---
Возлюбленную старший лейтенант находит в буфете — обложенную бумажками, совсем позабывшую о чашке кофе, скучающей на придиванном столике, и что-то увлечённо рассматривающую на экране служебного планшета. Она не сразу замечает его появления в дверях, но когда Субботин делает несколько шагов в её сторону, всё же поднимает глаза, одаривая хоть и мимолётной, но всё же абсолютно искренней улыбкой. — Ну, что? Отвечать Лёня не спешит. Он делает ещё пару шагов к дивану, опускается рядом с почти что женой и уверенно оплетает рукой её плечи. Юля бросает быстрый взгляд в сторону его руки и практически тут же выпрямляет спину, отодвигаясь ближе к краешку дивана. — Не надо, Лёнь, — оборачивается к возлюбленному майор. — Мы всё-таки на работе. Личное нужно максимально оставлять за пределами конторы. — Хорошо, — соглашаясь с её словами, пожимает плечами Леонид. Юля придвигается обратно, всё также сжимая в руке планшет, и ладошка её почти что в тот же миг оказывается в руках старлея. — Позволь хоть так. А то мне начнёт чудиться, что наши отношения и предстоящая свадьба мне просто снятся. — Субботин, это запрещённый приём! — возмущается Соколова, но всё же расплывается в улыбке и сжимает его ладонь в ответ. — Хорошо, пусть так. Ну, так что там? — Николай Петрович искренне поздравляет, все пожелания обещает в день свадьбы, — перебирая Юлины пальчики, рассказывает Лёня. — И сразу извиняется, что не сможет присутствовать на торжестве. Но говорит, что мысленно всё равно будет с нами. — Субботин замечает в глазах любимого майора непонимание и немой вопрос и спешит объяснить: — Галина Николаевна ведь поедет — она же ещё с утра своё согласие дала, помнишь? — вот Круглов на хозяйстве и остаётся. Юля несильно хлопает себя ладошкой по лбу, всё же отложив планшет с материалами дела в сторону, и ей же всего через миг прикрывает глаза. — Точно. Как я сразу-то об этом не подумала? Голова дырявая. — И ни чуточки не дырявая, — не соглашается старший лейтенант и, всё же отбросив в сторону Юлькины просьбы-приказы максимально не проявлять чувства в стенах ФЭС, касается ладошкой её рыжеватых прядок, заправляя их за ухо и ласково скользя по нему кончиками пальцев. — Всего лишь немного вскруженная от счастья. Она улыбается, заглядывая в его всё так же ярко блестящие счастьем глаза, почти что тонет в них, точно зная, что в своих — точно таких же влюблённых — тонуть заставляет и его самого. Они оба наперёд не знают, что же там впереди, но, кажется впервые в жизни, абсолютно уверены, что хорошего и радостного там куда больше, чем плохого и заставляющего сердце разрываться на части. Они оба понятия не имеют, когда большое совместное счастье — за исключением свадьбы, конечно — ждёт их на пути, но точно знают, когда не масштабное по большому счёту, но чрезвычайно важное и волнительное событие уже во всю поджидает их. — Получается, последнее дело осталось? — спрашивает Соколова, по большому счёту ответа даже и не ожидая — и без того знает его на все сто. А ещё знает, что он попытается переиначить её задумку. Попытается, но напирать не будет — знает, что ей это не понравится, и она для себя уже всё решила. Юля переводит на Субботина взволнованный взгляд и чуть крепче сжимает его не разрывающую объятий ладонь. — И откладывать его нельзя, и окончательно решиться очень сложно. — Юль, ты уверена? — осторожно уточняет у избранницы опер. — А ты думаешь, что он ничего не заметит? — отчаянно пытаясь усмехнуться, вопросом на вопрос отзывается Юля. Разрядить обстановку и развеять повисшее в воздухе напряжение не выходит. — Не узнает, что мы поженились? Не увидит, что у нас кольца обручальные появились? — Я не об этом, — качает головой Леонид. Он почти наверняка уверен, что Юля откажется от его предложения, но всё же не может не попытать счастье, не может просто взять и промолчать. — Давай, может, я расскажу? Ну, он взрослый мужик — сцен никаких и дуэлей устраивать не будет. Да и поздно уже, — чуть тише добавляет Субботин, мимолётно припоминая, что на «дуэль» товарищ майор несколько раз пытался его спровоцировать. — Новость Костя узнает. И не от третьих лиц. А ты свои нервы побережёшь. В ответ Соколова лишь только машет головой. Взгляд её опускается куда-то в пол, а пальцы, в один миг словно ставшие на пару градусов прохладнее, как за спасательный круг хватаются за руки любимого старшего лейтенанта. Рядом с ним спокойно, и Юля самой себе признаваться боится, что вся её и без того слабая решительность вперемешку с уверенностью трусливо подожмут свои хвосты, едва она только перешагнёт порог буфета, оставляя Субботина в стороне, а когда на горизонте покажется Лисицын — хвосты эти и вовсе поотваливаются, а заодно — уши, лапы и прочие «документы». Она себе не признаётся, не то что ему. Но Лёнька знает всё и без признаний. По глазам видит, по внутренним вибрациям чувствует. — Зачем себя мучить? Я ведь знаю, как для тебя непрост этот разговор. Давай я? — Это неправильно будет, — качает головой Соколова. — Неправильно. Я сама, Лёнь. Сама, — она поднимает на избранника взгляд, ладошки вытягивает из его объятий и, пальчиками обхватив его лицо, придвигается чуть ближе, словно загипнотизировать будущего мужа собираясь. — Всё хорошо будет, не переживай так, — стремится успокоить Лёньку майор и всё же касается его губ поцелуем.---
— Константин Львович! — заметив Лисицына у стойки дежурного в противоположной части коридора, окликивает его Соколова. Он послушно замирает на месте, больше не спеша двинуться в сторону лифта и выжидательно смотрит в её сторону. Через какие-то считанные мгновения Юля уже оказывается рядом и, взметнув на товарища взгляд, с тщательно скрываемыми нотками нерешительности спрашивает: — Кость, можно с тобой поговорить? — Какие вопросы? — пожимает плечами майор, вскидывая бровь в непонимании. — Конечно. Что у тебя? — Не здесь, — спешно окинув взглядом коридор, ходящих из стороны в сторону сотрудников, машет головой Соколова. — Мне с глазу на глаз нужно с тобой поговорить. Чтобы никто не отвлекал и не пытался подслушать. — О как! — усмехается Лисицын, не отводя от подруги взгляда и отчаянно пытаясь заглянуть в её то и дело отводимые в сторону глаза. — А Субботин твой не приревнует? Кто его знает — молодой, горячий. Кровь ещё вскипит, а я давно уже не в его возрасте — костей потом не соберу. А позаботиться обо мне некому. Юля на мгновение пожалеть успевает, что отказалась от предложения любимого и всё же сама пошла сообщать Лисицыну новость о скором изменении в их с Субботиным семейных статусах. Костя, сколько она его знает, всегда находит способ ввинтить какой-нибудь смешок — порой совершенно не к месту, а подколоть её, постараться поддеть — так это и вовсе, кажется, отдельная его забава. Ей в который раз чудится, что он давно и без её признаний всё знает — как знал ещё год назад, что Лёнька в любви ей признался. Знал до того самого момента, когда они самым близким друзьям решились рассказать. Так знает и сейчас — едва ли не с месяц уже — что вот-вот в паспортах у коллег появятся аккуратные штампы. Оттого и старается уколоть её лишний раз, собственное отчаяние скрывая за её дискомфортом. — Перестань, — просит Соколова, хмуря лоб и не пересекаясь с собеседником взглядом. — У Лёни нет поводов меня ревновать. А если ты не хочешь со мной говорить — так прямо и скажи. Нечего устраивать… — Давай поговорим, — решительно заявляет майор. — Тир подойдёт? Думаю, там сейчас свободно и твоему «с глазу на глаз» ничто не помешает. На то, чтобы добраться до тира, что вольготно располагается этажом ниже, у майоров уходит каких минут пять. Помещение и правда оказывается никем не занятым, но Юля решает взять паузу, словно окончательно убеждаясь, что никто не спрятался в шкафах с оборудованием, за растяжками с мишенями да трубами для отстрела и уж точно не ворвётся буквально в следующий миг. Она медлит с минуту, прикусывает губу от нерешительности, так не присущей ей, сжимает пальцы… но после всё же поднимает глаза на заскучавшего Лисицына и словно севшим голосом признаётся: — Костя, а я замуж выхожу. В ответ ей доносится лишь только безразличная тишина. Будто она в пустоту сказала о своём предстоящем замужестве, словно не стоит товарищ майор Лисицын буквально в считанных сантиметрах от неё. У него взгляд отрешённый, на лице не единой пригодной для идентификации эмоции и руки, как назло, спрятанные за спиной. — Ну, чего ты молчишь? — не выдерживает тишины Соколова. Сбежать хочется, ничего больше не обсуждая — новость же рассказала в конце-то концов — но бегать от собственных демонов майор не привыкла. Они ведь сожрут потом изнутри, то и дело напоминая, что разговор с бывшим она оборвала не на середине даже, а в самом начале. — Ничего не скажешь? — А что сказать? — он переводит на Соколову глаза и от этой непроглядной серости становится не по себе. — Совет да любовь? Детишек вам побольше? Что сказать? — Я не знаю, — признаётся Юля, пожимая плечами. — Пойти, что ли, руку молодому пожать? — не то к Юле обращается, не то просто вслух размышляет Лисицын. У него не получается уже устоять на месте — то ли от чувства собственного бессилия, то ли от осознания, что теперь-то он точно её потерял, то ли от ненависти ко всем причастным, то ли ещё от бог весть чего — и он размеренно ходит вдоль подвернувшегося рядом стола. — Я столько лет вокруг да около… цветочки, веночки… телогрейки в промёрзшей лаборатории… перевязки… А он едва появился — сразу в любимчики попал! — не сдержавшись, майор ударяет кулаком по столешнице. — И вареньице ему к чаю, и букетики у него покрасивее, и замки он, оказывается, в квартире меняет лучше. — Прекрати, пожалуйста. — Да я ведь правду говорю, Юль! — объявляет Лисицын, застывая напротив. В глазах его бьются искры, всполохами своими застилая все другие эмоции. — Меня ты отшивала столько лет, ни намёков, ни признаний не замечала, а ему сразу же «да!» сказала. Удивительные вы, женщины, существа! Соколова в ответ лишь качает головой, глаза прикрывает, что-то едва слышное произнося о том, что просто хотела сама донести до него изменения в собственной личной жизни, не дожидаясь, когда до него дойдут слухи, а не слушать претензии в собственный адрес и размышления о том, чему не суждено было сбыться. Она решительно разворачивается и успевает даже сделать шаг по направлению к выходу, прежде чем в спину доносится: — Погоди! Юля… — зовёт он, осторожно, нерешительно даже — едва ли не впервые за все годы их знакомства — касается её плеч, разворачивая к себе лицом. — Я… Я правда тебя поздравляю, — ему слова даются с трудом, а глаза вдруг наполняются блеском. — У меня ничего не вышло, пусть хоть… пусть повезёт старлею. Да ему уже повезло! Столькие влюблялись, головы теряли… а ты свою, выходит, потеряла только с ним. На слова сил не находится — Юля лишь кивает ему в ответ, соглашаясь, что с Лёнькой и правда потеряла голову. И отнюдь не в тот самый миг, когда они очутились в одной постели, не в тот, когда жадно хватали поцелуи друг друга, во всю вжившись в роль молодожёнов, и даже не в тот, когда он признался ей в чувствах. Сейчас, по прошествии лет, Соколова точно может сказать, что он вскружил ей голову в первый же день знакомства — как-то незаметно, но уже бесповоротно. — Главное, чтобы ты была счастлива, — несмотря на стоящие в глазах слёзы, в которых он никогда не признается, и читаемую абсолютно точно обречённость, Лисицын находит в себе мужество улыбнуться. — Я счастлива, Кость, — улыбается она в ответ, уже едва сдерживая застывшие у ресниц кристаллики. — Я знаю, Юлька, — кивая, негромко отзывается Константин. — Я знаю. И пусть счастье это удваивается, утраивается… Береги его, — от пожеланий майор переходит на просьбы. — И себя береги, мужа… А если вдруг помощь потребуется, совет какой… я всегда готов оказаться рядом. — Спасибо, — едва слышно, почти что одними только губами произносит Соколова. Несколько слезинок всё же не сдерживаются на ресницах, отчаянно срываясь вниз, и вслед за ними срывается Юля — не вниз вот только, а к груди Константина. Он теряется на миг и всё же обнимает в ответ. — Спасибо, Кость. Ты не представляешь, как дороги мне твои слова. Они молча стоят ещё, кажется, целую вечность. Обнимают друг друга и словно негласно за всё несбывшееся прощают. Костя почти что невесомо скользит ладонью по её цвета солнышка волосам, вдыхает аромат её духов, словно в подсознании где-то стремясь запечатлеть, и неожиданно для Соколовой вдруг отодвигает её в сторону, для верности и сам делая шаг назад. — Всё, товарищ майор! Идите к мужу! — Лисицын разворачивает ошарашенную Юлю вокруг собственной оси и решительно подталкивает в сторону выхода. — У меня ещё дел полно. Отчёты писать… допрос скоро…