***
Поездка заняла от силы полчаса. Старые проржавевшие двери машины не сдерживали холодные потоки воздуха. Как бы Олег ни закутывался в одолженную куртку, отогреться никак не выходило. Очутившись в квартире, Волков первым делом был отправлен греться в ванную, пока сам Сережа пошел собирать всё самое необходимое. На первый взгляд вещей в квартире было не так много, однако, уже начав складывать все в небольшую походную сумку, он понял, что не может просто так взять и выкинуть половину. Каждая вещь была по-своему дорога сердцу. В раздумьях смотря на собственные пестрящие наряды, Сережа не знал, как поступить. По-хорошему, из его гардероба абсолютно ничего не подходило для тихого побега из страны. Все слишком яркое и чересчур привлекающее внимание. С тяжелым вздохом Разумовский отложил в сторону большую часть своей одежды, после чего дело пошло в разы быстрее. Так такового выбора у Волкова не было. Весь его гардероб был по большей степени однотонным, так что Сереже оставалось лишь отложить все свое в сторону и сложить большинство вещей Олега, попутно тяжело вздыхая. В итоге сумку заполняли в основном темные кофты, футболки и штаны. Радовало, что размер у них, всё-таки, не сильно отличался. Единственным ярким пятном, выделяющимся из общей темной гаммы, было его нижнее белье и подаренный нефритовый костюм. Оставить его тут было свыше Сережиных сил, даже если эта вещь хранила за собой печальные события, кучу обидных слов. Несмотря на все это, стоило кинуть взгляд на пиджак, пройтись кончиками пальцев по шелковистой поверхности, и на душе уже становилось теплей. Сборы немного отвлекли Разумовского от преследовавших нагнетающих мыслей. Однако эффект не продлился долго. Стоило рукам выпустить сумку, как все вернулось с новой силой. Оставлять руки без дела было нельзя, в этом случае мозг начинал работать на полную, подкидывая все больше неприятных мыслей. Попутно вспомнив количество порезов и синяков на теле Олега, он решил не терять времени и найти аптечку. На этот раз мысли не покинули головы, а лишь присоединились к поискам. Разумовский не понимал, как они смогли выбраться, каким образом Гром простил его и простил ли, что вообще произошло в том небольшом домике на окраине особняка. В голове также не укладывалось внезапное появление Птицы, и его безумная жажда крови того парня. Нажим, с которым тот воздействовал на сознание, пугал, он был на волоске от падения в бездну. Резкий щелчок двери вывел Разумовского из круговорота размышлений. Из ванной вышел обернутый в полотенце Олег. Оглядев комнату и не найдя Разумовского, он целенаправленно без слов пошел на кухню, откуда раздавался странный грохот посуды. Сережа нашелся там. Наклоняясь вниз, он залазил в кухонные тумбы, проверял каждый шкафчик. Нервно прикусывая губы, он доставал все содержимое нижних шкафов, но, по всей видимости, найти нужного так и не мог. Едва услышав тихие шаги из комнаты, Сережа понял — Олег шел к нему. Догадка оказалась правдивой. Прошла пара секунд и Волков как ни в чем не бывало стоял в проходе, он просто наблюдал, как кухня стремительно переворачивалась вверх дном. Спокойный как удав Волков выжидающе смотрел на Разумовского, ожидая объяснений устроенного бардака. Однако сейчас Сережа был не в силах дать связного ответа. Все его мысли были сосредоточены на ранах Олега. Он понимал, что большинство синяков саморучно поставил и от осознания становилось тошно. Но несмотря на сожаления о содеянном, глубоко в душе он наслаждался видом гематом на теле Волкова. Мысли смешивались в кашу, он уже не мог различить, где слова Птицы, а где его. Как завороженный, он смотрел на обнаженный торс, усыпанный ссадинами, синяками и порезами. Такой вид вызывал дикий восторг и желание повалить Волка на ближайшую горизонтальную поверхность, попутно пройдясь озябшими ладонями по разгоряченному телу. Прослеживая взглядом за каждым движением, нервным укусом губы, Олег понял, что так и не добьется нормального ответа. — …Серый, рано или поздно губу откусишь, — ухмыльнулся Олег, — С чего весь сыр-бор…? — Эм… аптечку вот ищу, все это обработать надо. — покрутив рукой в направлении Олега, он отвел взгляд и вновь принялся разбирать нижние шкафы. Стремительным шагом подойдя вплотную к Сереже, сидящему на полу, Олег встал, и соприкасаясь ногой со спиной Разумовского, потянулся к верхним ящикам. Подобные движения причиняли неприятную тянущую боль, которая предвещала не самый лучший период заживления. Порезы были на довольно подвижных местах. Олег мог представить, как потом будет неудобно ходить в одежде и заниматься бытовыми делами. Про безболезненный спорт ему уже давно пора было забыть. Но и на этом уже спасибо, мог вообще не выбраться. И речь шла не только о недавних событиях. Порезы и ссадины — слишком незначительная плата за столь большую оплошность. Венеция оставила гораздо больший отпечаток на его теле и жизни. Вновь он наступил на те же грабли и пострадал от чрезмерного доверия. Аптечка нашлась быстро. Покрутив жестяную коробку в руках, Олег прошел к столу и уселся подальше от поддувающего окна. — …Давай я сам, а ты пока все раскидай по местам. — поймав обеспокоенный взгляд, Олег успокаивающе произнес, — со мной все нормально. Ты же помнишь слова Игоря, давай их придерживаться. Согласившись, каждый занялся своими делами. Обрабатывать все самому Олегу не впервой. Не маленький, сам справится. После случившегося оставался неприятный горький осадок. Вновь его со всех сторон окружили умственно больные. Неужели на нем стояла метка, притягивающая психов и отталкивающая адекватных людей? С Разумовским еще можно смириться, да и сам Олег нуждался в его присутствии, но вот другие — уже перебор. На скорую руку Олег залил йодом порезы и им же поверх синяков нарисовал сеточки. Сойдет на первое время, уже позже в более спокойных и стабильных условиях разберется. Прошло порядка пары часов, в квартире все также царила гнетущая атмосфера. Как бы Олег не пытался вытащить Серёжу на контакт, тот начинал беспричинно злиться и все равно не хотел говорить о случившемся в доме. Он всем видом отталкивал от себя, показывал, что не настроен на болтовню. Ответа удостаивались только обыденные фразы или вопросы, касающиеся сборов. Тема будущего была под негласным запретом. В то время, пока Олег заметил их весьма явные следы проживания, в другом конце квартиры сидел Разумовский и нервно перебирал открытые вкладки с рейсами. Неважно уже какими, лишь бы побыстрее убраться из этого города. Параллельно с расписанием он просматривал новостные сводки, не засветились ли их лица или имена, но пока все было пусто. Ничего важного там не мелькало, сплошная бытовуха. Волков привычными тихими шагами вышел из ванной и пошел к Серёже. Невесомые шаги Олега он знал наизусть и спокойно мог различить — побочный эффект детдома, оставшийся с ним на всю жизнь. Не дойдя до кухни, Олег сказал, что его часть закончена и уселся на нижний ярус кровати, ожидая от Разумовского вторую часть. Не поднимая головы, Серёжа видел, как неотрывно на него смотрят карие глаза с кровати. Хмыкнув, он для удобства перевел вкладку с рейсами на главный экран и начал говорить. Он перечислял всевозможные зарубежные рейсы самолетов, напоследок выделив одну из стран. — …Мексика? Я, конечно, все понимаю, но это слишком. Посмотри еще, может найдешь что-то поспокойней и приземистей, — подождав пару минут, Олег продолжил, — посмотри что-нибудь из нашего, подальше и, желательно, потеплей… Полистав закладку с ближайшими рейсами, он остановился на одном и для достоверности заглянул в карты. Как вариант, далеко от Питера, и тепло, но все же Серёже не нравилось. — Краснодар? — неохотно проговорил Сережа и призадумавшись добавил, — ладно, подумаем еще. Если что, все равно можно и на вокзале взять. Отмахнувшись от этой идеи, Сережа надеялся на благоразумие Олега, может он всё-таки решится лететь в другую страну. С их то деньгами он может устроить это. Отбрасывая мысли прочь, он закрыл ноутбук и убрал в сумку к остальным вещам. Олег все так и лежал на нижней койке, только теперь его глаза были прикрыты рукой. Он словно прятался от солнца, но никакого солнца в квартире не наблюдалось. Присев на небольшой свободный кусочек кровати, Сережа положил руку поверх спокойно вздымающейся груди Волкова. Под ладонью ощущалось ритмичное биение сердца. — Все в порядке? — …Да, — поникший голос говорил об обратном. Все еще не отводя руки с глаз, Олег смиренно произнес, — Сереж, давай напоследок родителей навестим? Не знаю, когда у нас еще выдастся случай, а я давненько у своих не был. Уже не помню, когда в последний раз видел их… Замерев при упоминании родителей, Сережа поджал губы и заметно сник. — Я тоже давненько там не был… Давай, но к моим, думаю, не успеем, далековато, — прижимая руку к себе, он окинул взглядом Олега, — Съездим, но для начала чутка поспи. День у нас будет очень долгий. Я пока посижу. Не переживай, я бодр как огурчик. — Скорее уж ты зеленый как огурец. Серый, ложись тоже, — присев рядом, Волков взял озябшую ладонь Сережи и погладил своей поверху. — Уяснил? Знай, путь от человека до овоща прост, а вот обратно в разы трудней. Не перенапрягайся. Кивнув в ответ, Разумовский сказал не беспокоиться и отдыхать, сам же он вновь уселся за компьютер, предварительно пошарив по холодильнику. Ничего перекусить он не нашел. Наблюдая за излюбленной позой Разумовского, Олег поражался, как после множества часов в таком положении, у Серёжи не болит спина. Поистине загадка. Едва Олег вновь закрыл глаза, расслабился, как незаметно погрузился в сон.***
Резкий звук будильника заставил Волкова в момент подскочить с кровати. Трезвон разносился по всей квартире, надрывный и противный, просыпаться под такие звуки определенно не сулило ничего хорошего. Телефон не унимался и все так же орал что было мочи, не хотел выключаться самостоятельно. Пришлось идти на звук, чтобы наконец-то его выключить. Когда в квартире наступила приятная тишина, Олег спросони не сразу понял, что его напрягло. Он списал все на звонок телефона, но причиной был далеко не звонящий будильник. Дома опять было до безумия тихо, и за столом не было привычного силуэта. Разумовский ушел. Мимолетная мысль пронзила сознание Олега. Он не верил, что Сережа мог просто-напросто сбежать под гнетом навалившихся проблем, до последнего он не хотел в это верить. Должна была быть причина его ухода, может Олег вообще зря переживает и мечется из угла в угол. Пройдет время, и Сережа вернется из магазина или какого-нибудь другого места и только посмеется над пустыми переживаниями Волкова. Только вот вразрез этим мыслям шли факты. Привычная обстановка комнаты изменилась, теперь тут стало до безумия пусто. На кухонном столе больше не лежал ноутбук, стулья были аккуратно задвинуты, в стороне от кровати пустел шкаф, некогда набитый вещами, и самое главное не было собранной заранее сумки с вещами. Но надежда на ошибку все равно теплилась в нем. Повертев в руках телефон, что буквально недавно истошно звонил, Олег залез в сообщения, заметки, поисковики. Однако все также, ничего не изменилось. Только тогда на секунду в сознании промелькнула мысль залезть в будильник. Перед сном он уж точно его не ставил, а поставить его во сне он точно не мог. Стоило открыться приложению, как на экране ему предстало пару сохраненных. В названии одного из них было написано: «Я на кладбище, к своим.». Пару раз перечитав, Олег все же смог спокойно выдохнуть. Он уже был готов усомниться в Серёже, с тяжестью на сердце он смирился, что начать вновь слепо верить в Разумовского и не ожидать вновь предательства и лжи он сможет еще нескоро. На восстановление доверия уйдут годы, но путь уже положен. Следовало выходить. Вызвав такси, Волков пошел переодеваться, а точнее натягивать второй слой свитера. На этот раз он одевался в разы теплее, желания вновь замерзать не было. Напоследок пройдясь по квартире и собрав все ненужное на выброс, Олег стоял в двери и не верил, что вот так все закончится. Сейчас он закроет дверь и опять потеряет дом на долгие года. Если вообще не навсегда. К моменту, как он вышел, машина уже подъехала. В этот раз водитель попался излишне разговорчивый, и всю дорогу до кладбища он допытывался к кому же едет мужчина. Поддерживать бессмысленный разговор было не охота, ответит он на один вопрос, сразу посыплется другой и уже отвертеться будет невозможно. Однако не получив должного внимания к себе, водитель перешел на рассказы о своей жизни, семье. Олег слушал его в пол уха. К концу поездки Волков даже немного проникся к человеку, без зазрения совести он оставил ему немного сверху на чай. Хотя раньше подобные поступки были для него непозволительной роскошью. Ступая на территорию кладбища, Олег почувствовал, как по спине прошелся неприятный холодок. Количество трупов на квадратный метр заставляло чувствовать себя крайне неуютно. Шагая по мокрой грязной дороге, он то и дело невольно вглядывался в надгробия. На фотографиях были и старые, молодые, маленькие дети. Вид последних вызывал тошнотворные ощущения и ужасающую тоску на душе. И если к детям еще ходили убираться, ставили свежие, неизменно живые цветы, то многие могилы стариков уже по колено поросли травой и кустами. На кладбище царила гнетущая атмосфера скорби и тоски. Олегу хотелось как можно скорее уйти. Шагая по импровизированным улицам кладбища, Олег глазами выискивал знакомую фигуру, только пока не находил. Взгляд хватался за каждого одиноко стоящего человека, но узнать в них того самого он не мог. Небольшие отделенные заборами участки путали и сбивали с толку своим разнообразием. Одни были ухоженные, другие явно давно забыты и заброшены. Где именно искать Сережу он не знал, как и точное расположение могилы, в юности они были тут вдвоем всего раз, и то Олег тогда еле уговорил Разумовского пойти. Интуиция подсказывала ему куда идти, он неосознанно сворачивал на небольшие тропинки. Ноги вывели его на окраину кладбища, и там взгляд вновь зацепился за силуэт человека. Хватило пары секунд, чтоб понять — пропажа нашлась. Среди опавшей листвы и гниющей травы на корточках сидел Разумовский. Увеличив темп, Олег шел нему. Он словно не видел стремительно приближавшегося человека, и до последнего со стороны Сережи не доносилось ни слова. Он все также сидел и тоскливо всматривался в надгробные плиты. С выцветших фотографий на него смотрели два улыбчивых лица. Только когда Олег подошел вплотную к Сереже, тот лишь облокотился головой на его ноги, он все также продолжал неотрывно смотреть в лица родителей. В руках он сжимал ту самую спортивную сумку. Волков не понимал, что в этот момент творилось в рыжей голове, но зная Сережу, там, как и всегда, творился хаос. Неожиданно снизу раздался голос Разумовского, сдержанный и смиренный. На удивление в нем не было ни капли печали или отчаяния, которое явно читалось по глазам. — Олеж, вот смотрю на них и ничего. Я не помню этих людей, не помню ни единого момента, связанного с ними, — он сильнее сжал пальцы на сумке, — они словно чужие. Думал, что приду сюда и что-то почувствую, но нет. Только зря время потратил. — …А я уже и забыл как они выглядят, — он потрепал Сережу по растрёпанным волосам, — у тебя безумно красивые родители, ты весь в них. И даже если ты их не помнишь четко, они должны были за те восемь лет запечатлеться в твоей голове. Так что не надо так… Сережа так ни разу и не посмотрел в сторону Олега. Он все сидел и смотрел в замершие лица родителей, словно пытался наладить с ними контакт или попросить совета. Однако увы, мрамор не мог ответить. Гнетущая тишина продлилась пару минут. После Разумовский вновь начал разговор, но будто сказанных ранее Волковым слов не было и в помине. — За пару лет могилы заросли без ухода, а ведь я проплачивал все, — с тяжелым выдохом сказал Разумовский, — Были у меня планы перезахоронить их, или вообще кремировать что осталось. Очень не нравится мне это место, но видно не судьба. Так и лежать им здесь в сырой земле. Поднявшись с корточек, Сережа повесил сумку на шею Олега. Этот жест не предвещал ничего хорошего. Отчаяние в голове Разумовского могло вновь пробудить спящих демонов, и тогда Олег уже будет не в силах ему противостоять. Он ожидал чего только угодно, но никак не чужую руку, что придерживала тяжелую сумку, свисающую с плеча. — …Сереж, нет. — Тяжело произнес Олег, не дожидаясь, пока слова соскочат с губ Сережи. — Я не оставлю тебя… — Это ты сейчас говоришь. Пройдет время и ты пожалеешь. Одумайся пока не поздно. В сумке все необходимое, там твой паспорт, одежда, комп. Пару моих вещей можешь выкинуть. Костюм продай, — голос его теперь сквозил печалью и безнадегой. Развернувшись в сторону калитки, он напоследок кинул болезненный взгляд на фотографии родителей, — они тоже не собирались меня оставлять. В последний момент ухватив руку уходящего Сережи, Олег сжал запястье в своей ладони, не желая отпускать. Вырывая руку из хватки, он кидал кучу матерных слов, вырывался, просил пустить и прекратить все это. Но Волков не мог так просто сдаться, не после всего через что они прошли. Он с силой притянул Сережу к себе и сжал брыкающееся тело в крепких объятиях. — … Сереж, послушай. Ну же. Хватит брыкаться. Вот же ж рыжее ты чмо, — в очередной раз Разумовский ударяет, и по груди расходится сильная волна боли. Терпению Олега стремительно наступал конец, — Прекращай ломать комедию. Не решай за меня. Ты не знаешь что лучше. Позволь мне самому принимать такие решения… Олег все-таки выпустил из рук оторопевшего Разумовского. — Ты не можешь адекватно мыслить! Ты больной, если все еще хочешь оставаться рядом со мной! — …Кто бы говорил, у самого с адекватностью проблемы, — на него взметнулись возмущённые голубые глаза, — Когда же ты это поймешь, я хочу быть с тобой, а не просто оставаться рядом. Поговори же со мной, давай решим вместе… — Твои решения… Ты неправильно их принимаешь, — оглядевшись по сторонам, Сережа махнул рукой, зазывая Олега. — Хорошо, давай поговорим, но не тут. Уже люди смотрят на это представление. И не при них, не хочу, чтоб они знали всю подноготную сына. Окинув взглядом надгробия, Сережа напоследок одними губами произнес: «Пока мам, пап». Он надеялся, что этот жест не будет замечен, выглядеть низко еще и в глазах Олега он не хотел, только не сейчас. Впереди был тяжелый разговор, он не знал куда в итоге приведет эта затея, но собственные мысли уже безумно страшили, а сознание нашептывало худшие исходы. Быстрым шагом Сережа прошел до выхода, он не смотрел на идущего рядом Олега. Тот шел следом больше ничего не говоря. Его одолевала все еще не унимающаяся злость. Чувства, бурлящие внутри хотели вырваться бушующим вихрем, но случись так, они снесут и Волкова, и Разумовского с ног. Сейчас как никогда нужна была холодность рассудка, но все опять шло не по тому месту. Если уточнять, то через жопу. Необходимого спокойствия не было и в помине. Выйдя с территории кладбища, они шагали все дальше и дальше, все так же не смея нарушить хрупкую тишину. Шли минуты, и пыл обоих понемногу начал остывать. Первым нагнетающую тишину прервал Разумовский. — Теперь к твоим? Его слова сходили с губ осторожно, он словно прощупывал почву под ногами. В памяти все еще четко всплывал взгляд Олега полный обиды, непонимания и злости. Однако на удивление в ответ прозвучал лишь спокойный, более хриплый, чем обычно, голос Волкова. — …Нет, — и сразу ответил на еще не заданный вопрос, — Не стоит. Мне хватило. Еще один поход на кладбище будет перебор. Хватит с меня покойников на сегодня… На самом деле Серёже тоже хватило, даже с лихвой. Вновь увидеть лица родителей оказалось сложней, хоть он их и не помнил, но на душе скребли кошки. Но теперь, когда Олег сказал, что больше на кладбище они не пойдут, Серёжа ощутил, как с души понемногу начал сходить груз вины. Не только он себя здесь неуютно чувствовал, и это не могло не радовать. Приближался вечер, и на улицах постепенно стал прибывать народ, идущий с работы домой. От былого спокойствия улочек не осталось и следа, снующие люди все портили, нарушили атмосферу между ними. Если до этого Сережа мог спокойно идти рядом с Олегом, соприкасаться с ним плечом, иногда сплетать их руки, однако теперь это становилось опасным. Разумовскому оставалось лишь посильнее натянуть на голову капюшон толстовки. Свернув в очередной раз, они вышли на набережную. С Невы дул холодный, пробирающий до костей ветер, но это не останавливало Разумовского. Он продолжал идти, попутно вспоминая дорогу. Если в голове содержались лишь обрывки воспоминаний, то ноги помнили эту дорогу прекрасно. Вслед за ним шел Олег, он не задавал вопросов, не спрашивал куда приведет его Разумовский. Он просто продолжал следовать за одухотворенным Серёжей, в чьих глазах больше не было той неистовой печали. Это не могло не приносить тепла, в котором тот нуждался так сильно. Как и ожидалось, Сережа вел их на пляж, если его, конечно, можно так назвать. Скорее это просто был выход к воде с выложенной рядом брусчаткой. Пройдя вперед ещё немного, они остановились у груды наваленных плиток, оставленных после незавершенного ремонта. Усевшись на одну из них, Разумовский стянул с Олега сумку и, порывшись, достал бутылку вина. Присев рядом на шаткую конструкцию, Волков неодобрительно глянул на алкоголь в руках Сережи. В ответ получил ехидный взгляд сквозь приподнятые рыжие брови. Не беря во внимание недовольство со стороны, Разумовский откупорил пробку и сделал пару больших глотков прямиком из горла. — …Не пей много, — Олег хочет его предостеречь, но останавливается — Сереж, не надо… — Да ладно, тут немного. Держи, согрейся, — он протягивает бутылку и вглядывается в спокойную Неву, — хотел перед отъездом застать закат. Хорошо бы, чтоб было потеплее, но как вижу ты оделся тепло. Давай сделаем вид, что солнце видно и дождемся, не так долго. — …Как скажешь… Делая глоток предложенного вина, Олег ощущает, как обжигает нёбо. На улице постепенно холодало, только тепло рядом сидящего человека и алкоголя внутри согревало. Здесь больше не было людей кроме них, страшиться нечего. Однако Сережа все так и не снимал с головы капюшона. Мысли Разумовского до сих пор для него остаются загадкой. Явно видно, что внутренние демоны терзают его. Только вот просить помощи выше его достоинства. А влезть с расспросами Олег не мог, оставалось лишь ожидать, когда тот сам откроется, сам выйдет на разговор. Попутно размышлениям, Олег взял Сережу за руку и переплел их пальцы. Они так и сидели в уютной тишине до момента, пока Разумовский не расцепил их руки. Опираясь головой на свои же ладони, он вдумчиво посмотрел на Волкова. — Как ты только смог меня простить? — в голосе отчетливо слышалась усталость. Вопрос Сережи застал его врасплох, он не знал как ответить. С одной стороны, вновь причинять боль любимому человеку не хотелось, с другой стороны, врать о таком он не мог. Олег понимал, что своими словами наверняка сделает больно. — …Думаешь смог? — полный непонимания взгляд направился в его сторону, — Прости, конечно, но нет. И не знаю когда это случится и случится ли вообще. Такое сложно принять и простить. Особенно учитывая, что почти полгода ты меня обманывал. Не начинай. Это был именно обман. Умышленное сокрытие правды равно обман… Сережа был растерян, сказанные Олегом слова выбили из-под ног землю. До этого разговора он и не думал, что все приведет к такому. Учитывая их последние время вместе, Разумовский не подозревал что услышанное принесет ему столько боли. — И что дальше? — безжизненным голосом проговорил Разумовский, — Куда нам деваться? Что нас ждет? –… Дальше куда-нибудь рванем, желательно сегодня ночью… Каждый понял вопрос по-своему. И ответ, что услышал Серёжа не был тем, чего он хотел. Ему нужна хоть какая-то конкретика в их отношениях, не образное когда-то, невозможность прощения, а вполне ясный ответ. — Я не про это. Про нас, Волче. Он всеми силами старался подавить невольную дрожь голоса и это у него вполне себе получилось. Только вот расслышав вопрос, Олег призадумался и минуты его размышлений казались Сереже вечностью. — …Мне всегда с тобой было хорошо. Я буду рядом, пока это не изменится. А как видишь, даже после всего я еще тут, — Олег старательно подбирал слова, — и с твоей башкой… Я найду способ все исправить… Руки Сережи все шарили, они мяли и теребили. Старясь успокоить Сережу, он кладет свою руку поверх его и делает пару ласковых успокаивающих движений. — …Так что, чтоб избавиться от меня, тебе придется использовать как минимум еще одну пулю, — он старался всеми силами разрядить внезапно накалившуюся обстановку, — Ты подумал куда нам поехать? Самое время решать… Слова Волкова задевали за живое, но он понимал ради чего это было сказано. Хоть и не в лучшем исполнении, но Олег старался поддержать его. Желая уйти с болезненной для них обоих темы, Разумовский подхватил шутливый лад разговора. — Тогда могу тебе предложить на выбор, — говорил он с явной издевкой на лице, — Геленджик? Анапа? Сочи? — …Сочи!.. — твердо заявил Олег. Уверенность в голосе Волкова означала, что он реально собрался променять предложенную ранее Мексику на черное море и женщин с кукурузой. Сережа поджал губы и недовольно фыркнул на сказанное. Со стороны послышался глухой смешок, заставляющий сердце биться чаще. Олег будто читал его лишь по выражению лица и знал все пролетевшие в голове мысли и образы. — …Ты только представь: летом — море, пляж, песок, — мечтательно проговорил Волков, — не ломайся и погнали. Тебе понравится. — Ладно, но это только из-за спешки. С чего такое рвение? Ты там чак-чак с чурчхелой будешь продавать? Потом будешь должен, принимаю натурой, — противиться обаянию Олега он был не в силах, и все же поддался ему, — Беру билеты, только упаси господи, не в плацкарт. Еще и этого я не переживу. — …Переживешь-переживешь. Куда ты денешься? Я вот пережил, и ты справишься. — Не начинай. Пихнув Сережу в бок, Олег чуть не опрокинул того с шатко стоящих плиток, он не мог сдержать рвущейся улыбки. Сейчас уже ничего не имело значения, ни замерзшие пальцы на руках и ногах, не холодный ветер с реки, даже те немногие люди, так же пробравшиеся к воде. Они просто сидели рядом, перекидываясь словами, в этот момент можно было отпустить всю сложившуюся ситуацию, отдаться чувствам, не переживать о будущем. Они просто сидели и ждали воображаемого заката, который был скрыт под толстой пеленой нависших над городом туч.