Между прошлым и настоящим | Ничья

Голые ступни медленно передвигались по скрипучему мосту, а ладонь пыталась прикрыть глаза, когда и деревья на побережье закончились, а солнце слепило в полдень слишком сильно. Позади доносились женские, легкие беседы, когда впереди на краю моста сидел лишь один человек, к которому и двигался Эдриан. Чуть приподнялся на носочках, чтобы доски не скрипели и передвинулся в сторону, на более плотные, не скрипучие доски. Протянувшая рука в попытке испугать, когда отцовская рука резко была закинута назад и за секунду у моста сбоку разлетелись всплески воды. — Пап! — Рассвирепел Эдриан, выныривая из воды и откидывая волосы назад. — А ты меня пугать вздумал? — С ухмылкой Брюс глянул на сына и оттянул леску удочки. — Ты мне рыбу распугал. — Это ты сам себе ее распугал. Мог бы не ронять в воду. — Вылезая из воды, вздохнул Эдриан и стянул с себя майку, выжимая ее над мостом. — Надо было преподать урок. Ты мог даже не пытаться… — Эх… Да… Просто… Я скучаю по тебе. Мне тебя не хватает. Хотел, как раньше. — Садясь рядом, Эдриан вглядывался в профиль отца. — Сколько лет прошло, как я пропал? — Десять лет, четыре месяца и восемь дней… — Выдал без запинки Эдриан. — Восемь дней? — Да. Этой ночью восемь дней. — Тебе очень плохо? — Я… Не могу забыть и оставить это просто так… Я должен найти тебя. — А ее? — Спросил Брюс, кивая назад на берег, где сидела Пенелопа с матерью Сарой, когда они о чем-то своем девчачьем болтали и лишь помахали обернувшемуся Эдриану. — Я ее не прощу. — Я тоже. И ты это знаешь. Это отвратительный поступок, а у тебя было чутье. Ты знал, что она вот-вот найдет повод, что и сделала. — Да… У меня твой характер это сто процентов. А вот Пенелопа была… Смесью характеров. Она такая же нерешительная в чем-то в мать, но и имеет стойкость, которую взяла от тебя… И она почти победила свое… Расстройство. — Ты до сих пор не веришь? — Нет, я не верю. Она не могла это сделать сама. Она была сильнее всех, подняла других, помогала мне и Гранту. Она стала примером для Европы, что теперь… Эталоном стала для нее. Помогала всем и была той, за кем хотели идти… И такой человек не мог наложить на себя руки. Не смотря на их отношения с Грантом, она его любила. И Яна любила, хоть и не хотела. Но это не Пенелопа Святых, такой человек не мог покончить с собой. А даже если и мог, то не таким способом. — Не пытаешься ли ты себя успокоить? — Нет. И в тебе говорит моя доля неуверенности. Но я… Все равно не верю, что она могла. — Никогда не знаешь, что у человека в голове. Иногда за маской стойкости может быть убитый, сломленный человек. Она могла помогать другим, наставлять и двигать вперед, когда сама умирала внутри… — Нет. Это не Пенелопа. — Но у тебя точно такой же пример есть в окружении. — Кто? — Грант. Ты же знаешь. Он на вид такой грозный, серьезный парень, ведущий всех и желающий помочь каждому. Но внутри он умирает точно также. Он… Падает в пропасть и ты также напуган этим, как Трой, Европа… Никому другому он это не показывает. Он доверяет вам троим. Но… Что с ним станет… Трой уезжает на Парадиз, ты тоже метишь в другую часть страны… И с ним остается только Европа. И тебя грызут муки совести, так ведь? — Хлопнув в грудь сына ладонью, вздохнул Брюс и поправил волосы на его лбу. — Да, он морально уничтожен. И я рад, что сейчас мы спустя столько лет… Достигли покоя. Я никогда за эти годы так часто не ездил к Яну. Как и Грант. И это все было мечтой и мотивацией Пенелопы. Она как попала, так по щелчку и влилась… И изменилась. Я никогда такой боевой ее не видел. — Это симбиоз ее рвения победить свое расстройство и чего-то достичь. Вырваться из оков. А рядом всегда был ты, ее любимый братик, который был ее стеной, защищал во всем и будто сердцем чувствовал и поспевал к серьезным моментам. Вспомни, как спас ее и Гранта… — Да, помню… — А на тебя просто резко напала тревога. Ты через стены почувствовал, что сестра попала в засаду. Это что-то немыслимое. И ты моя гордость. Не она… Ее бы я пришиб, узнал бы о том, как годами… Оберегал ее от этого, а этот жук навозный все равно полез в навозную яму. — Ты всегда отличался прекрасными сравнениями. — Рассмеялся Эдриан, накрывая лоб ладонью. — Ох… Как мне без тебя тяжело. — Но ты знал… Что это произойдет… Я готовил тебя, потому что знал, что просто могу не вернуться домой. — Потому и я бросил это дело… Я столько лет провел, почти выходя на твой след… Столько лет убийств этими руками, чтобы быть в этих кругах… Чтобы меня признали, приняли и доверяли. Чтобы я мог хоть что-то узнать о твоем исчезновении… И теперь я снова в начальной точке. — Перед тобой стоял выбор и ты его сделал. Ты любишь Крис, любишь Ненси и не хочешь ими жертвовать. Ия бы тебя понял. — Я знаю. Ты вложил в меня прекрасные семейные ценности. Но я не остановлюсь. Мое дело продолжил Ли. Он найдет информацию и я найду тебя. — Да… И я горжусь тем, в кого ты вырос. Ты прошел так много… Вернул Крис спустя годы мучений. И вы вместе. — Я скучаю по ней. — И она тоже… И это прекрасно, спустя все… И вот для тебя приоритет. Оссейн и Крис с Ненси. Это твоя семья. Да и Вука. И я прекрасно пойму тебя, если ты меня не найдешь… — Я тебя найду. — Ты на чаше весов и когда пойдет процесс, тебе придется оттянуть одну ниже. — Этого не произойдет. — Как ты и думал, когда строил планы на будущее с Крис. Эдриан, думай головой. Это все не просто… Это Тьма… И тебе придется окунуться в нее. Но вернемся к теме моей пропажи… — Там нечего обсуждать. Я ищу тебя. И найду причины ты знаешь… — Пенелопа могла наложить на себя руки, Эдриан. — Нет. Не могла. Это не Пенелопа. Она не могла. — У нее было расстройство. — Она его победила! Почти… — Сорвался на крик Эдриан, сразу получив подзатыльник. — Поори еще на меня. — Даже во сне не позволяешь… — Ты бы так же отнесся, будь у тебя сын. — Я не хочу детей. У меня есть Ян… — Ненси. — Да… Но я не давлю. Стараюсь просто быть… Не ставить себя в роль отца, потому что это больная тема для всех. Но она прекрасна… И очень похожа на Крис. У нее прям мимика и стиль мышления похож. И радуется она так же. Хлопает в ладоши и смеется… — С улыбкой на лице ответил Эдриан, когда перед глазами был образ Крис и Ненси. — Но я бы взял на себя роль отца. — У тебя уже есть опыт и… Желание. — Да. Но я не стану принимать настойчивые меры в этом. Мы только стали… Парой. И слишком рано о чем-то говорить. — Ты был бы рад… Что ты тут философствуешь? — Щелкнув по носу, ухмыльнулся Брюс. — Я сказал об этом завуалировано, а ты из меня прямо тянешь. — Эх… Люблю тебя, сын. Я, надеюсь, ты это помнишь? — Да, пап… Помню… Я тоже люблю тебя и горжусь быть твоим сыном. Ты прекрасно воспитал меня и какой я сейчас — твоя заслуга. — Я не воспитывал в тебе такого романтика. Это уже ты сам. — Я взял в пример тебя и Оскара. Вы оба внимательные к любимым женщинам. Всегда именно внимательностью и ухаживаниями показывали свою любовь. Это молчаливые поступки делали все за вас. — Это слишком просто… Еще характер любимой говорит об этом. Да и нездоровая у нас любовь к пришибленным. Ну ты Маргариту вспомни, баба-огонь! Твоя мама вся такая… Харизма. В ней ее… Слишком много. Вот возьмет просто стакан и поворчит, что я его на место не поставил и все… Я снова влюблен. Она умела себя подать, показать, какая она вся из себя. И это в вас обоих есть. Но Крис у тебя другая. — Крис тоже с характером стала. У меня твоя харизма. Как там Пенелопа говорила… Один мой взгляд и у девушек по ляжкам… — «Один взгляд Эдриана и все бабы текут». — Я не называю бабами… И «текут»… Отвратительные слова. — Ты бы ска… — Все! Мы не в женские половые особенности уходить собирались. — Накрывая лоб ладонью с звонким шлепком, притормозил тему Эдриан. — Ладно. Но харизма в тебе моя. Пенелопа другая. — Да. В Пенелопе больше от матери… — Я прям слышу, как ты хочешь назвать мамой, но язык не поворачивается. Мать. — Мать… Родила меня. И все. Потому и мать. Не мама. А ты… Папа. Ты воспитал меня, многому научил, когда она махнула на меня рукой, взяв в свои руки Пин. И заразила ее своим… Долбоебизмом, что идеально показывалось в отношениях с Грантом. — И даже в этом ты моя гордость. Многие братья бы просто защищали сестру, не смотря ни на что. А ты всегда был посередине. Мог осадить и того, и другого. Но ты знал в чем Пин не права и принимал это, останавливая ее. — Мне стыдно перед Грантом. — Что ты просил его молчать? — Да. Я всегда просил просто игнорировать ее выходки… И он столько дерьма просто слушал и… Не отвечал. Один раз стоило мне попросить, после одной ссоры, и он просто молча смотрел на нее, когда она выливала на него помои. А я молчал… — Нет. Ты не молчал. Всегда пытался вразумить ее, но такова Пин. Загоралась, как спичка. Ты очень мудрый парень. Твой синоним — Золотая Середина. Ты вот на ней и балансируешь во всем даже, если тебе говорят об обратном. Ты такой. И улучшенная версия меня. Я бы хотел быть тобой. — Как много моей самовлюбленности в твоих словам. — Нет… Ты прекрасный мужчина. И мне повезло быть твоим отцом. — Мне повезло быть твоим сыном… И я хочу, чтобы ты увидел своего внука… Увидел прах… Пенелопы. Был рядом и я мог часами с тобой болтать, как раньше. Ты часть меня и без тебя… Уже десять лет, черт возьми… Десять лет… Ты ушел и больше не вернулся… Ушел, я проводил тебя, а сердце чувствовало неладное, но ты ничего не сказал о заказе. — Ты же знаешь, что все не просто так? — Да, потому уверен, что Пин отдала свою жизнь не просто так и ты тоже… Пропал не просто так… И я уверен, что от тебя хотели избавиться. Это сходится с гибелью Глав. Вас по одному… Неугодных… — Это лишь предположения. — И они могут быть правдой. И тебя никто не искал… — И тебя никто не спасал… Не собирались. Таковы правила Тьмы. Но Грант дал новое начало. Все изменилось. Стало человечнее. — Эти чертовы звериные… Законы стаи меня всегда раздражали. Я ненавидел их. — Но ты понял, что никто, кроме тебя самого не спасет. Ни я, ни Оскар, никто… — Мартин… Что, если бы не он… И даже Оскар тогда около камеры заговорил, что все слишком сложно и он не рвался спасать меня. Это ничего незнающая Пин и Мартин, который был в другой части… Он головорез Себастьяна, а там было тоже по-другому… Но Грант это прямо нечто новое и человечное, когда идет речь о внутренней структуре. Это огромная структура, в которой все ветви тесно связанны. — При мне все было… Напряженно. — Да. А при Гранте не так. Все не так. Это как дом для многих. Семья с разными слоями. Но Семья. — Я рад, что ваше поколение такое… По сути же так и есть. Вы другое поколение. Наши дети. И вы построили это вместе. — Ничего бы не было без Гранта… — Грант тебе очень дорог. — Да. Очень… Он отец моего прекрасного племянника. — Муж сестры. — Да не муж он, блядь. Не быть им мужем и женой, было понятно с самого начала. Они лоб в лоб долбились, поебались и Пин залетела после первого же раза. Забил Оссейн. А Грант тоже воспитан так… Сам знаешь семью Себастьяна. Грант вышел бы прекрасным семьянином, не досталась бы ему такая доля. Это его. И Пин он потому и сделал предложение, а эта дура… Ужас, короче. И все… Ян… Этот союз из хорошего дал лишь Яна. Прекрасного Яна. Он очень хороший мальчик и тебе бы он понравился. Он ровно по половине взял от обоих родителей. Он спас меня… От отчаяния, и что я не пошел за Пин. — Ты бы не наложил на себя руки. Всегда понимал, что держится именно на тебе. — Да… Но морально я был бы… Убит. Как Грант. — Ты морально сильнее Гранта. — Нет. Мы похожи, просто характер разный. Он вспыльчивый, а меня очень тяжело вывести из себя. Но потом очень тяжело потушить. — Да. Это наше… Святых. — Хах… Пенелопе скажи. — Эх… Ты один… — Я… Один… Ян… Он Оссейн. А Святых не осталось. Только я и Маргарита. — А семейство Святых было таким огромным. Но ты лучшее, чем мы бы могли похвалиться. Прямо сборник все лучшего. — И я стараюсь не подводить. — Да. Я знаю. — Ничего ты не знаешь… И я не представляю, что со мной будет, если я узнаю, что ты мертв. — Ты должен готовиться к такому. Даже в жизни, когда человека ищут три дня, то уже труп. А я… — Десять лет… Плевать, я найду тебя. — А ее? — Снова кивая за спину, спросил Брюс. — Пошла она… От матери одно название. Пусть лучше не появляется в моей жизни, когда она была нужна в ужасные моменты… Ее не было. А сейчас все прекрасно и ей здесь не место. — Это только твоя жизнь. И тебе решать, кому в ней быть. — И я хочу, чтобы ты тоже был в ней. И найду тебя. — Эдриан… — Найду. — А если найдешь могилу? И Эдриан замолчал, будто сам не знал, как воспримет это. Цель его жизни, столько лет тянувшая его вперед, рухнет в одно мгновение, как и смысл всего, ибо без отца он жизни видеть не хотел… — Я люблю тебя, вот и все. И хочу, чтобы ты был рядом. — Не все в этой жизни выходит, как мы хотим. — Да… У меня уже есть такой пример. — И вы вместе… Это счастье и ты его заслужил. Это то, чего тебе не хватало. И не принял бы ты решение остаться в Клинках, это и было бы твоей жизнью. И потому такой обычный стиль жизни для тебя в радость. Это твое. — Да. Я так и хотел. Ум у меня есть, как и сила. На любую работу бы меня взяли. Хотя я бы все равно имел какой-нибудь бизнес. Я бы дошел до этого. Но другим путем. — Да. И не факт, что тот путь был бы безопаснее для Крис и Ненси. — Да, в этом плане больше возможностей. Больше защиты личной жизни и заслуга Гранта. При вас такого не было, а в Клинках был запрет на личную жизнь. — Да. Дети счастливы. И тебе это надо… Ты уже большой. В твои годы, мама уже носила Пенелопу в животе. — А я не ты. Я только с Крис сошелся и у нее уже есть ребенок. Выше крыши. Презервативы в помощь. — Упрямый. — Моя жизнь. — Так и есть. — И тебе есть в ней место. — Прекрати. Меня уже нет… — Я не верю в это. — Но будь готов. — Не буду. Ты моя надежда, что хоть кто-то остался. — Строй будущее, не глядя в прошлое. Но… Я горжусь тобой. Ты мой сынок. — Да… Спасибо… — Тебе не хочется просыпаться. — Утвердительно вздохнул Брюс, чувствуя, как будильник начал истошно вопить на тумбочке Эдриана. — Да. — Но пора. Проснись… Оттягивая воротник, Эдриан влетел в Сердце, быстро поднимаясь наверх. Под гнетом рабочих мыслей. И так проходили два первых дня. Туда-сюда. В поисках людей, что нужны были ему на работе. Новый город, новые обязательства, но мотивации в нем было хоть отбавляй. Стук к Гранту, когда Эдриан сразу влетел, с уймой вопросов для совета мудрого в этом деле человека. — Уу… Ясно. — Стоило Эдриану войти, как он увидел сидящего Гранта в кресле и капельницу в руке. — Опять? — Снова. Что хотел? — Забудь. Потом. — Стой. Что там? Выкладывай. Ты напряженный. — Рабочие вопросы, хотел посоветоваться. — Говори. — Нет. Отдыхай. К Мартину наведаюсь. Потом зайду вечером, как приеду. — Ладно… — Упираясь кулаком свободной руки, Грант попытался достать книгу и Эдриан помог ему, протягивая книгу. — Я забыл кое-что показать. — Сунув руку в внутренний карман, Эдриан вытащил свернутый рисунок и раскрыл его, отдав Гранту. — Это я… Европа, ты… Крис и она… Ненси? Я ее только с окна видел. — Да. — Ты помогал рисовать? — Нет. Она все сама нарисовала, после моих описаний вашей внешности. — Талантливая. — Я тоже так говорил. — Красиво. — Все? Посмотрел? Отдавай, это мне подарили. — На-на… Забирай. У меня три папки рисунков. — И все ты сохраняешь. — Конечно, это же мой сын нарисован. Сын! Мой! Я на что-то нормальное способен в этой жизни. — Потрахаться? — Ухмыльнулся Эдриан и увернулся от книги, летящей в него. — Пиздуй отсюда… Порода Святых подъебщиков… Вон, Мартину мозг иди ебать, если он тебя впустит. — Не выходит? — Нет… Эмма не появлялась три дня, как Европа сказала. — Пиздец. Вразумить надо дауна. Проебет же. — Он руки опустил. — Пойду поднимать. По себе понял, что надо действовать, а не опускать руки. Потом не вернет, поздно будет. — У них сегодня заседание должно было быть. Он не пошел, а про Эмму не знаю. — Есть шанс. — Это их дело. — Два идиота, которые проебут свое счастье. По себе знаю и понимаю, что Мартин не переживет…