Расскажи свою правду

      Вокруг шум и гам. Люди, говорящие без умолку. Их речь совершенно непонятная. Мелодичный язык ритмично прерывается пищащими звуками приборов, вещающих о состоянии пациента. Яркий свет режет глаза, которые то медленно открываются, то закрываются под собственной тяжестью. Это же чувство и во всем теле, оно разливается, начиная с конечностей, и концентрируется в области груди, перетекая в жгучую боль. Он постепенно приходит в себя, чем привлекает к себе внимание окружающих.       — Chiamate un medico. Si e ' ripreso. (Вызовите врача. Он пришел в себя.)       Спокойный голос мужчины — первое, что он разобрал, но это не прибавило понимания происходящего. Наоборот, появилось еще больше вопросов: «О чем говорит человек? Что случилось? Почему я не могу нормально пошевелиться?». От бушующего потока мыслей разболелась голова.       Звук тяжелых шагов становился все ближе и ближе. Он предпринял очередную попытку раскрыть глаза. В этот раз вполне успешную. Первые секунды от рези в глазах стало неприятно, он всеми силами сдержал порыв вновь закрыть глаза. Первое, на что упал взгляд, была, по всей видимости, больничная палата. Справа от его больничной койки было открыто окно, из которого дул слабый ветерок. Дуновения ветра приносили в прохладную палату жар с улицы. С тёплом к нему шел и конец светло-зеленого тюля, развивающийся под особо сильными порывами. В палате он был не единственным. По левую сторону от него лежало еще двое людей, а по правую стояли попискивающие приборы, отслеживающие пульс и дыхание.       Резко открывшаяся дверь отвлекла его от изучения неизвестного места и впустила несколько человек в форме и халате. Первые обступили его с обоих сторон как будто боялись, что он сбежит украдкой, а врач встал напротив. Их напряженные взгляды были направлены в его сторону, от чего по телу пробежали мурашки. Это было весьма странно. Он захотел уже было первым начать разговор, но один из офицеров сделал это за него. С его уст слетали мелодичные фразы, но недавно очнувшийся только это и слышал, не понимая ни единого слова, а уже когда полицейский закончил, второй человек стоящий по другую сторону от него начал говорить на уже привычном русском. Что вызвало вздох облегчения со стороны и так ничего не понимающего лежащего.       — Здравствуйте, меня зовут Александр, мы сейчас в Венеции. Вы пролежали без сознания четыре дня. И давайте уже перейдем сразу к делу, — деловой тон говорящего не связывался с его не особо приятным видом, о том, что этот человек из органов можно было судить лишь по светлой кобуре, откуда выглядывала часть темной рукоятки пистолета, и накинутому на одно плечо пиджаку, — вы были обнаружены на месте преступления. Полумертвым. Вас еле вытащили с того света, попади пули всего на несколько миллиметров левее или правее и все, вы — труп.       — Но, как видите, я все еще тут, — слова давались сложно, горло как будто сжали в тиски, а вместо нормальных звуков выходил сиплый шёпот. На это врач начал тихо причитать на иностранном языке, и жестами давал понять, что не стоит напрягать связки без особой надобности. Он прислушался и замолчал.       — Не говорите пока не спрашиваю, вам же лучше будет. Так вот, вы попали в эпицентр событий. Гора трупов с разорванными глотками, кровь повсюду, и вы единственный с пятью пулевыми ранениями. Не считаете это странным? Что вы там делали? Как оказались в руках этого психа? — его брови вопросительно изогнулись и из-за пазухи висевшего плаща он достал небольшой блокнот, и уже приготовился записывать. Однако все что вызвали его вопросы это недоумение и озадаченность собеседника. Лежащего накрыло осознание того, что в голове вакуум, он ничего не помнит, абсолютно.       — … Я ничего не знаю… не помню, — даже тише, чем в первый раз, произнес пациент, пытаясь подняться на локтях в полностью сидячее положение, что вызвало сильную боль по всей груди. И только сейчас он осознал, что полностью перемотан бинтами. Рука непроизвольно дотронулась до груди, и он вздрогнул, ощутив тупую боль. И далеко не от ран, а где-то в глубине души распространялось тянущая печаль. От чего же?       — Прям вообще ничего? А имя хоть свое помните? — своими резкими вопросами Александр все сильнее вводил его в замешательство. На все заданные вопросы лежащий ответил лишь отрицательным покачиванием головы. На что Александр резко перешел на другой язык и что-то сказал сначала врачу, от чего второй быстро вышел из кабинета, а затем и иностранному офицеру, отчего тот протянул, по всей видимости, паспорт. Получив документ, русскоязычный офицер продолжил, — единственное, что у нас о вас есть, это паспорт, на имя Сергея… полагаю это вы?       В руки к пациенту лег паспорт испачканный с одной стороны кровью, от чего стало немного не по себе. Сергей… что-то отдаленно знакомое, но это точно не его имя, может кого-то родного, далекого, но не его однозначно. Но чутье подсказывало не говорить об этом офицерам, себе же проблемы получит, а их и так предостаточно. И он лишь сдержанно кивнул, однако это так ничего и не прояснило. Вопросов становилось все больше и больше, особенно к себе. Кто же он. На данный момент остановимся на Сергее Барановском. Но одно он мог сказать точно, это не его имя. Не его паспорт. Не его жизнь. От всего этого начала болеть голова.       — Ладно, мы зайдем еще завтра, а пока подумайте. Может быть что-то вспомните.       — …Обязательно…       Голос совершенно не слушался, связки все еще не восстановись, и скорее всего уже никогда не восстановятся. Чутье подсказывало, что он еще очень слабо отделался, но последствия ранений узнаются позже, а сейчас единственное, что безумно хотелось, это отдохнуть и желательно не сдохнуть. Под звуки удаляющихся офицеров, один из которых все время повторял «Il Diavolo Russo» и неприкрыто выражался, в то время как «Сергей» прикрыл глаза и расслабился, боль в груди усилилась. Он погружался в сон. Сквозь веки пробивалось золотое свечение, мешающее спокойно спать. Однако спустя время сон настиг его, но от навязчивого света он так и не избавился. Он преследовал и во сне: сначала яркий и дарящий тепло, затем он сменился на более темное свечение с примесью крови и гари. Однако оно все еще родное, хоть теперь и дарило боль.       Сон был беспокойный.

***

      В это же время другом конце города в камере сидел рыжеволосый парень. Раньше он источал свет, но теперь растерял его. Его руки окропились кровью десятков людей, а за спиной встала черная тень, сжимающая горло и не дающая спокойно ни дышать, ни жить.       Сергей пришел окончательно в себя уже в зале суда, Птица уступил ему место. Но для чего это было сделано, были одни догадки. Однако окончательно он ничего не знал. И уже даже не хотел знать. За один день он потерял все. Разрушил все своими же руками. Как теперь быть?       Разумовского приговорили к пожизненному заключению под присмотром психиатра. После разительной смены личностей на публике, его вменяемость стояла под большим вопросом. В тюрьме к нему относились двояко. Со стороны сокамерников часто раздавалось восхищённое «Il Diavolo Russo», а охранники его побаивались. В один момент он был нахальным, саркастичным, заносчивым, а в другой момент он задумчивый, пугливый, отстраненный. Его боялись, не знали, что от него ожидать. У охранников были сведения о том, насколько опасен Разумовский, но сейчас самую большую опасность он представлял именно для себя. Птица изводил Сережу, все время напоминая о его слабости и безвольности. Разумовского пугало существо, сидящее внутри, и то, с каким хладнокровием оно убило единственного и самого дорогого человека в его жизни.       Каждый раз закрывая глаза, Сережа вспоминает ту злополучную сцену. Отчаяние во взгляде Олега, понимающего, что вот он — конец. Несработавший ошейник. Волков — везунчик. Везде, где имеется хоть малейший шанс, он его вытянет. Однако с Сережей это не сработало, да и никогда не срабатывало. Появляется мимолетная надежда, и тогда Разумовский разрушил все собственными руками. Пять пуль. Каждая идет на поражение, каждый выстрел смертелен. У Олега нет шансов. Окровавленная «шахматная доска», в пазы между плиток затекает свежая, еще горячая кровь, его кровь. Лежащее бездыханное тело Волкова. Истошный нечеловеческий вопль Птицы. Игра была проиграна задолго до конца партии.       Птица. Даже сейчас его слова разносятся в голове, отчаянно привлекая к себе внимание. Сергей и так знает какой он слюнтяй и тряпка, ему не нужно ежедневное напоминание. Птица так не считал. Он без спроса отбирал тело, делал все что считал нужным, а разбирался с последствиями как обычно Разумовский. Однако его терпение тоже не бесконечно, со всем этим надо было что-то делать, он устал так жить. Раньше с Птицей было проще, Сергей выполнял его просьбы, а в ответ он оберегал, не давал в обиду. Тогда во всех преступлениях они были соучастниками. С приходом Олега все изменилось.       И вот пришло время очередного визита врача–мозгоправа. Психиатр, Фабио, так любезно вызванный представителями власти, лицезревшей то месиво из окровавленных тел. Такое не мог совершить психически здоровый человек. На протяжении уже четырех дней, именно столько Сережа тут пробыл, его обследовали. Давали различные тесты, хоть какая-то пища для ума и способ не свихнуться окончательно. Однако за несколько дней однообразные тесты и картинки психиатра уже успели наскучить, но Сергей все равно был рад поговорить хоть с кем-то адекватным. Когда его ввели в комнату, мужчина в белом халате уже сидел посреди небольшой комнатки для переговоров, и неторопливо раскладывал бумажки.       — Здравствуйте, Сергей, — на ломанном русском произнес мужчина средних лет. — Ваши результаты просто феноменальны, впервые такое вижу. В один момент вы можете сойти за абсолютно здорового человека, однако следует появиться второму, и вы абсолютно поехавший психопат. Как интересно…       — Фабио, вы далеко не первый, кто такое говорит. — С горькой усмешкой говорит Разумовский, вспоминая Рубинштейна. Однако ситуация изменилась, Сережа перестал наслаждаться своим безумием, когда то коснулось близкого человека. Теперь ему нужна помощь. — Но что я могу с ним сделать? Он меня не слушает, принижает, изводит…как мне быть…       — Кхм, у меня к вам всего один вопрос. А вы к нему когда-либо прислушивались, не считая убийств? Поразмышляйте, вы далеко не глупый человек. Сами должны дойти до правильного ответа. А сейчас приступим к очередным тестам, у нас мало времени…       Слова врача невольно заставили его задуматься. И правда, когда в последний раз Сережа прислушивался к Птице? Давным-давно, еще в детстве. В детдоме, тогда Птица еще защищал его жизнь, а не разрушал. А потом у Разумовского появился Олег, и Птица стал просто-напросто не нужен, его отбросили и забыли. И теперь он мстит. Может, реально следовало прислушиваться…       «Хм, а этот докторишка умеет думать, в отличие от некоторых.»       Голос Птицы резонансом раздался в голове. От неожиданности Сережа вздрогнул и до крови закусил губу. Теперь-то он осознал, насколько же был глуп и слеп. Во рту с каждой секундой увеличивался растекающийся металлический привкус.       Кровь. Опять. Как же он устал от крови.