***
Иорвет? Я глупо наклонила голову, невольно скопировав кого-то из знакомых эльфов(будто их так много было). Боевые эльфы тем временем уже приблизились к Кассиэль, заведя допрос, даже Гаэн оставил свое скромное стояние около моей проблемной персоны, сделав пару шагов вперед. Я пожала плечами и притулилась у стеночки, прислонившись к ней с натянутым на скуластое лицо меланхоличным, чисто эльфским, выражением. Вдруг прислоненная к дереву и исключительно бедовая голова моя медленно, словно ото сна, зачем-то вспомнила все надерганные из Интернета и зачем-то запомнившиеся сознанию обрывки фактов об этом эльфе, цитаты из игр(да-да, "настолько утыкан стрелами, что походил на ежа" на тебя смотрю). Захотелось легонько побиться головой о стенку. Эльфов, разумеется, мне было жалко, а Иорвета — особенно, но себя как-то жальче, да и не собираюсь же я влезать в ход повествования, взваливая на себя бремя вершителя судеб и при этом не имея за спиной парочки божественных явлений. И вообще, а откуда я, знающая об этом мире сомнительно и теоретично, могу знать, как развернется сюжет в трехмерной реальности, где нет волшебных желтых букв реплик, влияющих на выбор всех разом. Из тяжких дум меня вытянул гулкий голос Эмерета. Обращался он, слава всем вышестоящим, не ко мне, просто повысил голос в непонятного мне назначения вопросе. Зачем ему знать, как конкретно выглядел пришедший одноглазый командир? Эмерет не получил ответа, ибо Кассиэль была чем-то вроде почтовой совы, передавшей послание от... Ардейна?! Вот куда, значит, этот оплот эльфийской великолепности ушел. Переставши маяться одной дурью, я тут же переключилась на другую — разглядывание эльфов. Первой жертвой стал Эмерет, при повторном взгляде на которого у меня едва не отвисла челюсть. Сидя за столом, он казался крайне болезненным, с этими слишком острыми чертами лица и желтоватым оттенком кожи. Встав же, командир оказался выше всех присутствующих, сохраняя при том присущую эльфам тонкость. Ирвин выглядел весьма обыкновенно, с глубокими глазами и тёмно-каштановым цветом волос, он мог бы успешно сыграть какого-нибудь ПиДжеевского эльфа, отобрав часть лавров у Блума и Пейса. Кассиэль мной уже была осмотрена, но теперь я заметила, что у эльфийки была очаровательная сердцевидная форма лица. Стремный блондинчик наконец высунулся из полутьмы, напугав меня до чёртиков, и явил миру симпатичное лицо с немного скошенным подбородком и капризным изгибом губ. Светлые волосы доходили бы до плеч, не будь они перехвачены шнурком на затылке, и подходили по цвету бледно-серым глазам, какие казались почти прозрачными. В отличие от других, он выглядел вполне европеоидно. Вызванный профессиональной деформацией в лице пары лет художки мысленный порыв раздеть кого-нибудь из присутствующих, чтобы досконально изучить не покореженные тушки остроухих, был прерван Гаэном. Как неприятно и неудивительно. Партийная задача эльфа, очевидно, состояла в том, чтобы быть моими личными Гугл-картами. Он почти что за ручку вывел меня из пещерки, привел к хижине, провел через хижину, увел из хижины, протащил через лагерь, довел до пещер, проводил до лазарета и, помахав на прощание, растворился в коридорах. Так и не пересекшись с Сириэлем, я перепроверила эльфов, даже Ирвина, на которого наябедничали за стоны и ворочания(не подскажете, где найти смирительную рубашку в лесу?). Решив не сбивать режим и не тратить лишний раз ресурсы, я просто произнесла пару дежурных фразочек и утопала к своим ящикам.***
Бодро перебирая ногами, ставшими на пару сантиметров длиннее, я шла и удивлялась той легкости, с которой давались этому телу физические нагрузки. Помня об истощенных эльфах Сапковского, я начала понимать, что недолго мне оставаться такой, ведь в отвратительных условиях партизанской войны даже очень выносливые от природы тела могут быстро похиреть. К слову, как я вообще выгляжу... Я задумалась и на мгновение даже остановилась. Поняв, что в мрачноватых переходах пещер, освещаемых только обрывками солнечных лучей через всяческие щели, мне не светит найти ответа на этот вопрос, я продолжила идти в указанном мне направлении. То, что где-то рядом краснолюды, стало кристально ясно даже за пару десятков метров от самих, собственно, краснолюдов. Я обрадовалась и, сориентировавшись по звукам забористых и сложноподчиненных матерных конструкций, набрела на... темное углубление, в котором невозможно было разглядеть условное хоть что-то. Постояв-подумав, я не пришла к решению лучшему, чем поинтересоваться в пустоту: — Мастер Ривай, а вы тут? — в ответ раздались матерные конструкции позабористей слышанных мною на подходе.***
Сперва из темноты вышла всклоченная борода, и только потом показался сам краснолюд. Краснолюд Риваем определенно не был, посему я решила посторониться, отпрыгнув с пути и едва сумев удержать рюкзак на плече. Топорщащейся бородой и приличными залысинами в темно-каштановых волосах, а также злобным взглядом маленьких черных глазок, незнакомец напомнил мне Двалина, чуть приземистей и очевидно менее благородней. Вышедший следом Ривай не вызывал никаких ассоциаций, кроме роулингского Хагрида. У него были такие же шикарные темно-русого оттенка волосы, в которых терялись маленькие, определенно что-то значившие, косички, и борода была короче, не заплетенная в две косы, в отличие от "Двалина" местного разлива. Потрясая кулаком в спину уходящего, Ривай добавил пару очевидно крепких словечек на неизвестном мне языке, тот вяло ругнулся в ответ. Их речь звучала грубо и отрывисто, как карикатурное произношение какого-нибудь там немецкого. Развернувшись в мою сторону, краснолюд развел руками и пылко проинформировал: — Вот же и задница он трясогузкина! Опомнившись, видимо, только сейчас разглядев собеседника, Ривай скрестил руки на груди, откашлялся и, немного приподняв рубленое лицо, поинтересовался: — Хрен с ним, задницей дьявола. Вы зачем пожаловали? — кажется, до партизанской деятельности он был купцом — крайне участливый, мгновенно принятый краснолюдом, вид отсылал меня не иначе как к базарам где-нибудь в Турции. Я откашлялась и, строя из себя девицу в беде, пролепетала: — Кхм, мастер... Мне бы котелок, огня, где его подвесить можно, и воды, — добавить блеющее "пожа-алуйста-а" мне не дали. Краснолюд резко чему-то обрадовался, хлопнул ручищами по бокам и громокласно заявил, что это я очень умно к нему заявилась, потому что он, Ривай, самые что ни на есть хорошие котелки держит, костер у него раз в двунадесять жарче, да и воды только-только натаскано аж три ведра. Разглагольствуя в подобном ключе, он, рукой призывая следовать за ним, утопал обратно во тьму, и я, нервно поправив рюкзак, последовала за ним.***
Непроглядная тьма оказалась оказалась туннелем с нарочно законопаченным природными трещинами. Я поняла теперь, почему краснолюд говорил, что располагается на нижних ярусах — тоннель весьма резко углублялся вниз. Ступенек вырублено не было, потому что "Командир говорил, что они не должны никаких следов присутствия оставить" из-за чего приходилось "Изображать из себя сраных горных козелов". Как бы комично не звучало, но свет в конце тоннеля я все-таки увидела — то было пламя жаровни и нескольки факелов. Ривай учтиво пропустил меня вперед и весьма доходчиво пояснил, что делать не надо, "если не хочешь зад подпалить". Краснолюд отошел, оставив меня оглядывать походно-полевую кузню, и загремел железками похлеще даже среднестатистической российской матери в семь утра выходного дня. В конце концов он выудил среднего размера котелок, при взгляде на который я, как всякий приличный человек, вспомнила вкус сваренного на природе в таком же приспособлении супа быстрого приготовления. Передав мне посуду, Ривай, как истинный джентльмен, отправился собственноручно перетаскивать ко мне поближе ведро воды. Усевшись прям на камень, а мне оставив свой ящик, краснолюд сказал, что могу возиться со своим делом, сколько влезет, и принялся маяться наматыванием кусочков кожи на рукоять какого-то оружия. Ну, "Дают — бери", подумала я и принялась за свое кощунственное дело — стирку бинтиков. Собирала я все, но теперь смотрела на то, чтобы бинты были фиксирующие, не касавшиеся открытых ран, чтобы на них не было никаких следов телесных жидкостей. Неугодные мне ткани я отбрасывала, решив, что потом сожгу. Принятые мной за нормальные — кидала в воду, в которую плюхнула полбутылочки антисептика, найденного мной где-то в недрах рюкзака. Если кто-то не верит, что какую-то, зачастую весьма полезную, вещь можно совершенно внезапно найти, то у этого кого-то просто не было рюкзака. Но зачем же мне антисептик с собой, спросите вы. Во-первых, он халявный, а во-вторых, меня, совершенно спокойно относящуюся к тому, что у нормального человека вызывает как минимум отвращение, а как максимум — рвотные позывы, неимоверно раздражали вполне обычные вещи, на которые вышеупомянутый нормальный человек, вероятно, никак бы не отреагировал. Ох уж мне это острое чувство грязи на руках после того, как подержалась за поручень в транспорте или открыла дверь или после рукопожатия там какого...***
Бинты поотмокали в антисептиковом растворе достаточное по моему мнению время, грязная вода была слита(с помощью Ривая), новая — залита(с помощью Ривая), а котелок(с помощью Ривая)подвешен над огнем. «Кажется, я засматриваюсь абсолютно не на тех мужиков», — подумала я. Конечно, никто мне обязан не был, но все-таки чертовски приятно не сорвать спину, потому что мне помогли. Краснолюды крутые, в общем, ещё б выглядели бы как сородичи из Арды... Вода в котелке еще даже не булькала, поэтому мне оставалось только скромненько сидеть на ящике, сложив ручки на колени. Сидеть наскучило довольно быстро, отвлекать Ривая, принявшегося обматывать уже третью рукоятку, казалось невежливым, а помощь предлагать было как-то боязно — ладони до сих пор саднили неприятно, после того как я их стерла о пестик, размалывая какие-то листочки-корешочки для Сириэля. При мысли о Сириэле мне как-то абсолютно внезапно и непонятно взгрустнулось. Эльф был, конечно, чертовски мне непонятен и по большей части молчалив, — а если не молчал, то ворчал, — но оставался едва ли не единственным из всего отряда, с кем я вообще установила хоть какие-то отношения. Гаэна, по умолчанию ставшего синонимом слова "Неприятность", и Ардейна — личность в принципе странную, я в расчет, разумеется, не брала. Я иронично отметила, что что в той, что в этой реальности к обществу не стремлюсь. Потом весьма неиронично подумала, что в обоих случаях причина одна — работа.***
Я вспоминала современность и в памяти весьма неожиданно всплыли обзоры на книги и фильмы, которые в бесчисленном количестве были просмотрены мной на ютубе. Почти все они были на продукт плохого и среднего качества, потому как о хорошей вещи многого сказать не получится, а вот о, например, книге с двумя ошибками в предложении из двух слов — получится. Так я к чему. Плохой продукт обыкновенно сопровождается плохими персонажами, классический образ которых строился на принципе "Мышь — тупая, крыса — слепая". Обычно у таких персонажей были заурядные данные, что умственные, что внешние, отсутствие окружения и плохие отношения с семьей и с ними объективно конечно же никак ничего не может случится. Мне иной раз было как-то странно смотреть плевательства в сторону сероватой главной героини и одновременно поглядывать в зеркало и собственную жизнь. Кажется, обзорщики врали как дышали, иначе каким таким образом сероватый, обыкновенный, да еще в очках, представитель хомосапиенс сидел в пещере где-то в лесу напротив краснолюда и базарил о видах холодного оружия. Как вам такой плот твист, а? Базарил, точнее, краснолюд, которого прорвало как гребанный Вайонт, а я слушала, поглядывала на котелок, и задавала уточняющие вопросы, определенно позволяющие Риваю чувствовать себя ведущим почти светскую беседу. Так как я упорно вцепилась в образ если не благородной, то хорошо живущей девушки из благополучной семьи, уж точно не подпускавшуюся к кузне или чему еще опасному, Ривай толковал о колюще-режущих железках почти в стиле слога книжек "для чайников". То есть говорил как с дитем малым. Когда мы дошли до бомб, я успела заинтересоваться настолько, что не поглядывала на булькающие тряпочным супчиком бинты каждую минуту. А когда я засобиралась закруглять свой деловой визит, разговор свернул вообще в другую сторону — Ривай спросил, каким образом я собираюсь бинты сушить. Я словила перезагрузку систем головного мозга, потому что как-то вообще не задумалась об этой стороне активной деятельности. Короче говоря, краснолюд, успевший похоже переделать все, что надо было, присоединился к моим шаманским плясками и спустя десять минут выдал идею на миллион долларов(оренов), предложив что-то типа приспособления, на котором местные светлые умы медицинского ремесла сушили травки. Когда Ривай выудил приспособление в разобранном виде, хранившееся у него за ненадобностью Сириэлю, я живо вспомнила типичную сушилку для белья, которая в моей реальности использовалась весьма странной категорией людей, не имеющих балконов или не сушащих на них стирку(странные, говорю же). Сушилка была тщательно протерта спиртом, потому как я зажмотила антисептик по причинам: а)магазов здесь не предвиделось; б)высоких технологий тоже; в)находиться в одном помещении с краснолюдом и полагать, что чистого спирта не найдется — дело грешное и оскорбительное. Тратить "отличный махакамский" не на употребление внутрь, наверное, тоже, но Ривай только языком цокнул. Итого бинтики были развешаны аки носочки и прожаривались в жарком воздухе около огня, но на достаточном расстоянии, вымеренном самим Риваем для предотвращения пожара. Я всецело доверяла его глазомеру и серьезному подходу, ведь, если кто-то увидел сложное лицо краснолюда, то подумал бы, что тот ваяет как минимум статую Девы полей, а не прилаживает сушилку.