___
Одетая, чистая и свежая после душа, Гермиона спускается по лестнице и идет на кухню. И чуть не получает сердечный приступ. – Гарри! Джинни! Что, черт возьми, происходит?! Беллатрикс привязана к стулу, ей заткнули рот и завязали глаза. Гарри и Джинни стоят в дальнем конце кухни, палочки направлены на ведьму. Привет, милая. Ты хорошо спала? Гермиона рычит. – Ну?! Джинни? Джинни все еще смотрит на Беллатрикс, вытянув палочку. – Мы пришли проведать тебя. Я думала, ты сказала, что она без сознания? Гермиона двигается, чтобы встать перед Беллатрикс. Закрыть ее собой. – Она была. Мы разбудили ее прошлой ночью. Нам нужна была помощь Драко, и он согласился. Я думала... Я доверяла тебе! Ты сказала, что доверяешь мне! Прекрати... опустите палочки! Гарри только крепче сжимает свою палочку. – Ты сказала, что она слаба. По-моему, она выглядит нормально. Слаба?! Ты сказала им, что я слаба? Ты была без сознания! Это не значит... Гермиона складывает руки. – Мы исцелили ее, когда разбудили. Магия. И... Я не могу поверить, что вы пришли в мой дом и связали мою... Джинни смотрит между ними. – Девушку? Она твоя девушка? Она... носит твою одежду. Что? Гермиона поворачивается к ним спиной и смотрит на Беллатрикс как следует. Смеется. – Тебе приглянулась моя одежда? Я никогда не думала, что увижу тебя в футболке. И ты ненавидишь джинсы. ...они приятно пахнут. И я не могла решиться пойти к себе домой. Если я... у меня все еще есть дом? Гермиона снова хихикнула и осторожно сняла повязку с глаз. Вынула кляп. – Да. Нарцисса сохранила его для тебя. Точно такой же, не волнуйся. Книги в безопасности. – Гермиона! – кричит Гарри. – Что ты... как насчет невербальной магии? Беллатрикс фыркает. – Я могу творить беспалочковую магию, Гарри. Ты не останавливал меня. И я не собираюсь причинять тебе боль. Любому из вас. Разве Гермиона не сказала тебе? Веревки падают сами по себе. Она поворачивается, чтобы следить за Гарри. Он выглядит нервным. – Она сказала, что ты не представляешь угрозы. Что ты была без сознания. – Гарри продолжает, сузив глаза. – Я была. В течение... более восьми лет. Моя семья разбудила меня прошлой ночью. Я не представляю угрозы, Гарри. Он подходит ближе. Поднимает свою палочку. – Перестань называть меня так. Почему... ты говоришь со мной так, будто знаешь меня. Ты не знаешь меня. Ты только... убила всех, кого я люблю. Беллатрикс поворачивается к Гермионе. Он не знает? Он знает о Сириусе. Я рассказала ему. Он просто расстроен. Беллатрикс грустно улыбается. – А. Хорошо. Я понимаю, почему за Сириуса трудно простить. Ты не можешь винить Гермиону. Это была не ее вина. Так что... можешь винить меня, если хочешь. Я приму это. Я приму этот гнев. Я заслужила это. Я забрала у тебя семью. Ты прав. Ты... хочешь причинить мне боль за это? Гермиона двигается дальше перед Беллатрикс. – Белла, нет! Остановись! Я не позволю ему причинить тебе боль! Палочка Гарри не опускается. Он раздумывает над этим. Ищет промежуток между Гермионой и Беллатрикс. Джинни делает шаг перед ним. Толкает его палочку вниз. – Не надо. Не делай ей больно. Ты не такой, Гарри. И рука Гарри опускает палочку. Он вздыхает. – Нет. Нет, ты права. Прости. И все изумленно смотрят на Беллатрикс, которая всхлипывает, глаза наполняются слезами. Гермиона приседает. Белла? Все хорошо. Он не причинит тебе вреда. Все кончено. Руки Беллатрикс обхватывают ее. Я знаю. Это глупо. Не знаю, почему я... Я причинила ему столько боли. Я спланировала войну. Он был ребенком. Ребенком. Я причинила боль ребенку. Маленькому храброму ребенку. О. О, Белла. Гермиона крепко обнимает ее. – Он в порядке. Это была не только ты. Это был Реддл. Ты больше не тот человек, Белла. Этого было слишком. Ты была потеряна. Ты... ты хочешь уйти? Хочешь, чтобы я отвела тебя куда-нибудь еще? Беллатрикс неистово трясет головой. – Нет. Нет, мне нужно... Она отстраняется от Гермионы. Вытирает глаза и смотрит на Гарри. – Мне жаль. Мне так жаль, что я... Я была ужасна. Я была слабой, жестокой и... Я была чудовищем. Я работала на чудовище. На безумца. Я... я причинила боль стольким людям, и мне жаль. Но уже слишком поздно. Я не могу... Я не могу исправить то, что я сделала. Я не была такой храброй, как ты. Такой сильной, как ты. Я позволила тьме овладеть мной, и... ты не должен меня прощать, но, пожалуйста, не причиняй мне боль. Это причинит боль Гермионе. Я забыла. Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал из-за меня. Гарри отступил назад. Смущен. Почти испуган. Беллатрикс вздрагивает. Отворачивается. И к удивлению Гермионы, Джинни идет вперед. Пожимает плечами, уходя с пути Гарри, и подтаскивает стул напротив Беллатрикс. Садится. Покачивает ногой. – Том влезал тебе в голову, не так ли? Он... убедителен. Ох. Беллатрикс замирает. Смотрит на Джинни как следует. Кивает. – Тебе... было одиннадцать, не так ли? Джинни вздрагивает. – Гермиона рассказала тебе? – Я наблюдала за ее жизнью. Видела все. Он... это не твоя вина, ты знаешь. Мне было... мне было семнадцать, когда я встретила его. Когда он добрался до меня. Он... я ненавижу его. Хотела бы я смыть его, как ты. Заколоть его. Но он... его тьма была внутри меня. Пожирала меня изнутри. Он был таким... – Злым, – прошептал Гарри. Гермиона просто смотрит. Наблюдает, как он осторожно присоединяется к разговору. Она... не понимает этого. Не так, как они. – Он был так зол, – продолжает Гарри. – Как противоположность патронусу. Вытащил всю горечь и ненависть на поверхность. Шептал это. Заставлял тебя думать, что это твои собственные мысли. Использовал их против тебя, пока ты... Я думал, что схожу с ума. Беллатрикс тихонько смеется. Кивает. – Тьма. Он охотился на тьму. Заставлял ее расти. Заполнить твою голову. Чтобы она утопила тебя и заставила чувствовать себя... – Одиноко, – говорит Джинни. По существу. – Вот что это было. Я была зла, и обижена, и напугана, и я не могла никому рассказать. Я всех отгоняла. Не могла им доверять. Даже себе не могла доверять. Он забрал все, и единственная часть, которая у меня осталась... я осталась одна. – Одна, – повторяет Беллатрикс. А потом моргает. Смотрит на Гермиону. Ухмыляется. – Но теперь мы не одни. И он мертв. Пошел ты, Том Реддл. Джинни смеется. – Что? Беллатрикс встает. – Больше никакой тьмы. Он может съебаться из наших голов. Он и все остальные. Пошла ты, мать. Отец. Я больше ни черта не одна. Вам меня не достать. И она вытаскивает палочку из волос. Палочку Гермионы. – Экспекто Патронум! Собака выпрыгивает на кухню, а Беллатрикс подпрыгивает от радости. Бросает палочку Гермионе. – Давай! Ты тоже! Прогони тьму! Гермиона ловит ее и смеется в отчаянии. – Экспекто Патронум! Ее выдра начинает плавать по кухне, собака бежит за ней и радостно лает, виляя хвостом. Хаос. Абсолютный... – Экспекто Патронум! – кричит Джинни. Лошадь?! Джинни! Лошадь проносится через кухню, все инстинктивно уходят с дороги. – Джинни! Не подбадривай ее! – кричит Гермиона сквозь смех. Она не может перестать смеяться. Улыбаться. Вся радость витает в воздухе. Гарри тоже улыбается. Смотрит на собаку. А потом на Беллатрикс. – Возбужденный щенок... Беллатрикс хмурится на него. Наклоняет голову в сторону. Щенок? Это собака! Я взрослая! И Гарри тоже смеется. – Собака. Как я не заметил? Сидеть! – решительно кричит он на Беллатрикс, указывая на стул. Беллатрикс смотрит между Гарри, Гермионой и стулом в чистом недоумении. А затем медленно садится. – Зачем? И теперь Гермиона не может дышать, задыхаясь и сгибаясь вдвое от смеха, а Джинни прижимается к ней, когда слезы брызжут из ее глаз. – Она села! Гермиона, твоя девушка - собака! – Экспекто Патронум! – задыхается Гарри. Олень. Полностью взрослый олень, рога и все остальное. И он идет к Беллатрикс. Голова опущена. Все затихает. Другие патронусы исчезают. Беллатрикс сглатывает. Поднимает ноги на стул и обнимает колени. – Я... это не причинит мне вреда, да? Из-за тьмы в моей голове? Из-за того, что ты меня ненавидишь? Гарри медленно качает головой. – Патронусы не причиняют людям боль. Они - счастье. Он - мои счастливые воспоминания. Рождение моего сына. Моя семья. Мои друзья. Все, что я люблю. Беллатрикс кивает. Опускает ноги обратно. Неуверенно протягивает руку. – Это то, о чем я думала. Это то, что сказала мне Гермиона. Она научила меня создавать патронус. Раньше у меня не получалось. Темная метка сделала это еще сложнее. И я никогда не думала, что... Но раз уж Снейп смог... Олень осторожно ударяется головой о ее руку. Фыркает на ее руку. Беллатрикс расслабляется. Оглядывается на Гарри. – Скоро я расскажу всему миру. Что я жива. Я не хочу прятаться. Я хочу посмотреть в лицо тому, что я сделала. А... в Азкабане все еще есть дементоры? Что?! Нет! – Белла, нет! Ты не вернешься туда! Я не... – Все ещё есть? – повторила Беллатрикс более твердо. Сурово. Гарри проводит рукой по волосам. – Нет. Нет, только авроры. Мы сменяем друг друга в качестве охранников. Беллатрикс закрывает глаза и вздыхает. – Тогда не так уж плохо, – пробормотала она. – Я выживу. Что... – О чем ты говоришь?! – кричит Гермиона. Прорывается через патронус, чтобы встать перед Беллатрикс. – Ты не пойдешь в тюрьму. Ты слышишь меня, Беллатрикс Блэк? Не смей даже думать об этом! – Но Гермиона... – Сколько лет ты была в Азкабане? Беллатрикс сглотнула. – ...четырнадцать. – И сколько лет ты спала? – ...восемь? Кажется? Гермиона кивает. – Двадцать два года. К тому же в детстве ты не была свободна, не так ли? Ты не могла жить своей жизнью? Быть счастливой? Беллатрикс смотрит на Гарри и Джинни. Выпрямляется. Поднимает подбородок. – И что? Ты думаешь, что люди должны жалеть меня только потому, что у меня было дерьмовое детство? Гермиона качает головой. – Нет. Я хочу сказать, что это еще шестнадцать лет, когда у тебя не было свободы. Никакого выбора. Ты была несовершеннолетней. Так что... У тебя отняли свободу на тридцать восемь лет. Сколько тебе лет? Беллатрикс выдохнула. – Черт, сколько мне лет? Какой сейчас год? 2005? И уже июнь, опять пропустила свой день рождения. И Рождество! У меня только одно Рождество! Значит, мне... пятьдесят? Нет! Черт, я такая старая! Гермиона целует голову Беллатрикс. – Значит, у тебя было максимум двенадцать лет свободы. На самом деле, гораздо меньше. Я думаю, ты уже отсидела свой срок, Белла. Целую жизнь. Беллатрикс прислонила голову к животу Гермионы. – Я не уверена, что мир увидит это так, любимая. – ...они могут, – осторожно говорит Джинни. Гермиона смотрит вверх. На своих лучших друзей. Гарри тоже кивает. – Если ты действительно изменилась... я буду говорить за тебя. Если будет суд. Я... помогу тебе получить шанс, – мягко говорит Гарри. О, Гарри. Гарри. Он такой замечательный и... Гермиона бежит к нему. Обнимает его. – Правда? Ты будешь на ее стороне? Гарри смущенно пожимает плечами. – На твоей стороне. Я всегда буду на твоей стороне, Гермиона. Джинни хлопает ее по плечу. – То же самое. И... Она наклоняется ближе, чтобы прошептать Гермионе и Гарри, вне пределов слышимости. – Я сошла с ума, или Лестрейндж немного смешна? Она мне нравится. Гермиона тихо смеется. – Ну конечно, она мне нравится, – шепчет она. – И вы оба ей уже нравитесь. Она очень заботится о тебе, Гарри. Она давно присматривает за тобой, а ты и не знаешь. И я думаю, что она немного влюблена в тебя, Джинни, так что... – Что?! – Гарри вскрикивает. Он вырывается из объятий и в ужасе смотрит на Беллатрикс. Беллатрикс встает, сузив глаза. – О чем вы шепчетесь? Что я сделала? Гермиона, скажи мне! Гермиона ухмыляется. – Я просто рассказывала Джинни о твоей влюбленности в нее. Рот Беллатрикс раскрывается, повторяя ужас Гарри. Но в то же время она краснеет. – Я не... я не... что... – пролепетала она. – Мне не нравится Уизли, мне нравишься ты! Я люблю тебя! Гермиона продолжает улыбаться. Джинни с ухмылкой делает шаг ближе к Беллатрикс. Беллатрикс делает шаг назад. Ударяется о стол и тихо ругается. Гермиона, я люблю тебя, я клянусь. Я даже не думаю ни о ком другом. Гермиона смеется. – Все в порядке, я пошутила! Как и Джинни. Это нормально, что ты находишь других ведьм привлекательными, Белла. Неужели ты думаешь, что я расстроюсь, когда ты будешь разговаривать с Джинни или глазеть на Флер? Беллатрикс складывает руки, надувшись. – Я не глазела на Делакур, она меня удивила! Она вейла. Это просто... естественно! Джинни вздыхает. – Ты тоже это почувствовала? О, слава Мерлину. Я думала, что я единственная ведьма, которая когда-либо была... Подожди, когда ты встретила Флер? Поза Беллатрикс расслабляется, и она ухмыляется. – О да! Ты влюбилась в нее. Это было так очевидно. – Ты была влюблена во Флер? Когда? Ты ненавидела ее, – Гарри хмуро смотрит на Джинни. Беллатрикс фыркнула. – Точно. А ты ненавидел Драко. Воцаряется очень неловкая тишина. Гарри прочищает горло. – Ненависть - сильное слово. Он мне не нравился. А потом... мне стало его жаль. А теперь он мой друг. Хороший друг. Беллатрикс придвинулась ближе к Гермионе. Упс. Я задела нерв. Чувствуешь это напряжение? Гермиона борется с улыбкой. Все чувствуют напряжение. Держу пари, даже Живоглот чувствует...ох... – Кто-нибудь кормил Глотика? Гарри и Джинни странно смотрят на нее из-за внезапной смены темы. Беллатрикс вращает палочкой. У нее тоже есть ее палочка? И почему она нервничает? Гермиона поднимает на нее бровь. Беллатрикс кивает. – Я покормила кота. Сегодня утром он прыгнул мне на лицо и не переставал приставать. Набросился на меня. Но я не знала, чем ты его кормишь, так что я попросила Тигги сделать это. – Тигги? Кто такой Тигги? – спросила Джинни. Беллатрикс вздыхает. – Тигги? Тигги появляется с хлопком. – Да, госпожа Беллатрикс? Гарри насмехается. – Конечно, у тебя есть домовой эльф. Ты согласна с этим, Гермиона? Это рабство! Тигги смотрит на Гарри. – Тигги - это не рабство. Это быть эльфом. Блэком. Это семья. Гарри качает головой. – Как Кикимер? Ты гордишься тем, что служишь Блэкам? Тигги грустно усмехается. – Кикимер? Нет, Тигги не похож на Кикимера. Его разум помутился. Заблудился в темноте, как госпожа Беллатрикс. Он не может быть видящим эльфом. Или думающим эльфом. Он заботился о хозяине Регулусе, о да. Но он забыл заботиться о хозяине Сириусе. Нет, эльфы должны заботиться обо всех своих хозяевах и хозяйках. Присматривать и учить. Вот чем занимался Тигги. И до сих пор занимается. Как Тигги может помочь, госпожа Беллатрикс? Беллатрикс садится на кафельный пол. – О, я в порядке, Тигги. Ты... ты присматривал за моими сестрами, пока меня не было? Как я просила? Тигги надулся. – Конечно, Тигги, был заботливым! Ты что, забыла, что ты мыслящий эльф, госпожа Белла? Тигги заботится обо всех Блэках. И следит за ними. Беллатрикс пригнула голову. – Ты наблюдал за мной? Тигги дергает себя за уши. – Да. Тигги наблюдал. Ждал. Тигги всегда будет рядом, госпожа Белла. Тигги все еще здесь. Беллатрикс прижимает Тигги к себе. Обнимает его. – Я боялась, что ты мог... что тебя могло не быть здесь. Сколько тебе лет, Тигги? Ты должен пообещать мне, что будешь жить вечно. Что ты никогда не покинешь меня. Тигги снова захихикал. – О, госпожа Белла. Тигги не может давать такое обещание. Но Тигги скажет тебе, когда придет время. И не уйдет, не попрощавшись. А теперь перестань быть глупым маленьким эльфом. Тебе нужен мистер Живоглот? Беллатрикс отступила назад, нахмурившись. – Кот ещё с тобой? Тигги щелкает пальцами. Живоглот появляется на коленях Беллатрикс. – Следовал за Тигги. Видящий кот. Думающий кот. Очень странный. Ты... будь добра к мистеру Живоглоту, госпожа. Тигги говорит тебе. Глаза Беллатрикс расширились. Она смотрит на Живоглота. Нежно гладит его по голове. Живоглот мурлычет. Упирается головой в ее руку. Начинает разминать живот. Беллатрикс вздрагивает. – Ой. Его когти. Это... ах, щекотно! Гермиона, что мне делать? Гермиона просто улыбается и оставляет ее там. Делает себе хлопья. Она умирает с голоду. – Он просто кот, Белла. Делай, что хочешь. – Я ничего не хочу делать. Кроме того, нужно, чтобы он отстал от меня, чтобы я могла увидеться с Цисси и Энди. О. Уже уходит? Гермиона ставит хлопья на стол и подходит, чтобы отцепить Глотика от футболки Беллатрикс. Хочешь, я отведу тебя туда? Нет, все в порядке. Я пойду с Тигги. Я просто подумала... ты захочешь поговорить со своими друзьями без меня. И я скучаю по своим сестрам. Они целую вечность ждали моего возвращения. Гермиона помогает Беллатрикс подняться. – Тогда увидимся позже. Беллатрикс рассеянно кивает. Берет Тигги за руку. – Ты можешь отвести меня к Энди? О! Подожди! Беллатрикс притягивает Гермиону к себе за макушку и сжимает их губы. Пока. Я люблю тебя. Свяжись со мной через нить, если я тебе понадоблюсь. Или захочешь меня. Или просто так. Гермиона целует ее в ответ. Ты тоже. Развлекайся. Беллатрикс отстраняется с яркой улыбкой. И исчезает. А Гермиона наконец-то вспоминает, что нужно дышать. Смех Джинни эхом разносится по кухне. – Ладно. Влюбленная Беллатрикс. Это было... кажется, я только что испытала все возможные эмоции в течение десяти минут! Гермиона садится за стол и застенчиво улыбается им. – Я пыталась объяснить. Но это трудно... описать ее. Джинни придвигает стул напротив нее. – Она Сумасшедшая. Вроде, такая же сумасшедшая. Но... в хорошем смысле? Она определенно любит тебя, по крайней мере. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь так меня поцеловал. Черт. Гарри садится рядом с ней. – Я не целую тебя так? Джинни замирает. Ее глаза расширяются. – Ммм... ты... в последнее время нет? Но они все еще на стадии медового месяца, так что... Гермиона сосредотачивается на своих хлопьях, сдерживая смех. Удачи, Джинни. Это был небольшой промах. Это был хороший поцелуй. Страстный. Вот что такое Беллатрикс. Это исчезнет? Со временем? Она не может себе этого представить. Беллатрикс не будет рада ее видеть? Эта мысль пронзила ее до глубины души. Ужас. Холод. Ты в порядке, питомец? Что это было? И не могла бы ты поторопиться и съесть что-нибудь? Я из-за тебя проголодалась! Гермиона смеется. Я в порядке. Просто мимолетная мысль. Я уже ем. Она засовывает ложку в рот. Поднимает глаза, когда понимает, что Гарри и Джинни перестали разговаривать. Гарри улыбается ей. Достает из холодильника тыквенный сок и стакан из буфета. – Она делает тебя счастливой. Я давно не видел, чтобы ты так смеялась. Я... я просто обязан спросить. Ты уверена в ней? Ты доверяешь ей? Она не причинит тебе вреда? Гермиона сглатывает. Улыбается в ответ. – Я уверена. Я доверяю ей. Она никогда не причинит мне вреда. Или кому-то еще. Но... спасибо, что проверили. Гарри проводит рукой по волосам. – Это... очень много. Я... она была в твоей одежде! Она выглядела так странно. И просто... трудно смириться с тем, что ей все равно, что ты магглорожденная. На секунду я подумала, что она Энди, когда мы приехали сюда. Джинни кивает. – Действительно странно. Я думала, что это все ловушка. Что она вытащит свою палочку. Начнет кричать на нас. Но она этого не сделала! Мы пришли, и она просто сказала "вот черт", а потом спросила, не поможем ли мы ей приготовить обед, потому что ей нельзя пользоваться духовкой. Гермиона смеется. Нельзя пользоваться духовкой? Что она сделала? Кто ей это сказал? – Обычно она носит ту же одежду, что и раньше. Черные платья, и все эти чертовы корсеты. Повезло, что она не была в этом. Иначе вы бы столкнулись с... ну, Беллатрикс Лестрейндж. Иногда она может показаться немного пугающей. Снова тишина на ее словах. Что она сказала? Гарри медленно покачал головой. – Ты влюблена в Беллатрикс Лестрейндж. Гермиона вздохнула. – Да. Это безумие, не так ли? Джинни тихонько смеется. – Довольно безумно, Гермиона. Наверное, это самое безумное, что ты когда-либо делала. Гермиона пожала плечами. Прикусила губу. – У нее потрясающая библиотека. Джинни разразилась смехом. – Пожалуйста, скажи мне, что это не эвфемизм. Что? Гермиона смеется в ответ. – Нет! Что бы это вообще могло значить? У нее буквально лучшая библиотека. Самая большая библиотека, которую я когда-либо видела, с книгами до самого потолка. И она устроена таким образом, что... Гарри стукнул головой по столу. – Библиотека. Вот как она тебя заполучила. Библиотека. Ты такой книжный червь. Гермиона хмыкает. Съедает еще немного хлопьев. – ..у нее есть метла. Она передвигается по библиотеке на метле. Гарри садится. Джинни наклоняется. – Правда? Она может летать? Она хорошо летает? Какая марка? Модель? Видите? Они так же странно относятся к квиддичу, как она к книгам! Гермиона пожимает плечами. – Я не уверена. Оригинальная «Молния», может быть? Но она была 1996 года. И она могла прекрасно летать по коридорам. Никогда ни во что не врезалась. Они обмениваются впечатленными взглядами. Гермина усмехается. Готовится следить за их выражениями. – Она держит метлу в дымоходе. Боже. Это немного беспокоит, на самом деле, насколько бледными они стали. Они же не собираются падать в обморок? – Дымоход? – Джинни скривилась. Вздрогнула. – Сумасшедшая. Она сумасшедшая. Гарри делает еще один глоток своего напитка. Затем допивает его. Прокручивает стакан между ладонями. – Она ненавидит Волан-де-Морта. Ох. Гермиона кивает. – Да. Но она также ненавидит Дамблдора. Любого, кто... злоупотребляет своей властью. Манипулирует людьми. Охотится на слабых. Особенно на детей. Гарри обдумывает это. Хмурится. Проводит пальцем по лбу. Его шрам. – И у нее... у нее было плохое детство? Она упоминала своих... родителей. Гермиона отворачивается. Гоняет ложкой последние кусочки хлопьев. – Она... да. Я не буду тебе об этом рассказывать, но да. Они были плохие. Жестокие. – Она рассказала тебе? – шепчет Гарри. Гермиона поднимает глаза. Тянется через стол, чтобы сжать его руку. – Да. Не все. Но кое-что... У меня такое чувство, что даже она не знает всего, что с ней произошло. Это не оправдание, но она познала много боли в своей жизни. Вот почему все пошло так плохо для нее... и вот почему она так защищена сейчас. Почему доверие и семья так важны для нее. – Она пошла к Энди? Это... она будет в безопасности? – спрашивает Джинни. В безопасности? Почему бы и нет... – Беллатрикс. Не Энди, – уточняет Джинни. – Я имею в виду, разве Энди не ненавидит ее? Она думает, что Беллатрикс убила Тонкс. Все так думают. Что... что на самом деле произошло? Если это была не Беллатрикс, то как умерла Тонкс? О. Они не знают о Тонкс! Проклятье. Гермионе так надоели секреты! Белла? Они удивляются, почему Энди не ненавидит тебя! Из-за Тонкс! ...Ты можешь заставить их подождать до завтра? Энди говорит, что завтра мы во всем разберемся. Она устраивает суд надо мной. Что?! Это... Что? Гермиона резко встает, стул откидывается назад. – Простите. Не могу сейчас это объяснить. И мне нужно идти. Кое-что... все в порядке. Ты должен вернуться к работе, не так ли, Гарри? А где Джеймс? Джинни тоже встает. – Он у мамы. Гермиона, что случилось? Все хорошо? Гермиона натянуто улыбается. – Ничего. Все хорошо. Я объясню завтра. Я... пока! Она закрывает глаза. Мысленно извиняется. Следует за нитью.____
Гермиона появляется на другой кухне. Кухне Энди. Энди там, сидит за столом и пьет чай с Тедом, Тонкс, Беллой и малышом с длинными светлыми волосами на коленях Беллы. На секунду домашний уют повергает Гермиону в молчание. Энди никогда не была одна с осиротевшим внуком. У нее целая семья и даже больше. Прямо здесь. И тут Гермиона вспоминает, почему она здесь и насколько она зла. – Суд?! Энди простонала, положив голову на руки. – Белла, я же сказала тебе, что объясню Гермионе. Ты уже объяснила ей? Прошло две минуты. Беллатрикс прячется за малышкой. Поднимает ее, чтобы она стояла у нее на коленях, сжимая большие пальцы в кулаках. – У меня нет секретов от Гермионы. И она сейчас здесь. Мы можем просто все ей рассказать. – Да, но было бы проще, если бы... держи Спейо как следует, Белла. Мы только-только заставили ее остановиться П-Л-А-К-А-Т-Ь, – произносит Энди. Беллатрикс крутит Спейо, прижимая ее к себе, чтобы посмотреть на ее лицо. У нее немного слезятся глаза. Лицо красное. Губы подрагивают. – Ты в порядке, не так ли? – Беллатрикс воркует над ней. – Тебе просто нужны объятия. Ты скучаешь по Цисси, не так ли? – Нет! Ш-ш-ш! – торопливо шепчет Тонкс. Слишком поздно. Гермиона закрывает уши, когда Спейо начинает выть. Визжать. Мерлин, это как будто русалки... ох. – Си-си-уисси-сис иити! – визжит Спейо, налетая на Беллатрикс. – Сиссаааа! – Оу. Оу... блин. Она на работе! Она занята! Прекрати это! Это нехорошо! Не делай больно... Ой! Это действительно больно! Гермиона чувствует... ай! Тонкс закатывает глаза. Ставит свою чашку и выходит из комнаты. И входит Нарцисса. ...в одежде Тонкс. – Спейо? В чем дело? Визг прекращается. Превращается в икоту. Тонкс-Нарцисса садится обратно и протягивает руки. – Не хочешь ли ты пойти и посидеть со мной? Ты должна прекратить этот плач. Мы используем слова, когда расстроены. Мы не обижаем людей. Ты должна извиниться перед Беллой. Скажи ей, что тебе жаль. Спейо тянется к Тонкс, и Беллатрикс передает ее. – Си-Цис... Тонкс вздыхает. Незаметно трансфигурирует чайную ложку в носовой платок и вытирает лицо Спейо. – Все в порядке. Скажи мне, что случилось. Спейо прижимается к ней. Прижимается лицом к ее шее. – Ушла. Тонкс обхватывает ее руками. Ее лицо меняется. Она подмигивает всем. – Да, иногда мне приходится уходить, не так ли? На работу, или домой, или к Драко. Но я всегда возвращаюсь. И у тебя есть много других родных. Например, Автоное и Римус. – Токс, – твердо говорит Спейо. Тонкс смеется. – И Тонкс. Да. Почему ты так не расстраиваешься, когда Тонкс уходит? Спейо внезапно садится. Тычет Тонкс в лицо. – Токс! О боже. И Спейо хихикает. – Токс! Тонкс метаморфирует обратно. – Ага. Ты меня поймала. Это я. О-о. – О-о-о! – повторяет Спейо. – Пока-пока. И прячет лицо в ладонях. Ее светлые волосы становятся фиолетовыми. Короткими и жёсткими. Она отдергивает руки. Карие глаза в тон Тонкс. – Бу! – улыбается она. Тонкс улыбается в ответ. Подпрыгивает. – Так-то лучше. Ты нашла равновесие? Спейо кивает. – Са. Ушла. Вернулась. Сисси. Токс. ...Верно. Гермиона не совсем уверена, что поняла этот детский лепет. Но больше никакого плача карапуза. Вернемся к реальной проблеме. ...И за столом больше не осталось стульев. Гермиона садится на колени Беллатрикс. – Итак? Что это за испытание? Что происходит? Энди наливает ей чашку чая и придвигает к ней. – Ну... это испытание. Для Беллы. Чтобы помиловать ее за преступления. Мы должны... – Настоящий суд? Перед Визенгамотом? Они запрут ее! Они... – Дай мне закончить! – огрызается Андромеда. Все замолкают. – Ты не единственная в этой комнате, кто любит Беллу, Гермиона, – холодно говорит Андромеда. – И ты не единственная, чей любимый человек был мертв последние восемь лет. Люди заслуживают того, чтобы их родные вернулись. Как можно скорее. Чтобы они пробудились ото сна. Держать это в секрете, даже еще один день, было бы жестоко. И плохо отразится на нас. Мы должны были ждать твоего возвращения, вот и все. И у нас было достаточно времени, чтобы все спланировать. Так что слушай. Гермиона вздрагивает в ответ. Сглатывает. – Прости, – шепчет она. – Я слушаю. Прости. Беллатрикс сжимает ее руку. Ты можешь доверять Энди. Она хороша в этом. Я буду в порядке. Тед протягивает руку и берет Энди за руку. – Гермиона ничего такого не имела в виду. Почему бы тебе не начать с самого начала, милая. Расскажи ей план. Энди встряхнулась. Сделала вдох. Ее браслеты зазвенели. О. Она одета как Трелони? Похоже, Хогвартс еще не закончил летнюю учебу. – Извините. Да. Похоже, я на взводе больше, чем думала. Но это сработает. Ты уже убедила Гарри и Джинни, не так ли? Они встретились с Беллой сегодня? Гермиона нахмурилась. – Да... как ты... Энди кивает. Ее глаза шныряют туда-сюда. – Но не Рона. Будет непросто. Возможно, придется изменить порядок. Или... теперь Луна могла бы быть полезной. Но, конечно... нет. Нет, ей лучше там, где она есть... Энди снова моргает. – Но сейчас это не имеет значения. Что мне действительно нужно, так это твои воспоминания. И воспоминания Беллы. Вы почти единственные, кто остался. Видишь, вот как это будет работать... И она объяснила. Все. Гермиона расслабляется, прижимаясь к Белле. Это... может сработать.___
Поздним вечером того же дня... Андромеда с улыбкой садится на диван. Ну, вот! Совы отправлены. Все проинформированы настолько, насколько нужно. Все кусочки на месте. Ну. Почти. В дверь постучали. Идеально вовремя. Она встает и идет открывать. Дома никого нет, кроме Тедди, который спит в кровати. Как и планировалось. Она открывает дверь с озорной ухмылкой. – Привет, Рон. Заходи, милый. У меня все готово, если ты не хочешь воспользоваться своим? Но нам придется вести себя тихо. Тедди уже в постели. Вчера была поздняя ночь. Рон ухмыляется в ответ. Качает головой. – У тебя все будет хорошо. Хотя меня немного беспокоит эта улыбка, не буду врать. Что ты планируешь? Андромеда тихонько смеется и приглашает Рона войти, закрывая за ним дверь. – О, ты скоро узнаешь.