Бренность жизни, иногда, приводит думы этого мира к осязанию точки пространства, где нет ничего, кроме ваших собственных мыслей.
Одиночество. И Чуя не знает, почему он задумывается об этом в тот момент, когда, вроде бы, совершенно не один. Где-то на втором этаже этого мракобесия его хороший знакомый, трахает какую-то девушку со своего курса, в конце коридора его однокурсница, пытается подкатить в какому-то левому чуваку, а друг, с которым он сюда заявился, уже давно нажравшись лежал весь облеванный в туалете. Пришедший с тремя людьми за компанию, Накахара Чуя, студент филологического факультета, сейчас стоит один попивая виски с колой и мечась, между желанием пойти на кухню и вскрыться, или подождать окончания вечеринки, пойти домой, и уже там повесится. Ну, или выйти в окно, зависит от того, дома ли его друг, с которым они на пару снимают квартиру.
— Не думал, что среди всех этих подростков со спермотоксикозом, встречу своего собрата по несчастью быть приглашенным сюда, — над ухом раздается чей-то бархатный голос, и Накахара даже не удивлен. Он этот голос знает хорошо.
Известный всему университету Осаму Дазай, будущий архитектор, если, конечно, он не
умрет раньше, чем закончит университет. «Суицидник», «Суицидальный Маньяк», «Жизнерадостный самоубийца» да и «Просто веселый псих». Слышать подобные прозвища стало уже привычным. Чуя же на это лишь закатывал глаза. Как человека, который хочет умереть, можно считать жизнерадостным. Как?! Какие нужно иметь мозги, чтобы думать, что с Осаму все хорошо? Тут даже простая психология не нужна, все и так понятно. Иногда, Накахара удивляется глупости таких людей.
— Неужели знаменитый Осаму Дазай заговорил с таким простым крестьянином, как я? — Дазай самодовольно хмыкнул.
Чуя и вправду не любил выделяться, но все же, это случилось. Он стал известен тем, что в первый день в университете сломал руку одному из задир. Просто чувак, из баскетбольного клуба, посмел назвать Накахару девчонкой и оскорбил его рост. Такое рыжий не прощает даже слабоумным. И все удивились, как парень с ростом в 160 завалил парня больше 190. Чуя говорит, что у него хорошо поставлен удар.
— Не обольщайся, просто ты единственный, кто пока не шатается от переизбытка алкоголя в крови.
Если честно, Осаму уже очень давно хотел познакомится с этим рыжим-коротышкой. Он довольно интересная личность. Его легко вывести на эмоции, но большую часть времени он спокоен, хорошо учится, но все учителя его ненавидят, имеет дурную репутацию драчуна, но никто не брезгует с ним заговорить. И, на удивление, он легко нашел общий язык с Акутагавой, кохаем Дазая. А этот парень очень замкнутый. Единственным человеком способным с ним нормально заговорить считается Ацуши.
— У тебя есть машина? — Чуя вскинул в брови в удивлении уставился на Дазая.
Машина? Зачем ему машина?
— Она не моя, а моего знакомого, — перекрикивая громкую музыку сказал Накахара.
— Хочешь, мы уедем, и я тебе кое-что покажу? — Чуя замешкался.
Вот, решение его проблемы, но все же, он ведь совершенно не знает Дазая. Только из рассказов Рюноске и слухов. Тяжкий выбор.
— Откуда я знаю, может ты хочешь меня убить, — Осаму лишь усмехнулся.
— Ну тогда, ты умрешь красиво.
Решив наплевать на возможно лишение себя будущего парни молча стали подниматься на второй этаж.
Около унитаза, пытаясь вообще понять, что происходит, где он, и какого черта так болит голова лежал Тачихара. Хороший знакомый Чуе, на машине которого они и приехали.
— Тачихара, — присев на корточки напротив этого тела, Накахара легко похлопал парня по щеке.
— Чуя-сан?..
— Тачихара, можешь дать свои ключи от машины, я хочу кое куда съездить.
Бедная жертва алкоголя стала рыскать по карманам уловив из просьбы семпая лишь ключи, машина и уехать.
— Вот.
В бледные пальца филолога опустились черные ключи от самой обычной хонды. Накахара благодарно кивнул и посветив перед глазами Дазая ключами вышел из дома.
Дазай ездил на удивление аккуратно. Кажется, его это даже успокаивало. Напевая что-то себе под нос, Чуя лежал на задних сидениях, оперевшись об дверь. В руке у рыжика была небольшая книга в мягком переплете с красной обложкой под названием «Смерть и ее последствия». Никто не понимал любовь Накахары к плохим книгам. Он правда обожал читать всякую дребедень, по типу, книг знаменитых, но пустоголовых блоггеров, разные журналы рассказывающие о том, какое удобрение поможет помидорам быть краснее или книги о смерти. Он обожал подобное. Можно сказать, он что-то вроде второсортной версии Дазая. Не совершал суицид, но очень интересуется смертью. Кажется, в старшей школе, он написал целый доклад с презентацией на 63 страницы о смерти и ее последствиях. Информация была полезна.
— Скоро мы доедем? — недовольный голос Накахары вывел Осаму из раздумий.
Дазай часто уходил в себя и многих в его окружении это бесило. Он мог часами сидеть в одной позе и размышлять над тем, какой банан лучше, а в итоге придти к выводу, что жизнь бессмысленна и лучше умереть, чем страдать. Всегда один и тот же вывод.
— Да, осталось около двадцати минут, — повернув руль направо и взглянул в зеркало заднего вида, Осаму мельком взглянул на Чую и его мимолетный взгляд был пойман. Кто бы мог подумать, что Накахара Чуя сможет смутить Дазая.
— У тебя есть с собой телефон?
— У меня нет телефона.
— Почему?
— Зачем нам телефон, если мы все ровно умрем. Да и я за рулем, это бессмысленно сейчас.
— Это не ответ, Осаму-кун, — кажется, это первый раз, когда Накахара назвал Дазая по имени. И от этого у кареглазого мурашки по спине пробежали.
— Мы зависимы от них. Первым, что мы делаем с утра это проверяем соц-сети. Если не соц-сети, то все остальное. Когда едим, мы что-то обязательно смотрим, потому что по другому нам одиноко. И вместо того, чтобы избавиться от одиночества позвав друга к
себе или соседа по подъездной площадке мы смотрим сериалы или фильмы. У нас много работы, поэтому мы оправдываем то, что не ходили к родителями в гости тем, что не было время, хотя, если убрать из ежедневного расписание два часа отдыха после работы над мемами или листанием инстаграмной ленты, мы бы нашли время для родственников. Жизнь — это события, но с телефонами этих событий просто нет, что значит, у нас нет жизни.
— Ого, не ожидал, что ты загнешь такую речь.
Накахара немного в шоке. Осаму Дазай слишком много печется о своей жизни, когда хочет умереть.
— А ты как считаешь?
— К моменту того, как электроника поработит человечество я, скорее всего, буду уже мертв. Не хочу доживать до сорока. Женюсь на красивой девушке в 24, она родит мне ребенка, я найду работу, заработаю много денег, умру в 39 от суицида и не оставлю их с долгами.
— Забота на будущее?
— Не хочу своему ребенку проблем, какие были у меня.
В машине резко наступила напряженная тишина. Чуя понял, что ляпнул что-то не то, пока Дазай пытался это переварить. Всегда такой заботливый Чуя, вдруг сказал нечто подобное. Это точно достижение, ты молодец, Дазай-сан!
— Мы приехали, — мелодичный голос водителя вывел Чую из самокопания и заставил обернутся. Дорога заняла почти два часа, а он этого даже не заметил. Они приехали на какой-то холм.
— Что мы здесь делаем? — приятный воздух утренней прохлады ударил по лицу, и растрепанные рыжие кудри, собранные в самый неаккуратный хвост, который только видел Дазай, красиво распустились. Про черную резинку забыли оба. Дазай от красоты Чуи, а Чуя от красоты рассвета.
— А ты романтик, Осаму-кун.
Значит, Накахара знал, что Дазай привез его сюда специально. И что Чуя нравится Дазаю.
— Стараюсь.
— Это здорово.
Жаль у Дазая нет фотоаппарата. Потому что такую красивую картину как эта, нужно запечатлеть. Обязательно. А пока запечатлим поцелуй на чужих губах.
***
Стук в дверь в три часа ночи, если честно, не сильно обрадовал Накахару собиравшегося только ложится спать. Да, он не спит ночами, но лекарства уже давно не помогают, а от снотворного слишком нездоровый сон, поэтому, Чуя как-то подзабил на это. Сон не самое главное в его жизни. Самое главное, это учеба.
Резко отворив дверь и собравшись накричать на названного гостя, он узнал в нем Осаму.
— Можно мне остаться у тебя?
Не то, чтобы они скрывали свои отношения. Просто, предпочитали об этом не распространяться. Если кто спрашивал, оба отвечал честно, что встречаются, но никто не уточнял с кем, поэтому, говорить смысла не было. Они оба пережили слишком много дерьма для того, чтобы у них были идеальные отношения. Дазай ненавидит проявлять чувства, поэтому, чаще всего приходится угадывать, любит ли он тебя или нет, а у Накахары слишком низкая самооценка и напоминать постоянно о том, что он дорог Дазаю у кареглазого просто не хватит терпения. У обоих ужасно низкий эмоциональный интеллект и, наверное, встретится таким разбитыми жизнью парням было предначертано судьбой, хоть оба в нее и не верили.
Молча отойдя от двери и впуская в свою квартиру своего парня, Чуя немного напрягся. Странно все это. Раньше, Осаму никогда не приходил к нему просто так. Либо, чтобы забрать какие то вещи, иногда он здесь ночевал или, чтобы отвести Чую в больницу. У второго здоровье оставляет желать лучшего. Постоянные обследования привычные вещи, но для Чуи, не для Дазая. Понимая все это, Накахара принял для себя негласное правило. Не заставлять Дазая делать то, что он не хочет или то, что ему некомфортно. Об этом он не скажет, но за три месяца хоть какие то мимолётные подергивания в знак определённой эмоции Накахара потихоньку замечал, даже, если Дазай сам этого не понимал.
Осаму молча прошествовал к залу и молча положив свою сумку с вещами сел на диван.
Головная боль не прекращалась, ужасно хотелось курить, но у Чуи нет сигарет, знаем, уже проходили. Руки подрагивали от напряжения, и Дазай честно не знал, зачем пришел в момент срыва к Накахаре. Им обоим от этого будет больно.
— Ну что? — облокотившийся об дверной косяк Чуя, сейчас напоминал, какую нибудь злую мамашку.
— Что? — голос ужасно вялый и уставший, дышится с трудом, но Дазай искренне хочет успокоиться, иначе будет плохо.
— Что ты здесь забыл и какого черта на тебе ссадины от порезов, — черт, он увидел.
Быстро попытавшись натянуть рукава свитера повыше Дазай слабо улыбнулся. Нет, у него нет сил для этого. Он не выдерживает.
— Ссора с родителями, ну ты понимаешь, — нет, Накахара не понимает.
Он почти все детство провел в одиночестве, пока его отец выпивал по десять бутылок пива в день. Никто никого не избивал, и пьяный отец вел себя адекватно. Но забота о больной матери легла на плечи маленького, девятилетнего мальчика. Он мыл ее, одевал, кормил, ухаживал, читал ей книги, проводил с ней время и был, когда врачи сказали, что опухоль прогрессирует и матери осталось несколько месяцев. Он видел, как она мучилась от химиотерапии, как ее рвало, как она плакала и умоляла прекратить это. Он все это видел, пока отец пропивал последние деньги. В итоге мать умерла. Накахара еще десять часов спал на кровати с трупом.
Вскоре отец обратился за помощью и пошел на собрание анонимных алкоголиков. Чуе стало чуть легче, но, отпечаток, который оставила ему смерть матери и все остальное никуда не денется. Отец предал его. Ушел в самый нужный момент, как и все. Все. Грудь сдавило тупой болью.
— Ты знаешь, что я не понимаю. Соц-работники узнали о его срывах и забрали меня.
— Прости, просто…
Внезапно на белые пушистый ковер который Чуя так бережет упала прозрачная жидкость. Она тихо летела вниз пока не рассыпалась на тысячу мелких капель и не впиталась в ворс ковра. Увидевший слезу Чуя медленно поднял глаза на Дазая. Плечи подрагивали, а тихие всхлипы и голова, опущенная между коленями его предала. Он плачет.
Чуе стало больно. Не так больно, как, когда ты что-то себе ударил, а как, когда дорогому человеку больно. Сочувствие. Мы разделяем боль своих близких. Нам больно от того, что больно им. Общая боль сближает, по рассказам некоторых психологов. Чуя только что почувствовал это на себе.
Дазай плакал еще около часа. Чуя не спрашивал, что случилось и почему Осаму пришел к нему. Ему было неважно. Было важно то, что его любимый человек сейчас здесь, значит, он доверяет Чуе. Рыжий не думает, что Осаму бы пришел плакаться каждому встречному. Он пришел к нему. И как бы грешно это не звучало, это льстило. И радовало.
Позже, Дазай успокоился. Он выглядел очень апатично и подавленно. Будто пережил несколько потерь сразу. Гении архитектуры, потерявший смысл жить. Границы проведенная им, между собственной жизнью и смертью, будто стерлась, оставив за собой ровные полосы по предплечью. Дазаю плохо, но Накахара рядом.
Легли они спать вместе. Никто не спорил о том, что Осаму будет спать на полу, а Чуя на кровати. или наоборот. Все было давно решено. Они будут спать вместе. Так обоим будет лучше.
Ночью Дазай несколько раз просыпался от кошмаров, но лишь взяв за руку Чую, по телу разливалось какое-то непонятное спокойствие. Умиротворение, какого еще не испытывал Дазай. И ему от этого хорошо. И хорошо рядом с Чуей.
***
Впервые Осаму снял бинты перед Чуей после месяца их отношении. Для него это было очень сложно. Накахара на это не настаивал, так как понимал, что бинты для Дазая, что-то вроде защиты от внешнего мира. Но Осаму не хотел защищаться от Чуи. Он хотел впустить его в свой мир. В свою жизнь, и первым шагом для этого послужило снятие бинтов.
Снимал их Накахара по просьбе самого Осаму. Он делал это настолько аккуратно, что Дазай залюбовался. Такого сосредоточенного Чую он еще никогда не видел. Рыжик почти не касался кожи, он делал все настолько утонченно, что резкое желание хорошенько отодрать его даже не удивило Осаму.
Когда Накахара наконец развязал руки Дазай не раздумывая поцеловал Чую. Второй на это лишь свел брови к переносице и уже хотел было отстраниться, но перешедшие на шею губы Осаму заставили замолчать. На место недоумению пришло легкое возбуждений, и как их называют, бабочки в животе. Так Накахара узнал о том, что самое чувствительное место у него, это шея.
Идеальных людей не бывает. Но для каждого идеал разный. 
