о нём. Никто будто бы не заметил его отсутствие. Даже собственная жена. Если так было принято в чистокровном мире волшебников, тогда не удивительно, что многие из них стали такими озлобленными и жестокими людьми. Хоть это и не оправдывало их поступков. Поправив подушку и отогнув одеяло, Гермиона проверила состояние рассеченной кожи — всё это уже стало привычной последовательностью действий. Повязка на левом плече пропиталась кровью насквозь. Она со вздохом направилась в ванную, чтобы принести воды. Установила чашку на тумбу и принялась развязывать тугой узел бинта, который затянула только этим утром. Многое приходилось делать вручную, сведя использование магии к минимуму. К счастью, домовик вовремя заметил некую закономерность в том, что раны открывались именно от заклинаний. По-другому невозможно было представить, что придётся совсем отказаться от колдовства в таком сложном лечении. На всякий случай Гермиона старалась вообще не колдовать в комнате рядом с Родольфусом. Возможно, что даже это напрямую отражалось на его состоянии. В остальном она выбрала методы маглов, как добрую альтернативу волшебному целительству. Поэтому ранения открывались реже. Единственное что было оправданно использовать — зелья и экстракты в готовом виде. Надо ли упоминать, как она устала всего за несколько дней. Она спала лишь урывками. К тому же ей пришлось приостановить приём зелья сна без сновидений, чтобы иметь возможность проснуться без труда в любую секунду. Это сказалось на качестве её сна. Её стали преследовать кошмары. Окровавленный бинт полетел в урну. Гермиона промокнула губку, отжала её мякоть от лишней влаги и принялась промывать рану. Она делала это уже несколько раз, но всё ещё испытывала смущение. В «Справочнике по основам колдомедицины» была описана ежедневная рутина по уходу за бессознательными пациентами: заклинания, которые помогали с гигиеническими процедурами; заклинания для вливания зелий; заклинания для проверки общего состояния; и много чего ещё. Но! Там точно не было ничего о том, как обойтись вообще без заклинаний. В первые дни ведьма без задней мысли применяла волшебные способы ухода и радовалась, ведь иначе ей было бы в разы тяжелее справляться — не только физически, но и морально. Теперь ей пришлось отказаться от удобства. Даже, когда дело касалось единичных повреждений, безопаснее было просто смыть кровь обычной губкой и водой. Так она и поступала. И это давало свой результат. Однако у всего этого была своеобразная цена. Ей не хотелось знать о Родольфусе слишком много того, что её не касалось. А теперь это было неизбежно. В прошлый раз домовой эльф помог, взяв на себя большую часть работы. Это позволило Гермионе избежать самых неудобных моментов. Тем не менее даже того немногого, что открылось её взору, было более чем достаточно. Раньше ей никогда ещё не доводилось рассмотреть взрослого мужчину так близко и так отчётливо в деталях. Сознание против её воли подмечало, какие ингредиенты использовала природа, чтобы усилить эстетику мужского обличья. Грубая по характеру внешность цепляла сочетанием зрелых черт в почти скульптурной гармонии — выразительной комбинацией не столько совершенной, сколько живой красоты. Под кожей, местами покрытой растительностью и немногочисленными шрамами, угадывались мышцы и сухожилия, крепкое складное строение. Будь у неё выбор, Гермиона предпочла бы не быть настолько внимательной. Это не то, о чём ей следовало задумываться. Но невольно её мысли дрейфовали в каком-то подобии усталого забытья. Рука, державшая губку, безотчётно пробегала штрихами от сгиба шеи по неуловимо извилистой плечевой дуге, а оттуда к выпирающей ключице. Каждая линия в мужчине была согласована и созвучна с чем-то неоспоримо правильным, по мнению девушки. Лишь спустя мгновение спохватившись, она останавливалась. Отводила глаза, радуясь, что у этой сцены нет свидетелей. Самым странным во всём этом было то, как стирались границы, и она забывала, кем Родольфус на самом деле был. Не стоило ей этого допускать. И на что только Гермиона себя обрекла, связавшись с этим человеком. Всё, что он принёс ей это сплошной сгусток проблем, а она зависела от того выживет он или нет. Она закончила смывать кровь. Можно было теперь нанести целительную мазь и перебинтовать плечо, что она постаралась сделать быстрее, как можно реже касаясь тёплой кожи Родольфуса. Осталось только надеяться, что на этот раз кровотечение не повторится. Затем она поспешно накрыла его одеялом — Ведьма на портрете спрашивала о тебе, — сказала она, приподнимая голову волшебника и подставляя одну за другой подушки. — Её зовут Лита. Похоже, что она волнуется о тебе. Наконец, при достаточном количестве подушек, его туловище было приподнято под удобным углом. Гермиона села на край кровати. Затем, откупорив флакон и вооружившись чайной ложкой, осторожно приоткрыла губы мужчины. Нужно было по каплям влить в него две порции зелья. Ещё один долгий процесс, требовавший терпения и выдержки. Только таким образом она могла напоить его, не прибегнув к магии. — Я зашторю портреты, если ты не против, потому что не хочу рисковать. А если ты против, то тебе лучше поскорее проснуться, Родольфус, и сказать мне об этом. `*`*`*`*` Он был идеальным кандидатом на роль её помощника. Однако был у него один существенный недостаток в лице назойливого брата, про которого Гермиона даже не думала поначалу. А надо было. Стоя у окна в гостиной, она смотрела сквозь пелену серого ливня на ворота туда, где маячила высокая тень. Можно было поспорить, что это Рабастан Лестрейндж собственной персоной. Издали он чем-то напоминал старшего брата. Размашистым шагом ходил вдоль ворот, словно волк у прутьев клетки. Её он скорее всего даже не видел, но на всякий случай Гермиона встала так, чтобы оставаться незамеченной. Его поведение заставляло её нервничать. Пугало то, что он мог с ней сделать, если бы сумел ворваться в дом. Но у неё была палочка его брата и мантия Гарри — она могла за себя постоять. Рабастан так и не ответил на письмо. Наверняка, заподозрил неладное. А когда портрет Литы, сообщил ему о том, что Родольфуса давно не видно, и вместо него в доме шастает неизвестная ведьма, которая к тому же закрыла портреты тканью... наверное, он решил исполнить свою угрозу. Из его волшебной палочки то и дело вспыхивали огни заклинаний. Ворота не поддавались. И никто, домовой эльф в том числе, не вышел ему навстречу. Должно быть он пребывал в ярости. — Когда же он уймётся и уйдёт? Наверху послышался раскатистый удар. Гермиона подпрыгнула от испуга, решив, что Рабастан собрался брать поместье штурмом. Но нет, он всё так же бессильно расхаживал у запертых ворот. Тогда её осенило, что шум раздался из спальни. Она бросилась наверх, совершенно позабыв о непрошеном госте. Если Родольфус, наконец, очнулся, то ей больше не о чём беспокоиться. Он убедит своего брата уйти или... Она остановилась у распахнутой двери, её улыбка погасла. Кровать была пуста. На первый взгляд комната тоже, но потом девушка заметила, что одеяло лежит на полу. Она обошла кровать и нашла Родольфуса. Видимо он пытался подняться, но потерпел в этом неудачу. — Родольфус! — она опустилась перед ним на колени и помогла сесть, подставив плечо в качестве опоры. Он привалился к ней, не отдавая себе отчёта в том, что она не сможет удерживать его вес без труда. Горячее дыхание коснулось её шеи. Волшебник покрылся испариной, его тело всё ещё было вымотано коварным заклинанием. Он остановил затуманенный взор на девушке. Его рука резко ухватилась за её предплечье с силой. Совсем как в тот раз, когда он вдавил её в песок. Точно как в тот раз её пальцы мгновенно онемели из-за того, что кровь перестала циркулировать по венам. Она смотрела на его напряжённую ладонь вокруг своей руки, и с трудом справилась с порывом, охватившим всё её естество — желание отбиться и спастись. Остановила её простая мысль: нельзя показывать страх. Наверное, это был всего лишь рефлекс человека, который хватается за соломинку. Вряд ли Родольфус понимал, как ей больно. И как иногда ей страшно. Едва ли он собирался что-то с ней сделать прямо сейчас. Не в том он состоянии находился, чтобы замышлять зло. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы убедить себя в этом. После чего она попробовала мягко, но настойчиво высвободиться. Не вышло, Родольфус только сильнее стиснул пальцы. Она посмотрела ему в лицо, он глядел на неё мутными глазами в ответ. Там за серой пеленой была только уязвимость на грани муки, никакого зла. — Хочешь воды? — сглотнув ком в горле, спросила она первое, что пришло на ум. Свободная рука потянулась к палочке в кармане. Ведь если он её не отпустит, тогда она будет вынуждена... Он отпустил. Пальцы мужчины разжались. Родольфус устало выдохнул, не ответив и никак не показав, что вообще понял вопрос. Его веки сомкнулись, а голова обречённо опустилась девушке на плечо. Было чувство, что он убедился в том, что она никуда не убежит и на том успокоился. Только после этого Гермиона немного расслабилась и незаметно стёрла с щеки жгучую слезу. Эмоции всегда только мешали ей. Нужно было собрать себя вновь по кусочкам. Нужно было поверить, что всё хорошо. Ведь она всё ещё жива. Она дышит. Так продолжится и дальше. Она не должна чувствовать себя сломанной. А Родольфус... он должен верить ей. В то, что она не причинит ему вреда, что она будет рядом, если нужно. Это успокоит его и поможет прежде всего ей. — Тебе надо лечь обратно в постель, — прошептала она, погладив мужчину по вздрагивающей спине, словно это могло его убедить. — Я помогу тебе, только ты должен подняться сам. Нам нельзя колдовать сейчас. Она уговаривала его ласковым голосом, боясь спровоцировать мужчину на что-то, к чему была бы совершенно не готова. Смутное опасение, которое она не могла объяснить. Возможно, он её вообще не слышал. Казалось его разум также подёрнут туманом, как и взгляд. Но его руки обвились вокруг её пояса. Гермиона качнулась, придавая движению инерцию, и Родольфус послушно приложил требуемое усилие, постарался встать самостоятельно: не сильно опираясь на девушку, скорее понимая её намерение на уровне инстинктов, нежели осознавая нашёптывания. — Да, вот так. У тебя всё хорошо получается. Ещё немного и мы будем на месте. Он преодолел свою слабость, а Гермиона его направляла. Только лишь последний шаг оказался неверен, и оба потеряли равновесие. К счастью Родольфус при падении всё же оказался на кровати, а не на полу. Ведьма вывернулась из его рук и помогла ему укутаться в одеяло, не преминув бегло осмотреть повязки. Каким же было облегчением, не найти следов крови. Вдвоём они справились с задачей, хотя у обоих это отняло много сил и заняло не менее минуты. Рывок дался волшебнику нелегко, он лежал, обессиленно опустив веки. Гермиона отползла от него на другую сторону большой кровати и дала себе несколько минут, чтобы побороть дрожь. Вскоре она поднялась, нужно было дать Родольфусу обещанную воду. Её радовало, что теперь закончилось время, когда ей приходилось вливать в него зелья, воду и жидкую пищу с чайной ложки, ведь на это затрачивалось непомерно много времени и терпения. Теперь он мог пить и есть самостоятельно. Единственное, что Гермионе пришлось сделать, чтобы напоить волшебника, это помочь ему приподняться и поднести стакан с прохладной водой к его губам. После нескольких дней бессознательности, казалось чудом, что он делал глоток за глотком. Когда он напился, она оставила его отдыхать. Нужно было выждать время, прежде чем начать его кормить. А время следующей порции зелий наступит лишь утром. Родольфус уснул почти мгновенно. Девушка оставила пустой стакан на тумбочке и выглянула в окно. Отсюда хуже было видно ворота, чем из гостиной, но Рабастана уже нигде не было. Она надеялась, что он ушёл, а не отыскал какую-нибудь лазейку в защите дома. Прошло ещё несколько минут, младший Лестрейндж так и не показался. Гермиона бросила бессмысленное ожидание и легла на кровать. Ей хотелось поспать, пока такая возможность была.