Фрики должны держаться вместе

      — Оп-па, ну-ка, ну-ка… Сиф, погляди! Ты видишь, видишь? — Фандрал даже привстает немного со скамьи и чуть не роняет вилку на поднос. На мгновение ему кажется, что это иллюзия или фикция, но Сиф немного заваливается на него сзади, тоже смотря в окно. Она негромко присвистывает, подтверждая отсутствие у парня галлюцинаций.       За окном столовой раскрывается внутренний двор школы. Середина марта обнимает улицу холодом и неприятным, несильным ветром. Тот, северный и колючий, пробирается под одежду и девчачьи юбки, отбирая все желание высовывать нос за порог и тем более гулять. Во дворе стоит один единственный стол — он был вынесен Тором туда неофициально и с разрешения директора ещё в первый день марта. Этот стол был столом Тора. На протяжении последних трёх лет стоило только наступить весне, как он пересаживался на улицу под тихие, насмешливые шепотки других учеников. Обедать снаружи ему не мешали ни погодные условия, ни другие ребята. По крайней мере до середины мая — пока рабочие школы не вытаскивали и другие столы — для них всех было слишком холодно тащиться на улицу, и ни у кого не было желания сменять тёплое помещение столовой на сомнительную перспективу подхватить простуду.       Тор же прекрасно чувствовал себя и в одиночестве. В первый год Фандрал ещё переживал, тащился к нему, еле высиживая в холоде и под конец обеда даже зубами выстукивая непонятные, африканские ритмы, а после перестал. Пример Сиф, Вольштагга и Ванды был ему милее: только заметив за другом странную, фриковатую причуду обедать в такой холод на улице, они мгновенно отказались его сопровождать. Ни статус главного любимца школы, ни природная красота… Ничто не могло заставить учеников вылезти из тёплого здания и присоединиться к Тору за столом.       Сейчас же через весь двор твёрдыми, обозлёнными шагами к нему ступал новенький. Его чёрные волосы прятались под капюшоном толстовки и дополнительно наброшенным сверху капюшоном расстёгнутой парки, а выражение лица было крайне раздражённым. В руках он нёс свой поднос с обедом.       — Неплохо… Жаль пацана, конечно, Тор его взашей выгонит сейчас. Опять придётся обедать под лестницей, — Сиф опирается на его плечо ещё и ладонью да прижимается грудью к спине. Фандрал развернулся полубоком к окну, и такое положение для неё очень удобно. Они наблюдают за новеньким почти безотрывно, но Фандрал не отказывает себе в удовольствии спросить:       — Под лестницей? — Сиф не видит, как его брови взлетают чуть удивленно. Ответить она не успевает, потому что отвлекается на подсевшую по другую сторону стола Ванду. Где-то за ее спиной маячит Вольштагг, тоже направляясь к ним.       — Что высматриваете? — Ванда подхватывает с подноса яблоко, уже устроившись на скамье и отложив сумку. Сколько Сиф не пыталась понять — и принять — отчего подруга начинает обед всегда с фруктов, ей это так и не удалось. У всех ведь есть странности.       — К Тору новенький идёт. На самоубийство, ха, — Сиф кивает головой в сторону окна и, прежде чем обернуться, успевает заметить, как глаза Ванды удивленно округляются. Они почти не обсуждали это, не желая заводить пустую, напряженную беседу, но помимо прочего правда была и в том, что Тор любил обедать в одиночестве. Он признался им в этом незадолго после того, как начал в такие холода выходить на обед на улицу. Пояснение к признанию было крайне коротким и емким: шумиха вокруг его утомляла. Вновь прижавшись грудью к Фандралу, Сиф все-таки отвечает на заданный им ранее вопрос: — Ему, походу, так и не удалось найти друзей из-за его…проблемы. И стола для обеда тоже, ха.       — Постыдилась бы в два-к-двадцать-первом называть сексуальную ориентацию, отличающуюся от привычной тебе, проблемой, Сиф, — Вольштагг появляется у стола, знаменуя свое появление привычным занудством, и Сиф морщит носик. Она даже взгляда на него не бросает, только головой дергает, непокорно и резко. Друг усаживается за стол, бросает быстрый взгляд в окно, после на остальных сидящих за столом. Фыркает: — Вы словно малолетки, подглядывающие за девчонками в раздевалке. Ешьте давайте, нужно ещё зайти до звонка к директору и заполнить документы по сдаваемым экзаменам.       — Отстань, зануда, дай поглядеть. Спорим, он его стукнет… Ну, спорим, ну, Фан! — Сиф легонько трясёт друга за плечо, и тот шикает на неё так, словно она мешает ему слушать чужой приватный разговор. Вокруг них раскрывается привычный шум столовой, за соседним столом в очередной раз перемывают кому-то кости, Ванда хрустит зеленобоким яблоком.       Вокруг Тора раскрывается тишина. Во дворе почти нет ветра. Он неторопливо жуёт сэндвич с индейкой и смотрит в серое, с редкими голубыми просветами небо. Джинсовая куртка на меху приятно сторожит тепло его тела, не подпуская холод и близко. Жаль, лишь холод.       От созерцания его отвлекает довольно громкий щелчок двери школы, что как раз выпускает на задний двор какого-то пацана. Тор видит его впервые, но с неделю назад отец рассказывал, что к ним в выпускной класс должен перевестись сомнительный парень. За все время разговора с отцом Тору так и не удалось понять, была сомнительность новенького в отсутствии у него родителей, наличии восемнадцати лет жизни за спиной или трёх школ, которые он сменил за идущий учебный год по причине драчливости. Отец, находясь на посту директора школы, скорее всего был озабочен всеми тремя пунктами.       Тор был озабочен лишь своим спокойствием, в котором он полюбил проводить обеды в последние годы.       По мере того как парень приближался к его столику, единственному столику на всем внутреннем дворе, Тор успел рассмотреть и пустой, мелко покачивающийся от слабого ветра стакан у него на подносе, и знатное пятно на толстовке, что виднелась меж расстегнутыми полами парки. Стакан то и дело норовил улететь, и парень — каждый раз матерясь себе под нос — перехватывал его узкой, светлой кожи ладонью. Он был жутко недоволен и кажется даже зол.       — Тут занято, — стоило ему подойти, как Тор тут же произнёс свой запрет. Ветер унёс его слова довольно быстро, а запрет был с легкостью проигнорирован. Парень стукнул подносом о стол, ставя его, после скинул на скамью рюкзак и уселся напротив Тора лицом к лицу.       — Эта скамья пуста, — бросив Тору в ответ кусачий взгляд, парень тяжело вздыхает и подхватывает из переднего кармана рюкзака салфетки. Его пальцы в темно-коричневых подтеках. Похоже, это все же был кофе. Точно кофе.       Не ответив, Тор вновь откусил сэндвич. Он даже не собирался прятаться, наблюдая за тем, как парень напротив оттирает пальцы и безуспешно пытается вытереть толстовку. От его движений пятно казалось становилось лишь шире и больше, что было определенно абсурдно. Но все же результата его действия не приносили, салфетки слабо впитывали остатки кофе из ткани, оставляя пятно как и было.       — За что нынче столь суровое наказание? — прожевав новый кусок, Тор нарочно — сучливо — подхватывает свой стакан с кофе и чуть приподнимает руку с ним так, словно пьёт за здоровье усевшегося напротив парня. Тот без выражения смотрит, как он пьёт, и упрямо поджимает губы.       — Кто-то кому-то распиздел о том, что я — гей, и понеслось… Придурки, — парень корчит гримасу отвращения и швыряет скомканные салфетки в пустой бумажный стакан. Тот покачивается немного, взволнованный чужой злобой, но, впрочем, быстро успокаивается. Ветер вокруг затихает окончательно, решая тоже больше его не тревожить.       — О, я слышал об этом. Самое суровое конституционное нарушение. Ужас-ужас, как ты мог… — Тор фыркает, не удерживая себя от иронии, и отставляет стаканчик назад. У него осталось меньше половины сэндвича, но он не торопится продолжать есть. Парень, отвлекшийся на свою толстовку вновь, поднимает на него странный, взбешенно-веселый взгляд. Его голос звучит немного надменно:       — Твоя ирония не уместна. Придурок, — уже опуская глаза назад, он все-таки позволяет себе усмешку. Тор усмехается на уголок губ: раз этот бедолага смеется, значит ещё не все потеряно.       Какое-то время они сидят в тишине. Поняв, что почиститься ему не судьба, парень отказывается от этой идеи и принимается за еду. Единственная еда на его подносе, это пара яблок и шоколадный пудинг. В их столовой они отвратительны просто до жути. У Тора чуть дергается глаз, когда он видит с каким удовольствием парень съедает первую ложку.       А, нет. Похоже, все и правда потеряно.       — Я надеюсь, ты им хотя бы врезал… — прожевав последний кусок сэндвича, Тор сминает упаковку в руке и пихает ее в опустевший стакан из-под кофе. У него на подносе остался лишь пудинг, но Тор не съест его и под страхом смерти. Он опирается локтями о стол и с интересом наблюдает за парнем. Тот фыркает в ответ, с полным ртом пудинга.       — В насилии отказано. Не хочу вылететь и отсюда, мне отучиться осталось всего три месяца, — проглотив пудинг, он с удовольствием облизывает ложку. Тор прикладывает усилие, чтобы не сморщиться. У него не получается.       — Они ж не успокоятся.       — Я достаточно зарабатываю, чтобы не разориться на химчистке, чувак. Это не твоё дело.       — Тор, — столкнувшись с непонимающим взглядом, Тор указывает на себя. Парень понятливо кивает и говорит:       — Буду звать тебя чувак-тут-занято.       Тор негромко смеется и поднимается. Он забирает свой поднос, словно случайно оставляя на столе ненавистный пудинг. Уже в спину ветер приносит ему ответное имя.       Локи.       Тор не собирается запоминать. И запоминает. ~~~       — Как ты это ешь? — Тор косится на очередной пудинг, который Локи с удовольствием поедает. Они обедают вместе уже неделю, и то ли Локи не просек, что он в определенной степени король этой школы, то ли ему плевать. Но он приходит к столику на внутреннем дворе школы на каждый обеденный перерыв каждого нового дня. Вначале Тор ещё сучился этим своим «Тут занято», а после отчего-то перестал. Локи был неназойлив и молчалив. По большей части он не задавал никаких вопросов, молча ел и скроллил ленту Facebook.       Тора это определенно устраивало.       Только вот эти пудинги…       — Мне в детстве мама всегда такие покупала. Раньше они были вкуснее, конечно, но и сейчас ничего. Уж всяк лучше сэндвичей с кошатиной, — нарочно испортив Тору аппетит, он показывает ему язык и возвращает внимание к своему пудингу. Тор косится на свой сэндвич, кое-как дожевывает кусок. Тот встаёт поперёк горла, и ему приходится запить его, чтобы протолкнуть в желудок.       — С чего ты взял, что там кошатина? — он не торопится откладывать еду, ожидая от Локи конкретики. Сэндвич, правда, выглядит уже не столь аппетитно. Одних мыслей о бедных кошках Тору хватает с головой, чтобы потерять любое желание продолжать его есть. Хотя он прекрасно понимает, что отец строго следит за качеством продуктов, и вероятность такого подлога крайне…       — Я прокрался ночью на кухню и освежевал украденную кошку. Special for you, — засранец переходит на английский и подмигивает ему. Его речь звучит почти без акцента, лаконично и нагло. И Тор коротко, быстро вздрагивает: в паху тяжелеет от чужой интонации и набора звуков, что соскальзывают с языка Локи. У него нет сложностей с переводом, но как звучит чужой голос… Ему нравится. Засранец.       Тор придуряется, что чужие слова спровоцировали у него рвотный рефлекс, и Локи смеется. Чуть не давится пудингом в процессе. Ветер играется с прядями его черных волос, и те ластятся к плечам, касаются шеи. Тор вновь косится на собственный сэндвич. Его лицо выражает всю глубинную степень отсутствия у него голода.       — Пудинг? — Локи протягивает ему свой начатый пудинг с колкой, но жутко довольной улыбкой, и Тор закатывает глаза. Он так и не доедает, обходясь остатками кофе да припасенной из дома вафлей.       Они идут вместе на английский. За прошедшую неделю оказывается, что у них совместные занятия по классической литературе, общий иностранный язык и физкультура. Тор не делает этого нарочно, но чем больше их совместных обедов проходит, тем чаще он начинает замечать Локи в школьных коридорах и классах. Пересекаясь там, парень делает вид, что не замечает его, а может не замечает и взаправду — Тор не может сказать точно. Локи выглядит отстранённым изгоем, но, кажется, совместные обеды с Тором делают свое дело и его перестают задирать.       По крайней мере он больше не обедает под лестницей — очередная порция информации от Фандрала, которую никто не просил — и не ходит в толстовке с пятном от снова выплеснутого на него кофе. Пару раз Тор правда замечает, как его пытаются теснить к стене, и это выглядит интересно. Конечно, стоит ему только появиться в другом конце коридора — все-таки сын директора, как-никак — как драчуны тут же расходятся, словно ничего и не было. Локи остается, и что именно интересно, так это выражение его лица — оно всегда такое скучающее в эти моменты.       Словно бы не его пытаются травить. А ведь и правда — лишь пытаются. Локи эти попытки будто и не трогают вовсе.       На английском Тор не скучает: Локи отвечает чаще других, и от каждого нового произнесённого им слова у Тора подскакивает давление. Ему исключительно сильно нравится, как Локи очаровывает английские слова своим языком столь сильно, что они превращаются в жутко-сексуальную музыку. ~~~       — Британские корни.       Март подходит к концу, и новый обед приносит ему приветствие от Локи, которое не имеет вообще никакого смысла. Тор переводит взгляд с ярких, голубых проблесков неба сквозь тучи на подошедшего парня и непонимающе хмурится.       — Чего? — он даже не прожевывает до конца, задавая самый логичный в данной ситуации вопрос. Локи ставит поднос на стол, скидывает рюкзак и застегивает парку плотнее, утаскивая язычок молнии к самому подбородку. Его губы растягиваются в ничего хорошего не предвещающей усмешке, когда он говорит:       — Ты на английском так пялишься на меня, похлеще, чем на кошатину в своём сэндвиче. Решил уточнить, может у тебя вопросы какие ко мне.       Ну конечно. За последние пару недель Тор успел узнать этого прохвоста уже достаточно, чтобы не недооценивать его интеллекта. Локи — как он про себя говорил — был гуманитарием до мозга костей, но отчего-то Тор ему совершенно не верил. Его табель, столь нагло и бессовестно найденный им в кабинете отца, был почти отличным. Это в определенной степени заслуживало уважения при учете «тяжелой жизненной ситуации».       Тор вздыхает и, только дожевав, откладывает сэндвич на поднос. Аппетит вновь пропал. Подхватив стакан с кофе, он смотрит на Локи — тот вновь со своим говеным пудингом — и указывает на него:       — Ещё хоть слово про кошатину, и следующим, кто выльет на тебя кофе, буду я, — он старается, чтобы его взгляд был максимально суровым, но Локи только смеется негромко, пока открывает свой пудинг. Засунув в рот первую шоколадную ложку, говорит:       — А мне вот интересно, как оно так работает, а? Только ты появляешься, и они все тут же разбегаются… Нет, понятно, что школьная иерархия и все такое. Но ты же даже не первый красавчик тут. Да и успеваемость у тебя так себе.       Он точно нарывается. И смотрит ещё так шкодливо, что Тор все никак разобрать не может: хочется ему дать Локи подзатыльник или нет. А, все-таки нет. Слишком уж далеко до него тянуться. Через весь стол-то.       Поэтому он отпивает кофе, отводит взгляд к небу вновь. Задумчиво хмыкает, перекатывая на кончике языка кофейный привкус. Ему хочется лета. Уехать на море, валяться на пляже, смотреть, как Фандрал мажет Сиф кремом от загара, а после посыпает сверху песком. Он всегда так смешно и нелепо убегает от неё по песку, что иногда Тору кажется мимолетно — это станет причиной его собственной смерти. Хотя, впрочем, умереть от смеха ведь не так уж и плохо, разве нет?       — Просто так сложилось. Я какое-то время был в школьной команде по баскетболу. После ушёл, а слава все тянется и тянется, — он покачивает стаканчиком в руке, бросает быстрый взгляд на Локи. Тот задумчив, но эта блядская хитринка так и не исчезает из его взгляда. Не проходит и минуты, как он тянет:       — Может тоже в баскетболисты податься? Так, глядишь, и паренька какого подцеплю. А заодно и стану новым королем школы. И все эти…отстанут, — он бросает Тору свой взгляд, полный азарта, и тот с легкостью его отбивает. Место главного в этой дурной иерархии его уже совсем не прельщает. Все, чего хочется, так это побольше тишины и спокойствия — приближающиеся экзамены и так вытягивают слишком уж много сил.       А Локи словно бы пытается напугать его тем, что может сместить его на вершине этой не то что горы, так, детской горки. У него не выходит. Тор хмыкает, говоря:       — Ростом не вышел.       И Локи тут же взвивается, так смешно и взбалмошно. Он даже пудинг ставит на поднос со стуком, указывает на Тора чисто вылизанной ложкой.       — Да я всего на полговы ниже тебя, ты!       Тор смеется, не сдержавшись. И в который уже раз подвигает ему свой пудинг. Впервые, правда, со словами:       — Кушай, не торопись. И к концу года роста в тебе от этой дряни поубавится раза в два. Посмотрим, что ты скажешь, дыша мне в пупок, — и несколько мгновений Тор чувствует себя истинно отомщенным. Он с горделивым, наглым выражением лица уже отпивает немного кофе, когда слышит:       — Скажу, что сглатывать не буду.       Тор давится, пачкая любимую куртку. Кофе идёт носом, он чуть не захлебывается — штаны пачкаются тоже. Локи не может прекратить ржать ещё минут десять и весь английский косится на него со смешинками в глазах. ~~~       — Быстрее, девочки, я не собираюсь ждать вечно! Кто следующий?! — тренер орет на них, и из толпы почти сразу выходит Фандрал с каким-то незнакомым Локи парнем. Фандрала он уже знает, потому что это один из немногочисленной «привилегированной» свиты Тора, и, к счастью, он не во вкусе Локи. А вот другой парень ему не знаком. Он выглядит неожиданно привлекательно, смуглокожий и подтянутый.       Не желая быть пойманным на том, что его внимание было привлечено, Локи отворачивает голову назад к своей ноге и вновь покачивается. Растяжка даётся ему не трудно, мышцы бёдер сладко поднывают, а все его тело словно напитывается силой. Зажмурив один глаз от удовольствия, Локи опускается чуть ниже в шпагате.       Апрель уже подходит к концу, и в этом году весна пролетает жутко быстро. Ему ещё не удалось понять, нравится ему так или нет, но не отметить быстроты времени просто невозможно. Выпускные экзамены эфемерно кусают за зад, только волнения не вызывают. С его отметками Локи не сомневается в том, что ему удастся получить стипендию в хоть сколько-нибудь хорошем вузе. Вопрос бесплатного обучения стоит для него много острее, чем для других учеников. И сколько бы тетушка Сигюн ни вела разговоров о своих накоплениях, Локи и так уже слишком благодарен ей, что она позволяет ему бесплатно жить в той комнате своей квартиры, что обычно сдавалась в аренду.       — Фандрал, Огун, а вы не торопитесь, я погляжу! Шевелите булками, пока не поставил вам неуды к чертям собачьим!       Тренер вновь орет, и Локи только тихо смеется сам с собой. Почти все парни уже разбились на пары и пробежали стометровку, а от начала урока не прошло ещё и половины. Похоже, тренеру жутко не терпелось избавиться от них поскорее.       — Смотри-ка, а растяжка у него ничего такая… Для педика! — где-то за его спиной слышится шепоток, а после взрыв хохота, и Локи не удерживается от того, чтобы закатить глаза, пока меняет ноги местами. За прошедшие два месяца в этом месте он уже почти что и не реагирует, но душный вайб его так и не покидает. Все эти издевки ощущаются липкими, неприятными.       — Что б вас понос пробрал…       — И тебе привет.       Тор усаживается на корточки сбоку от него так неожиданно, что Локи чуть не заваливается в бок, вздрогнув. Его спортивная куртка шуршит тканью недовольно. Впрочем взгляд это недовольство отражает в не меньшей степени. Вернув себе устойчивое положение, Локи хмыкает:       — А вот и принц на белом коне… Пришёл спасти меня от злобных драконов, дорогой? — иронично вскинув бровь, он склоняет голову немного на бок. Шея отчего-то отзывается болью, и ему с недовольством приходится опустить голову назад. Тор тихо смеется.       — Отнюдь. Ты, я смотрю, так и не оставил свою дурную идею попасть в баскетбольную сборную, коротышка? — он опирается локтями о согнутые колени и ни на мгновение не теряет равновесия, сидя на корточках. Локи не знает, как ему это удаётся, но его этот факт неожиданно начинает сильно раздражать. Хочется Тора чуток толкнуть и поглядеть, как он шлёпнется на задницу.       — Ха-ха. Посмотрим, что ты скажешь, наглотавшись пыли от моих кроссовок.       — Ой ли! Я лучший по бегу в параллели последние несколько лет. Не советую зарываться на игру, которая тебе не по зубам, — Тор скалится как-то игриво и азартно. И Локи просто не может оказать себе в удовольствии. Он выпрямляется, чуть потряхивает ногами, поправляет спортивные штаны. Говорит:       — Слушай, ну, трусость не порок, что я могу сказать… — он усмехается, заглядывая выпрямившемуся Тору в глаза, и тот отзывается схожей усмешкой. Его взгляд опускается тяжестью у Локи в паху, и имя Огуна — столь привлекательное — теряется где-то внутри его головы от этого взгляда. Переступив с ноги на ногу, он слышит:       — А спорим, — Тор протягивает к нему ладонь: крепкую, тёплого цвета кожи. Несколько секунд Локи тратит на то, чтобы скептично ее изучить, пока Тор продолжает. — Если я выиграю, ты меня поцелуешь.       Его ставка Локи удивляет, но не столь сильно. Чего стоят только те взгляды, которыми Тор смотрит на него каждый урок английского — Локи каждый раз переживает, как бы у парня не случилась поллюция прям посреди урока. И как бы ему самому удержать то колкое, словно искрящиеся молнии, возбуждение, прокатывающееся по телу.       — Высоко берёшь… — чуть поведя плечами, он видит добегающих до конца дистанции парней и фыркает. Чего-то толкового придумать взамен не удается, и Локи протягивает ладонь вперёд почти бездумно. Он вновь смотрит на Тора, ощущает его прикосновение — тёплое и крепкое. — Я согласен.       — Твоя ставка? — Тор задерживает прикосновение, не отпуская его ладони и смотрит лишь в глаза. Локи видит краем глаза тренера, что уже оборачивается в их сторону и быстро осматривает стоящих вокруг ребят. Крик уже зарождается в его горле. А Локи все медлит. Задумчиво морщит нос.       — Одинсон, твой зад мне нужно персонально пригласить?! Живо на линию! — тренер все-таки орет, вызывая Тора, и обращает свой взгляд назад к списку. Похоже, они и правда остались последними.       — Мне хватит удивления на твоём лице. Хотя… — чуть пожевав щеку изнутри, Локи фыркает собственным мыслям. Идея, появившаяся в его голове, граничит с абсурдом. А все же задерживается — одной только мысли о том, сколь благодатно она повлияет на его бюджет, Локи хватает, чтобы решиться. Он прощально сжимает чужую ладонь в своей и говорит: — И ты неделю покупаешь мне обеды.       — Всего лишь? — Тор разрывает рукопожатие, позволяет себе смешок. Локи не успевает ответить ему о том, насколько он богатый, зазнавшийся сосунок, потому что тренер орет вновь:       — Лафейсон?! Кто, нахуй, такой Лафейсон?       Они выходят вместе на линию. Локи пригибается к земле для старта, вдыхает поглубже, словно в последний раз. Тор по правую руку смотрит на него с наглой усмешкой и довольством. Не проходит и ста метров, как с похожим довольством быстро дышащий Локи уже смотрит в ответ: Тор, конечно же, проигрывает.       И он выглядит очень смешно, пока разочарованно хмурится, отчитываемый тренером за потерю первого места в забеге на сто метров. Локи впервые думает о его губах.       И радость от уже сэкономленных денег все-таки эти мысли перевешивает. ~~~       Солнце пригревает, пытаясь разгладить своими лучиками морщинки смеха на его лице. Локи и сам пытается расслабиться. Его ожиданий тренер так и не оправдал — мало того, что отказался отпустить их раньше, так ещё и сам свалил, оставив Тора за главного. На правах победителя забега — и, похоже, этой жизни — он расположился на трибунах. Никакого желания уходить с них у Локи не было, а Тор его и не звал назад.       В какой-то момент затопал по лестнице, нарушая его покой. Локи только глаз один приоткрыл, чтобы убедиться, что это он.       Это и вправду был он.       — Уже раздал всем собаням команды? — лениво потянувшись туловищем, Локи не сдвигается ни на сантиметр. Как сидел, откинувшись на локти, так и остаётся.       — Ага, только одна осталась. Дикая и грызливая, — Тор устраивается рядом, скрипит скамейкой и, кажется, закидывает ноги на передний ряд. Локи не смотрит. Ему хорошо, тепло и спокойно, пока в голове медленно плывут мысли о том, куда он мог бы потратить сэкономленные на обедах деньги.       — Ха.       Запрокинув голову назад, он подставляет солнышку шею и довольно жмурится. Тепло настигает города все крепче и быстрее, что ему непомерно нравится. Холод за зиму успел выжрать ему душу, и Локи ждет тепло, словно важную передышку от постоянно ледяных конечностей и мимолетно пробегающей по костям дрожи.       Впрочем, дрожь у него может вызвать теперь не только холод. Тор говорит:       — Ты получается совсем не по-девочкам, а?       И Локи подгребает под волной дрожи отвращения. Он старается не подавать вида, не двигается, не морщится даже. И с тошнотным комом в животе ожидает продолжения. Шутки шутками, но ему и правда не верится, что Тор столь нагло перейдёт черту. А Тор, словно бы, и не замечает, что делает: он черту не переходит даже, перескакивает и несется вперёд вприпрыжку.       — Вот там, третья с конца, Сидни… Она ничего так. Да и Крис хороша, кстати. Она заменяет Сиф на тренировках поддержки. Ну ты только глянь, а. Какие ножки…       Отвратно.       Локи не смотрит. Он вздыхает тяжко, подаётся вперёд и поднимается со своего места. Солнышко все еще пригревает, но теперь как-то слабо — совершенно не оправдывает ожиданий.       Ему претит ситуация в общем и одномоментно, по кадрам. Очередная провокация Тора ничуть не умелая и отнюдь не смешная, а то оценивание, что он себе позволяет, вызывает в Локи нечто большее, чем стандартное желание закатить глаза.       Ох, хотелось бы ему врезать этому идиоту, но в насилии ему всё ещё отказано им же самим. Осталось чуть больше месяца. Отчего-то ему даже печально — с Тором было интересно и весело. Да и руки у него, как-никак, красивые.       Только вот хозяин у этих рук тот ещё идиот, конечно.       Локи направляется прочь, но позволяет себе лишь слово бросить за спину:       — Урод, — звучит достаточно четко и громко. Локи сваливает в раздевалку, а на следующий день вновь обедает под лестницей, не желая вызывать у себя тошноту при новой встрече с мудилой Тором. ~~~       — Да, я урод.       Неделю спустя Тор оказывается следующим за ним в очереди в столовой. Это точно подлог, Локи уверен в этом на всю сотню. Он берет себе пудинг привычным движением, подхватывает дополнительно сок и какие-то новые печенья. Их завезли, кажется, ещё на прошлой неделе, но ажиотаж спал только сегодня.       — Бля, слушай… Я урод, ну что ещё ты хочешь-то?       Тор за его спиной и пытается добиться его внимания всеми силами. А Локи всё ещё интересно, что ж его так ебнуло: то ли проигрыш в забеге, то ли факт раскрытия. Тор вроде и признался, что был бы не прочь его поцеловать, а тут такая оказия — ноги-то кривые оказались.       Локи игнорирует его, двигает поднос дальше. Касса становится ему поперёк горла, как и сопровождающее уже неделю разочарование. Забег то он выиграл, а свои заслуженные бесплатные обеды так и не получил.       Яйца у Тора оказались маловаты.       — Запишите на мой счёт.       Его голос вновь накрывает из-за спины, и Локи, не успевший достать наличку, так за ней и не лезет. Хмыкает только и без единого слова забирает свой поднос. Он уходит прочь, Тора не дожидаясь. Пока идёт, немного раздумывает, и в итоге решает не сильно выебываться.       Сам себя называет продажной задницей, понимая, что, если они начнут снова общаться, его оплаченные обеды к нему вернутся как миленькие.       Поэтому он идёт на задний двор.       Туда уже вытащили дополнительные столы, но учеников пока что слишком мало. А солнце всё пригревает и пригревает. Их стол всё ещё пустует, одинокий и брошенный.       Или слишком непозволительно меченный?       Школьная иерархия потрясающе-ужасающая вещь, чтобы иметь хоть малейшую возможность ее игнорировать. Локи усаживается за их стол, начинает есть — всё ещё не дожидаясь Тора. Как только тот приходит, ставит на его поднос ещё один пудинг.       Правда, заговорить первым ему смелости не хватает.       Локи сам даже не уверен, что злится или обижается. Но до легкого зуда в груди ему хочется посучиться, и в таком удовольствии он себе не отказывает. Очень уж хочется от Тора услышать извинений.       И тот — удивительно — извиняется. Уже под конец, когда Локи поднимается, всё также не сказав ни слова за весь обед, он произносит:       — Прости.       И почти сразу кривится от того, насколько сучливая у Локи улыбка появляется на лице. ~~~       — Вообще-то это ты должен был забрать меня с работы, а не я тебя ждать, — Локи недовольно морщится, убирая от губ электронную сигарету и выдыхая пар. Он стоит в подворотне у бара уже минут десять, дожидаясь этого непунктуального придурка. Ноги поднывают после долгой субботней смены. Через полдюжины часов начнёт заниматься рассвет.       Не то чтобы у него были планы на завтра. И не то чтобы он куда-то торопился. Разве что чуть беспокоился: было бы не удивительно, влипни Тор в какую историю по пути к нему через весь город.       — Небось у маменьки с папенькой отпрашивался? — Локи кидает ещё одну короткую фразу и ехидно скалится. Тор останавливается напротив него, глаза закатывает вместо приветствия. Его голос звучит занудно, когда он говорит:       — Это стратегически нечестный ход, потому что я не могу вернуть тебе ответку. Засранец.       Локи смеется задорно, жмёт плечами. Он убирает сигарету в задний карман джинс, прячет руки в переднем кармане толстовки. Лето уже у порога, и хотя ночи ещё холодноваты, ему отчего-то становится неожиданно хорошо. Прохлада освежает, перетягивая на себя накатывающую на него сонливость, а Тор смотрит так, словно вот-вот скажет что-то ещё.       Но не говорит.       Это первый раз, когда он встречает Локи с работы.       Это точно не свидание.       Только вот Тор предложил это сам. И это интересно-приятно.       — Ты можешь попробовать. В прошлой школе я столько юморесок наслушался о своих родителях, что, боюсь, тебе и через век их не переплюнуть, — Локи жмёт плечами, кивает в сторону выхода из подворотни. Тор хочет что-то ему ответить, даже звук какой-то произносит.       — Э, пацаны… Закурить не найдется?       Локи замечает заходящих в подворотню мужиков в тот же миг, что слышит голос. Бар уже пуст, его оставили закрывать смену и рассчитывать на помощь — максимально бессмысленное занятие. Столь же бессмысленное, сколь вкинутый им наезд.       — Блять, — выматерившись, Локи быстрым движением проверяет насколько крепко телефон засунут в задний карман джинс. Тор выглядит спокойнее, и это немного удивляет. Проходит мгновение, и Локи понимает почему Тор спокоен — он собирается идти на мировую.       В столь позднее время это абсурдно и смешно. Локи не мог бы сказать, что район его работы хоть сколько-нибудь криминальное место, но раз на раз — видимо — не приходится. Самое лучшее, что они могут сейчас сделать, так это быстро разобраться и убежать.       Уж точно не позволять мужчинам нападать первыми. И уж точно не идти на мировую.       — Слушайте, это тихий район, мужики… Давайте разойдёмся спокойно и все будет… — он разворачивается к мужчинам лицом, ладони раскрывает этим доверительным жестом и уже делает первый шаг. Локи прекрасно видит лица их противников: полутьма подворотни не скрывает их подпитого вида. Договорить Тору Локи не дает, он делает несколько быстрых шагов вперёд, разворачивает корпус и заносит руку для замаха. В кулаке он сжимает незаметно прихваченную из кармана электронную сигарету, чтобы случайно не сломать себе пальцы при ударе. — Блять, Локи.       Он бьет именно в тот миг, когда Тор матерится. В одном ряду с его именем чужой мат звучит сексуально. С первого удара уложив на землю одного из нетрезвых мужчин, Локи успевает поймать взглядом тот момент, когда Тор бьет тоже. Похоже, за те несколько мгновений он успел переосмыслить решение о мировой.       Как весело.       Второй мужчина с первого удара не падает, даже замахивается на Тора со странным, нечленораздельным ревом. Тому приходится ударить во второй раз, и Локи сразу хватает его за рукав джинсовки, утаскивая за собой.       — Погнали быстрее! Погнали, погнали! — Локи тянет его и тянет, пока Тор тоже не срывается на бег. У него зудит под кожей странное ощущение, когда они выбегают из подворотни. Тор смотрит на него, и у него на лице вновь то же самое выражение, с которым он смотрит на Локи на каждом уроке английского.       Локи вновь чувствует эти острые, колкие молнии возбуждения под кожей. Приятно.       — Как же ты любишь находить на свою задницу неприятности, а! — Тор закатывает глаза, пока бежит, и Локи возмущённо вскидывается почти сразу.       — Я?!       Ему очень хочется дать Тору пендаль под зад, но он решает не рисковать во время бега собственными ногами. ~~~       — Блять, аккуратнее никак? — Тор шипит, чуть дергает рукой, но Локи только крепче перехватывает его запястье и прижимает ватку к костяшкам грубее. По сильным пальцам Тора стекают капли антисептика. Они срываются с самых кончиков и мерно каплют Локи на джинсу на бёдрах. Но он отказывается это замечать, он отказывается поднимать глаза, он отказывается даже дышать глубже положенного.       Зря он сел к Тору так близко. Зря он вообще его потащил домой к Сигюн. Та вроде и не должна была вернуться со смены в госпитале в ближайшие часы, но этот факт вряд ли делал положение Локи лучше.       Он чувствовал ленивое, жадное возбуждение в паху. И он точно-точно зря сел к Тору так близко.       — Ты язык сожрал? Бля, говорю же не дави так сильно! — Тор вскидывает вторую руку, перехватывает его собственную, меж пальцев которой зажата ватка, влажная от антисептика. Тор сжимает его запястье так сильно, что двинуть рукой не остается никакой возможности. Локи медлит несколько секунд прежде чем делает то, чего делать очень не хочется: поднимает на Тора глаза. — Ты нахрена кинулся на него, а? Могли же, блять, разойтись нормально…       Локи, кажется, даже слышит, что ему говорят после. Кажется… Он весь сосредоточен на взгляде Тора — суровом и всё ещё источающем этот странно хищнический вайб. По позвонкам пробегается дрожь, предплечья покрываются мурашками, и Локи еле удерживает себя от того, чтобы свести ноги вместе. Стоит ему только сделать это, как Тор сразу же заметит. Они и так коленками друг в друга упираются, хватит с него.       С них обоих.       Локи фыркает через силу, пытается вытянуть запястье удерживаемой руки, но у него не получается. Все силы уходят на то, чтобы не дай боги не опустить взгляд к губам Тора. Потому что, если он это сделает… Если он только посмеет это сделать…       — Ну-ну, мальчик с золотой ложкой в заднице… Не буду тебя расстраивать фактами, верь и дальше в свой сказочный мир, где все можно решить мирно, — он вдыхает поглубже, еле сглатывает странное першение в горле. И только глаз отвести не может, смотрит, что тонет — медленно и тягуче. Над головой беззвучно смыкаются эти проклятые воды.       Тор переводит взгляд ниже.       Нет. Оу, нет… Нетнетнетнетнетнет…       Тор смотрит прямо на его губы, и Локи не успевает остановить себя от того, чтобы облизнуть их. Тусклый кухонный свет предаёт их обоих, не скрывая медленно расширяющихся зрачков Тора. На какие-то жалкие мгновения ему ещё кажется, что удастся отодвинуться. Да-да, конечно, ему удастся отодвинуться, удастся встать, выбросить чуть багровую ватку в мусорку, а после выставить Тора прочь из квартиры.       Зачем?       Локи не находит ни единого ответа на вставший поперёк горла вопрос. Через мгновение все мысли теряются тоже: Тор поднимает взгляд назад и его хватка на запястье Локи слабнет. Но неожиданно он тянет его на себя. И говорит чуть тише:       — Ты просто хотел ему врезать, признайся. Ты просто хотел… — Тор тянет его на себя и смотрит так голодно, что у Локи вздрагивают колени. У него вздрагивают колени и бёдра, потому что он поднимается, делает лишь шаг, если не половину, а после пересаживается со своего хромоногого табурета к Тору на бёдра. Тот отпускает его запястье, проходится наглым прикосновением по предплечью и плечу, а после крепко обнимает ладонью бок.       И кажется у Локи в руках была ватка с антисептиком, только он забывает о ней слишком быстро. Слишком быстро теряет её. Тор всё ещё смотрит ему в глаза, не отпускает ни руками, ни взглядом. Но и не целует.       Его прикосновения тёплые и крепкие. Он проходится уже обеими ладонями по бокам Локи, и тот готов простить ему, если он вдруг заляпает его толстовку кровью с саженных костяшек. Он готов простить ему что угодно. Даже если всё это — сюр и предательство. Даже если Тор поспорил, что трахнет его до конца года. Даже если…       Локи впивается пальцами в его плечи, скользит ладонями выше, обнимает длинными пальцами шею. Он не душит, но ему хочется, ему хочется до дрожи показать, что он кусачий. Ему хочется показать, что Тор поплатится, если задумал что-то плохое. Ему хочется показать, что он не побоится напасть первым.       Никогда не боялся.       Ни напасть. Ни подсесть за один стол.       Тор фыркает, но взгляда всё ещё не отводит. Между ними висит его последний вопрос, и Локи почти прижимается своим лбом к его, когда отвечает:       — Maybe, maybe… — он видит словно в замедленной съемке, как Тор замирает, медленно вдыхает сквозь неожиданно сжатые зубы. Одна его рука подрывается вверх, хватает Локи за подбородок резко, только, сука, так бережно. Вот придурок.       — Сученыш… — он давит большим пальцем Локи на подбородок, заставляя, почти принуждая открыть рот, и Локи стонет ещё даже не получив свой законный поцелуй. Его окутывает эта блядская властность, словно бы Тор имеет какое-то ебучее право. Место короля школы его точно испортило.       И Локи был блядски благодарен за то, что это случилось.       Тор целует его грязно. Он запускает свой язык в его рот, скользит по его языку самым кончиком своего, а после, стоит Локи только ответить, прихватывает его язык губами. Он посасывает его медленно, методично и аккуратно. И всё ещё смотрит в глаза — Локи прячется, закрывая свои. Хватит ему ощущения ладони на бедре. Кажется, ещё немного и он, не то что кончит, сгорит весь прямо здесь.       Впившись пальцами в короткие пряди у Тора на затылке, он чуть отстраняется, а после подаётся вперёд вновь. И перетаскивает инициативу нагло до безобразия — так ему кажется секунд пять, пока Тор не спускает ладонь ему на горло. И сжимает.       — О боже… — Локи вздрагивает всем телом и почти задыхается надсадным, коротким стоном. Его пальцы впиваются в плечи Тора, пока бёдра дергают вперёд.       — Так и знал, что тебе это понравится, — Тор прикусывает его подбородок, целует скос челюсти, а после прижимается губами чуть выше собственных пальцев, держащих Локи за горло. Его рот горячий и жадный. Он, словно дикое голодное животное, тяжело дышит, пока изучает горло Локи губами. То и дело коротко мелькает ощущение укуса, но руки убирать он даже не собирается.       — Пиздеж. Чёрта с два я похож на чувака, который может кончить только от того, что его возьмут за горло, — Локи шипит, почти что задыхаясь, но даже и не думает отстраниться. Всё, чего ему хочется, так это прижаться ближе, вплавиться в Тора бёдрами. Что он будет делать дальше, Локи не знает. Тор самым кончиком носа ведет вдоль его челюсти, нарочно громко втягивает его запах и шепчет на ухо таким тоном, что, если бы Локи стоял, точно сполз бы на пол. Его колени превращаются в желе от чужого голоса, а пальцы слабнут, соскальзывая с плеч Тору на спину.       — Мы можем проверить это.       — О господибожеблять… — его слова сливаются в одно большое нечленораздельное слово, когда Тор сдвигает вторую руку выше по его бедру. Сильное, жаркое прикосновение ощущается невыносимо интимно. И пока сам Тор пышет странно сексуальной опасностью, Локи ощущает удовлетворение.       Признаваться вслух он не станет точно, ему нравится вот так. До подгибающихся пальцев на ногах и невозможность свести бедра вместе — всё, что он может, так это тыкаться острыми коленями Тору в бока, и только.       В моменте, когда Тор медленно опускает ладонь поверх его члена и сжимает, его пальцы, весь он — олицетворение высшей степени наглости. Кто бы только мог подумать, какие черти водятся в этом омуте, а Локи же, блять, догадывался. Увидел однажды на английском, по глазам увидел… И согласился.       — Эй… Блять, поцелуй меня. Слышишь… — он чуть дергает головой, кусает щеку изнутри. Ощущений слишком много, и ему очень не хочется терять контакт. Ему не хочется терять ощущение чего-то большего, чем это телесное возгорание прямо здесь и сейчас. И Тор слышит его. Чуть отстранившись, он шепчет что-то запредельно сопливое и милое, но у Локи так сильно шумит в ушах, что он притворяется, будто не слышит.       А Тор шепчет:       — И как в тебя можно было не влюбиться…       Локи тонет. У него на горле железный, горячий ошейник из чужих пальцев, член то и дело коротко дергается под слоями из белья и одежды. И под ладонью Тора. Эта его чёртова горячая ладонь… Тор целует его медленно и неожиданно сладко. Он больше не таранит его напролом, больше не несется вперёд и не пытается разрушить — он здесь главный и он задаёт темп. От того, как он это делает, у Локи, кажется, начинается лихорадка и его кости точно плавятся.       Если сейчас Тору взбредёт в голову что-то безумное, Локи почти уверен, что согласится.       Только ему не взбредает. Тор мягко вылизывает его губы, чуть покусывает нижнюю и ловит мелкие, тихие стоны. Его пальцы уже расстегнули пуговицу — Локи не знает как и не уверен, что хочет — и молнию, и теперь он медленно поглаживает его член через белье. Места мало, у него нет возможности развернуть ладонь, и поэтому он лишь осторожно поглаживает головку члена Локи. Немного сжимает в пальцах.       Локи чуть подаётся вперёд, но ему не удается сдвинуться, не задохнувшись. Хватку на горле Тор ослаблять даже не собирается, и это лишь сильнее закручивает возбуждение. Его пальцы скребут по футболке у Тора на спине, а после поднимаются к его плечам. Самыми кончиками Локи задевает ключицы, — сам для себя отмечает место первого укуса — а после спускается по футболке вниз. Он касается на ощупь. Вначале натыкается на ощущение джинсы под пальцами, после осторожно нащупывает твёрдый член Тора и обнимает всей ладонью через ткань.       Тор тихо матерится. Он уже хочет сказать что-то, но его обрывает с хлопком закрывшаяся входная дверь. Локи каменеет, дергается назад, и Тор отпускает его горло за мгновение. Он убирает руки Локи на бёдра, чуть сжимает. Дверь, отделяющая коридор от кухни, стеклянная, но не прозрачная, и Локи молча радуется, что додумался закрыть её, когда они заходили.       Входная дверь буквально напротив кухни, и только оторвавшись от Тора, Локи видит за дверью силуэт тетушки Сигюн. Она приближается слишком быстро и неумолимо, заметив включённый в кухне свет. Локи дергается вновь, он пытается отстраниться, только Тор ему не позволяет, все ещё держа его ладонями за бедра. Возмутиться Локи не успевает. Его мозг все ещё сжиженное от возбуждения нечто, а Тор шепчет ему на ухо своё жесткое, бескомпромиссное:       — Нет. Сиди.       Дверь в кухню открывается в момент, когда у Локи перед глазами весь мир самую малость трещит по швам. Тор хочет, чтобы их увидели. Тор не боится.       Тор не боится, потому что все это по-настоящему.       — Локи, малыш, меня отпустили раньше сегодня, как твои… Оу, — Сигюн освещает кухню рыжим цветом своих волос и лёгкой усталостью на лице. О своём собственном лице Локи думать очень и очень не хочет. Он почти уверен, что по нему прекрасно видно — они вдвоём тут далеко не дискутировали ещё секунду назад на какие-нибудь философские темы.       Сигюн приоткрывает дверь разве что на половину, оглядывает Тора со спины, успевает ухватить взгляд Локи, и тот только беспомощно, неловко губы поджимает. Ему до ужаса нечего сказать. Даже отбрехаться нечем.       Сигюн, похоже, видит это по его глазам.       — Прошу прощения, мальчики, — она подмигивает ему — о боги, эта взрослая женщина, правда, подмигивает ему, — и сразу же закрывает дверь за собой назад. Из коридора раздается её развеселое посвистывание.       Тор, кажется, даже дышать переставший, шумно фыркает, давит смех тихим кашлем. Локи утыкается лбом ему в плечо и жмурится — хуже да стыднее и быть не может. Надо же было его так угораздить в свой буквально первый же раз?       — Она реально извинилась? О боги, я хочу с ней познакомиться, — Тор смеётся у него над ухом, и все бы ничего, но его руки, замершие, окаменевшие до, приходят в движение. Локи тихо, надсадно и жутко недовольно стонет. Последнее, чего ему хочется, так это заканчивать весь этот балаган уже после того, как их застукали.       Только есть одна проблема: ему всё ещё хочется.       — Я убью тебя во сне, — прошептав это с явной угрозой, Локи медленно поворачивает голову и касается губами сильной, тёплой шеи Тора. Он прихватывает зубами кожу над суматошно бьющейся веной в момент, когда ладонь Тора опускается назад ему на пах. И это хорошо. Это слишком хорошо, чтобы иметь хоть малейшую возможность удержать в себе мелкое, короткое хныканье.       От укуса Тор вздрагивает, но это лишь начало — так кажется Локи. Он искренне намерен хоть немного, но отомстить. Только рука Тора, вернувшаяся ему на горло, все его намерения игнорирует. Проскользнув кончиками пальцев ему под белье, Тор потирает влажную головку члена большим пальцем.       Локи награждает его коротким, рваным движением собственных бёдер, пока подрагивающими руками, наконец, окончательно разбирается с его джинсами. Под бельём Тор горячий и влажный. У Локи дрожат веки, но открыть глаза он не в силах. Ему слишком вкусно.       Тот нежный румянец, что разливается по его щекам, Тор клянётся себе запомнить на всю оставшуюся жизнь. Он подаётся вперёд, давит большим пальцем под подбородком Локи и вынуждает его запрокинуть голову. То, как Локи слушает, то, как он сорвано выдыхает и стонет еле слышно — Тору хочется уложить весь мир к его ногам. И никогда его не отпускать.       Он не запускает ладонь Локи в белье полностью, вместо этого играясь с влажной головкой. Потирая её пальцами, чуть сжимая, вновь и вновь размазывая по нежной, горячей коже предсемя. Локи шепчет что-то на английском, повторяя движения своими руками на его собственном члене — нарочно или невольно Тор не знает. Ему не интересно и очень-очень плевать.       В паху всё уже затянулось и свело этим сладким, жадным спазмом, но ему хочется забрать себе ещё один настоящий, позорно сладкий стон Локи, прежде чем кончить. Подавшись вперёд, Тор мягко кусает мочку его уха, оттягивает немного. Локи вздрагивает весь как есть и приоткрывает губы. Он задыхается, в голове дымное марево из похоти и нехватки кислорода.       А в грудине хочется слишком сильно, чтобы на шее остались следы от сильных пальцев Тора. И пусть кто только попробует ему сказать.       Тор пробует так, словно имеет на это право. И его голос, его руки, его присутствие заставляет Локи задрожать в предоргазменной неге, когда он слышит наглое, звериное:       — Я собираюсь трахнуть тебя и окольцевать. Необязательно в таком порядке, — Тор ведет кончиком языка по кромке его уха. Его пальцы потирают влажную головку члена Локи чуть жестче, задевают слишком чувствительное место.       — Блять, ты… — Локи и согнулся бы в оргазме, но его всё ещё держат за горло. Всё, что ему остается, так это застонать, не сдержавшись. В голове не остаётся ни единой мысли, кроме разве что мелкой: его пальцы, накрывшие член Тора, становятся влажными. Этот засранец кончает буквально от его стона. Немыслимо. ~~~       Закрыв за Тором дверь, Локи приваливается лбом к её прохладной поверхности и закрывает глаза. У него горят губы от поцелуев и в теле нет ни единого намёка на спокойствие. Возбуждение тлеет, жадное, бесконечное. Если бы он мог себе позволить, он не выпустил бы Тора в ближайшие пару дней.       Но он не мог.       За спиной раздается звук открываемой двери. Это Сигюн. Она выходит из своей комнаты, направляется в кухню, чтобы точно найти там неубранную аптечку и валяющуюся на полу бурую от крови ватку. Они так и не обработали Тору руку. Они вообще не сделали ничего — только целовались. Ещё Тор шептал о том, что точно трахнет его. И окольцует.       Он успел повторить это с десяток раз точно. На каждом новом Локи жмурился, тянулся к нему.       Проходя мимо, Сигюн хлопает его по плечу. Локи очень не хочет разговаривать с ней никогда больше. Она заговаривает первая.       — Не забудь про защиту, — и она смеется над ним голосом, интонацией, всей собой. Локи стонет стыдливо и раздосадовано, а после мягко стукается лбом о поверхность двери. Сигюн смеется уже в голос, скрываясь в кухне. Теперь ему предстоит держать оборону от сотен шуток, и он даже знает, кто должен поплатиться за это.       Будто услышав его мысли, Тор не заставляет себя долго ждать. Только улегшись в постель с полчаса спустя, Локи слышит сигнал пришедшего уведомления. Это Тор и он краток.       «какой у тебя размер безымянного пальца?»       Локи игнорирует странное, приятное чувство в груди. Ему немножко хочется убить Тора. Но он откладывает это на потом, разрешая себе вернуться к этой мысли лет, может, через сорок. Или даже пятьдесят. ~~~