***
В чужой квартире Чимин устраивается довольно быстро, по-хозяйски раскладывает свои вещи в шкаф и сразу идёт на кухню, перебирая скудное количество продуктов что оставались в холодильнике. Только лапша да пару баночек пива, а ребёнок хочет зефир! Надо будет не забыть обидеться на него потом... Нет, теперь всё должно измениться. Чимин не допустит того чтобы их романтический ужин состоял из дешёвого соджу и рамёна. Он конечно не повар, но куховарить научиться, лишь бы не травить их желудки всякой химией. По прошествии часа, в квартире стало заметно убрано, некоторые статуэтки переставлены на другие места, а разбросанные носки под кроватью красуются в мусорном ведре. Постельное бельё идеально выглаженное, подушки аккуратно сложены у изголовья, а тумбочка смущённо закрыта на замок. Юнги с самого начала не отличался невинностью, но находить в шкафчике полный набор для БДСМ Чимин не планировал. Эта чёрная обрамлённая в шёлк коробочка будет наверняка использоваться, но пока невинный подростковый мозг отказывается представлять как именно эта кожаная плеть будет скользить по его коже... Пак быстренько убегает в ванную, умывается, трёт покрасневшие щёки, но улыбка чёрт возьми всё ещё не сходит. И именно сейчас наверное правильно будет задаться вопросом, как он вообще докатился до такого, но ответа на него всё равно нет. Зато так, он чувствует себя взрослым. Телефонный звонок отвлекает от собственных мыслей, и Чимин поспешно роется в сумке в поисках мобильного. На дисплее высвечивается имя того, о ком он думал всё это время, и подросток не пытаясь скрыть улыбку отвечает на звонок. —Хён, ты скоро? – сразу же спрашивает Пак. —Да, малыш... – Юнги почему-то шипит, но кажется усиленно скрывает неровности в голосе. —Я скоро буду, только в аптеку зайду. —Зачем тебе в аптеку? – недоверчиво спрашивает младший, причудливо поморщив лицо. Мин ненадолго замолкает, после от него слышится немного хрипловатый вздох, и он продолжает, с некой усмешкой, которую Чимин, благо, не видит. —Смазку нужно купить... – едва различимо бурчит старший. —Что? —Смазать спину нужно говорю, мазь какую-нибудь куплю. – мгновенно исправляется Юн, проговоривая уже более отчётливо, да ещё и с неким упрёком, что Чимин краснеет от неправильно услышанных слов. —Не переживай, скоро буду дома. Чимин негромко выдыхает, стараясь успокоиться, и усмирить нечто в штанах после удивительно возбуждающего голоса любимого. С улыбкой на лице и тихим прощанием в трубку, он сбрасывает вызов, и возвращается к созерзанию собственного отражения в зеркале. Юнги видимо издевается, сам не осознавая того, ведь после каждого разговора с ним щёки краснеют а голос предательски подрагивает от возбуждения. Его тембр, манера общения, заставляет невольно подчиниться, и упасть на колени, если в его фразе присутствуют явные намёки. И Чимин давно в его власти. Сейчас остаётся лишь смиренно ждать, а ещё желательно порадовать ужином и убранной квартирой. Подросток поджимает губы, прогоняя неуместные сейчас мысли, и следует на кухню, заглядывая в холодильник в очередной раз. Осталось придумать что можно приготовить из этих, так называемый продуктов питания, но кроме рамёна заваренного в холодном пиве ничего в голову не приходит. Чимин дует губы недовольно, смотрит в упор на банку с пивом, а потом шумно хлопает дверцей холодильника, понимая что тут его полномочия заканчиваются. Идти в магазин он не хочет, поэтому... Сам виноват. —Эх, Юнги, Юнги... – понуро вздыхает младший, по-детски скривив лицо. С уборкой он заканчивает довольно быстро, протирев полы и пыль на нижних полках, он заваливается на широкую двухспальную кровать, ожидая прихода своего парня. Юнги вообще-то нет уже около двух часов, и наверняка тот проголодаеться и устанет, но Чимин не намерен потакать всем его негласным правилам, или как так ещё говорится, указам. Он не обещал быть тут смиренной домохозяюшкой. Его вообще-то с детства привлекало равенство и феминизм, и это вовсе не означает что переехав в дом к своему парню он обязуется повиноваться и слушаться, наоборот. Юнги у него ещё попляшет... За недолгими раздумьями проходит около полу часа. Чимин почти уснул лёжа без дела и полного отсутствия желания вставать. Его отвлекает внезапный звонок в дверь, и он подскакивает с места как ошпаренный, прекрасно зная кто это может быть. Юнги ведь отдал ему свои ключи, значит сам остался с пустыми карманами. Подросток почти скачет до входной двери, предвещая недовольную моську без сомнений любимого человека, которого задался уже вообще-то. Провернув несколько раз ключ в замочной скважине, Пак отворяет дверь на себя, сразу же встречая Мина с улыбкой на устах. Юнги ответно лыбится, ластится в объятия, шепчет что-то ласковое на ухо, а после совсем ненавязчиво опускает крупноватые ладони на упругие ягодицы младшего, прижимая к себе плотнее. За такими не скромными объятиями, они даже не сразу замечают что входная дверь всё ещё открыта, и особо любопытные соседи уже на них откровенно пялятся, выражая своё недовольство. Но Чимину как-то даже нравится ощущать на себе эти взгляды. Он так горд, что смог привлечь такого складного человека как Юнги, и не стесняется показывать это всем желающим. Мин отвлекается первым, оставляет ленивый поцелуй на кончике носа, а после мигом сорентировавшись, захлопывает дверь за спиной, так и не услышав "поучительную" речь соседа по лестничной клетке. Чимин стоит всё ещё на месте, не двигается, лишь смотрит, а глазах его Юнги читает многое: счастье от возможности прикоснуться; удовольствие от возможности ощутить эти самые касания и возбуждение, от мыслей что именно в этот момент им никто не посмеет помешать. Секунды тянутся, медленно, тают как сахар, и эти двое лишь наслаждаются друг другом в тишине. За окном стемнело, слышен лишь гул проезжающих машин и отдалённые голоса прохожих. Но нет, неважно. Они будто вдвоём во всём мире, в своём собственном мире, без боли и наигранной драмы; без слёз и не озвученных страданий; без капли фальши и лжи. Они сейчас там где прекрасно, там где вечное солнце и нет людей. Юнги медленно тягуче целует, а сквозь поцелуй подавляет улыбку. За все года что прожил на белом свете он впервые настолько счастлив, впервые за долгое время не хочется заканчивать. Даже первая влюблённость, ещё со времён школы, кажется такой далёкой от тех эмоций что он испытывает сейчас. Чимин вовсе не похож на его первую любовь, зато больше всех остальных напоминает искреннюю. Этот маленький ангел перед ним так красив, так искренен и даже смущён, что Юнги с трудом сдерживается чтобы не прижать его к стене прямо сейчас до хруста костей, до красных отметен, чтобы показать всем, кто их не увидит, что подросток в его руках принадлежит только ему и никому больше. Чимина мало. Им невозможно насладится полностью. Каждый раз, прерывая поцелуй Юнги хочется пыльнуть к его губам снова. И даже неважно что младшему нужен воздух. Кислород у них один. Они для друг друга и есть воздух. Чимин обнимает его за шею, греет ладошками холодную кожу, и прогоняет морозный запах с одежды своим теплом. Пак удивительно всегда горяч, и это касается не только гибких бёдер. Его тепло внутри, где-то в сердце горит огонёк. Юнги зажёк его в их первую встречу, и с тех пор он не потухал. Его руки несомненно греют, его прикосновения правда приятны, и Мин действительно готов накрыть его ладони своими, чтобы прижать к своей коже сильнее. На лице младшего искренняя улыбка, на щеках сверкает румянец, а губы припухшие от недавнего поцелуя. Он смотрит прямо в глаза напротив, придерживаясь за чужие плечи дабы не упасть. Ноги почему-то подкашиваются, пальцы не держат, а голова с трудом удерживается на месте, чтобы не уткнуться лбом в крепкую грудь. Оба молчат, и оба знают что много слов им не понадобится чтобы выразить чувства внутри. Юнги чувствует сердцебиение подростка, а Чимин слышит как бурлит кровь в венах у старшего. И оба прекрасно осведомлены почему. И вероятно кто-то любит больше, кто-то искреннее, а возможно лишь позволяет любить, но пока никто не соизволит озвучить, оба будут счастливы, и наслаждаться взаимностью своих чувств.***
На ужин Юнги заказал еду из любимого ресторана младшего, и поблагодарил за тщательную уборку нескромным минетом, затаскивая в спальню сразу же после трапезы. Чимин не спускал улыбку, лишь иногда прерываясь на звонкий стон, когда горячий язык обводил его плоть целиком. На часах уже было за полночь, когда эти двое наконец закончили и улеглись спать. У Пака сил почти не оставалось после яркого незабываемого оргазма, а Мин с удовольствием наблюдал за ним, изредка касаясь пальцами расслабленного лица. Чимин такой красивый когда спит. Губы причудливо вытягиваются, словно ему снится неудовлетворительный сон, а глаза плотно прикрыты, едва подрагивая ресницами. На щеках всё ещё сохранился лёгких румянец, воспаление с губ полностью не прошло, а от маленьких слезинок при огразме не осталось и следа. Мин смотрел на него молча, часто облизываясь и борясь с желанием поцеловать прижимая в объятия. Сон тревожить не хотелось. Чимин и так сегодня переневничал, не хотел успокаиваться когда Юнги обрабатывал ссадины на его спине. Поэтому будет неправильно не позволять отдохнуть растущему организму. Юнги твёрдо решил, для себя и для младшего, что эта квартира станет из общим укрытием; что сюда непозволительно заходить никому, даже курьеру или сантехнику. На кухне стоит букет белых лилий в хрустальной вазе, купленных ещё с прихода Мина домой. За то время что они нежились в прихожей, в пакете растаяло мороженное, что было так любимо Паком, и специально припасённое старшим. Юнги купил множество продуктов, новую зубную щётку и полотенце, рассказывал обо всех приключениях в магазине, но не слова о тех делах за которым пропал на несколько часов. Чимин пообещал себе спросить об этом утром, когда поднаберётся сил и смелости, и тогда, его Хён уж точно не отвертеться. Часы в тишине пролетает незаметно. Пак уже давно посасывает на крепкой груди старшего, а Мин до сиг пор любуется видом такого милого, беззащитного подростка. Юнги вздыхает, поднимает наконец голову до окна, наслаждаясь умиротворением и тихим пением сверчков, а после вновь смотрит на юношу рядом с собой, с трудом сдерживаясь чтобы не поцеловать его в эти до безумия притягательные губы. У Чимина видимо привычка – шевелить губами во сне, а Юнги теперь мучайся, и борись с совестью, ведь разбудить того страстным поцелуем посреди ночи тоже некстати. Мин почти скулить готов, насколько трудно держать себя в узде, что даже руки трясутся, без возможности прикоснуться. Он ведь теперь обязать охранять хрупкий сон, нежное расслабленное тело и тёплую душу, которую то и дело хочется обнять. Чимин просто человек такой – обаятельный. Когда видишь его не в полном здравии хочется обнять и в плед укутать, а когда его настроение приподнятое, улыбаться хочется так что лицо треснет. Например, однажды этим вечером, светловолосый споткнулся на пороге спальни, а Юнги чуть копчик себе не отбил, когда ринулся его спасать прямиком из кухни. Он просто ребёнок, и даже с возрастом им быть не перестанет. Это его природное очарование, на которое вероятно Мин и клюнул больше всего.***
Вместе с красивым рассветом, в уютную спальню ворвались и первые лучи солнца, заставляя юношу поморщится, и уткнуться в подушку лицом, избегая обжигающего контакта. На часах около шести, за окном слышно пение весенних птиц и шелест зелёных листьев в саду. Юнги просыпается первым. Как никак пятница, и законные выходные ещё не наступили, а значит школу никто не отменял. Чимин и так на занятиях несколько дней не появлялся, а значит пора наверстать упущенное, к тому же экзамены на носу. Но вот младший, этого мнения видимо не разделяет. Он лишь отрицательно скулит, накрываясь одеялом полностью, и усиленно игнорирует настойчивые касания на плечах. Мина пробивает на улыбку, и от куда не возьмись появляется желание понаблюдать за ним, но он продолжает ласково теребить чужое плечо, призывая наконец открыть столь прекрасные глазки. Чимин хмурится, надувает недовольно губы, отворачивается, а по прошествии некоторого времени, резко выдыхает отталкивая крепкое тело с ноги прямиком на пушистый ковёр. —Ах ты, маленький проказник... – затейливо тянет Мин, поднимаясь на ноги. Бледная рука касается белоснежного одеяла, под которым до сиг пор нежится подросток как ни в чём небывало, а после резко сдёргивает его вниз, обнажая оголённые ножки. Чимин снова хнычет что-то отрицательное, и поджимает коленки в попытках согреться, но Юнги в последний момент хватает его лодыжку и тянет на себя. —Подъём, малыш, кому-то в школу пора. —Я не хочу... – бурчит Пак, старательно игнорируя тот факт что он сидит едва ли не на полу. —Не хочу в школу... Там грустно, и... Чонгук плохой... – неразборчиво продолжает. Юнги поджимает губы, чуть прищуриваеться, а после резко поднимает младшего на руки словно диснеевскую принцессу. Чимин успевает лишь ввизгнуть, распахнуть глаза, растерянно глядя на преспокойного Мина что тащит его в сторону ванной. Пак скулит по-девичье, хнычет показательно, а сам улыбку счастливую скрывает. Он правда счастлив сейчас, этого не отнять, всё же рядом с Юнги так приятно находиться что сердце в груди не успокаивается. Ему так хочется прижаться ближе, признаться в любви в очередной раз, поцеловать и никогда больше не отпускать. Мин как никогда нежен, бережглив, даже когда удерживает чужие запястья. Дорога до ванной короткая, белоснежная дверь уже перед глазами, и Юнги как то не задумывается когда закрывает её за спиной у обоих. Чимин наконец оклемался, стоит ровно на ногах и рассеянно осматривается. Это типо им вместе душ принимать? Нечего такого, но... Почему-то щёки краснеют от воспоминаний их последнего совместного нахождения в ванной. —Ты... хочешь чтобы мы мылись вместе? – с натуральным интересом спрашивает Чимин, мелко касаясь холодного кафеля душевой кабины. Юнги позади него чуть усмехается с привычной ему грубостью, облизывается, наблюдая за красивым разцветающим румянцем на чужом лице, а после, закусывает губу, безцеремонно опуская ладонь на ягодицы младшего. —А ты хочешь мыться? – Мин медленно склоняется над смущённым Паком, заглядывает прямо в глаза, в которых буквально только что промелькнула волна возбуждения, а затем затягивает в страстный утренний поцелуй, наслаждаясь трепетным вкусом чиминовых губ.***
А в школе всё как обычно. Учителя вновь парируют о скорых экзаменах и важности выбрать правильную профессию, а ученики как и всегда обговаривают количество алкоголя на выпускном. Чонгук сегодня был немного странным; Чимин заметил перемены в его настроении с дальней парты ещё на первом уроке, а сейчас до сиг пор не спускает с него глаз. Он ведь был действительно хорошим другом, всегда поддерживал и давал советы. Да что уж там, он единственный следовал советам Пака. Просто с приходом Тэхёна всё изменилось. Чимин его не винит, нет, он просто не способен на такое, но внутри какое-то неприятное чувство. Его Чонгука у него украли. Вот так резко, с пришествием юношеских гормонов. Сейчас уже примерно около часу дня. Многие уже разбежались по домам, посчитав не нужным дополнительные по английскому, а Чимин до сиг пор потеет в душном кабинете, что так не кстати находится на солнечной стороне. Полностью влиться в тему урока не позволяет липкое волнение, и непроизвольные взгляды на соседнюю парту. Там Чонгук, силой оттягивает смоляные волосы на макушке и постукивает лбом о столешницу. Он один. А такого не было наверное уже месяца три точно. Тэхёна нет ещё после второго урока. Возможно поссорились, не поделили что-то как это бывает у влюблённых. Вроде нечего серьёзного, но Чимин просто не может нормально успокоиться, вплоть до самого окончания дня. После финального звонка подростки из аудитории вылетают особенно быстро, и только Чонгук где-то плетётся сзади, игнорируя просьбу учителя остаться. Чимин не может его оставить просто так. Он кусает губы, загибает пальцы, мнётся на месте поджидаясь бывшего друга возле двери. Хотя бы просто поговорить. Чон вначале игнорирует, ненарочно толкаясь массивным плечом, а после всё же останавливается, когда Пак тихонько зовёт его по имени. —Можем поговорить? – спокойно спрашивает светловолосый, подстраиваясь под чужой шаг. А Чонгук лишь кивает, не находя причин отказывать.***
—У вас что-то случилось? – Чимин неловко поджимает губы и опускает взгляд в стол, стараясь не напрягать своим вниманием и явными намёками в голосе. Официантка буквально только что приняла у них заказ, и сейчас они смиренно дожидаются сладкого макиато с имбирём. Ведь оба прекрасно помнят, как приятен этот терпковатый вкус с оттенком кофе. Ещё давным-давно в детстве, когда двое взбалмошных мальчишки носились по мирному району небольшого города Пусан, они часто покупали у миловидной бабушки этот чудесный напиток, что даже стал некой традицией их вечной дружбы. —Мы с Тэхёном расстались... – грустно вздыхает Чон, разглядывая интересующий его закат за окном. —Вернее, он меня бросил. Чимин с сожалением глядит на него исподлобья, а в этих глазах напротив читается лишь безграничная боль утраты. Чёрные зрачки в свете ламп поблёскивают, чем-то напоминая вполне уместные сейчас слёзы, верхние веки устало опускаются, не выдерживая тяготы внутренних чувств. —А в чём причина? – осторожно интересуется Пак. —Не знаю... – Гук поджимает подрагивающие губы. —Надоел, видимо... – чуть бледноватая рука опускается на глянцевую поверхность стола с отчётливым стуком, а голос насквозь пропитан отчаяньем. Чонгук разбит. И Чимин совершенно не ожидал, что именно эта короткая интрижка с Тэхёном его так сломает. —Он просто написал сообщение, блядь, сраную смс-ку, понимаешь!? Даже не позвонил... А сегодня в школе даже не поздоровался... Представляешь, чёрт возьми, он со мной теперь попросту не разговаривает, как будто я пустое место! – у него всё эмоции вскрываются наружу, вся припрятанная со вчерашнего вечера боль выступает в глазах слезами. Чимину не нравится видеть его таким. Чимину больно видеть его таким. —Ты его любил? – Пак осторожно кладёт свою ладошку на чонову, и медленно поглаживает пальцами грубоватую кожу на сбитых костяшках. Чонгук сглатывает, молчит, не решается. Лишь опускает голову, издавая неровный выдох. Он ведь правда любил. Впервые в жизни наверное влюбился настолько сильно. А его чувства растоптали. Сровняли с грязью. И стоило ради этого разторгать дружбу? Определённо нет. Как жаль, что уже слишком поздно.***
Их разговор заканчивается скромным объятием, вежливым прощанием, и тихими, неуверенными извинениями Чонгука. Он раскаялся. А Чимин попросту не умеет злится. Возможно старых времён им не вернуть, но постараться всё таки стоит, ведь оба знают как нуждаются друг в друге. Чон уходит, наверняка в холодную квартиру, выкуривать оставшуюся пачку сигарет, а Чимин спешит домой, где задался его любимый.И счастья у него не отнять. Однозначно.