🌜🤍🌛
К музыке, громко звучащей, казалось бы, из всех сторон, удаётся более-менее привыкнуть, когда проходит достаточно времени с момента их прихода в этот клуб на окраине города. Пятеро друзей сидят за дальним столиком, подальше от всяких взглядов, обсуждают какие-то незначительные темы, происходящие в стенах университета, чокаясь бокалами напитков покрепче. Один из них, кажется, уже навеселе, смотрит помутневшим взглядом на остальных, пьяно улыбаясь своему парню и не прекращая целовать родные губы, удобно устроившись на его коленях. Юнги пытается сдержать рвущийся наружу смех, крепко обнимает своего парня, чтобы тот ненароком не упал, пока тот по-дурацки лыбится и смеётся, вероятнее всего, над какой-то шуткой у себя в голове, хрюкая и тычась о его шею губами. Омега поглаживает парня по спине, медленно укачивает, словно ребёнка, и в который раз мысленно ругает альфу за то, что пьёт, хотя прекрасно знает, как на него влияет алкоголь. Но понимает, что всё равно не может долго злиться на него, потому что Хосок становится таким невероятно уютным и нежным комочком любви, каким старается не показывать себя в трезвом состоянии. Чонгук, которого перестало удивлять поведение друга ещё очень давно, спокойно пьёт свой коктейль, чувствуя лёгкие поглаживания по внутренней стороне бедра, пока Тэхён с менее удивлённым лицом разглядывает парочку, к которой постепенно привыкает, в то время как Ники скучающе озирается по сторонам, ощущая себя одиночкой среди новоиспечённых друзей, кроме Тэхёна, конечно же, коим, если так подумать, и является. Но это он собирается поскорее исправить. — Вы нам так и не рассказали в подробностях, как так получилось, что вы переспали и теперь сидите перед нами, ведя себя, как чёртова парочка, — внезапно нарушает молчание Юнги, заставляя друзей обратить внимание на него. Даже Хосок, который, казалось, был в стельку пьян, слегка поворачивает голову в сторону Тэхёна и Чонгука, будто бы ожидая интересного рассказа. Чонгук, смутившись, поднимает на Тэхёна взгляд, смотрит на его реакцию, пока воспоминания вихрем проносятся перед глазами, а тело словно бы горит в тех местах, куда касался альфа и ставил свои отметины, как напоминание о самой прекрасной ночи в его жизни. Тэхён ловит его взгляд, замечает смущённый румянец на мягких щеках, улыбку на малиновых губах, и его сердце наполняется таким бесконечным теплом, будто он знает этого человека всю свою жизнь, хотя на деле они начали хорошо общаться только неделю назад, после того дня, когда страсть вспыхнула в них ярче огня, и они занимались сексом как кролики, опробовав каждый угол комнаты общаги. Гон Тэхёна длился четыре дня, и они, чёрт возьми, не выбирались из постели, только отлучаясь в туалет и пожрать что-нибудь. Это были, честно, прекрасные дни, наполненные не только невероятным сексом, но и хорошим временем узнать друг друга получше. Понять, что они зря не ладили, мягко говоря, между собой всё это время, хотя могли стать не только друзьями, но и чертовски ахуенными любовниками, какими теперь вроде как являются. В их отношениях ещё не до конца всё ясно, но они стараются всеми силами исправить это, чтобы никаких вопросов и недопониманий между ними не было, ведь теперь они планируют узнать друг друга и помочь той искре разжечься в их сердцах ярче солнца. — Тебе коротко или во всех подробностях? — усмехается Чонгук и глядит на лучшего друга, чувствуя, как от тепла руки Тэхёна мурашки ползают по телу, а желание сейчас же сесть к нему на колени разрастает с каждой секундой. — Ой, избавь меня от этого. В курсе я, что происходит, когда альфа проводит гон с другим альфой, — морщится Мин, словно представил у себя в голове самые развратные картины, которые можно было бы придумать. — И в курсе, что трахались вы так, что не выходили из комнаты целую неделю. — Да это было, блять, незабываемо, — мечтательно шепчет Чонгук, прикусывает нижнюю губу, вспоминая о жарких ночах и исподлобья смотря на Кима и на его большую ладонь, что медленно движется верх, останавливаясь практически возле паха. — Но Тэхён был тем, кто затащил меня в кровать, хотя я и не хотел. — Ага, по тому, как твой член затвердел буквально за пару секунд, я понял, что ты был против, — вставляет своё слово Ким и злорадствующе усмехается, хотя взгляд Чонгука так и говорит, что ему это не сойдёт с рук. — У вас на лице написано, что вы в буквальном смысле проебали все каникулы, — закатывает глаза омега и облегчённо выдыхает, когда Хосок слезает с его коленей и устраивается рядом, укладывая голову ему на плечо. — И ебались именно на моей кровати, — встревает в разговор Ники и смотрит на своего лучшего друга так, будто раз десять успел прикончить его в своих мыслях. — Мы там убрались, что тебе ещё не нравится, — говорит Тэхён, вспоминая, как друг отреагировал, когда приехал в общагу и узнал, что его кровать была местом соития двух альф. — Мне пришлось выбросить постельное бельё и ещё несколько дней дышать воздухом, пропитанным вашими запахами, — недовольство так и проскальзывает в голосе парня. — Хорошо, прости, я поступил плохо, когда кончал на твою простынь, и не один раз, — искренне говорит Тэхён, но его слова вызывают другую реакцию на сидящих возле него друзей. — Ты мог бы кончать внутрь. Никто бы не залетел! — Нихуя себе, — вскрикивает Чонгук, чуть ли не вставая со своего места. — Ты знаешь, каково это, когда почти целое ведро спермы вливается в тебя, потому что во время гона её много? Это потом придётся торчать в ванной по часу, и то больше. И мне, конечно, этого не хотелось. — Но я кончал в тебя, и не раз. — Я тебе это простил, потому что ты помог мне потом своим языком всё убрать, — проговаривает Чонгук и чёрт, он видит, как одно сказанное им предложение вызывает в Тэхёне такую реакцию, что его рука уже свободно касается чуть затвердевшего члена через брюки. — Блять, мы поняли, что вам было чертовски хорошо вместе, но только давайте уже без этого! — Ники прямым текстом намекает на руку друга, лежащую там, где ей не положено сейчас находиться, и встаёт с места, намереваясь, видимо, пойти потанцевать или же подцепить какую-нибудь омежку. — Хотя, знаете, это лучше, чем выслушивать ваши ежедневные перепалки, — и с этими словами уходит в другую часть клуба. — Да, я с ним полностью согласен. Мы рады тому, что вы стали друг для друга что-то значить. И пусть даже если это пока только страсть и желание, я уверен, что из этого выйдет что-нибудь стоящее, — говорит Юнги и подмигивает двум альфам, что неожиданно даже для самих себя засмущались от таких слов, и поднимается вместе с Хосоком, которого, кажется, начинает тошнить. — Я пойду с ним в туалет, а то он нажрался в хлам, а вы пока отдыхайте тут без нас. Когда только состоявшаяся парочка остаётся одна, Чонгук придвигается ближе к альфе и легко седлает чужие бёдра, обтянутые кожаными брюками, и, обхватив его шею, вгрызается в губы напротив поцелуем, которого ждал с того момента, как увидел этого невъебенно красивого парня рядом с дверьми клуба. Тэхён жарко выдыхает в его рот, опускает большие и грубые ладони на упругую задницу и с невероятным удовольствием сжимает их, явно кайфуя от того, как ягодицы парня с трудом умещаются в его руках. Они словно остались одни во всей чёртовой вселенной. Языки сплетаются друг с другом слишком развратно и грязно, смешивая слюну и запахи, руки вовсю лапают тела, будто впервые им удалось коснуться того, о чём желали ночами напролёт, мечтая об этом, пока рука размашисто двигалась по возбуждённому стволу, чем Тэхён и занимался до момента своего последнего гона, и это выглядит действительно горячо и страстно. Им не мешает музыка, которая слышится отовсюду, не мешают пьяные люди, громко разговаривающие о чём-то своём, не мешает духота в помещении. Но единственное, что по-настоящему мешает — так это одежда, что сейчас не позволяет коснуться разгорячённой кожи. Чонгук отрывается от припухших губ, смотря на ниточку, тянущуюся от них обоих, заставляет альфу опрокинуть голову и вонзает клыки ему в шею, помечая свою территорию. Тэхён ощущает, как маленькие капли крови выходят из раны, смотрит помутневшим взглядом на Чонгука, на чьих губах осталась его кровь, и мстительно рвёт несколько пуговиц его рубашки, из-за чего его торс и пресс, забитые татуировками, оголяются, заставляя слюну накопится во рту за считанные секунды. Чон осматривает свою только недавно купленную рубашку, поднимает глаза на Тэхёна, чей жадный взгляд был прикован к его телу, и вдруг спешно поднимается с чужих колен, хватает усмехающего альфу за руку и тянет в сторону выхода, даже не пытаясь хоть как-то закрыть тело. Ким идёт за ним, даже не спрашивает куда, потому что понимает, о чём сейчас думает Чонгук, и не ошибается, когда тот открывает свою машину, припаркованную недалеко, меняет положение сидений на горизонтальное и хлопает дверцу, ложась туда и потянув за собой альфу. — Мы действительно как кролики, — бросает Тэхён, второпях снимая с себя одежду. — Трахались ведь только днём. — Это не мешает моему члену хотеть тебя каждый грёбаный час, — говорит в ответ Чонгук, пока его взгляд проходится по телу Тэхёна, любуясь своими отметинами, которые оставил совсем недавно. — Так что будь хорошим мальчиком и отсоси своему папочке. Тэхён криво усмехается, показывает оттопыренный средний палец, на котором кольцо с большим красным камнем, и спускается вниз, так, что чужой твёрдый член оказывается перед его лицом, едва касаясь приоткрытых губ. Он выдыхает тяжело, смотрит на орган и никак не может не налюбоваться им, потому что он действительно чертовски красивый. Толстый и длинный, с набухшими венами, бордовой головкой и яйцами, один вид которых заставляет хотеть взять их в рот и буквально давиться ими. Тэхен действительно любит член Чонгука, и не только член, потому что сам альфа тоже занимает особое место в его сердце уже очень давно. Ким вспоминает их первый раз, когда после Чонгук задал вопрос о том, почему он помешал его сексу, а получил тот ответ, который отнюдь не был правдой. Тогда альфа побоялся сказать, что действительно сох по Чон Чонгуку два года и никак не мог признаться в этом, из-за чего между ними были такие разногласия и чуть ли не вражда. Он думал, что Чонгук посчитает его трусом, кому так сложно признаться в своих чувствах, что решил скрыть это, тем самым отталкивая его от себя и портя их отношения, начавшиеся на почве злости и обиды. И потом, Тэхён думал, что Чонгук не из тех, кому может понравиться человек своего пола, поэтому старательно отгонял от себя то чувство в груди, вспыхивающее только рядом с альфой, но у него это никак не получилось, ведь его сердце билось так быстро только из-за одного человека, ставшего для него такой любимой, но недостижимой мечтой. А после гон, начавшийся на день раньше, возбуждение, которое ударило слишком сильно, и неожиданный запах, что просочился через щели в его комнату, что заставило выключить телефон, показывающий порно, и со скоростью света побежать к двери и открыв, застать там того, по кому сердце скучало, а член изнывал от желания. Ким тогда ни о чём честно не думал. Не думал, что Чонгук войдёт в его комнату, не думал, что ляжет с ним и согласится переспать с ним, чтобы помочь с гоном, поэтому, когда это произошло, Тэхён понял, что смысла скрывать больше нет. Он решился рассказать Чонгуку о своих чувствах, но, блять, уже как неделю не может найти подходящее время, да и до сих пор боится, что тот может к нему чувствовать только сексуальное влечение, а он вряд ли сможет принять отказ и разрушить то, что у них есть сейчас. Поэтому, пока Ким полностью не будет уверен в том, что Чонгук чувствует к нему хотя бы малую часть того, что творится в его сердце, он будет держать рот на замке. А пока насладится тем, что у него есть на данный момент… — Ты так и продолжишь пялиться на мой член или всё же попробуешь его на вкус? — как раз вовремя выдёргивает из пучины мыслей, и Тэхён приходит в себя, облизывая пересохшие губы и проходя по головке влажным языком. Чонгук дышит прерывисто, сжимает волосы альфы, словно собирается вырвать их с корнями, и толкается в предоставленное горло, в который раз убеждаясь, что никто не делает минет лучше, чем Тэхён. Даже те омеги, что были у него до альфы, могли по часу сосать его член, но с трудом довести до оргазма. Тэхён же делает это слишком искусно. Уделяет внимание каждому миллиметру его полового органа, сосёт так, что задыхается, давится слюной и смазкой, но не отстраняется, будто его член смазан мёдом, не иначе. Но Чонгук не может не признать, что ему это дико нравится. То, как Ким лижет головку, едва проникая кончиком языка в уретру, как делает горловой, соприкасаясь носом с лобковыми волосками, как спускается языком ниже и по очереди заглатывает яйца, постепенно переходя на сжатую дырочку, чтобы увлажнить, а потом трахнуть пальцами и толстым членом. Что он сейчас и делает, оставив для члена только одну руку, а второй разрабатывая вход. Медленно дрочит, иногда сжимая полные яйца, готовые взорваться в любую минуту, а тем самым средним пальцем с кольцом входит в колечко мышц и так глубоко, что кольцо проходит дальше. Чонгук открыто стонет, не стесняясь того, что любой, кто сейчас пройдёт мимо машины, сможет легко увидеть то, что творится внутри, призывно качает бёдрами и сжимает свои соски, давясь от стонов. Потому что кольцо ощущается слишком сильно, а кончик пальца ударяется о простату, вышибая из груди весь воздух, что может быть там. Тэхён делает это чертовски хорошо: снова обхватывает ртом член, постепенно насаживаясь горлом, а пальцами вовсю орудуя там, внутри, пока Чонгук только и может, что стонать, раздвигать ноги шире и подмахивать бёдрами навстречу, чтобы в какой-то момент задрожать и прямо в горло альфы выпустить всю сперму и не дать отстраниться, пока тот не проглотит последнюю каплю, чтобы машину не испачкать. Тэхён поднимается, вытирая губы тыльной стороной ладони, смотрит томным взглядом и набрасывается на Чонгука, который ещё не пришёл в себя после оргазма, чтобы поднять одну его ногу и, пристроив член, войти одним грубым толчком на всю длину. Чон, чей мозг ещё плавал за реальностью, тут же распахивает глаза и выгибается дугой, кусая себя за руку, чтобы не закричать. Он угрожающе, опасно смотрит на довольного альфу, понимает, что тот сделал это специально, ведь знает, какой он до невероятного чувствительный, только после того, как кончил, поэтому не жалеет спину альфы, царапая так сильно, что тот мычит от боли, ускоряясь всё быстрее и быстрее. — Блять, зайка, ты восхитителен, — шепчет Тэхён, поднимая обе ноги альфы и разводя их шире, чтобы войти особенно глубоко. — А ты ещё сомневался, сукин сын? — ущипнув парня за сосок, спрашивает Чонгук. — Конечно, нет, зайка, — отвечает Ким, мысленно радуясь тому, что альфа впервые ничего не сказал по поводу того, что он назвал его «зайкой», ведь обычно после этого он непременно получал по лицу. — Мне кажется, твоя дырочка приняла размер моего члена. — Иди нахуй, мы занимаемся сексом не так много. — Не так много? — усмехается Тэхён, наращивая темп толчков и глядя на соблазнительную шею альфы под собой. Сука, этот вид настолько хорош, что аж челюсть сводит. — Ну ладно, много. Но признай, что моё тело ахуенное? Чонгук видит, каким взглядом смотрит на него Ким, и у него буквально срывает башню от того, что выходит из глубин его глаз на поверхность. Чёрт, чёрт, чёрт. Нужно быть слепым, чтобы этого не заметить. — Ты весь ахуенный, зайка, — шёпотом произносит Тэхён в чужое ухо и кусает его, чувствуя, как приближается к разрядке. Чонгук неожиданно так ласково улыбается, обнимает альфу за шею и прижимает к себе ещё ближе, позволяя тому трахать его ещё несколько минут, прежде чем кончить внутрь, сомкнув зубы на его ключице. Он пытается выровнять тяжёлое дыхание, чувствуя бешено бьющуюся жилку, которую только что отпустили из плена клыков, поворачивается лицом к Тэхёну, лежащему на другом сидении, и сам того не замечает, как в его глазах появляется то, что было упрямо спрятано на дне. Он вспоминает, как они провели чуть ли не неделю вместе, занимались сексом, как сумасшедшие, и много-много разговаривали, узнавая друг друга и постепенно отпуская ту злость, что вспыхивала, стоило только Тэхёну оказаться в поле зрения. Как Чонгук был шокирован предложением альфы переспать с ним, но отчего-то согласился и они трахались так, что перед глазами взрывались галактики, голос срывался, ноги дрожали от удовольствия, а губы покалывало от непрекращающихся поцелуев. И блять, это было просто ахуенно. И после их первого раза что-то действительно поменялось между ними. Им было чертовски хорошо вместе, они смогли приструнить свою альфью сущность, чтобы больше не набрасываться друг на друга с кулаками, и пусть в первое время это было нелегко, ведь тяжело лечь под другого альфу и позволить трахнуть себя, то сейчас они оба стараются обращать на это меньше внимания. Тэхён оказывается не такой, каким себя показывал, когда они при каждом удобном случае мерились членами. Он более мягкий, ласковый, умеющий слушать и давать необходимые советы, окутывающий своей заботой и теплом, так хорошо, что никакие другие мысли не всплывают в голове, пока он рядом. Чонгук вспоминает своё, мягко говоря, плохое отношение к нему, вспоминает все их перепалки и драки и понимает, что был полным глупцом, ведя себя как маленький ребёнок. Тэхён ведь не сделал что-то настолько ужасное, чтобы перестать с ним нормально общаться. Да, помешал ему трахнуть милую омежку, но теперь альфа понимает, что сподвигло его сделать это. Поначалу Чон отрицал это, потому что Тэхён вёл себя с ним временами слишком грубо, но, кажется, это было попыткой оттолкнуть от себя, показать с худшей стороны, чтобы не вызвать в нём что-либо помимо злости и ненависти, которая вовсе и не была ненавистью. То, как Тэхён смотрит на него, как обращается с ним во время секса, как бережно помогает после очистить себя, как смотрит таким взглядом, словно Чонгук — само совершенство в обличии человека. И это вызывает в нём вихрь эмоций, заставляет сердце ходуном ходить и думать только об одном альфе, который, если раньше вызывал злость, то теперь что-то совсем другое, противоположное ненависти. Чонгук понимает, что чувствует к нему Ким, но пока никак не комментирует это, давая альфе самому решиться и сделать к нему первый шаг, или же он сам сделает, когда, наконец, разберётся с тем, что творится лично у него в сердце. Оно явно небезразлично к Тэхёну, потому что не может простое сексуальное влечение вызывать в нём желание заботиться, дарить тепло, сделать всё что угодно, чтобы увидеть на чужом лице лучезарную улыбку, лежать в обнимку вместе и смотреть на звёзды. А Чонгуку хочется именно это. И он не отрицает, ведь смысла всё равно никакого нет. Да и не влюбиться в этого прекрасного человека с пиздецки красивым телом и лицом, с замечательным характером было бы просто грехом, не иначе. Он и не думал, что когда-нибудь его начнут привлекать альфы, а именно один единственный альфа, но раз это так, то он просто будет плыть по течению и получать удовольствие от времяпровождения рядом с Тэхёном. Главное, чтобы это было взаимным, а всё остальное даже не будет стоить минуты раздумий.🌜🤍🌛
— Я и не думал, что ты такой романтик, — шепчет Чонгук, с детским восторгом осматривая плед, расстелённый на песке, на котором стояли тарелки с клубникой и черешней, торт — его любимый, персиковый, к слову — бутылка полусладкого, два бокала, большая коробка пиццы и ещё много других вредностей и вкусняшек, от одного вида которых у альфы слюна собирается во рту. Не зря он не ел практически весь день. — Ты обо мне ещё много чего не знаешь, но не переживай, зайка, у нас будет время для всего, что ты захочешь узнать, — с лёгкой улыбкой говорит Тэхён, садится возле Чонгука и разливает по бокалам вино, протягивая один парню и беря свой в руку. — За этот прекрасный вечер и не менее прекрасного тебя, — произносит тост и, засмущав донельзя альфу, чокается с ним бокалами, подталкивая к нему пиццу. — Не стесняйся, я не буду говорить, что ты много ешь и можешь растолстеть. Чонгук шуточно бьёт альфу по плечу, берёт кусок аппетитной на вид пиццы и они начинают трапезу, вслушиваясь в приятную тишину, прерываемую звуками волны. На пляже помимо них, кажется, никого нет, потому что время уже девять часов вечера, и Чонгук очень сильно благодарен Тэхёну, который устроил всё это для них, дав возможность насладиться красотой звёзд и полной луны, чей свет отражается на море, наедине, без посторонних людей. Как раз тёплая погода подталкивает сидеть здесь до утра, песок, приятно щекочущий ноги за пределами пледа, никак не мешает, а наоборот, вызывает чувство уюта и комфорта, хотя это далеко не его заслуга, а Кима, кто пригласил его на такое свидание, от чего невозможно было отказаться. — Здесь очень красиво по ночам, — проговаривает Чонгук, который никак не может налюбоваться видом, открывшемся перед их глазами. — Как ты додумался до такого? Тэхён, чей взгляд не мог долго задержаться на окружающем его месте и часто переключался на альфу, сидящего рядом, чтобы поймать каждую эмоцию на чужом лице, несколько секунд смотрит на него, прежде чем открыть рот и ответить на заданный вопрос. — Просто подумал о тебе и этого было достаточно. Чон опускает глаза на клубнику, чтобы скрыть свои румяные щёки, чувствует, как сердце заходится в быстром темпе от, казалось бы, таких простых слов, но не может никак контролировать это, потому что перед таким горячим альфой оставаться спокойным задача невозможная. — Ты всегда был таким или что-то поменялось? — неожиданно задаёт вопрос, поднимая обратно глаза на лицо альфы и отлично понимая, что тот не сводил с него взгляда последние две минуты, которые он потратил на разглядывание ягод. — Что ты имеешь в виду? Каким «таким»? — делает вид, что не понимает, о чём речь, хотя только и добивается того, чтобы Чонгук не стеснялся расспрашивать его открыто. — Прямолинейным, — отвечает Чон, замолкает на секунду, а после продолжает. — Открытым, ласковым, заставляющим смущаться, думать о себе днями и ночами напролёт, сходить по тебе с ума, а сердце стучать так сильно только рядом с собой, что аж становится больно. Тэхён останавливает его одним слабым нажатием указательного пальца на его губы, придвигается ближе, хотя расстояние между ними и так было чертовски малым, кладёт руки по обе стороны от остолбеневшего альфы и утягивает в сладкий поцелуй со вкусом клубники. Он в этот поцелуй вкладывает всё, что творится у него внутри, даёт ответы на все молчаливые вопросы и отвечает, что нет, он не был таким раньше, что это заслуга только одного до чёртиков милого альфы, который пытается пугать его своими маленькими клыками и который так нагло называл его чокнутым. Что только благодаря Чонгуку он изменился в самую лучшую версию себя, что только Чонгук делает его таким — ласковым, заботливым, нежным, думающим о том, что сделать, чтобы увидеть на лице прекрасную улыбку, старающимся показать, что в его глазах нет никого восхитительнее, чем этот альфа, выглядящий как самец из порно роликов, а на самом деле любящего белые носочки с рисунками кроликов (но это секрет). Чонгук и есть само совершенство в обличии человека в его глазах. — Я… я, — начинает Тэхён, как только с трудом отрывается от любимых губ и обратно садится на своё место, беря парня за руку и слегка сжимая в своих ладонях. — Я хотел сказать… — Что любишь меня, — заканчивает вместо него Чонгук и ласково улыбается, наблюдая за тем, как альфа замирает, а его рука ослабляет схватку. — И это, чёрт возьми, взаимно. Киму хватает несколько секунд, чтобы до конца переварить полученную информацию, после чего его губы растягиваются в яркой улыбке, и он рвётся вперёд, обнимая так крепко, что в пространстве между ними не остаётся воздуха. Чонгук обнимает в ответ, кладёт голову тому на плечо и слышит ещё одно быстрое сердцебиение, что сравнивается в ритме с его собственным. Это и есть любовь? Получать от одних объятий море спокойствия? Услышав заветное признание в любви, понять, что этот момент важнее всего, что когда-то было между ними двумя? Чувствовать, как в сердце наполняется бесконечное тепло, нежность и любовь, когда они двое смотрят друг другу в глаза и видят там то, что никогда не исчезнет — их собственное отражение? Наверное, она самая. — Тэхён, мне бы не хотелось умирать от объятий своего новоиспечённого парня, — с трудом выговаривает Чонгук, потому что альфа сжал в своих объятиях слишком крепко, на что тот поспешно отстраняется и неловко чешет затылок, но в следующую секунду улыбка пропадает с его лица, когда до него доходят чужие слова. — Парень? — смущённо переспрашивает Тэхён, почему-то думая, что ему показалось. — Конечно. Ты теперь мой парень, — говорит Чон, радуясь тому, что в их паре не он один превращается в спелый помидор временами. — Или у тебя на этот счёт другое мнение? — выгибает бровь, убирая с лица улыбку. — Нет, нет, конечно, нет, — отрицательно мотает головой Тэхён, пока в его голове проносится мысль, что он был полным дураком, когда так долго затягивал с признанием, ведь как можно было отказать себе от перспективы быть парнем самого ахуенного альфы на свете? Но, как говорят, лучше поздно, чем никогда. И теперь Тэхён ухватится за эту любовь всеми частями своего тела. — Так чего ты ждёшь? Поцелуй меня или мне взять инициативу на себя? — спрашивает Чонгук, раставив ноги шире и придвинувшись к Тэхёну полностью. — Ты долго не думай, а то всю ночь будешь прыгать на моём члене, и я не дам тебе насладиться моей задницей. Тэхён и вправду долго не думает, слегка толкает Чонгука, чтобы тот лёг на спину, следом идёт за ним, перед этим положив в рот клубнику, и тычется в теперь уже родные губы, делясь ягодой со своим парнем (как же, блять, сильно его голову сносит от осознания этого), пока тот прижимает к себе и шепчет на ухо то, что принуждает его сорваться с цепи. — На мне чёртовые розовые стринги, и они пиздец как мешают моему члену жить, поэтому приступай к тому, что у тебя получается лучше всего, а я, так уж и быть, вылижу твою ахуенную задницу, — проговаривает Чонгук, отстраняется, смотря на Тэхёна, чей взгляд обезумел, а ширинка вот-вот порвётся к херам собачьим. — Твой член и твоя задница сводят меня с ума, но твоё сердце делает это лучше. Тэхён за минуту избавляется от мешающей одежды и действительно видит розовые стринги, но что больше его удивляет, так это пробка в дырочке Чонгука и осознание того, что она была внутри него с самого того момента, что он забрал его из общаги, срывает башню ко всем чертям. Пиздец нахуй. Этот альфа просто невероятен. И он любит его. Как и Тэхён его.