Сборник Драбблов

О вашем романе болтали все еще в школе, но я малодушно не верил словам, предпочитая доверять собственным глазам. А глаза говорили мне, что, может быть, есть симпатия, дружба, но нет, нет там огня, нет трепета, и ты... Ты смотрел не на нее. Я, краснея, дрожа и страшась даже думать об этом... ловил на себе жадный взгляд, голодный, пронзительный как стрела. Я немел и хотел подтверждения собственным желаниям. Тогда, уже в выпуск, на треклятом балу, я готов был наплевать на все слухи и свою честь, я готовился так долго, так бесконечно много раз прокручивал в голове то, что скажу тебе… но... На балконе, в свежести ночи вы сидели на дальней скамейке, счастливые и красивые до рези в глазах! О, как я ненавидел ее в тот миг, как страстно желал ей смерти. Я убил бы ее, если б не ты... Если бы не твое счастье! А только оно и важно. Только ты и важен! Она вытягивала руку и любовалась кольцом, яркой поставленной точкой в моей любви. Сиял драгоценный алмаз в обрамлении серебра, и я тогда подумал, что у тебя хороший вкус. А после долго окрашивал красным вином свои губы, плясал как со смертью и даже купался в фонтане — я умер в тот день, без сомнений, я мертв. Я любил тебя до исступления, до дрожи, до последнего вздоха.... Недели летели, я жил как во тьме, я питался пеплом и тленом, я изводил свое тело, я хотел его истребить, лишь бы не думать о тебе. День настал. Я бродил по Лондону серой тенью, ища хоть минуты покоя, и встретил его, твоего вечного друга, твое солнце и сердце, твоего брата. — У нас скоро свадьба в Норе, — мимоходом обронил он среди десятка пустых фраз. — Ну бывай... Я знал, что так будет, я ждал, я все помнил, но разве можно до конца осознать, что это финал. Все. Точка. Дальше только боль! Тауэрский мост. Я закрыл глаза и в ветер шепнул твое имя. Это последний раз обещаю! — Гарри... — и любимые буквы разлетелись, теряясь в плеске Темзы. — Не смей!!! Этот голос... как крик перелетных птиц, что прощаются с родным альбионом! — Не смей! Только не ты! И руки, знакомые до последней прожилки, цепляют пальто, держат, вжимают в грудь. — Ты мой теперь, слышишь! — и губы горят, ласкают, спасают, терзают до самого сердца. — Но ты же... — я жалок, я не смею поверить, мне нужно, чтоб ты сказал, сказал это вслух, заставил вдохнуть. — Не я, Драко, не я. Это Томас, это не я! Нет никого больше, не было никогда. Есть только ты. Всегда был... и будешь! Если позволишь, если поверишь, если я не ошибся, и ты все еще мой! Тауэрский мост... Наш первый поцелуй под дождем и на семи ветрах. Первый из миллиона!