Пепел

       Я чувствую давление в области изодранной зубами и ногтями руки, когда мыском ботинка он вдавливает мою бедную руку в пол сильнее. Раны тут же начинают кровоточить, и вампир втягивает носом воздух, слегка наклоняясь ко мне.              Я дрожу, с трепетом ожидая собственной кончины. Я задыхаюсь в его ярости, соплю носом и прокусываю язык, заставляя себя не кричать. Противный запах крови распространяется повсюду.              — Открой глаза!       Давление на руку становится невыносимым, и я распахиваю свои глаза, лишаясь той спасительной тьмы, которая окутала меня минутами ранее. Взгляд тут же метается к пальцам, пережатым ботинком, а затем поднимается к его лицу. Красивому бледному лицу, испорченному презрительной гримасой ярости.              Лишь бы не чувствовать боль, я заставляю себя думать, что в его спокойном состоянии он выглядит довольно привлекательно. Я готова думать о чем угодно, лишь бы не натыкаться на жгучее осознание того, что скоро моя рука превратится в месиво из мяса и костей. Страх поднимается из глубин моего существа — отсутствие кисти далеко не радует.              Я поднимаю взгляд от пола и смотрю в его алые глаза, которые от сильной жажды стали абсолютно черными. Он в ответ ещё сильнее давит на больную конечность, и лишь усилием воли я заставляю себя молчать. Я захлебываюсь металлическим вкусом крови во рту и сквозь пелену боли понимаю, что случайно прокусила язык. Но, несмотря ни на что, я продолжаю смотреть на своего палача, сжимая свободную руку в кулак и хмуря брови. Я не отступлю.              Он, удовлетворенный моей реакцией, отступает, и я тут же инстинктивно прижимаю к груди ладонь, горящую адским пламенем. Я стараюсь подавить в себе желание заплакать. Слезы мне не помогут, уже ничего не поможет. Больно осознавать, что конец моей жизни так близок сейчас.       Вампир обратно возвращается на свое место и ехидно приказывает:              — Джейн, — он слегка наклоняет голову в сторону этой беспощадной стервы, но не сводит с меня взгляда, — ты меня разочаровала! Это всего лишь смертная девчонка, а ты не можешь заставить её кричать…              — Простите, господин, — вампирша падает на колени, виновато склоняя голову.              — Достаточно, Джейн, — вампир поднимает руку с красивым перстнем.       Я не знаю, что это за камень. В драгоценных камнях я никогда хорошо не разбиралась и могу лишь предположить, что рубин. Такой большой, он блестит и переливается, отражая кровь миллиарда жертв этого чудовища, а лучи света преломляются и создают восхитительный эффект.              Я борюсь с подступающей тошнотой. Тело от долгого лежания на холодном полу коченеет. По телу пробегает стайка мурашек, и я сдаюсь, все же закрывая глаза и лишь ярче ощущая на языке противный привкус крови. Голова готова разорваться на две части. Я понимаю, что начинаю терять сознание и даже радуюсь этому, приподнимая уголки губ в улыбке и погружаясь в спасительную и такую необходимую тьму.       

***

      Когда я вновь прихожу в сознание, то требуется некоторое время, чтобы попытаться осознать свое нынешнее положение. Впрочем, безуспешно, ведь я никогда не интересовалась медициной. Единственное, что я могу сейчас четко осознать — темнота, окружившая меня со всех сторон, не была создана мной.              Я чувствую себя ужасно. Рука болит адски, но я восхищена своим характером, своим молчанием. Они не получили моих криков, утверждающих только их истину, и вряд ли когда-нибудь получат их. К сожалению, я понимаю, что теперь завела в этих вампирах животный азарт, и теперь они не упустят возможности поиздеваться надо мной.              Внезапно натыкаюсь в голове на Беллу. Как же она теперь без меня? Как объяснит всё Чарли? А Рене? Они ведь с ума сойдут от беспокойства… Но пока сделать что-либо не представляется возможным, я лишена всех средств связи и не могу связаться с ними, а в дополнение ко всему меня, держат взаперти.              Тем более даже при попытке побега, если удастся дойти до полиции, то нет шанса, что меня не вернут обратно. Есть такое предчувствие, что весь город подчинен Вольтури, да и не только город. Так что полицию мы сразу отметаем.       Я собираю все оставшиеся крупицы сил и поднимаюсь, принимая вертикальное положение. Зря. Передо мной всё кружится и двоится, я прикрываю глаза в надежде прекратить этот жуткий дискомфорт. Тошнит, причем очень сильно. Желудок скручивает болезненным спазмом и вспоминаю, что нормально питалась около двух дней назад.              Одна нога заключена в кандалы. Цепь тянется к стене, в двух метрах от моего места положения. Я тяну ногу как можно ближе к себе. Цепь неприятно звенит, и я морщусь от звука, ощущая себя не больше, чем зверьком на убой.              Руки покрыты саднящими царапинами, все костяшки изодраны, а на ладонь левой руки смотреть противно. Шевелить рукой, а именно кистью, не представляется возможным из-за сильной щемящей боли.              Зажмуриваюсь и смаргиваю долгожданные слезы. Мне впору жалеть себя и плакать. Но я не буду. Смахиваю слезинки рукой и возвращаюсь на своеобразную лежанку, ощупывая здоровой рукой пол. Жесткий пыльный камень соприкасается с кожей. От него веет жестким могильным холодом, и я одергиваю руку, только сейчас осознавая, что очень замерзла, а моя летняя легкая одежда не спешит согреть меня.              Проходит целая вечность, пока держу глаза закрытыми. Я даже успеваю поспать, проваливаясь в легкую дрему каждые двадцать минут. Встать не удается, голова идет кругом, тошнота сгибает пополам. Мне плохо, ещё немного, и я начну молить о смерти.       Быть может, вампир этого и добивается от меня? Признания поражения? Я крепко сжимаю зубы и соплю носом, стараясь справиться с болью во всем теле. Он этого не получит. Не так легко.              Вскоре меня начинает трясти в ознобе, и температура вновь поднимается. Глаза закрываются, и я опять проваливаюсь в небытие, просыпаясь лишь когда слабый свет озаряет мою темницу. Я не спешу открывать глаза, притворяясь спящей, но слышу медленные шаги, приближающиеся ко мне. Сердце стучит в ушах, сбиваясь в сумасшедшем ритме.              — Вставай, смертная.       Я повинуюсь, открывая глаза. Этого высокого вампира я не знаю, но, впрочем, он не кажется таким уж и плохим, когда с быстрым щелчком мои кандалы падают с ноги. Он выжидающе смотрит на меня, пока я медленно поднимаюсь на лежанке, потирая виски пальцами не пострадавшей руки. Очень хочется спросить, как он так ловко освободил меня, но, оставляя вопросы, я спешу за вампиром, который держит путь куда-то наверх.              Мы выходим в оборудованные коридоры, и подземелья остаются позади. Здесь намного теплее, чем там, и озноб потихоньку проходит. Голова кружится уже чуть меньше, чем раньше. Теперь ко мне вернулась способность анализировать происходящее, и я начинаю осознавать, что все произошедшее не было моим страшным сном. Кошмаром. И открыв глаза, я не увижу ни Беллу, горюющую по Эдварду, ни Джейкоба, который постоянно ошивался в нашем доме, ни странную Элис.              Чуда не происходит, как бы я не взывала к нему. Правда сотрясает сознание, и пару соленых капель падает на щеки. Я упорно стираю их, когда меня выводят в ещё один извилистый коридор. Я сбилась со счета наших поворотов, а мои ноги устали влачить моё жалкое существо.              Я кажусь себе жалкой и беспомощной. Эту беспомощность я ощущаю всем телом, каждой его клеткой, даже самой малейшей частицей. Но я приказываю себе не паниковать раньше времени. Пока ничего страшного не происходит, нужно успокоиться.              Наконец мы подходим к нужной двери, вампир пропускает меня внутрь, а сам отходит назад и закрывает за мной дверь, оставляя меня наедине с моим кошмаром. Я слышу приближающиеся шаги, но никого не вижу в комнате, лишенной света.              Я стою прямо напротив широко резного стола, подсвечивающегося свечой. Он наверняка сделан из дорогих пород дерева, его лакированная поверхность манит меня положить на него ноющую острой болью голову. На столе, впрочем, ничего нет. Никаких бумаг, книг или прочего. Абсолютно ничего.       Вампир подходит ко мне вплотную со спину, и я понимаю, что если обернусь к его лицу, то сойду с ума от страха.              — Ну, здравствуй, моя прелесть! — восклицает он, лишая меня возможности как можно дольше не видеть его, вставая напротив и продолжая сверлить взглядом. — Теперь у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать о содеянном. Если бы не твое появление, вся эта шайка была бы мертва, и я бы, наконец, избавился от этой головной боли. Но ты!              — Что вы будете делать со мной? Зачем я вам? — я нагло перебиваю его, все же не смея поднять голову, боясь взглянуть в глаза, пропитанные кровью.              — О, ты очередной алмаз в коллекции Аро. Только ведьм нам тут не хватало, — он садится за стол. — Давно ты скрывала свой секрет от остальных? — в его голосе слышалась усмешка, и я начинаю нервничать. К чему он клонит? — Вчера твое бессознательное тело задало нам всем жару. У тебя ядовитая магия, дорогуша.              Только не это. Глаза испуганно опустились. Нет. Я не могла выйти из-под контроля. Браслет. Я потерла пустое запястье. Боже, я забыла свой браслет. Тот был на мне едва ли не с самого рождения, сколько себя помню, всегда болтался на правом запястье. Повзрослев, я поняла, что именно он не давал моей магии вырваться наружу, что очень облегчало мне жизнь. Теперь он был на другом континенте, а я была взаперти, что усложняло ситуацию в разы.              Но это было лишь начало всех тех бед, которые ожидали меня в этом самим богом проклятом месте. Я наклоняю голову ещё ниже, боясь вновь столкнуться с алыми омутами. Никогда не любила красный, теперь же багровая радужка вселяет настоящий ужас, и меня начинает потряхивать.              От вампира это не укрывается, он подпирает подбородок рукой и смотрит на меня изучающе, с вызовом.              — Боишься? — спрашивает он, видя мою голую суть, обнаженную перед ним.              — Да, — смысла скрывать это нет. Потешим его самолюбие, уверена, ему это понравится. Я не промахиваюсь в своих предположениях, и вампир удовлетворенно усмехается, приподнимая уголки губ. Я смотрю на него, не забывая дышать. Главное дышать, тогда становится не так страшно.              — А я всё диву давался, как простая смертная смогла противостоять сильнейшему стражу Вольтури? Так ты, оказывается, не так проста. Джейн теперь ходит, как в воду опущенная. Ты зацепила её…       — И не только она, — намекаю ему на вчерашний инцидент. Кажется, я его взбесила, и не в первый раз. — Вы тоже не смогли победить меня. В этой войне вы проиграли. Признайте это.              Выдыхаю и проклинаю свою ничтожную храбрость, которая появляется, когда не надо. Нужно прикусить свой язык и просто смириться. Но когда я следовала этому принципу? Отсутствие здравомыслия меня погубит. Я это точно знаю.              — Я не воюю с жалкими смертными. Я ими питаюсь. Не более того. Вы сами убиваете себя в войне, которую придумываете сами себе, — он отмахивается от моих слов, не принимая своего поражения. Моя игра продолжается.              — Пусть так. Тогда убейте меня.              — Боюсь, твой внешний вид не располагает к приему пищи, — он брезгливо морщится и продолжает: — Ночь в подземельях явно не пошла тебе на пользу. Хотя такую падаль, как ты, держать только там и надо. Так что скажи спасибо моему брату за новую комнату, он дорожит диковинками вроде тебя, — вампир хочет ещё что-то добавить, но в кабинет входит секретарша, сразу же опуская глаза и не смея смотреть на своего господина.              — Господин Кайсус, вас ожидают в тронном зале.              — Проводи нашу дражайшую гостью в её новые покои, — отдав приказ, «Кайсус» выходит из кабинета, пока девушка-секретарь испуганно смотрит на меня.              — Не бойся, я тоже человек. Зла не причиню, — тихо говорю я, догадываясь о причинах такого поведения. Вздох облегчения тут же срывается с ее губ.       — Как я рада! Я ведь совсем одна тут, в окружении этих… — девушка затихает, понимая, что подобное неуважение может стоить ей жизни.              — Как тебя зовут? — разминая затекшую шею, спрашивая я, идя вместе с единственным человеком здесь по мрачным коридорам замка.              — Луиза, а тебя?              — Андреа.              Мы останавливаемся около тяжелой двери, которую Луиза с легкостью отворяет и в лицо мне тут же бьет светом и свежим воздухом.        — Ну, я пойду, — Луиза проходится по мне прощальным взглядом и удаляется, оставляя меня одну.              Рассматривать великолепие комнаты у меня нет ни единого желания. За светлые тона спасибо, но лучше мне вернуться домой. Что ж, теперь Вольтури знают, что я ведьма. Очевидно, когда я отключилась, сработал защитный купол, не позволяющий дотронуться до меня. Наверняка, так они и поняли, что я обладаю магическими силами.              Но что же теперь делать? Как быть? Они же высосут из меня все соки, а всю мою магию пустят на эксперименты.