Через песок и море | Through Sand And Sea

Все пятьдесят членов Визенгамота сидели на своих местах, море мантий сливового цвета. И несколько знакомых лиц. Гермиона с облегчением видит Кингсли, спокойного и собранного Министра Магии. Гарри, конечно же. Невилл. Рон. А вот Рон немного удивляет. Пару лет назад его попросили занять место покойного Игнатиуса Пруэтта, его двоюродного дяди. Она никогда не думала, что он примет это предложение. Но вот он здесь. Возможно, это его первый суд. Он не выглядит нервным. Он выглядит спокойным, на самом деле. Просто принимая все. Странно. Но сегодня все ведут себя немного не в своей тарелке. Минерва МакГонагалл, которая обычно хандрит и по возможности избегает своего места в Визангамоте, прибыла одной из первых. Все пришли рано. Совы были разосланы в течение вчерашнего дня. Ответы на них приходили до самой ночи. Суд начнется в десять часов утра. Места были заполнены уже к девяти. И не только в Визенгамоте. Они расширили самый большой зал суда на втором уровне, чтобы все желающие могли присутствовать. Больше не надо прятаться. Пора открыть правду всему миру. Кроме как в эту самую секунду. В данный момент Гермиона и Беллатрикс невидимы. Стоят прямо в центре комнаты. Рядом с креслом. Обвинительный стул, на котором Беллатрикс будет... Гермиона обхватывает Беллатрикс руками. Они обнимают друг друга. Держат друг друга крепко. Все хорошо, все хорошо, все хорошо. Их сердца колотятся. Тревога и страх скачут между ними. Беллатрикс заглядывает Гермионе через плечо. Я вижу Гарри. Он сидит с Роном, как и думала Энди. Он... и я... Невилл... Гермиона сжимает ее. Я знаю. Но мы не можем это исправить. Невилл поймет. Он хороший ребенок. Он хороший человек. Он будет слушать. А его бабушка? Хм... ну... Гермиона смотрит на Августу Лонгботтом. Суровая, как всегда. Она гордо смотрит на Невилла со своего места на общей трибуне. Она уважает храбрость. И силу. И... если она этого не видит, значит, она слепая старуха, – шутит Гермиона. Беллатрикс смеется. Я люблю тебя. Пойдем. Пойдем, займем свои места. Гермиона целует ее в щеку. Давай покончим с этим. Моя родственная душа. Вместе. Через песок и море. И Гермиона уводит их. На место.

___

По мере того как часы тикают ближе к десяти, рокочущий ропот превращается в оглушительный рев. Время почти пришло. Суд века. Правая рука Сам-Знаете-Кого, печально известная Беллатрикс Лестрейндж, жива? И считает, что с нее должны быть сняты все обвинения? Освободить ее?! Где она? Как она это сделала? Почему именно сейчас? Кто послал всех этих сов? Где авроры? Стражи? Безопасно ли это? Должны ли быть дементоры? Гарри Поттер здесь. И Рон Уизли. Но где же третий член «золотого трио»? Где Гермиона Грейнджер? Часы бьют десять. Все затихают. Задерживают дыхание. Министр магии встает. – Доброе утро, волшебники и ведьмы. Коллегия присяжных, и, что необычно, представители общественности и прессы. Это действительно необычный суд, но, тем не менее, это суд, и он будет проходить как таковой. Через мгновение подсудимая будет выведена вперед... Крики наполняют зал, все оглядываются в поисках Беллатрикс. – Молчать! – кричит Кингсли, его голос усиливается чарами. Зал замирает. – Подсудимая должна быть выведена вперед, обвинения должны быть зачитаны, и должны быть вызваны свидетели. Не будет никаких криков или нежелательных комментариев. Это место правосудия и порядка. Я был министром магии последние семь лет, и это было моей целью. Свобода для всех. Справедливость для всех. Конфликт не должен привести к насилию. Не при моей жизни. Никогда больше. Его последнее слово отдается эхом, и в толпе пригибаются головы. Кивки в знак согласия. Руки тянутся к членам семьи. Больше никаких войн. Больше никогда. Пожалуйста, только не снова. Кингсли кивает. – Вы можете войти, мисс Грейнджер. Грейнджер? И шепот усиливается. Двери открываются. Входит Гермиона Грейнджер. С высоко поднятой головой. Это Гермиона Грейнджер. Она только что кивнула Гарри Поттеру. Она просто улыбнулась Минерве МакГонагалл. – Спасибо, министр. Я принесла омут памяти, как вы просили... И она достала из сумки на поясе омут, положив его на пол. – На самом деле его любезно предоставила директриса МакГонагалл, Андромеда Тонкс собрала необходимые воспоминания. Обвиняемая и свидетели готовы. Считает ли Совет необходимым веритасерум? Для обвиняемой? Кингсли прочищает горло. Оглядывает своих коллег. – Ну? Я не считаю, что сыворотка правды необходима, но если у кого-то есть возражения? Слышно бормотание. – Я всегда считал Беллатрикс очень правдивой, министр, – предлагает Гарри Поттер. – Я не думаю, что сыворотка необходима, если мы можем этого избежать. Свобода слова. Беллатрикс! Значит, она Беллатрикс. И Гарри Поттер не сердится? Свобода... Заслуживает ли она свободы? Минерва МакГонагалл бросает на Поттера странный взгляд, но кивает. – Полагаю, вы правы, мистер Поттер. Она всегда была честной. Иногда слишком честной, вы согласны, Филиус? Флитвик, кажется, удивлен тем, что к нему обратились, но вздыхает в знак согласия. – Не лгунья, это точно. Она всегда была... откровенна в своих взглядах. Кто-то насмехается. – Откровенна в своих взглядах? Это хороший способ сказать, что она считала всех подонками под своими ногами. Убила бы нас всех, как только посмотрела бы на нас за то, что мы предатели крови и не склонились перед ее Господином, – проскрипел старый голос. Элфиас Дож. Он еще жив? – Слышите, слышите. Наконец-то хоть кто-то говорит здраво! Мы все знаем, что она сделала. Даже Азкабана для нее мало! – кричит Августа Лонгботтом. Да! Она убийца! Пожирательница смерти! Что происходит? Почему все так спокойны? Заприте ее! Рональд Уизли встает. – Вы будете слушать?! Очевидно, для этого есть причина. А... верно, Гермиона? Я имею в виду, ты должна ненавидеть ее больше всех. Кроме... э-э-э, прости, Невилла. Но у Гермионы всегда есть причины. И если директриса МакГонагалл считает, что она скажет правду, разве мы не должны этому верить? Уизли? Защищающий Пожирателя смерти? Но он прав. Все знают, что с Гермионой Грейнджер что-то случилось. Все заметили, как она вздрагивает при имени Лестрейндж. Хватает себя за руку в странные моменты. Но не сегодня. Она ни разу не вздрогнула. Кингсли стучит молотком. – Спасибо, мистер Уизли. Итак, все за то, чтобы позволить обвиняемой говорить свободно, без использования веритасерума до особого распоряжения? Руки поднимаются. Большинство. Кингсли кивает. – Входите, мисс Блэк. Блэк? Блэк! Ее муж мертв. Где она? Будет ли она в цепях? Конечно, должна быть... Двери снова открываются, и в комнату входит Беллатрикс Лестрейндж. Никаких цепей. Она не скачет и не гогочет. Не ухмыляется, не огрызается. Или усмехается. Она просто спокойно подходит к Гермионе Грейнджер. Садится на стул рядом с ней. Смотрит на присяжных и постукивает ногой, когда цепи оживают, приковывая ее руки к креслу. Ждет. Она жива. Беллатрикс жива! Она выглядит так же. Посмотрите на ее платье. У нее все еще есть ее платья. Ее одежда. Ее вещи. В толпе раздается недовольный ропот. У нее есть ее палочка? Наложены ли... защитные чары? – Мы собрались здесь сегодня, – начинает Кингсли, – в соответствии с Прерогативой Милосердия. Закон, который позволяет помиловать или отменить приговор, если человек был несправедливо осужден, получил слишком суровый приговор или в достаточной степени оплатил свой долг перед обществом, в порядке, взвешенном и определенном Советом магического права. Существует также вопрос о том, что мисс Блэк была объявлена юридически мертвой... да? Лестрейндж подняла руку, насколько это возможно с привязанными к креслу руками. Прочистила горло. – Я знаю, что сейчас не моя очередь говорить, но... есть кое-что, что я должна сказать всем присутствующим, прежде чем мы начнем. Можно? Она звучит робко. Это притворство? Это ловушка. Она обманывает их! Кингсли хмурится. – Я разрешаю. Только быстро. Беллатрикс кивает. – Точно, точно. Хорошо. Итак, вот. Есть много людей, которых, как вы все думаете, я убила. Но это не так. И они живы. Так что... они хотят видеть вас сейчас. Может... Амелия? Не могла бы ты прийти и сказать свое слово? – зовет она. Амелия? Раздается вздох. Каблуки стучат по полу, оповещая о том, что кто-то вошёл в комнату. Амелия Боунс. Амелия Боунс, одетая в мантию Визенгамота. Входит в... – Тетя?! Амелия Боунс оглядывается вокруг. Ее холодное самообладание дрогнуло. – Сьюзен? Возникает суматоха, когда молодая ведьма пробивается из переполненных кресел и сбегает по ступенькам. – Ты жива! Это действительно ты? Мадам Боунс ускоряет шаг, чтобы добраться до нее. Обхватывает ее руками. – Да. Да, это я. Ты так выросла. Мне жаль. Выбора не было. Вот что мне нужно... Она отстраняется. Находит в себе силы и хлопает Сьюзен по плечу. – Я скоро присоединюсь к тебе. Присядь. Мне нужно кое-что сделать. Сьюзен хмурится, но кивает. Смотрит на Лестрейндж и осторожно отступает. Мадам Боунс возвращается в центр комнаты, ближе к креслу. Встает лицом к Визенгамоту. – Мне сказали, что сегодня мы собрались здесь, чтобы судить о характере Беллатрикс Лестрейндж и о том, выплатила ли она свой долг перед обществом. Я хотела бы представить себя в качестве первого свидетеля. Она спасла мне жизнь. И у меня есть воспоминания, чтобы доказать это. У нас есть воспоминания. Вот оно. Она пошла против Сами-Знаете-Кого. Бросила ему вызов, чтобы спасти мою жизнь. Она кладет руки на омут, и комната взрывается болтовней. Бросила вызов Сами-Знаете-Кому? Невозможно! Кингсли наклоняется вперед. – Вы подтверждаете эти воспоминания? Это правда? Они не были подделаны? Мадам Боунс качает головой. – Насколько мне известно, нет. Я предоставила свои воспоминания для использования в суде, и я полагаю, что мисс Лестре... Блэк предоставила свои собственные. Я полагаю, что используемый сегодня омут был проверен Департаментом магического правопорядка, так ли это, старший аврор Поттер? Поттер решительно кивает. – Это верно, да. Воспоминания еще не просмотрены, но мы следовали стандартному протоколу. Ничего не было подделано. Боунс прочищает горло. – Ну что ж. Я... я надеюсь, что это не отразится на мне плохо. Я бы попросила вас... всех понять обстоятельства, в которых я оказалась. И как бы вы все себя повели, столкнувшись с таким трудным решением. Ей... стыдно за свои действия? Стыдится? Почему Грейнджер улыбается? И Лестрейндж! Лестрейндж улыбается! Гермиона Грейнджер стучит палочкой по омуту. – Мне активировать воспоминания, министр? Кингсли кивает. – Приступайте. Омут сияет... большое изображение проецируется наружу, чтобы все могли видеть... И раздаются крики и вопли, когда он поворачивается к ним лицом. Волан-де-Морт. – Белла. Вот ты где. Иди сюда. Садись. Точка зрения смещается. Перемещается. Опускается, чтобы сесть за маленький стол в кабинете. Это... внутри головы Лестрейндж? – Чем я могу служить вам, мой Лорд? Настало время для следующего шага в вашем плане? – раздается взволнованный голос Лестрейндж, эхом разносящийся по комнате. Волан-де-Морт сидит на противоположном конце стола. Подносит перо и пергамент к Беллатрикс. – Да. И у меня есть для тебя задание. Пришло время... избавиться от некоторых членов Министерства. Визенгамота. С уходом Фаджа, вероятно, его место займет Амелия Боунс. Этого не должно случиться. Мне нужно, чтобы ты убила ее. У тебя есть... два часа. И раздается шокированный смех, когда голос Лестрейндж снова раздается вокруг них. – Вот... черт. Волан-де-Морт не реагирует. Неужели он ее не слышал? А затем, необъяснимым образом, звучит голос Гермионы Грейнджер. – Белла? Ты в порядке? Изображение снова наклоняется, когда Беллатрикс в воспоминании встает. Тянет пергамент к себе. – Да, мой Лорд! Конечно! Когда ее не станет, Толстоватый станет министром. Но... почему через два часа? Почему не сейчас? Или почему я не могла спланировать это раньше? Волан-де-Морт холодно усмехается и начинает отвечать... но Лестрейндж не слушает. Она говорит поверх него. – Хорошо, милая. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Пришло время все выяснить. Немного раньше, чем мне бы хотелось, но... – Выяснить что? Что именно? – ответила Гермиона Грейнджер. – Он попросил меня убить Амелию Боунс. Главу магического правопорядка. Он думает, что она следующая на очереди после того, как Фадж уйдет со своего поста, и ему нужно разобраться с ней, – вздыхает Беллатрикс. – Но это случилось раньше! – кричит Грейнджер. – Примерно сейчас, но мы думали... она умерла так ужасно, что все решили, что Он сделал это сам. Это была ты? Лестрейндж внезапно вскакивает на ноги. Подбегает к Волан-де-Морту, чтобы встать перед ним на колени. – Все, что вы попросите, мой Лорд. Вы можете доверить это мне. Все будет сделано. Ужасная смерть, достойная этой грязной предательницы крови. Лестрейндж резко откидывает голову назад. Красные глаза смотрят на нее. – Да. Не разочаровывай меня, Белла... Беллатрикс задыхается. – Никогда. О, никогда. Я сделаю для вас все. Все, что угодно. Волан-де-Морт кивает, как будто он ожидал этого. Ухмыляется. Поворачивается и с шипением выходит из комнаты. И ужасающе большая змея проползает мимо Беллатрикс, заползая на стол. – Думаю, он проверяет мою преданность, – говорит Беллатрикс пустой комнате. Встает и подходит к столу. – Я не знаю, кто сделал это в первый раз, но на этот раз это должна быть я. Он дает мне... Змея обвилась вокруг пера и пергамента. Рука Беллатрикс осторожно потянулась, чтобы забрать его. – У него паранойя по поводу шпиона, поэтому он не дает мне времени на подготовку. На составление планов. Он боится, что они перевезут ее. Гул в ушах. – Что тебе нужно? Я знаю только, что были следы борьбы, и ее нашли мертвой в комнате, запертой изнутри. Это полностью озадачило маггловских авроров, – говорит Гермиона Грейнджер... где бы она ни была. – Быстро иди к Цисси или Снейпу и принеси глоток живой смерти и зелья, восполняющие кровь, – говорит Беллатрикс, торопливо записывая что-то, перо бежит по пергаменту... И проекция замирает. Размывается. Сдвигается. Они в Министерстве. В атриуме, и идут к камину. – Мадам Боунс! Мне нужно поговорить с вами о... Взгляд не останавливается. Продолжает идти в сторону камина. – Не сейчас, Доулиш. Вы знаете мое правило. Сегодня пятница. Я всегда заканчиваю в шесть, а сейчас уже шесть часов одиннадцать минут. Это может подождать до понедельника, или вы можете послать мне сову, – твердо говорит мадам Боунс. Она достает каминный порошок и шепчет свой адрес в зеленый огонь. Они оказываются... – Инкарцеро! – Протег... – Экспеллиармус! И теперь все, что они видят, - это ковер, вблизи и под наклоном, так как точка зрения смещается. Это был голос Лестрейндж! Значит, она действительно напала на министра! Приглушенные крики. Что происходит? Вздох. – А теперь прекрати это. Я не могу тебя понять, а ты должна слушать. От этого зависит твоя жизнь. Разве ты не хочешь дожить до того момента, когда снова увидишь свою племянницу? Молчание. Мадам Боунс затихла. – Слава Мерлину. Значит, у тебя действительно есть разумная голова на этих костлявых плечах. Теперь я могу тебя усадить, или ты собираешься попытаться сделать что-то очень глупое? Изображение переворачивается, и внезапно они все видят комнату. Гостиную. Потолок. Они смотрят на Беллатрикс Лестрейндж. Мадам Боунс что-то говорит, но все еще... приглушенно. А Лестрейндж смотрит на них сверху вниз. Все в комнате затаили дыхание. Интенсивность... – Даже не думай об этом, – огрызается Лестрейндж. – Мы все равно уже отключили камин. И... Боунс делает выпад вперед, почти врезаясь в ноги Беллатрикс, но та успевает вовремя вскочить на журнальный столик. И рычит. – Хватит! Разве ты не видишь, что я пытаюсь тебе помочь?! Почему так трудно быть милой?! Хочешь, чтобы я тебя убила? Петрификус Тоталус! Точка обзора наклоняется и дергается. В поле зрения только потолок. А потом лицо Беллатрикс, совсем близко, снова пристальный, но печальный взгляд. Она устало вздыхает. – Я пытаюсь пощадить тебя, понятно? Кровопролития было достаточно. Я не... я не хочу больше быть чудовищем. Но Темный Лорд хочет, чтобы тебя не стало, поэтому мне нужно поговорить с тобой, хорошо? Спокойно. Но дальнейшая сцена не спокойна. Это... безумие. Все сдерживают хихиканье и смех, когда начинается фальшивая битва. Кто бы мог подумать? Амелия Боунс гоняется за Беллатрикс Лестрейндж по своему дому? Разрушая мебель? Она инсценировала свою смерть. И Беллатрикс помогла. Почему? Ну. Лестрейндж объясняет, немного. После того, как дом был разрушен, и они сидят с ней в ванной комнате. Будущее. Беллатрикс Лестрейндж знает, что произойдет в будущем. Это... связано с магией времени. Путешествием во времени. Поэтому она не может говорить об этом... но она знает, что мадам Боунс будет считаться мертвой... до 2005 года. До сегодняшнего дня. Этого момента. И это не может измениться. Все молча смотрят, как Амелия Боунс берет у Беллатрикс глоток живой смерти. Откупоривает его. Такое ощущение, что они все сидят здесь, с Беллатрикс Лестрейндж. И собираются уснуть на следующие девять лет. Люди постоянно смотрят на нынешнюю Амелию Боунс. Она пересела на место Сьюзен. Ее племянницы. Ее последней живой родственницы. Сейчас в зале суда звучат всхлипы. – Хорошо. Ладно. Если все пойдет не так, Лестрейндж, если меня похоронят заживо дольше, чем... тебя будут серьезно преследовать, я тебе это обещаю. Мокрый смех с трибун. Они смотрят, как Амелия Боунс поднимает руку. Она дрожит. Беллатрикс садится рядом с ними на край ванны. – Я не ожидала ничего меньшего от великой Амелии Боунс, – мягко говорит она. Берет вторую руку министра. – Продолжай, Амелия. Пора спать. И проекция становится черной. Раздается громкий всхлип. А потом ничего. А потом... Свет. Яркий белый свет. – Мадам Боунс? Амелия, вы меня слышите? Белый потолок. Белый потолок. И... – Кто... где... где я? Нарцисса Блэк смотрит на них сверху вниз. Одетая в лаймово-зеленые халаты целительницы. Все верно. Она теперь целительница. Работает в больнице Святого Мунго. Нарцисса мягко улыбается. Протягивает руку, возможно, касаясь лба ведьмы. – Вы находитесь в палате в больнице Святого Мунго. Вы в полном порядке, не волнуйтесь. О вас заботятся. Я, вообще-то. Я теперь целительница. Ваша целительница. Можете ли вы... что последнее вы помните, мадам Боунс? Взгляд смещается. Боунс садится. Она на больничной койке, в больничной палате, как и говорила Нарцисса Блэк. – Я... я была... в ванной. Это было... я пила... Взгляд переключается на Нарциссу. – Твоя сестра! Беллатрикс! Она сказала мне, что я должна... Какой сейчас год? Нарцисса со вздохом садится на край кровати. Берет Амелию за руку. – Сейчас 2005 год. Она сказала вам правду. Нам пришлось ждать до сегодняшнего дня, чтобы пробудить вас. Но... мадам Боунс... война закончилась. Мы победили. Гарри Поттер победил. Это поразило всех в комнате. Это чувство. В тот момент, когда они услышали, что война закончилась. Была выиграна. Этот момент выгравирован в сердце каждого из них. Резкий выдох. – И... и Сьюзен... – Жива и здорова. Вы увидите ее очень скоро. А пока вы можете принять душ. Поесть. Все ваши вещи здесь. Сумка, которую вы отдали Белле, не покидала вас. Взгляд наклоняется вниз. Там лежит сумка. Она открывает ее и... фотографии. Мантии. Обереги. Палочка. Горло прочищается. – Спасибо. Могу я... где миссис Лестрейндж, позвольте спросить? Что... что с ней случилось? Улыбка Нарциссы спадает. – Она... боюсь, здоровье моей сестры начало ухудшаться через несколько месяцев после вашей с ней встречи. Мы... работаем над лекарством. Вы можете увидеть ее, если хотите, но она не в сознании. На самом деле она находится в соседней палате. Мадам Боунс встает. Берет свою палочку и подносит к себе халат. Надевает его поверх больничной одежды. – Тогда я бы хотела увидеть ее. Только ненадолго. Она заслуживает благодарности, если не больше. Нарцисса кивает. – Следуйте за мной. Только тихо. У нее гость. Она спит. Они выходят в коридор, и Нарцисса медленно открывает следующую дверь. Отодвигается, чтобы пропустить Амелию. Маленькая комната. Маленькая кровать. Это... Гермиона Грейнджер? Свернувшись калачиком, спит в кресле? Амелия придвигается ближе к кровати. В зале Визенгамота раздается коллективный вздох. Лестрейндж выглядит... ужасно. Что с ней случилось? У нее сломан нос. Над глазом синяк. Шрам проходит через бровь. И еще один на виске. Ее ухо... Кто-то ударил ее в ухо? Похоже, на нее напали! Мадам Боунс смотрит в дверной проем. На Нарциссу Блэк. Затем на Гермиону Грейнджер. Она крепко спит. Тетрадь прижата к ней. Половина бутерброда забыта на столе. А потом снова на кровать. – Что с ней случилось? – шепчет Амелия. – Знаете ли вы, кто... узнал ли он, что она предала его? Нарцисса не отвечает. Мадам Боунс вздыхает. Осторожно кладет руку на плечо Беллатрикс. – Что ж. Спасибо, что сдержала свое обещание. Преследований не будет... И воспоминание меркнет и исчезает.