Страж сердца моего

Так же как и в сердце Волкова был уголок, куда он никого не допускал, так и в его скромном доме было место, куда вход всем был заказан. В подвале своего дома он устроил гимнастический зал и мастерскую. И ремонтом в доме он занимался без чьей-либо помощи: он покрывал деревянными панелями оштукатуренные стены, выкладывал кафелем пол. В одном углу гимнастического зала располагалась коллекция сверкающих, хромированных спортивных снарядов, стопка "блинов" для штанги, "груша" для бокса и велосипед. В другом конце зала стоял верстак со множеством различных инструментов, которые были пронумерованы и лежали каждый на своём месте. Там также находились и более сложные приспособления: токарный и сверлильный станки, на них он работал по металлу, приводя в порядок оружие, которое являлось основным инструментом в его работе. Особая часть подвала, отделённая от всего остального помещения, представляла собой узкий, звуконепроницаемый коридор вдоль всей стены. Это был его личный тир с мишенью в дальнем конце, укреплённой в мешках с песком. В этой комнате царил полный порядок, но вместе с тем все было просто и удобно, что вполне соответствовало характеру Волкова. Он сидел на диване, потягивая коктейль из стакана, и наблюдал за ним. Серёжа ходил по комнате, рассматривал инструменты на верстаке и даже заглянул в тир. — Здесь так тихо,— сказал он словно самому себе. Потом он подошёл к стенке с книгами и спортивными трофеями, которая занимала значительную часть комнаты. Книги были довольно странно подобраны: романы стояли рядом с техническими справочниками. Толстые тома биографических и исторических исследований были сложены рядом с иллюстрированными альбомами птиц, диких цветов, оружия, японского кино и примитивного искусства. Такой подбор книг очень о многом сказал Разумовскому: во-первых, о том, что у Волкова живое воображение и интерес к большому количеству разнообразных предметов — но об этом он и так уже знал. Во-вторых,— и это гораздо больше занимало его — у него было много различных вещей, которые говорили о его сентиментальности. Например, на полках лежали разные предметы, напоминавшие ему о прежних годах, людях и событиях. Там были пыльные спортивные призы, грамоты и фотографии. Вот на одной Олегу вручают черный пояс, а вот еще совсем юный Олег с поднятой бейсбольной битой. Там были и его фотографии с тремя президентами. Сергей взял одну из них и повернул ее к свету. На этом групповом снимке была запечатлена футбольная команда. Игроки уставились прямо в объектив фотоаппарата с полной серьезностью. Так фотографируются только очень юные ребята. В самом низу была надпись: "Футбольная команда Университета Западной Виржинии". Разумовский внимательно разглядывал напряженные лица на фотографии, пока не обнаружил Олега. Он взглянул на него и засмеялся. — О, Боже, неужели это ты? — Это было очень давно. — Я не знал, что ты играешь в футбол. — Я уже не играю. — А где ты играл? Где стоял? — В нападении. — Ты был жестоким игроком? — Нет, я хорошо бегал. Над всеми этими сувенирами почти у самого потолка висел длинный и узкий японский меч в черных лакированных ножнах. Сергей внимательно разглядывал его, осторожно прикасаясь к полированной поверхности. — Ты тоже что-то типа самурая? Олег рассмеялся: — Вот тут-то уж действительно нужна дисциплина. — Мне сказали, что ты работал в службе безопасности. А почему же ушел оттуда? — Из-за денег. Разумовский оглядел строгую, скромно обставленную комнату и улыбнулся. — Да, можно сказать, что ты любишь экстравагантные вещи. Он снова повернулся к мечу. — Можно? Олег кивнул, и Сергей снял оружие со стены и начал потихоньку вытягивать лезвие из ножен. — Осторожно,— предупредил он. Красота обнаженного лезвия захватывала дух. Сталь была отполирована до невероятного блеска. Мягкий изгиб рукоятки безупречно подходил к руке, и весь меч был изящен как солнечный луч. Он поднял его и, держа перед собой, пошёл на Олега. — А ты не простой орешек, Олег Волков,— он подошёл к нему так близко, что острие клинка было на уровне его глаз, всего в каких-то двадцати сантиметрах от лица. — Мне кажется, что телохранитель должен немного расслабляться. Олег поднялся. Клинок теперь был в двух сантиметрах от его груди. Он поднял руку и развязал бантик из шнурков капюшона на худи Разумовского. Одной рукой он стянул с него худи, а другая задержалась ненадолго на изящном изгибе его шеи. — Смотри,— прошептал он, поднял худи над головой, двумя руками расправил его и затем отпустил. Быстро и плавно плотная чёрная ткань опускался на острие меча. При соприкосновении с острым как бритва лезвием ткань была рассечена на две части. Олег потянулся к Разумовскому, отодвинул меч в сторону, и парень растаял в его объятиях и поцелуях. Казалось, что Сергей первым застонал в чужие губы, требуя продолжение. Олег быстро стянул остатки одежды с Сергея, хищно оглядывая его обнажённое тело. Заметив на себе голодный взгляд, Сергей прокружился и рассмеялся. Они не помнили, как добрались до спальни, но это уже не важно. Олег протянул свои сильные пальцы ко рту Разумовского, тот сразу понял, что от него требуется и взял пальцы так глубоко, как только смог. Другая рука Волкова гладила ягодицы рыжеволосого чертёнка. Разумовский же не переставал гладить мощный торс своего телохранителя. Как только пальцы были достаточно смочены слюной, Олег подставил один палец ко входу Разумовского. Оказывается всё было заранее подготовлено для секса. Волков удивлённо посмотрел на парня. Тот же ,ухмыльнувшись, укусил Олега в ключицу и плюнул на свою ладонь. Ладонь Разумовского легла на член Волкова, смачивая его. Олег глухо простонал в губы парня и начал толкаться в чужую ладонь. Сергей сам опустился на член телохранителя сразу до основания. Олег перевернул парня на спину и быстро задал свой темп, вколачиваясь в такое желанное тело. Они любили друг друга отрешённо, с такой страстью, словно все, что копилось в них эти недели и искусственно сдерживалось, сейчас вырвалось наружу с неимоверной силой. Но постепенно ночь шла на убыль, как и их экстаз, который перешёл в более спокойный ритм, превратился в нежные ласки. Уютно устроившись в объятиях Олега, прижавшись к нему всем телом, Разумовский прошептал: — Я никогда не чувствовал себя так спокойно, в такой безопасности… Олег промолчал. Он лишь погладил его по спутанным рыжим волосам. — Тебе никто не страшен. — Ну, сейчас со мной справиться, наверное, было бы не трудно. Сергей рассмеялся и поцеловал его, затем прижался щекой к его плечу. — Я ничего не боюсь. И он заснул. А Олег некоторое время прислушивался к его ровному дыханию, вглядываясь в темноту. Он проснулся от резкого звука открывшихся шторок. Просторная спальня наполнилась лучами солнца. Он сел на кровати и заморгал, привыкая к свету. — Что? Что такое? Что ты делаешь? Олег стоял перед зеркалом в брюках и белой рубашке и завязывал галстук. Вокруг его груди шли кожаные ремни от кобуры. Пистолета в ней не было. Только взглянув в его лицо, парень понял, что произошло что-то ужасное. Волков казался очень сердитым, даже разгневанным, и ничего ему не ответил. — Олег? Волков, взглянув на него в упор, сказал: — Сергей, я хочу чётко представлять, что я здесь делаю. Когда он открыл глаза утром, тяжесть содеянного навалилась на него непомерным грузом. Он проявил слабость, а это могло погубить их обоих. Он злился, но злился на самого себя, на свою глупость, а не на Разумовского. — Тебя что-то смущает? Ты не понимаешь, что делаешь?— Серёжа казался озадаченным этими резкими словами.— Но я-то прекрасно понимаю, что я делаю. — Ты мне платишь за то, что я тебя охраняю. Этим я и намерен заниматься впредь. — Постой! Я что-нибудь не так сделал? Ответь мне! — Нет, дело не в тебе. — Тогда в чем дело?— он откинул одеяло, приняв соблазнительную позу, призывно глядя на него и улыбаясь. Волков отвернулся. — Ты хочешь, чтобы я умолял тебя?— спросил он. — Нет,— резко бросил Олег,— я хочу, чтобы в этом вопросе ты обходился без меня. Парень покачал головой и нахмурил брови. — Что происходит, Олег? — Я хочу точно знать, какую работу я выполняю,— он говорил, уставившись в пол, тщательно подбирая каждое слово, словно стараясь запомнить все, что говорил. — И в чем же она заключается, эта твоя работа? Тебе хочется, чтобы я чувствовал себя дерьмово наутро или, чтобы я чувствовал себя дешёвой шлюхой? Олег провёл рукой по волосам. Он не хотел, чтобы Сергей именно так понял его слова. Меньше всего он стремился сделать ему больно, обидеть его, особенно после того, что между ними произошло. — Ты ни в чем не виноват. Это моя вина. Нельзя влюбляться в клиента. — В "клиента"?— это безликое слово будто ужалило его.— Значит, для тебя я — лишь "клиент" и все? — Я сделал ошибку,— ответил Олег ровно, даже монотонно, но внутри он проклинал себя за свой необдуманный поступок. Телохранитель, влюбленный в мужчину, которого он должен охранять, опасен почти так же, как сам убийца. — Какую ошибку? Я тебе больше не нравлюсь, да? Гнев Олега вырвался наружу. — О, Господи! Я же сказал тебе: я не могу тебя охранять таким образом. — И что же это значит?— резко спросил он.— Что все кончено? Одна ночь — и все? — Да,— кивнул Олег. Разумовский поднял лицо с потоком слёз к потолку, словно призывая небеса объяснить ему причину такой резкой смены в настроении его Волче. — Я не верю тебе, — дрожащим из-за слёз голосом ответил парень. Волков открыл ящик тумбочки, стоящей около кровати, вытащил оттуда пистолет, автоматически проверил его и опустил в кобуру под рукой. — Тебе придётся смириться с этим… Или ты можешь уволить меня. — Но спать с тобой я не могу, верно?— спросил он отрешённо. Олег повернулся и с болью посмотрел на него: неужели он не понимает, что ему тоже тяжело все это. — Прости меня,— тихо сказал он. — Я не могу поверить в это. Разумовский помолчал немного, анализируя все, что с ним произошло. Несколько часов назад он был так счастлив, чувствовал себя в полной безопасности. А теперь Олег отнимал все это у него так же внезапно, как и подарил. — Я прошу тебя… ну, послушай… Вдруг жалость к себе сменилась яростью: он отказывал ему !!! К такому обращению Разумовский не привык. — Что же это такое ты делаешь, черт тебя побери? — Я делаю то, что считаю необходимым. Необходимым для нас обоих. Разумовский смотрел на него несколько секунд, словно до него все никак не доходил смысл сказанного. Затем резко соскочил с кровати и с рычанием, в котором слышался гнев, боль и унижение, схватил одежду. Олег закрыл глаза, пытаясь перебороть волну горечи и отчаяния, нахлынувшую на него.