Pornographer's Dream

      Кажется, Серёжина затея была не так плоха, как Электроник подумал в первый момент. Пойти вместо Сыроежкина в школу, а потом — домой — это ведь несложно и очень интересно. Понаблюдать за ребятами, научиться общаться, как обычный подросток, завести друзей... Да он так настоящим человеком станет!

***

      Прозвенел звонок, и ученики толпой ввалились в класс. Макар шёл последним и зевал на ходу. Вдруг он заметил, что каким-то образом в закрытом до этого классе уже сидит Сыроежкин. И не просто сидит, а как первоклассник на первом уроке первого сентября — аккуратно причесанный, с иголочки одетый, руки на парте, одна на другой. И немигающим взглядом смотрит на пустую доску.       — Привет, Сыроег! — Макар подошёл и растрепал ему волосы на макушке. — Ты чё, в школе ночевал что ли?       — Здравствуй, Гусев.       «Сыроега» спокойно обернулся и посмотрел на Макара. Его лицо было безэмоциональным, а взгляд — слишком холодным.       — Я пришёл в школу ровно пятнадцать минут назад.       — Сыроега… — Макар даже немного растерялся. — А… Нахрена ты в такую рань припёрся? Или ты дома не ночевал?       Гусев подмигнул приятелю, похлопал его по плечу, но руку не убрал, стал осматривать его со всех сторон.       — Какой-то ты больно аккуратный сегодня. Тебе чего, кто-то одеваться помогал? — он недвусмысленно поиграл бровями.       — Никто мне не помогал, — спокойно возразил робот, поправляя растрёпанные кудри. — И ночевал я дома. А пришёл я так рано потому, что не хотел опаздывать на урок.       — Да ну?! Ты ж раньше рубашку в штаны ровно заправить не мог, а теперь вдруг приличным человеком выглядишь! Рассказывай давай, как её зовут! Я её знаю? Это та гимнастка, за которой ты вечно подглядывать ходишь?       Макар сам не понял за что это он вдруг разозлился на Сыроежкина. Выглядел тот сегодня и правда необычно, но зато… красиво что ли? Если про парня так сказать можно. Неужели девку себе завёл?       — Макар, о ком ты говоришь? — Электронику этот вопрос показался слишком странным, и в его голосе появилось удивление. — Я не знаю никакую гимнастку…       — Не бойся, я никому не скажу, — понизил голос Макар, — как ты за ней шпионил. Хотя выглядел ты при этом полным дураком. Любовь зла!..       Это глупое Серёжино отпирательство показалось Макару таким искренним, что даже захотелось ему поверить. Хотя Сыроежкин как пить дать врал и не краснел — он это всегда умел делать хорошо.       — Не говори глупости, я ни за кем не шпионил! — серьёзно ответил Элек и снова бросил на Гусева холодный взгляд. — Почему ты задаёшь такие странные вопросы?       — Вот те раз!.. — Макар откинулся на спину своего стула. — Ну, не хочешь рассказывать, не надо… Никто не заставляет. Какой-то ты не такой сегодня, Серёга, вот я и беспокоюсь. А ты бычишься сразу…       — Не такой? — Элек удивлённо поднял брови и его взгляд стал по-детски наивным. — А каким я должен быть? Я не понимаю, что должен тебе рассказать…       — Блин, я не знаю как объяснить, Сыроега, — задумался Гусев. — Не умею я складно говорить. Но ты обычно… ну… другой. Весёлый, ржёшь как конь. Или грустный. Но такой, что прям совсем грустный, тебя жалко становится. Или… испуганный, или хитрый, или… А! — он махнул рукой — описать сотни эмоций и их оттенков, обычно мелькавших на Серёжином лице, ему и вовсе не представлялось возможным. — Но если у тебя случилось чего, расскажи — я помогу, честно!       — Ничего у меня не случилось, всё хорошо. Спасибо за беспокойство. — вежливо ответил Элек, отвернулся и начал увлечённо читать учебник по алгебре.       В том, что у Сыроеги что-то стряслось, Макар не сомневался. Как и в том, что тот на него за что-то обиделся и теперь вообще не хочет общаться. И принялся вспоминать, как же он вчера мог накосячить.       Единственное, что вспомнил, как столкнулся вчера с Сыроежкиным в подъезде. Но он ему ни одного плохого слова тогда не сказал! Пошутил немного, Сыропопкиным назвав, и по заднице шлёпнул, но не сильно, в этом Макар уверен был. А тот чего-то вспылил и удрал… Макар потом за ними бегал, искал, извиниться хотел, но не нашёл.       Элек знал по рассказам Серёжи о Гусеве только то, что он бедному Сыроежкину буквально проходу не даёт, пристаёт при каждой встрече, смеётся над его фамилией и хватает за разные части тела.       Поэтому робот решил держаться от такого одноклассника отстранённо и иногда наблюдать за ним. Когда в класс вошёл учитель, Элек поднял руку и решил написать на доске решение задач из учебника. Сначала он подробно объяснил формулы, а затем долго изображал на доске различные геометрические фигуры. Способов решения задач было несколько, некоторые из которых учащиеся девятого класса ещё не проходили. Математик был восхищён знаниями троечника и раздолбая Сыроежкина, но вот Элек, кажется, не разделял восторг учителя и скорее удивился этому, чем обрадовался. Получив заслуженную пятёрку, он равнодушно сел обратно за парту и принялся снова читать книгу.       — Серёжа… — Макар осторожно ткнул его ручкой в спину. — Серёжа!.. — позвал он тихо.       Элеку не хотелось прерывать чтение, но он отложил учебник, молча обернулся к Гусеву и вопросительно посмотрел на него. Похоже, Макар собирается приставать к нему даже во время урока.       — Вот это что сейчас было? — шепотом спросил Макар. — И ты говоришь, что ты нормальный? Как всегда?       — А что сейчас было? — переспросил Элек. — Я решил задачи, и учитель считает, что я справился с этим. Что же в этом ненормального?       — Ты вчера производную толком не мог взять, Сыроежкин, а тут такое!.. Я, например, ваще не врубаюсь, что ты написал. И остальные тоже. Тут один Таратар сечёт!       В этот момент упомянутый всуе Таратар шикнул на Гусева и пригрозил вызвать его к доске следующим, и Макару пришлось замолчать. Тогда он оторвал от черновика лист и написал Сыроежкину записку: «Сыроега, за одну ночь люди не умнеют! Колись, что происходит? У тебя с пятого класса по математике выше троек не было!» И незаметно подбросил её на парту к Сыроежкину.       Элек взял записку, прочитал её и снова обернулся к Гусеву:       — Сейчас я объясню тебе, что происходит. — тихо ответил робот, возвращая записку Макару. — Я действительно решил исправить все свои двойки. И вообще, мне очень интересна математика, поэтому я изучил различные способы решения тригонометрических уравнений и применил их во время выполнения задач.       Макар ему, конечно, не поверил. Не в том, что он двойки исправить хочет — это как раз понятно — а в том, что этому раздолбаю вдруг математика интересна стала. И уж конечно он не мог за ночь её выучить, да ещё вперёд школьной программы.       На остальных уроках «Сыроежкин» также демонстрировал высокий уровень знаний, чем очень удивлял педагогов. Но самое сильное впечатление робот произвёл на физрука, когда сумел одной рукой поднять и удержать штангу. Учитель сразу назвал это явление феноменом, но Элек к своим успехам всегда относился равнодушно, не считая свои способности уникальными.       — Сыр Сырыч, стой! — Макар нагнал его по дороге домой. — Поговорить надо. Пойдём, до парка прогуляемся!       — Пойдём. — Элек кивнул головой и добавил немного обиженно: — Только меня зовут не Сыр Сырыч, а Серёжа.       — Хм, Серёжа! — усмехнулся Макар. — Раньше тебе нравилось. По крайней мере ты смеялся. Но я не об этом… — он положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. — Тебя сегодня как будто подменили, Серёжа… Таких людей вообще не бывает, даже вундеркиндов!       — Не бывает? — взгляд Элека отчего-то стал печальным, он отвернулся от Гусева, стараясь не смотреть ему в глаза. — Но я действительно решил хорошо учиться, почему тебя это всё ещё удивляет?       — Меня не это удивляет, Сыр… Серёжа. Я, честно говоря, даже рад, что ты за ум взялся. — Макар легонько потрепал его по волосам. — Но знаешь, как это выглядит со стороны? Как будто с нами в классе всю дорогу учился… ну… гений! Да, гений. Такой, который вообще среди людей не рождался ещё. Ну, просто потому что не бывает настолько умных по всем наукам людей. И сильных. У тебя же силища, как у козлового крана! А мышцы где? Где мышцы? — Макар свободной рукой принялся щупать Серёжин бицепс, трицепс, а потом вообще перешёл на пресс. — Так вот, о чём я? Ах да, — он сожалением убрал руку на место. — Короче, гений этот зачем-то почти девять лет прикидывался глуповатым лентяем и лодырем. А сегодня без пятнадцати девять — раз, и решил показать все свои способности разом. Тут не только я охренел, Серёжа, — вздохнул Макар. — Тут весь класс в осадок выпал вместе с учителями.       — Я не считаю себя гением. — Элек оставался по прежнему грустным. — Я всегда это умел, но, возможно, раньше вы не замечали моих способностей. И я никогда не думал, что могу этим кого-то удивить, — неожиданно робот замолчал, будто боялся сказать лишнее…       — Такое нельзя не заметить, поверь мне!.. — покачал головой Макар. — Что ж, по-твоему все двадцать человек в классе, весь педсостав школы — слепые и глухие идиоты, что не замечали столько лет? А сегодня вдруг прозрели и увидели? Слушай!.. — он резко остановился, обхватил Сережину голову руками и стал её ощупывать, внимательно глядя ему в глаза. — А ты головой случайно не ударялся? Сильно? А то знаешь, я читал, что после удара у людей бывает способности открываются. Правда не ко всему сразу…       — Нет, головой я никогда не ударялся. — Элек отрицательно покачал головой, надеясь, что Гусев его отпустит. — И никаких повреждений на ней нет, можешь не искать. Я же говорю, что эти способности у меня были всегда, а ты мне не веришь.       — Не верю, — слегка обиженно сказал Макар и убрал руки. — И никто не поверит. Только вот остальным плевать, как ты будешь выпутываться, когда на тебя приедут смотреть из РОНО, универа, спортшкол, МХаТа, Академии художеств, Ансамбля песни и пляски, а то и с телевидения. Ты ж теперь феномен не только по всем предметам, ты ж ещё зачем-то в школьный хор петь попёрся и в изостудию — рисовать. Ты скажи честно, Сыроега, ты готов к такому вниманию? Что ты им всем говорить будешь? Врать, что я, мол, всегда такой был, а вы не замечали, это перед школотой можно. А взрослые люди тебя по всем параметрам исследовать будут, не отвертишься. Вон, Ростик уже порывался!       — Зачем меня исследовать? — испугался Элек. — Я ведь никого не обманываю, эти способности у меня были всю жизнь. И просто не понимаю, почему меня все считают феноменом. Я не привык к такому вниманию, мне это совершенно не нужно. Я всего лишь хочу быть… — вдруг робот снова остановился, но затем продолжил. — …Хочу исправить двойки и хорошо учиться.       — Ладно, Серёж, — Макар поднял руки вверх, точно пленный фриц, — я сдаюсь. Ты смотрю, опять свою шарманку завёл и меня слушать не хочешь. Ну, как знаешь тогда. Моё дело тебя предупредить, что будет. Потому что хоть ты и поумнел резко, а просчитать ситуацию хоть на два хода вперёд, так до сих пор и не можешь. Хочешь и дальше в секреты играть — флаг тебе в руки. Только вот друзей-то у тебя как не было, так и нет. Кроме меня. Но я вижу, они тебе и не нужны особо.       И Макар, даже не попрощавшись, пошёл домой. Правды от Сыроежкина он, видимо, всё равно не добьётся, пусть действительно сам со всем разбирается. Может, он всю жизнь о славе мечтал, и Макар зря за него беспокоится?       Элек посмотрел вслед уходящему из парка Гусеву, вздохнул и направился в гараж, где его ждал Сыроежкин. Робот сделал вывод, что Макар не настолько ужасен, как его описывал Серёжа, и они вполне могли бы стать друзьями. На следующий день Элек на уроках продолжал блистать своими знаниями и получать отличные оценки. Но из его головы не уходили мысли о том, что накануне сказал ему Гусев. Поэтому на первой же перемене робот решил вернуться к их вчерашнему, неожиданно прервавшемуся разговору.       — Макар, — обратился к однокласснику Элек. — Вчера ты сказал, что мне не нужны друзья… Ты был не прав. Я хочу, чтобы ты был моим другом. — С этими словами он положил ладонь на плечо Гусева.       — Да я и был им. Всегда, — улыбнулся Гусев. — Просто ты не замечал, — он подмигнул Сыроежкину, немного передразнивая его. — Пойдём сегодня прошвырнёмся вечером? Я фотик возьму, хочу сумерки поснимать. Ну, и ещё чего интересного, если попадётся.       — Хорошо. — согласился Элек. Выражать эмоции он по прежнему не умел, поэтому улыбнуться Макару в ответ не смог. — Только сначала мне нужно предупредить об этом… родителей, — Элек снова чуть не проговорился о Серёже. Интерес робота к Гусеву становился всё сильнее, и он с нетерпением ждал их встречи.       — Не вопрос! Родителей — святое дело, — согласился Макар. — Я зайду за тобой в восемь.       Макар обрадовался — он давно мечтал, чтобы Серёжа составил ему компанию. Да и вообще — прежний Сыроежкин до своего резкого поумнения от него только бегал, и все его попытки хоть как-то наладить с ним нормальный контакт терпели неудачу. А тут вроде сам предложил… Не иначе как и впрямь где головой приложился и забыл об этом — по-другому не объяснить!       Вечером Электроник сидел и ждал, когда придёт его новый друг. Сыроежкин как обычно предупредил его быть осторожным с Гусевым, но Элек не считал Макара опасным для себя. Более того, у робота появилась к нему симпатия. Когда ровно в восемь вечера Элек услышал звонок в дверь, то почувствовал какую-то необъяснимую радость и даже забыл взять ключи, по привычке открывая замок рукой.       — Макар, я давно ждал тебя. — Элек увидел Гусева и уголки рта робота приподнялись. Он улыбнулся первый раз в жизни.       — Ну наконец-то улыбнулся! — провозгласил Гусев. — А то второй день как замороженный ходишь. Смотри, видишь? — Он ткнул пальцем себе в грудь — на шее у него висел фотоаппарат, а через плечо в чехле — объектив. — Будем искать, чего красивое снять. Пойдём?       — Пойдём! — Элек уже не сдерживал улыбку. — Надеюсь, мы хорошо проведём время вместе, — и вдруг тихо сказал самому себе: «Неужели я улыбаюсь?..»       Макар планировал сходить в парк, к фонтану и потом на набережную. И, если повезёт, в процессе подыскать себе моделей, пока не очень стемнело. Но начать решил с фонтана.       — Как тебе? — обратился он к Элеку, кивнув на бьющие вверх струи. — У меня, правда, своеобразное представление о красоте.       Он установил объектив, определил экспозицию, выставил выдержку и диафрагму и отснял несколько кадров.       — Хочу поймать небо сквозь воду. Такое… чтобы мрачное было. А хочешь сам пощелкать чего-нибудь? — сказал Макар и протянул фотоаппарат Сыроежкину. — Он вдруг решил, что кадры, снятые Серёжей обязательно напечатает и сохранит. Даже если они выйдут совсем неудачными.       — Хочу! — кивнул Элек и осторожно взял фотоаппарат.       Раньше ему не приходилось им пользоваться, поэтому первый снимок фонтана рисковал получиться размытым. Но робот быстро разобрался, как нужно правильно фотографировать, и следующие кадры должны были получиться удачными. Потом он решил сделать снимки деревьев в парке, и вдруг неожиданно обернулся к Гусеву и сфотографировал его.       — Извини… — Элек даже растерялся. — Это получилось случайно…       — Не-ет, — протянул Макар и укоризненно покачал головой. — Одним «извини» не отделаешься! Придётся отомстить! — и вдруг, увидев озадаченное лицо друга, рассмеялся: — Давай, я сниму тебя!       Элек сначала не понял, за что Гусев собирается ему «мстить», но потом вдруг покраснел и смущённо улыбнулся:       — Давай, только я хотел бы возле фонтана…       — Хорошо.       Макар выбрал ракурс, присел на корточки и, молясь про себя не завалить горизонт, сделал снимок. Потом ещё один и… Что если попросить его? Иногда даже незнакомые люди не отказывали ему, может быть, и Серёжа согласится?       — Серёж… — немного запнувшись, начал Макар. — А можно попросить тебя… Ну, попозировать мне?       — Попозировать? — Элек засмущался ещё сильнее и растерянно посмотрел на Гусева. — А как это делать?       — Ну… встать так, как я скажу. Это несложно… Единственное, что твоя куртка…       — Мне нужно снять её? — неуверенно спросил робот.       — Нет, — уверенно сказал Гусев. — Куртку как надо оставить. — Я хочу, чтоб ты снял футболку. Сейчас не так холодно, а я быстро…       — Хорошо… — Элек снова покраснел, быстро снял с себя футболку и надел куртку. — Можешь не беспокоиться, я не замёрзну.       Макар попросил его немного распахнуть полы куртки, потом опереться о борт фонтана, потом обнять себя руками, потом — одной рукой…       Он старался снимать быстро, чтобы Серёжа не успел замёрзнуть, но подул ветер, его волосы растрепались и почти закрыли лицо… Макар очень хотел бы снять его и так, но света не хватало, фотография вышла бы смазанной. Поэтому он несколько секунд просто смотрел на него, боясь моргнуть.       — Всё! Видишь, я быстро! Не замёрз? — Макар подошёл к Сыроежкину и протянул ему майку.       — Совсем не замёрз, — одеваясь, улыбнулся Элек. — Знаешь… а мне понравилось позировать.       Робот взглянул в глаза Гусеву, и понял, что испытывает к нему какое-то странное, неизвестное чувство… Но можно ли это назвать дружеской симпатией — робот не понимал, и от этого ему становилось неловко…       — Если понравилось, ещё как-нибудь попробуем! — обрадовался Макар. — Днём, когда светло будет. Здесь есть одна заброшка… А ещё можно у меня дома попробовать — у меня как раз ремонт в одной комнате — там такой раздрай — самое то!       Серёжу ему хотелось снимать как никого другого. Он был уверен, что получится именно то, что надо, но дело было даже не в этом — ему нравился процесс. Нравилось подолгу смотреть на друга, говорить как ему встать, нравилось, что тот сам слушает его и смотрит только на него или в ту сторону, куда скажет Макар. Раньше он и подумать не мог, что с Сыроежкиным может быть так приятно просто находиться рядом.       — Обязательно попробуем… — тихо сказал Элек, снова заглядывая Макару в глаза. Рядом с ним роботу постоянно хотелось улыбаться…       Пока шли к набережной, Макар всё не мог отделаться от мысли, что если вчера это внезапное превращение Сыроежкина его пугало и расстраивало, то сейчас он даже рад. И не только потому что больше не надо было испытывать адский стыд, когда Серёжа очередной раз при всех «садился в лужу». Теперь в нём появилось что-то, чем Макар мог восхищаться. И это не были его потрясающие успехи в школе, хотя за друга он тоже был горд — это вне всякого сомнения. Это было что-то другое, что-то чему Макар не мог найти определение.       — Знаешь, всё-таки хорошо, Серёга, что ты решил, ну… отметки свои исправить, — сказал Макар с чувством и обнял Сыроежкина за плечи. — Здорово у тебя это получается. Во всех смыслах!       — Значит, ты тоже считаешь, что я хорошо справляюсь? — Элек смотрел на Гусева доверчиво, но в то же время постоянно боялся раскрыть их с Серёжей тайну. — Я очень стараюсь…       — Конечно, справляешься — лучше и быть не может! — согласился Гусев. — Ты, можно сказать, другим человеком стал.       — Человеком? — Элек от удивления широко раскрыл глаза. — Ты считаешь, что я… — робот вдруг опомнился и, опустив голову, прикрыл рот ладонью.       — Не, ну ты и раньше прикольный пацан был, — по-своему понял его Макар. — Но сейчас просто!.. — он даже не смог подобрать подходящих слов. — Я, короче, очень рад, что мы друзья с тобой!       — Я тоже очень рад, что стал твоим другом. — Элек почувствовал, как сильно бьется его механическое сердце. — А какой я сейчас?       — Хороший, Серёг, — улыбнулся ему Макар. — Самый лучший! А ты точно не мерзнешь? Сейчас похолодало. — И он крепче обнял своего нового друга.       — Рядом с тобой я точно не замёрзну. — Элек улыбнулся, осторожно обнимая Гусева, и сам прижался к нему. — Ты тоже… очень хороший!       Макара немного мучила совесть за то, что он тут недавно заставил друга раздеваться на ветру — нехорошо будет, если только-только начавший исправлять свои оценки Сыроега заболеет. Поэтому на набережной, сделав несколько снимков не столько даже воды, сколько ограды, Макар снова предложил Серёже сыграть роль его модели. На этот раз, правда, потребовал, чтоб он застегнулся на все застёжки — от воды веело прохладой.       — Ты должен хорошо получиться, — сказал Макар, закончив. — Люди со светлыми волосами всегда лучше выходят. Теперь главное плёнку при проявке не запороть. Ты потом, кстати, не удивляйся, — решил предупредить его на всякий случай Макар, — я всё на монохромную плёнку снимаю — это проще, да и мне как-то чёрно-белые фотографии больше нравятся.       — Макар, я хотел бы попросить тебя… — Элеку отчего-то стало неловко. — А ты можешь мне подарить один из своих снимков?       — Конечно! — Макар даже удивился просьбе. — Все фотографии, где ты есть, и так твои. Я их в любом случае тебе бы отдал. Другое дело, что там могут быть неудачные, поэтому ты сначала посмотришь плёнку, и я напечатаю то, что ты сам выберешь.       — Договорились! — радостно согласился Элек.       На улице уже темнело, настало время возвращаться домой, и роботу было грустно от того, что их прогулка заканчивалась.       Макар сегодня же решил заняться плёнкой — раз друг хочет поскорее получить свои фотографии, нехорошо заставлять его ждать.       — Хорошо, что мы соседи всё-таки, — подумал вслух Гусев. — Домой вместе веселее идти! Давно б, кстати, могли и в школу, и из школы… А ты чего-то всё один да один… И ты не опаздывал бы никогда — я б тебе не давал!       — Теперь мы всегда будем вместе ходить! — улыбнулся Элек. — А опаздывать в школу я уже перестал!       — Тогда пол-девятого я у тебя! — серьёзно уточнил Макар. — Как раз пока дойдем. И до основной толпы проскочим.       — Хорошо, — ответил робот. — Я буду очень ждать тебя!