Однажды наступит весна и лёд превратится в воду

      В сумраке ночи Кейн на ощупь, без света, летела по старым скрипучим ступеням к выходу из здания. Хозяйка экономила на освещении чердачной лестницы, и потому всем, что было видно в конце коридора, были только отдаленные очертания двери, и стоило бы серьезно опасаться столкновения с ней лбом, но девушка совсем об этом не думала — все мысли занимал ночной гость, явившийся как тот самый лучик солнца, который всегда вспоминается весьма и весьма некстати.       Дверь, вторя ступеням, издала жалобный скрип, когда всегда тихая и мирная постоялица со всей силы ударила ее ладонью, выбираясь на прохладную улицу ночного города — даром, что не заморозила. Когда лёгкий ветерок коснулся разгоряченного лица, Кейн остановилась и как-то сразу остыла. То ли Архонты подарили ей минутное спокойствие, то ли это жуткая усталость взялась защищать свою хозяйку от явно наметившихся в ближайшем будущем эмоциональных потрясений, но девушка гордо вскинула голову и совершенно серьезно посмотрела на своего… Впрочем, кем он был уже давно было решительно не ясно — даже в привычку вошло просо оставлять размышления о нем на потом, вот только это «потом» все никак не наступало. Да, должно быть теперь для нее, как для служителя Цисин он был противником, и Кейн искренне надеялась, что в этот дивный вечер рыжеволосый бесёнок не выкинет ничего, что заставило бы ее в этом усомниться. — Доброй ночи, красавица!       Кейн слишком устала задавать вопросы о причинах его непринужденного в любых ситуациях поведения, и потому на это непростительное во всех смыслах приветствие только холодно и как-то устало подняла свои черные глаза на нарушителя ее душевного равновесия. Забавно, все эмоции и переживания будто заволокло пеленой — не хотелось ни злиться, ни кричать, ни драться… Мгновение назад она готова была закатить истерику на всю улицу, наплевав на поздний час и свой пока ещё официальный статус. Вот только стоило ей взглянуть на ночного гостя, пробежать глазами по его рыжим растрёпанным волосам, темно-голубым, почти матовым в полумраке глазам, лучезарной несносной улыбке, как весь запал улетучился, злость и обида словно бы сомкнулись воедино и разбились, оставив после себя горькое послевкусие — но и только. Ледяное спокойствие нарочито медленно растекалось по всему телу, как будто зажатый в руке Глаз Бога замораживал даже бьющееся в бешеном темпе сердце своей хозяйки. — Зачем ты пришел? — безразличным тоном произнесла девушка, смотря великому и ужасному, конкретно побитому и обильно замотанному во множество слоев бинта, Предвестнику Фатуи так, будто глядела вовсе не на человека, а прямо в лицо собственной смерти. — А я-то думал, ты сразу прогонишь меня, даже не спросив, но раз так, — Тарталья давил приторную улыбку как только мог, хотя старания его оказались напрасны — они подобно волнам разбивались о глыбы льда, так внезапно выросшие вокруг девичьего сердца, — Разве ночь — не самое прекрасное время для прогулок с красивой девушкой? — Шутки в сторону, — все так же спокойно вторила Кейн. Она и сама вряд ли понимала, к чему затеяла разговор — наверное, прогнать его сразу было бы куда более здравым решением. Девушка мысленно пожалела о том, что не могла заморозить время и отмотать его всего на пару мгновений назад, чтобы послать своего гостя ко всем чертям. Впрочем, расстраиваться было рановато: если она не может избавиться от него в прошлом, значит, попытается в будущем! — Ха, ну как скажете, милая леди, — ему очевидно хотелось таки вытянуть из нее хоть какие-нибудь эмоции, кроме безразличия, и даже при том, что ни одна попытка успехом так и не увенчалась, Тарталья не хотел терять то впечатление, что, по его мнению, уже произвел на свою ночную собеседницу.       Девушка не шелохнулась. Кошачья улыбка на лице рыжеволосого прохвоста стала только шире. — Так вот, — молодой человек картинно повернулся в сторону, подняв взор голубых лукавых глаз на громадную луну в небе, — В свете последних событий я тут подумал: в Цисин тебя явно не погладят по головке за такую откровенно паршивую работенку. Уверен, ты и сама понимаешь, милая Кейн, тебя могут не просто отстранить, но и во всем обвинить — Цисин пока не сделали официальных заявлений, но, думаю, им по зарез нужно повесить на кого-нибудь всех собак.       Он не смотрел на нее, озвучивая все свои пессимистичные заключения — слишком увлёкся. И весьма некстати — брови Кейн медленно, но верно ползли на лоб, вопиющая наглость этого человека оказалась способна сделать то, чего не смогла приторная вежливость — внутри колючего айсберга задымилось негодование. — Но мы-то с тобой знаем, что во всем этом переполохе ты тоже — всего лишь жертва обстоятельств, — с этими словами он все же соизволил снова посмотреть на девушку, и с неподдельным удовольствием отметил перемены на ее покрытом инеевой корочкой прекрасном лице, — И я не был бы джентльменом, если бы не попытался спасти милую леди, пострадавшую по моей вине.       Кейн усилием воли вернула свои брови в более пристойное положение, ее миниатюрные губы сомкнулись в трубочку с такой силой, что их привычный, лёгкий бледно-розовый цвет почти совсем исчез, забрав с собой и остальные краски девичьего лица. — Продолжай, — сквозь зубы, но достаточно отчётливо, процедила она. — У меня есть предложение, и я был бы предельно счастлив, если ты примешь его, — он был готов облизнуться, настолько нравилась горе-предвестнику затеянная им же самим игра, — Ты можешь вступить в ряды Фатуи! Ни о чем не волнуйся, я могу все представить так, будто ты с самого начала была нашим агентом, и тогда все твои действия можно будет считать вовсе не фатальной ошибкой, а намеренным исполнением плана. Только представь, мы будем работать вместе, тебе больше не нужно будет отчитываться перед Волей Небес, да и, будем честными до конца, зарплата в Фатуи явно не идёт ни в какое сравнение с твоей теперешней…       Хлоп!       Он не договорил.       В полуночной тишине спящего города громко и отчётливо раздался короткий шлепающий звук.       Тарталья даже не сразу осознал, что произошло: молодой человек так увлекся своей властной ролью змея-искусителя, что забыл одну важную деталь — характер девушки. Да, молодой и неопытной, но очень сильной и решительной девушки. И это была ужасная ошибка.       В полумраке ее черные глаза светились жутким, белесым сиянием. Это был уже не холод, исходящий от Божьего дара — наоборот, они как будто горели огнем изнутри, стермясь разбить, разорвать на кусочки, изничтожить всю назойливую приторность его тона, всю ту небрежность, с которой он посмел предлагать ей… Да какую же это наглость нужно иметь, чтобы просто сказать это вслух?!       «Сволочь, » — одно единственное слово вертелось в белокурой головке, снова и снова вынуждая придумывать самые страшные наказания и смерти, на которые только способно человеческое воображение. Никогда еще Кейн так сильно не злилась — даже их недавняя схватка не шла с этим ни в какое сравнение. Она чувствовала себя брошенной, ужасно виноватой перед людьми, которыми больше восхищалась, предавшей память о своем отце, но теперь… Кейн больше не хотелось разрыдаться. Глаза-угольки метали молнии, отражая вулкан возмущения в её груди, но они были сухими — она пролила достаточно слез из-за этого мерзавца, и не потратит на него больше ни капли.       Кейн молчала. И этого было достаточно: Тарталья ошарашенно пялился на разъяренную девушку, придерживая рукой уже начавшую покрываться красными пятнами щеку. Он был всецело поглощён выразительностью ее юных, полных праведного гнева, глаз как тогда, когда его жизнь висела на волоске, а в грудь целило громадное ледяное копьё. Хотя волне вероятно, даже больше, чем прежде.       Молодой человек вдруг подумал о том, что это оружие ей очень и очень подходит — столько гордости и стати было в ее боевых стойках и навыках, как будто девушка не пыталась убить его, а танцевала где-то между жизнью и смертью, разрушением и созиданием. Быть может, позволить ей убить себя — не такая уж и плохая идея? Да, Кейн, маленькая и живая, такая хорошенькая… Интересно, не дрогнет ли ее рука хоть на мгновение, если предоставится ещё один шанс покончить со всем этим? Много вопросов, но ответы на них были опасными, возможно — даже несовместимыми с жизнью, а жить, как бы не пел искушающий шепот в его дурную рыжую голову, Предвестнику Фатуи все-таки ещё было нужно. — Разговор окончен, — прозвучал в ушах ее леденящий голос. Не будь он Чайльдом Тартальей — наверняка затрясся бы от страха.       А Кейн, казалось, больше не было до него никакого дела — она развернулась на пятках, и как ни в чем не бывало шагнула к двери. Ее гнев отступил — он схлынул столь же резко, сколь и появился, оставляя место лишь чудовищному, всепоглощающему спокойствию. Тарталья впервые за все время их знакомства понял, почему милость Крио Архонта, его Царицы, снизошла до этой девушки — она сама по себе была воплощением прекрасного северного ледника, изящного и несокрушимого — просто этого никто еще не заметил! Какое счастье…       Стоило отдать Чайльду должное — его ночной визит и нанесенное ее чести и верности оскорбление помогло принять самое верное из всех возможных решений. Больше не хотелось убегать от проблем и сидеть без дела — не хотелось вообще ничего. Однако устав Гу Хуа, к которому ее приучили с малолетства, гласил: «Долг прежде всего». И Кейн не отступит. Она отправится к Нин Гуан завтра же и примет любое, даже самое страшное наказание — так поступают воины. Так поступил бы и ее отец.       Белокурая красавица больше не думала о том, что там, в ночной прохладе, за захлопнувшейся дверью, стоял в одиночестве рыжеволосый парень. Он придерживал ладонью нещадно горевшую щеку, но не замечал ни боли, ни смертельной обиды, которую по логике вещей должна была нанести пощечина. Тарталья не двигался с места, только преглупо улыбался, вглядываясь в то самое место, где всего мгновение назад находилась эта, ни с кем и ни с чем не сравнимая девушка, будто там все ещё можно было разглядеть ее холодный, презрительно сверлящий черным взглядом, призрак.       Будучи воином по натуре, в глубине души он и не надеялся на положительный ответ. Вернее, если бы Кейн действительно согласилась — молодой человек наверняка был бы сильно разочарован. Такой юный и почти не вкусивший крови офицер правящей группировки, она стояла на страже порядка, далёкая от подковерных игр и политических дрязг, которые сам Тарталья разводил чуть ли не ежедневно. О нет, Предвестник вовсе не считал свою оппонентку глупой, да она и не была, только слишком уж ко всему этому она не привыкла. Хотя, честно говоря, простая добротная драка и его собственной вольнолюбивой душе пришлась бы куда как приятнее.       Молодой человек мог положа руку на сердце признать, что завел знакомство с иноземной красавицей из совершенно рабочих, а следовательно, корыстных побуждений. Однако тогда, когда он всего мгновение обнимал хрупкое тельце, спасая от нагрянувшей волны, между прочим, совершенно специально не давая ей возможности применять силы, Тарталья вдруг подумал о том, какая она маленькая и как не подходит для своей работы. Такая целеустремленная, если не сказать упрямая, особа кого хочешь заставит восхищаться — или это только он так думал? Черт, как сложно всё это! Постепенно, казалось, девушка стала для большого и сильного Предвестника глотком свежего воздуха, а он… А он неосторожно, по собственной глупости, взял и раздул этот ветерок в бушующий шторм. Ну что же? Доигрался. Впрочем, не было ещё стихии, которую бы он, Чайльд Тарталья, не смог бы одолеть!       Или же эта самая стихия только что взяла и хлопнула дверью прямо у него перед носом? Ха… — Какая же ты всё-таки удивительная, принцесса, — брошенные в темноту слова растворились в сонливой тишине ночи, — Не только в других мирах рождаются жемчужины…