What do i call you

Ли Донхун был его лучшим другом. Человек, которому младший часто и почти неосознанно доверял своё состояние, настроение, свой взгляд на мир. Возможно, тогда он был больше лучшим товарищем и наставником? Ючан всегда считал того самым мудрым. Хоть старший и не взял на себя ношу лидера, но именно Донхун ставил Чана на землю: указывал на неправильные поступки или наставлял и помогал, когда ненужные мысли сбивали последнего с пути. Несмотря на порой жёсткие методы, макнэ считал их самыми эффективными. Хён мог быть резким, но он был проникновенным и участливым. С ним хотелось говорить о многом, хотелось и получалось с успехом продолжать за него фразы или песни. Даже простое совместное времяпрепровождение, болтовня ни о чём или будь то серьёзные толки, — Ючан был включён в это больше всего. Популярное заблуждение: экстравертность и любовь к обществу исключают желания грустить и меланхолить. Ючан очень любил людей, веселье, шумный смех. Но, спустя время и взросление, чаще всего именно Донхуну он отдавал своё спокойствие, свои размышления, наблюдения. «Купался» с ним в этой доброй философской грусти. Чан смотрел на хёна во все глаза, пока тот говорил, и Хун мягко улыбался ему, видя, что младший задерживал на нём свой взгляд на некоторые десятки секунд. Сидя на кухне за чашкой чая, они включали любимые баллады, бормоча под нос их лирику. Или искали новые, часто душераздирающие композиции. Неудивительно, что после таких вечеров ребята загорались идеей сделать дуо-кавер на понравившуюся обоим песню. Чан любил смиренное состояние старшего. Длинные светлые волосы идеально обрамляли лицо, пухлые губы в состоянии покоя придавали еще большей деликатности и нежности, а глаза... О эти глаза! Чан любил их за эту грусть, что стало отличительной особенностью хёна. Про себя макнэ всегда по-доброму недоумевал, почему их фандом не ширился за счёт слепящей идеальности Донхуна, почему у их общежития его не поджидают толпы девушек, почему телефон не обрывается от смсок и звонков, почему в конце концов хён не осветил ещё обложки журналов и не стал всемирно известным. «Что он, кукла что ли! Прежде всего, он увлеченный и интересный человек» — помотав головой, возразил себе Ючан. Он уставился на файл перед ним, в котором пытался записать лирику к потенциальной песне. Сделать хоть какие-нибудь наброски. Но в голову ничего не шло. Кроме Донхуна. В последнее время, его разум забит под завязку тонной подобных мыслей – о нём. Ючана прежде особо и никогда не смущала любвеобильность его мыслей о друге. Порой он выражал их и вслух, хоть это могло носить некий шуточный оттенок, пока было на запись, для шоу. Но отвешивать комплименты друг другу в группе было в порядке вещей, как и тискаться, зажимать любого из пятёрки в объятьях. Это заметно приободряло и помогало в работе: ты со своими людьми и занят любимым делом. Но Донхун...Донхун был совершенно особенным для Чана. И так было всегда. Заметно ли это, очевидно ли это для всех также, как и для самого парня? Поглощённый мыслями, Чан с опаской зарождал мысленный вопрос о том, что для Донхуна значат их узы. Ошеломлённый, он скорее бессмысленно прикидывал, что значит норма в этой ситуации. Где та грань, где думать о своем друге именно вот столько, может значить уже тревожный звоночек? Порочный круг размышлений прервал треньк телефона молодого человека. Желая отвлечься, он лишь встретился взглядом с сообщением от того, кто нагло загородил собой все другие темы важных монологов с самим собой и кого было слишком много в последнее время. Тот, кто невольно заставил всю трезвость и собранность Чана сойти на нет. Дх: Чан, идёшь есть? Набрав сообщение "Скоро буду", младший вздохнул. Он собрал остатки самообладания в этот ленный и тормозящий день, подумав, что реальность охладит его мозги. Ливень с грозами, который парень себе нарисовал в голове, он хотел растворить и увидеть, что там всего лишь грибной дождь с солнцем, который кратковременно обрушится и также скоро отступит. Войдя в кухню, Чан тотчас же учуял вкусные ароматы. Донхун стоял за плитой, управляясь с кушаньем на сковородке. Услышав входную дверь, он обернулся и своеобразно поприветствовал вошедшего: — Я думал, ты не выйдешь сегодня из комнаты. Тебя настигла муза? — насмешливо по-доброму поинтересовался Донхун. — Что-то около того.— смутился Чан. — А где Джунхи-хён? Упомянутый мембер часто составлял им компанию. И Чан надеялся, что лидер разбавит пелену этих тяжёлых мыслей. Но спасения, судя по всему, ждать было неоткуда. — Его вызвал менеджер. Кажется, нужно обговорить дополнительные детали будущего альбома плюс наш график. — сказал Донхун, раскладывая явства по тарелкам и усаживаясь на своё место. Сэюн и Кван занимались в зале, так что это, без вариантов, снова был ужин на двоих. Эмоционально-сентиментальные думы уступили физиологическому желанию к насыщению, и Чан уже чуть более оживлённо и естественным образом непринужденно приступил к еде. Слово за слово, молодые люди завязали разговор, в котором больше повествовал старший, рассказывая что произошло у него за день или что интересного он видел в сети. Чан, к своему удивлению, легко смог переключиться, живо реагируя и поддерживая беседу. Это же Донхун в конце концов. Тот с кем ему всегда было легко и с которым всё скликивалось. Некоторое время спустя, тарелки опустели, и Донхун встал за новыми порциями для обоих. Умолкшему Чану было предложено рассматривать широкую спину, эти роскошные, спрятавшиеся в хвост волосы и...оголённые руки. За секунду в голове Чана вновь пронёсся его бесцельный день с новорождёнными мыслями, и он внезапно почувствовал всю ситуацию несколько интимной. Как будто Донхун его вечный краш, а не просто друг, не впервые разделяющий компанию и трапезу. Ему вмиг стало некомфортно, со своими мыслями и с Донхуном наедине. Казалось, что проницательный старший заметит перемену, увидит всё на лбу товарища. Чану хотелось сказать хоть что-то, чтобы забить свою же неловкость. Не оставаться с неозвученными мыслями, безоружным. — Давай и парням оставим. Вышло действительно хорошо.— кивал Чан на плошки с дымящимся мясом и овощами. — Всё потому что я приготовил с мыслью о том, что это для тебя.— кокетливо, но искренне проронил Донхун. Как Чан прожил этот вечер, одному богу было известно. Он запылал лишь от одной игривой реплики. Что будет, когда Донхун пустит в ход свою тактильность? Младший думал, что сходит с ума. Как он собрался жить так, с этими обнаруженными чувствами. Он боялся давать им имя, также надеясь, что то просто дружеское собственничество (ранее ему нехарактерное) взыграло. — Просто много работать. Промоушен не даст время на размышления, когда я вымотаю свой организм — сказал Чан сам себе. Но шли дни, и младший понял, что никогда так не ошибался. Записи шоу и закадровое время в гримёрных, совместные перекусы на работе и дома, в общежитии – всё это имело рядом с собой Донхуна всё чаще, всё ближе. Не помогало и их классическое расположение «в строю»: Чан и Донхун всегда соседствовали друг с другом, и последний частенько взаимодействовал разными методами, одним из которых была та самая «осязательность», которой Ючан опасался. Чан едва стал тише высказываться на трансляциях, так как начал часто выматываться эмоционально. Где-то он и пытался контролировать себя во взглядах, в жестах, а главное – в мыслях. Отвлечься, отвлечься, отвлечься. — Минимизировать контакты? Разве это вообще возможно?— бурчал Чан себе под нос.— Как же убежать от себя? Разве это вообще возможно...— гораздо тише произнёс он, пытаясь заснуть. То было лишь начало его невероятно странных и путаных планов. Лучше бы Ли Донхун и оставался только лучшим другом.