What do i call you

Пока внутри них изменилось и преобразилось многое, вокруг и между ними будто ничего внешне и не менялось. Просто времена стали счастливее. Хоть и атмосфера в группе заметно полегчала. Остальные не могли не заметить и лишь могли ожидать новостей от виновников переполоха. В свою очередь, Чан и Хун обсуждали это и знали, что они не могли не сказать ребятам. После очередной репетиции, они остановили троих и сказали, что им есть, чем с ними поделиться. – Новости от дончанов? А это стоит внимания – заулыбался Бёнкван. Донхун скромно улыбнулся парням, которые быстро стали одно внимание: – Кроме того, что мы, очевидно, помирились, мы теперь- – Ну давно бы так! – прервал объявление на том Сэюн. – И всё равно: какие молодцы. Но самым удивительным и порывистым оказался Джунхи, который с криками побежал радостно расцеловывать Чана. Смеясь и вяло отбиваясь, младший сбежал после атаки к Бёнквану. – Ишь ты, гляди на него, уже подмазывается в свидетели – с улыбкой до ушей говорит Кван, глядя на Джуна, несущегося поднимать Хуна на руки. – А вообще понятно, почему – ведь такая конкуренция, у Донхун-хёна старший брат, и ты не один в семье, из группы только кому-то одному перепадёт быть другом женихов. – Дурак! – слабый счастливый удар кулачком от Чана. – Не больше вашего! – ответил ему на это Бёнкван. – Так нас мучить. Джун, наконец опустивший Хуна на землю, впервые сказал свои слова: – Это стоит обмыть! Как на счёт посиделки с чем-нибудь крепким и хорошего ужина? Донхун, вспомнив о том, как ему было хорошо тем вечером и как – не очень –  следующим утром, скромно высказался за то, что перед ним в ближайшие дни будет только морс или кофейное молочко. Чан продолжал счастливо смеяться напротив. Что-то всё-таки менялось. Но лишь в деталях и обстановке. Ючан и не предполагал, что внимание Донхуна к нему может стать ещё более повальным. К объятиям и прикосновениям добавилась тяга к поцелуям, где Донхуна было сложно остановить вовсе. Захватывая любимого в плен, старший смеялся, говоря, что не думал, что так полюбит целоваться. На это, Чан тоже выдавал позже свои своеобразные открытия, в которых в его доме, их общежитии и на их вечерах появлялись бутыли красного сухого вина именно по инициативе младшего Ючан и не оправдывался, а уж тем более не произносил вслух тот факт, что этот вкус теперь отпечатался в нём самым приятным и важным вечером в его жизни. Он не мог деться от того, чтобы не ассоциировать это вино с Донхуном и их первым поцелуем. Старший даже не стремился шутить о перемене вкуса того, или хоть как-то расспросить. Он просто, как и всегда, был снова благодарен Чану каждый день. ***** Спустя время, ребята паковались уже для съёмок рекламы и влога, прославляющих туризм в Чёджу. Записывая там всякое, группа рассчитывала взять освежающий перерыв, брейк от нескончаемых репетиций и подъёмов спозаранку. По приезду их мини-отдых, а по совместительству непосредственная работа, начались с заселения в отель. Отмечаясь на этапе регистрации и беря ключи, парни собрались, совещаясь, кто с кем будет жить на это время. Джун смотрел на Квана и Сэюна: – Кто-то из нас троих будет с менеджером. Сэюн выразил желание поделить с ним комнату. – Хорошо, я тогда с Кваном, получается. – распоряжался Джун. – Пошли все на этаж. Чан округлыми глазами смотрел на друзей, которые делали вид, что его с Донхуном здесь вовсе нет, и они почему-то не учитывались при распределении. Донхун лишь беззвучно смеялся с этих деловых колбас, распорядившихся по умолчанию. И не мог остановиться и до тех пор, когда Кван кидал им двоим ключи со словами "Ведите себя хорошо". ***** Пару дней они провели в съёмках на фоне прекрасной погоды. Виды, вкусная еда, веселье – всё это вдохнуло в них новые силы. К вечеру парни возвращались к номерам, где они планировали запустить трансляции из каждых апартаментов по очереди. Первыми включились джункваны, почти сразу как пришли с ужина. Тем временем, в номере Донхуна и Чана, первый раздавался шутливыми претензиями: – Ну слушай, с ними невозможно! Просто присядешь на травку отдохнуть, и тут уже рядом Сэюн пристраивается с комментарием о том, что эта поездка нам в счёт медового месяца обойдётся. Или Джун, играющий бровями, всегда, когда у нас происходит обмен любезностями или простой разговор. Бёнкван, сталкивающий нас на камеру. Можно подумать, для них мир перевернулся. – Такие они хорошие – улыбался Чан на притворные возмущения парня. – Я не так удивлён их воодушевлению, когда я вспоминаю о том, как каждый из них говорил со мной, хоть и осторожно. Эти волнение и забота, их интерес. Я бы сказал, что они и правда болеют за наши чувства. – Я понимаю – смеётся Донхун. – Как мне со всеми вами повезло. Позже настала очередь дончанов и их лайва. Вдвоём они давно не проводили трансляцию, и даже не заметили как-то, что этот эфир получился крайне нежным и расслабленным. Мягким и проникновенным, с улыбками и чувствами любви в каждой минуте. Они полушутливо практиковали английский, проводили свой мини-концерт, и это чувствовалось ещё интимнее обычного. Под конец лайва, не Донхун, а Чан положил голову на плечо другому. И будто сам себе в совершенном забытьи сказал: – Я могу делать вот так. И держать руку Донхуна. Переплетённые ладони промелькнули перед камерой. Донхун, мягко перебивая Чана: – Я же говорил вам: чтобы заполучить Чана, сначала придётся иметь дело со мной. Оба засмеялись, Чан отпрянул. Пора была ложиться спать. Завтра их ждал новый день и отбытие из Чёджу. Хуна лайв ещё больше расслабил. Он сидел на кровати, клевал носом и прикрывал глаза. Чан тихонько тронул его, подталкивая лечь спать. Вскоре оба легли, погасив свет. Чан чувствовал себя умиротворённо счастливым, наполненным чувством дома, не только по причине бытия в его родных краях, но и из-за присутствия человека рядом с ним. Он собирался видеть великолепные размеренные сны. Внезапно, Чан просыпается посреди ночи. Разлепляет глаза и видит через окно, как светит луна. Донхун рядом, казалось, мирно спал. Младший решает сделать глоток воды и аккуратно встаёт с постели, идёт к окну и вещам, доставая бутылёк. Утоляя жажду, он смотрел в окно на яркое ночное светило и мелкие звёздочки, подумав, что ночь сейчас, должно быть, замечательная. Ючан задумался над тем, что ему теперь хотелось совершить ночную прогулку с Донхуном. Не сейчас, конечно. Было бы мило. Парню никогда ещё не удавалось узнать, каково это – гулять ночью, но с Донхуном он хотел это проверить. Он чувствовал своё сердце полным, любящим, открытым к будущему с ним. Мечтательный, романтический, стремящийся ум, который расцвёл благодаря одному человеку. Донхун, определённо наполнявший всю его жизнь красками, и до объяснения, и после. Чан прошёл к кровати, сел на стул напротив и стал смотреть на Донхуна. Нежные, полные чувства только запульсировали. Смотреть на Донхуна спящего – завершало картину этой ночи. Чан чувствовал себя на своём месте. Рядом. И он хотел пробыть на этом месте сколь долго возможно. Внезапно, Донхун зашевелился, заворочался и, наконец, медленно приоткрыл глаза, всматриваясь в темноту. Чан замер в молчании, как будто застигнутый за чем-то весьма личным и тайным. – Чан-а, что ты там делаешь? – тихо, возмутимым сонным голосом, бормочет Хун, прикрывая глаза. – Иди сюда, где должен быть, и согрей меня. – Да, хён – тихо засмеялся Чан. – Я уже иду. Младший устраивается на кровати и обвивает Хуна рукой, утыкаясь лицом в его спину, осторожно и так, словно вкладывая свою душу в этот момент, говорит: – Спокойной ночи. Мой...