«Он так живет — наперекор всему, —
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот мир принадлежит ему.»
– Люцифер! – я вскрикиваю, с ужасом прикрывая рот рукой, когда пальцы его рук начинают медленно подниматься по изгибам талии к выпирающим от волнения рёбрам, а после более напористо возвращаются на прежнее место. – Угадала. Его голос размеренный, чуть хриплый, дыхание тут же обжигает кожу на затылке, заставляя покрыться мурашками и невольно вдохнуть запах неземного парфюма. Я тихо сглатываю, стараясь развернуться, чтобы встретиться с мужчиной взглядами, но демон резко припечатывает меня к себе, заставляя упереться крыльями в его широкую грудь. Крепкие руки всё так же блуждают по моей талии, но слова всё никак не срываются с полуприкрытых уст. – Ну как, отсосала вчера святоше? – сын Сатаны ядовито улыбается, чуть ослабляя хватку. Я точно знаю, что он глумится, просто издевается надо мной, как обычно: пытается дергать за нужные ниточки, найти больное место, нанести удар. Я слышу в его голосе насмешку, долю шутки, но какие-то нотки говорят о серьезности, словно таким способом Люцифер пытается докопаться до правды. Набираю больше воздуха в лёгкие, спрашивая саму себя, зачем это нужно самому сыну дьявола, чудовищу в людском обличии, ну или как он там себя любит называть. – А тебе что, есть дело? Не отдавая себе отчёт, отрицательно качаю головой, лишь после замечая, что демон улавливает мою реакцию и отходит на шаг, небольшой, но между нами появляется расстояние. – Ты права, – никакого, – мужчина тянется одной рукой за шваброй, затем небрежно вручает её мне. – Прибери за собой, истеричка. Я разворачиваюсь, чтобы возразить, но в красных глазах читается доля сомнения, какая-то притупившиеся боль. Жажда мести немного отступает, но чувство обиды загорается с новой силой. Я очень устала, и эта усталость обжигающей смолой течёт по внутренностям, собирая их в огромный ком, заставляя каждый раз задыхаться и стоять вот так, на одном месте и молча. Не живая и не мёртвая, просто Непризнанная. Задумавшись, даже не замечаю, как Люцифер скрывается из виду и я остаюсь одна среди широкого пространства из идеально белого кафеля и такой же светлой плитки. За моей спинной возвышаются громадные колонны, которые превращают кухню в подобие античного музея, кажется, что ещё чуть-чуть, и на каждой тарелке будет висеть «руками не трогать». Здание школы прекрасно, архитектура завораживает, святость и старинность этого места отнимает дар речи. Поэтому мне, конечно же, не сложно убрать лужицу пролитого чая. На несгибаемых ногах выхожу в столовую, гордо держа в руке тряпку и ведро, полное мыльной воды. Некоторые демоны встречают меня одобрительными возгласами, в то время как ангелы молча опускают головы при виде меня, словно стыдясь. – В чем дело? – недовольно фыркаю, когда один белокрылый закатывает глаза, а после рассматривает меня. Собираюсь ещё что-то сказать, чтобы выплеснуть абсолютно всю злость, которую мне подарил Люцифер вместе со своим присутствием. Ввёл в замешательство, облапал, обозвал. Да, это в его стиле. Чёртов эгоист, самовлюблённый индюк. Слова так и остаются комом в горле, когда я чувствую две знакомых энергии недалеко от себя, одна из которых малиновая и приятная, а вторая резкая и горячая, как кипяток. Слабо улыбаюсь, когда вижу подошедших Мими и Ади, грустно уставившихся на меня. – Поубавь свой пыл, конфетка, – парень старается выглядеть невозмутимо, но я слышу, как подрагивает его голос. Хмурюсь, вопросительно приподнимая одну бровь, дожидаясь хотя бы каких-то разъяснений. Стоило мне удалиться для «диалога» с Люцифером и непременного контакта с его чашкой чая, а затем шваброй и ведром – ребятами, которые всё ещё со мной, как атмосфера значительно изменилась. Ади, который был готов присвистывать и носить меня на руках за каждую погрешность, сейчас скрывает свою озадаченность за неуверенным «конфетка», Мими же вообще потеряла естественный цвет лица, став ещё бледнее обычного, хотя и до этого особым румянцем не выделялась. Что-то произошло, и, возможно, Люци тоже навестил меня на кухне не просто так. Замечаю, как моя соседка по комнате отводит взгляд в сторону, переминаясь с ноги на ногу. И, признаться честно, впервые вижу её такой. Я знаю Мими импульсивной и прямолинейной демоницей, что никогда не станет молчать. Блики на её лице переливаются чем-то морозным, она всё больше пытается спрятать потемневшие глаза. Что-то знает, но молчит. – Ади, что-то случилось? – делаю акцент на последнем слове, от чего брюнетка вздрагивает. – Винчесто... – демон с тяжестью выдыхает, и я уже понимаю, какими будут его последующие слова. – Его казнят сегодня. Внутри что-то с грохотом разбивается на мельчайшие кусочки. И это даже не разбитая ваза, не разбитое стекло в огромном панорамном окне, это целый стеклянный небоскрёб, который, падая, царапал и задевал осколками сердце. Я не могу пошевельнуться, боль сковывает все тело, какие-то нити после нашей встречи разрываются с новым треском, который никто не услышит. Кровит там, где не видно. Швабра с грохотом валится на пол, задевая ведро, хочу дотянуться до неё, но оседаю на пол сама. Ломает, выжимает наружу, ощущение, словно кто-то холодными, буквально ледяными руками ковыряется во внутренностях. Тихий всхлип. Мой, но появляется чувство, что меня отобрали у меня же. Нервно кусаю губы, совсем не стыдно, на меня устремляются десятки пар глаз, но это ничто по сравнению с тем, что сказал Ади. Я думала, что этот момент оттянется, что этого не случится, что Сатана что-нибудь предпримет, но исход... таков. – Вики, – Мими наклоняется ко мне, поднимает швабру, оставляя её стоять у ведра, тянет ко мне обе руки. Качаю головой, мысли сливаются в одни громкие «нет, нет, нет», оглушая даже меня и надавливая на виски с какой-то новой непонятной мне силой. Словно отобрали что-то важное, словно оторвали от того, что только начало светить мне впереди. Словно мое сердце – это листок бумаги, который скомкали и безжалостно сожгли забавы ради. Просто нет. – Я должна быть там, – голос срывается, я продолжаю сидеть на холодном полу, разглядывая демоницу, взгляд мой полон пустоты. – Нет, – отрезает Мими, мельком подглядывая на Ади. Она знает больше нас, но молчит. Я чувствую эту недосказанность между нами. Ей известно что-то, о чем она не может сказать, и почему-то скрывать это является для девушки пыткой. – Я пойду, – поджимаю губы в тонкую линию, всё же решаясь подняться на ноги, хоть и голова знатно кружится. Брюнетка молчит, долгое время уставившись в одну точку, так и не посмотрев на меня, когда мы сравнялись в росте. Она прикусывает губу, вновь бросает на Ади неоднозначный взгляд, а после произносит на выдохе: – Мне пора, хочу побыть одной. Я переглядываюсь с рыжим, он просто пожимает плечами, провожая Мими пронзительным взглядом. Молчит. – Ади... – Сегодня на закате возле поляны, на которой обычно проходит суд. Это... – демон слегка тараторит, задумывается и, очевидно, вспоминает, что нам с его подругой приходилось там бывать. – Ты знаешь, где это. Всё, что могу сказать. «Могу сказать», но хочешь сказать больше? Искренне надеюсь, что мысли здесь действительно читает только Дино. Уныло хватаюсь за швабру, опуская её на дно ведра, разрешая воде пропитаться в тряпку. Чай почти высох, слёзы на моих щеках тоже. Но я знаю, точно знаю и чувствую, как всё моё тело не просто плачет, а убивается по Винчесто внутри. Наша встреча с ним была особенной, крышесносной. И, хоть мужчина не увидел в моих глазах серьезных связей с Дино или с Люцифером, потому что эту грань я никогда не переступала, я заметила гордость, которая от него исходила. Гордость за меня. Немного ёжусь, на автомате проходясь шваброй по полу, на котором ещё не так давно были остатки чая, что я злобно выплескала в лицо Люцифера. Но это меня больше не забавляет, внутри будто образовался булыжник, который хочет утянуть меня на дно, утопить в пучине своей собственной боли. – Мими... – Она хотела, чтобы я воздействовал на тебя и переубедил. Хотела, чтобы ты не шла на казнь, – Ади вновь перебивает меня, с досадой наблюдая за движениями швабры. – Но я не захотел. – Мое желание присутствовать там не поддаётся и не поддастся любому влиянию, – со злобой выпаливаю, закидывая швабру обратно в ведро, когда пол почти блестит. – Хоть ты меня свяжи и убивай своим взглядом, я всё равно буду там. – Я тоже так подумал. Замечаю, что парень задумался, нервно заламывая пальцы на руках. Смотрю на него с явным непониманием, но задавать лишние вопросы не решаюсь. Молчание давит, я стою на месте, не иду на кухню, чтобы оставить там принадлежности для мытья, жду непонятно чего, будто сам Шепфа явится передо мной и скажет: «Казни можно миновать». Глупая.***
Уже около получаса пробираюсь сквозь тернистые кусты, царапая себе руки и щеки. Да, это было не лучшим решением – обойти судную поляну вокруг, но лучшим вариантом, чтобы некоторое время остаться незамеченной и в итоге устроить всем неожиданный сюрприз. Это мой последний шанс, чтобы вымолить у Кроули помилование для Винчество, я не останусь в стороне. Слышу слабый гул и ускоряю шаг, совершенно не переживая о своём внешнем виде. Я просто чувствую всем своим нутром, что должна быть там, рядом с ним, и просить изо всех сил. Надежда умирает последней, и я очень надеюсь, что Кроули не последний дурак. Прохожу по тропинке мимо огромных кустарников, обсыпанных темно-розовыми пышными цветами, заворачиваю за непонятные высокие деревья, ветви которых более подобны лианам, и каждый раз замираю, как только в голове начинает звучать голос Рондента откуда-то из глуши. Никогда не задавалась вопросом, на кого метит этот мутный тип, но его осознанность в аспекте Мальбонте всегда меня настораживала. Он особо не кричал на нас с Мими, увидев у поляны во время суда, он не задавал лишних вопросов, наоборот словно изучал нас и наше поведение. Могу допустить, что Мими ему хорошо знакома, но со мной что? Заслужила лояльность от помощника Сатаны лишь потому, что моя мама – серафим? Очень смешно, он так усердно хочет её казнить. Тяжело вздыхаю, когда вижу со своего укрытия Винчесто, гордо стоящего в центре «мероприятия». На удивление, он улыбается, не выдаёт ни единой капли волнения. Его пронзительные темно-бордовые глаза бегают со стороны в сторону, он встречается взглядом с присутствующими и изредка слабо кивает головой, будто это начало безобидной вечеринки. – Серафим Кроули! – я раздвигаю руками листву и делаю уверенный шаг вперёд, заставляя некоторых обратить своё внимание на меня. Седой серафим недовольно вздыхает, надевая свою привычную маску моралиста и великого учителя. Его белые массивные крылья аккуратно сложены за спиной, лишь одно невольно вздрагивает после моего появления. Он держит в руках какую-то бумажку, что, очевидно, ничего больше не значит: все намерения его и двух архангелов, стоящих по одну сторону от мужчины, видны на лицо. – Не могу сказать, что рад вам, юная мисс Уокер, – Кроули делает акцент на последнем слове и устало кивает головой в сторону толпы, приглашая. – Я имею полное право находиться здесь, – развожу руки в стороны, чувствуя, как бешено колотится моё сердце, упираясь с каждым ударом в лёгкие и обжигая грудную клетку. – Что ж, это... Не успевает старикашка сказать и слова, как Винчесто делает небольшой шаг в мою сторону, уважительно поклоняясь. – Это большая честь для меня, – голос демона звучит как сталь. – Но я не стою этого риска, Вики. Когда мужчина называет меня по имени, я снова слышу какой-то треск внутри. Если это не мое сердце, что вот-вот пойдёт по швам, то я не знаю, как это объяснить. Ощущение, что сейчас от такого количества боли и давления, которое свалилось на мои плечи, сквозь кожу прорвутся наружу собственные кости. – Серафим Кроули, казнить адмирона Винчесто – преступление. Он не просто правая рука Сатаны, он тот, кто сможет ответить за свои поступки, – мой собственный голос скрывается на крик. – Но не так. Ощущаю мороз, что идёт по моим плечам, медленно разворачиваюсь в ту сторону, где находится этот невозмутимый поток холода. Пахнет смертью. Сатана. Он смотрит на меня, проедая изнутри. Его медно-красные, почти бурые глаза просто съедают меня, бросают моё тело то в жар, то в холод. Он доволен собой, доволен проделанным путём, совершенно невозмутимый, безразличный к происходящему. Лёгкая ухмылка застыла на его губах после моей отчётливой фразы «правая рука». Выглядит так, словно адмирон его не волнует, но в случае чего, я пойду воевать даже на дьявольскую сторону ради жизни, которая сейчас бесценна. Особенно для меня. Советчик Рондент решительно направляется к серафиму, не замечая с каким презрением ему в спину смотрит Сатана. – Не думал, что скажу это, но почему бы вам не услышать Непризнанную? Есть в её словах правдивые вещи, – демон склоняет голову набок, откуда-то доносится смешок. Я тихо сглатываю, решаясь осмотреться по сторонам. По одну сторону поляны стоят ангелы, грозно настроенные против демонов и Винчесто, по другую сторону расположились не менее грозные демоны, ожидающие от ангелов справедливости: либо казнь двоим, либо заточение в тюрьме Ада. Я понимаю их, я знаю, какой это удар ниже пояса, но я не поддерживаю кровавый настрой. Жизнь Винчесто мне важна, менее, чем жизнь мамы, конечно, но я бы не хотела терять их двоих. Одну я однажды уже потеряла. Рядом с Фенцио стоит Дино, возле которого архангел Гавриил держит маму за плечи. Мне хочется попросить его быть нежнее, осторожнее, ласковее, но обычные ладони не сравнятся с цепями, которыми перевязаны руки адмирона. Мама не смотрит на меня, она ни на кого не смотрит. – Это абсурд, – серафим Кроули отмахивается от его слов, рукой указывая вернуться на своё место – строго напротив. – Не мешайте своими глупыми предположениями. Вас, Виктория, это тоже касается. Замечаю, как оживились многие присутствующие, как только директор школы назвал мое полное имя. Даже Винчесто слабо улыбнулся на выдохе, опустив голову. Останавливаю свой помутневший взгляд на Люцифере, что совсем отстранённо стоит в стороне, ковыряя лунку в земле носком ботинка. Внешне он полностью спокоен, но я словно вижу этот сгусток напряжения, нависшего над ним. Даже кончики его огромных бордовых крыльев нервно подрагивают. – Адмирон Винчесто, один из самых могущественных демонов, правая рука Сатаны и вековечный заложник адских дел, приговаривается к смертной казни – отсечению головы, – казалось, Кроули даже не смотрит в бумажку, которая немного загибалась по краям от силы ветра, что успел подняться. Я решительно выбегаю в центр, собираясь ухватиться за демона, прикрыть его своими крыльями, спасти своими нечеловечески визгами, но всё тщетно. Два архангела, что до этого момента возвышались рядом с серафимом, подходят к мужчине и без единого сочувствия помогают лечь на гильотину. – Неугомонная, – слышу цоканье языка Люцифера, но не обращаю на это внимания. Все молчат. Я стою в центре рядом с демоном, чья душа, а таковая у него имеется, вот-вот покинет тело. Все ждут, но я просто не могу его отпустить, это слишком. Слишком тяжело. Слишком больно. Слишком невозможно. – Дайте мне несколько минут, – опускаюсь на колени рядом с длинной деревянной доской, успевшей пропитаться не одним литром крови. Краем глаза вижу, что Кроули одобрительно поднимает ладонь вверх, некоторые отворачиваются, некоторые прикрывают рот рукой. Ну и чего собрались? Так себе зрелище ведь. – Вы действительно пойдёте на это? – резкий, как гром, голос заставляет меня вернуться в реальность. Мамон. Весь его вид говорит о том, что он на грани взрыва. Насупленные густые брови, на одной виднеется едва заметный шрам, темно-жёлтые, ближе к оливковому оттенку глаза, белок которых стал устрашающе красным от ярости, строгий нос с легкой горбиной, четкие скулы и грубые черты лица в целом. Его темно-русые волосы до плеч, развивающиеся на ветру, время от времени задевают кончик носа Ади, стоящего рядом. Мими же нигде не видно. – Не могу сказать, что рад видеть вас здесь, – главный серафим недовольно вздыхает, что выводит Мамона ещё больше. Опять дедуля за своё. Замечаю, как Сатана медленно касается плеча демона, чуть сжимая. Подушечки пальцев с огромной силой вжимаются в тёмный плащ, из которого выступает позолоченное маленькое крыло прямо у ключицы. Готова признать, что стиль Мамона превосходен, но более меня удивляет его внезапное спокойствие, когда он замечает меня, сидящую на дрожащих ногах рядом с адмироном. – Это будет пощечина Аду, – шипит Сатана, гордо отворачиваясь от Кроули, выражение лица которого не говорило о врожденной ангельской доброте. – Самая настоящая пощечина, – Мамон не сводит с меня глаз, изучая, медленно проходясь взглядом от макушки до колен, немного содранных, но всё ещё сильных. Сильных, чтобы высидеть казнь рядом с тем, кто заставил меня поверить в справедливость демонов. Я поворачиваюсь к серафиму, пытаюсь словить его взгляд на себе, смотрю щенячьими глазками, сжимая руки в кулаки и изо всех сил сдерживая слёзы. Услышь меня, старый пердун. Помилуй. – Не вы давали эту жизнь, чтобы нагло её отобрать, – интуитивно касаюсь одной рукой тыльной стороны ладони Винчесто, слабо сжимая её пальцами. Кто-то из демонов одобряющие хлопает в ладоши, Ади по привычке присвистывает, подбадривающе поднимая одну руку вверх. Всё бы ничего, но я одна не смогу бороться против серафима и двух архангелов. Плюс третий, что всё ещё стоит за спиной моей матери. Мало каши съела, не стесняюсь. Кроули раздраженно смотрит прямо мне в лицо, смыкая в губы в одну тонкую линию, выказывая этим своё недовольство. Я знаю, что он не будет терпеть такое от Непризнанной, знаю, что мне ещё достанется, знаю, что он вызовет меня на разговор, чтобы придумать наказание за колкости и такое поведение. Знаю, но совершенно этого не боюсь. – Я думаю, мне не стоит читать ещё раз, – серафим указывает мне на бумажку, которая, честно говоря, была для меня пустым звуком. – Вам было дано время. Заканчивайте свои сопли, Виктория. И случается то, чего я не ожидала увидеть: Винчесто злится. Действительно злится. Его глаза загораются, челюсти болезненно сжимаются, всё тело выглядит напряженным и готовым к противостоянию. Не понимаю, что приводит его в ярость больше: то, что Кроули назвал меня полным именем или то, что упомянул слово «сопли». Однако это больше не имеет никакого значения. Я прислоняюсь своим лбом, ко лбу адмирона. Некоторые его пряди щекочут мою кожу, но меня это совершенно не волнует. Я смотрю в его пылающие бордовые глаза с досадой, с осознанием безысходности, точно зная, что вижу в последний раз. Мне больно видеть его таким серьезным, таким сильным, таким храбрым, когда всё его тело, связанное цепями, лежит на гильотине, как колбаса на прилавке. Дурацкое сравнение, но у меня была надежда, что небеса – это не средневековье, где ангелы и демоны не умеют договариваться. Я ошибалась. Мужская рука сжимает мое тонкое запястье, после Винчесто стягивает со своего безымянного пальца кольцо и кладёт его в мою раскрытую ладонь, сразу же сжимая её в кулак, будто бы пряча от посторонних взглядов. – Будь смелой, не позволяй никому манипулировать твоими чувствами, – он говорит это на выдохе, слабо улыбаясь и прикрывая глаза, не давая мне возможности рассмотреть появившиеся в них слёзы. Сильнее прижимаюсь своим лбом ко лбу мужчины, свободной рукой поправляю непослушные пряди, словно ребёнку. До последнего сдерживаю свои слёзы, не хочу, чтобы он запомнил меня слабой размазней. Я докажу ему, что я способна на большее. На месть всем, кто перешёл мне дорогу. Да, первым будет Люцифер, но это не значит, что я не доберусь до Кроули, который, откровенно говоря, посеял в моем сердце зерно ненависти. Самое страшное, что эта ненависть к серафимам. Они бездушные. – Я никогда не забуду вас, – шепчу одними губами, зная, что адмирон услышит. И он слышит. Скупая слеза скатывается по его бледной щеке, заставляя меня отклониться и немного отодвинуться. Огромное лезвие на канатных подвесках зависает над головой демона, а после с огромной скоростью опускается. Неприятный звук отсечения, хруст – и голова Винчесто медленно скатывается с деревянного основания гильотины, заставляя меня брезгливо отвернуться. Тошнит, ком подступает к горлу, я сглатываю по несколько раз, чтобы окончательно не стать неудачницей прямо в центре сборища. Я смотрю в сторону матери, что лишь слабо опускает плечи, нервно выдыхая, и устало отводит взгляд в сторону, словно кто-то заставил её здесь присутствовать, а она просто не горела желанием. Безразлично облизывает губы, будто бы ей откровенно скучно, никак не реагирует на мои подрагивания, которые не могут оставить напряженные мышцы в покое. И я чувствую эту багряную мерзость, текущую по моим венам, мои рёбра наливаются свинцом и ломаются, сама же я беспокойно отвожу взгляд в никуда и пытаюсь дышать. Слышится глухой треск и лающий кашель. Это звуки того, как я ломаюсь, вы тоже это слышите? Все вы, бессердечно уставившиеся на бездыханное тело. Из-за потока слёз не замечаю, как чьи-то руки ловко меня подхватывают и пытаются поставить на ноги. В глазах всё плывет, тело пропускает дрожь, внутри все зудит от боли, которая медленно просачивается в кожу. Вижу лишь несколько удивленных глаз, чьи-то остолбеневшие лица и перья белых крыльев прямо напротив. Искренне надеюсь, что это Дино. – Вики... Вики, ты слышишь меня? От слёз, страха и тошноты не могу понять, кто со мной говорит. Голос звучит эхом и резко отбивается в голове, заставляя нахмуриться. Я крепче сжимаю кольцо в руке, изо всех сил стараюсь стоять на ногах, но стремительно вздрагиваю и продолжаю дрожать, когда вдалеке слышу какие-то возмущения Кроули. Его ядовитый голосок я всегда смогу отличить. Вновь чужие руки перехватывают меня, на этот раз более грубо, чем до этого. Боковым зрением замечаю, как что-то светлое уделяется, впереди лишь какая-то беспросветная тьма. Только по запаху неземного парфюма могу определить, что эта бордово-чёрная смесь напротив – Люцифер. Снова. – Не переживай, святоша знал, кому доверять, – да, это несомненно Люцифер.