Pornographer's Dream

      В целом, опасения Макара не оправдались — Серёжа после своего неожиданного преображения хоть и стал местной знаменитостью, никаких толп посторонних лиц, страждущих заполучить себе вундеркинда, в школу не привлёк.       Ходили они теперь всё время вместе, и единственное, чего боялся Макар, это то, что своему новому другу он так скоро надоест. Однако, всё равно каждый вечер, разделавшись с уроками, он звонил соседу и звал его куда-нибудь гулять.       Близился конец учебного года, родители Макара по выходным зачастили на дачу, и он оставался в городе один — подгонять свои учебные хвосты. Но как-то в субботу на последнем уроке ему в голову пришла одна идея.       — Серёг… — немного волнуясь, обратился он к Сыроежкину. — Тебе ведь фотки, которые мы в прошлый раз нащёлкали, понравились?       — Понравились! — на лице робота снова появилась смущённая улыбка. — А почему ты вдруг решил спросить об этом?       — Да, понимаешь, у меня одна идея есть… Помнишь, я говорил, что хочу поснимать тебя в комнате, где ремонт? Мои на дачу свалили, на завтра ничего делать не надо… Короче, приходи сегодня, как сможешь?       — Да, я помню… Приду обязательно, — пообещал Элек. — Сначала зайду в гараж, уборку там надо сделать, а оттуда — сразу к тебе.       — Я могу помочь! С уборкой-то, — сразу предложил Гусев. — Чего тебе одному там ковыряться? Я, конечно, не знаю, что у тебя за гараж такой, но в нашем я всегда сам убираюсь, я умею.       — Спасибо тебе, Макар, но я сам быстро справлюсь с уборкой, — неожиданно возразил Элек. — Там нужно всего лишь собрать мусор и вытереть пыль, у меня это займёт не более пяти минут!       — Ладно, ладно, как скажешь! — удивился Макар, сам бы он от помощи не отказался. — Я тогда, пока ты там возишься, у себя приберусь.       — А ты успеешь? — улыбка Элека была хитрой. — Я ведь быстро вернусь!       — Ну… — Гусев почесал макушку. — Я постараюсь!       Так-то, несмотря на вялотекущий ремонт, у него было вполне себе чисто, но Макар хотел чем-нибудь угостить друга и что-нибудь приготовить — всё-таки Серёжа первый раз у него в гостях!       Элек после уроков забежал к Серёже в гараж, отнёс ему еды и сделал там уборку, ведь Сыроежкин за пару дней смог захламить помещение так, будто в нём не убирались несколько месяцев. После чего быстро помчался к Гусеву — так сильно он хотел его увидеть.       Робот сначала по привычке хотел открыть замок его двери сам, но потом опомнился и нажал на звонок.       — О, ты как раз вовремя! — обрадовался Макар, вытирая руки о висящее у него за поясом полотенце. — Я пиццу сделал! Сейчас есть будем. Хотел, честно говоря, в магазин сбегать, но потом вспомнил, что все карманные деньги на пленку и реактивы просадил. В общем, собрал все остатки, что в холодильнике были, и пиццу забабахал. Ты ел когда-нибудь?       — Пиццу я ещё никогда не ел, — ответил Элек. Робот не сильно нуждался в приеме пищи, но ему было неловко отказываться от еды, ведь Макар приготовил её специально к приходу Эла. — Но очень хотел бы попробовать.       — Надо же? — удивился Макар. — Вообще, это итальянское блюдо и наверное как-нибудь по-другому готовиться должно, но у нас по-простому: всё, что осталось — на лепешку и в духовку. Главное, сыром посыпать. В общем, чего я говорю? Сейчас сам попробуешь — прошу к столу!       Элек сел за стол, предварительно вымыв руки, и долго рассматривал приготовленное Гусевым блюдо, прежде чем попробовать его. Принимать пищу роботу не очень нравилось, но ему часто приходилось это делать, когда он изображал Серёжу. Он взял небольшой кусок пиццы и слишком быстро съел его:       — Мне нравится! — он сказал это скорее из вежливости и благодарности за гостеприимство Макара.       — Так бери ещё!       Макар был счастлив, что его стряпня пришлась другу по душе. Готовил он часто — родителей-то вечно не было дома и им было не до кулинарии, но вот угощал гостей первый раз.       — Ты ж голодный — в гараже мудохаться — это не шутки, я знаю! — Гусев не стал ждать, когда Серёжа возьмёт ещё, и сам положил большой кусок пиццы ему в тарелку.       — Спасибо, Макар, я уже не голоден… — Элек растерянно улыбнулся. — Но я не откажусь, потому что ты очень вкусно готовишь. — И робот съел второй кусок пиццы.       Пока ели и гоняли чаи, времени прошло достаточно. Макар убрал со стола и сказал как бы невзначай:       — Я тут рефлектор купил, для фотосъёмки специально. Хочу его на тебе испытать — пока дневной свет есть. Вообще, у меня и лампа есть, но самодельная, с зонтиком. Мы её на вечер оставим. А пока — так. Пойдём — буду на тебе учиться свет ставить.       Макар протянул Серёже руку. Фотосессия для неопытного любителя — дело серьёзное, а уж такая, которую он задумал, и подавно. Гусев жуть как волновался.       — Что ты собираешься на мне испытывать? — Элек волновался не меньше Макара, но всё же взял его за руку. Гусеву он доверял.       — Рефлектор, — сказал Макар. — Штука такая — свет отражать и направлять его на объект. Тряпка в рамке, попросту говоря. Но светоотражающая. Чтобы тени там, где не надо красоту не портили. Пойдём, сейчас сам всё увидишь!       — Пойдём… — Элек почему-то испытывал страх, услышав непонятные ему слова, и пошёл вслед за Гусевым.       В комнате, о которой говорил Макар, действительно был ремонт. Голые, ещё не до конца оштукатуренные стены, неотциклеванный паркет, лампочка, свисающая на проводе с побеленного потолка, рулоны обоев по углам, пустые вёдра, шпатели, кисти, валики, мешки со шпаклёвкой, ветошь… Но в целом — чисто. В углу стоял софит с зонтиком, неподалёку — готовый к съёмке фотоаппарат на штативе.       — Ну, вот, здесь мы и будем, — сказал Макар, оглядев место будущей фотосессии. — Света сейчас много, должно получиться.       Потом он сбегал за рефлектором, продемонстрировал его Серёже и стал думать, куда лучше пристроить свою модель.       — Я думаю, тебе лучше у стенки. Только не встать, а сесть. Сейчас табуретку принесу и… костюм, — сказал Макар и опять ушёл за реквизитом.       Электроник с любопытством рассматривал комнату, в которой будет проходить фотосессия. Он снова ощущал непонятное чувство к Макару, но боялся признаться в этом и себе, и другу.       — Вот, держи — Макар поставил табуретку на пол, а Серёже вручил «костюм» — рабочий комбинезон, видавшие виды штаны на лямках, все в пятнах краски. — Ты не думай, он чистый — я его сам вчера стирал! А это, — от ткнул пальцем в большое белое пятно на штанине, — не пачкается, можешь потрогать. Ты надевай, не бойся, только… — Макар неожиданно замялся и даже покраснел. — Без всей остальной одежды.       — А бельё… тоже нужно снять? — Элек окончательно растерялся от волнения и взял одежду, которую ему вручил Гусев. — Только я могу попросить тебя не смотреть… мне очень неловко.       — Бельё? — Макар не сразу понял вопрос. — Нет, зачем? Я просто хочу, чтоб ты надел это на голое тело… Ну, чтоб тело было видно… Это красиво. Особенно под грубыми тряпками. Но трусы оставь — под штанами всё равно не понятно есть они или нет. А вот носки сними.       Макар отвернулся — раз Серёжа просит, он, конечно, смотреть не будет, но… почему он стесняется?       Элек сделал всё, как ему сказал Гусев, сел на табуретку и подготовился к фотосессии:       — Макар, я готов…       Тут настала очередь Макара суетиться — пристраивать отражатель, крутить вместе с табуреткой Серёжу, ища выгодный ракурс, подбирать нужную позу. В процессе работы всё его смущение само собой улетучилось, и Макар уже вполне по-хозяйски двигал своей модели руки и ноги для очередного кадра, спускал с плеча то одну лямку, то другую, укладывал Серёжу на пол, давал в руки малярные кисти и чего только ещё с ним не вытворял!       Отсняв пару плёнок и здорово устав, он уже без всякого стеснения сел на пол перед табуреткой, на которую опять водрузил своего терпеливого друга, поставил его ноги себе на колени и, задумчиво поглаживая узкие ступни и тонкие щиколотки, сказал:       — Ты такой красивый, Серёжа… У тебя идеальное тело. Пропорциональное, тонкое, гибкое… мышцы хорошо видны. Ноги длинные… Спина красивая… Чего мы это всё прячем?       — Макар, я ничего не прячу… — от комплиментов и прикосновений Гусева Элек снова покраснел, его сердцебиение усилилось. — Ты говоришь, что я красивый?..       — Очень, — Макар широко улыбнулся. — Просто раньше это как-то в глаза не бросалось. Смазливый — да, симпатичный — тоже да… Но красота… это что-то большее, ей восхищаться хочется. Она в мимике, в жестах, во взгляде… Не знаю в чем ещё, мне сложно выразить. Я понял это когда ты… Только не смейся! — сказал Макар и сам же засмеялся. — Когда ты свои двойки с тройками исправлять надумал. Такое вот совпадение. Может, когда у человека интересы меняются, и он к жизни начинает серьёзней относиться, это и на внешности сказывается?       — Но ведь это невозможно… — Элек не выдержал и тихо засмеялся. — Люди не могут так быстро меняться внешне! Я думаю, что у тебя просто изменилось отношение ко мне… потому что я стал лучше учиться.       — Ты не обижайся, Серёж… — Макар обнял Серёжины лодыжки и положил подбородок ему на колени. — Но мне плевать на твои отметки. То есть я рад, конечно, что у тебя всё хорошо с учебой, но если бы ты из двоек не вылезал, я бы всё равно тебя лю… В смысле я бы всё равно был твоим другом.       — Макар, я на тебя не обижаюсь, а наоборот, так рад это слышать… Я всегда хотел, чтобы рядом со мной был такой замечательный, понимающий друг, как ты. — Элек улыбнулся и осторожно погладил Гусева по волосам. — И такой красивый…       Макар чуть не заурчал, как кот, от таких слов, да ещё и Серёжина рука на его голове!.. Это от любого было бы приятно слышать, но то, что сейчас говорил их именно Серёжа, делало Гусева по-настоящему счастливым. Столько лет он безрезультатно пытался подружиться с Сыроежкиным, и вот теперь, когда это наконец у него получилось, всё оказалось даже лучше, чем он мог себе вообразить! При близком общении Серёжа был совсем другим, и этот «другой» Серёжа куда интереснее, лучше, притягательной, чем «прежний». На секунду Макар даже подумал, что в тот день, когда Сыроежкин решил взяться за ум, на самом деле никакого Сыроежкина уже не было — его место занял кто-то другой, похожий на него как две капли воды.       Эта неожиданная фантазия испугала Гусева. Чтобы отвлечься от странных мыслей он решил вернуться к своей фотосессии.       — Ну так что, попробуем снять тебя ню, Серёжа?       — Давай попробуем… — согласился Элек и вдруг спросил Макара: — А что мне для этого нужно делать?       — Ты знаешь, что такое ню? — вместо ответа спросил Макар.       — Не знаю… — удивленно ответил робот. — Объясни мне, что это такое.       — Изображение обнаженного тела, — сказал Макар. — Ты наверняка видел это в музеях — на картинах и в виде скульптур. То же самое есть и в фотографии. Это не эротика в полном смысле слова, — поспешил успокоить друга Макар. — И уж тем более не порнография. Лучшие образцы такого творчества выставляются в художественных галереях и печатаются во всяких серьезных изданиях, — он мечтательно вздохнул. — Я, конечно, профан в этом деле, и о такой славе не мечтаю, но мне бы очень хотелось научиться снимать так же хорошо. Поможешь мне?       — Конечно помогу! — Элек не перестал волноваться, но помощь другу была для него важнее. — Только ты говори мне, что для этого нужно делать…       — Раздевайся, — просто сказал Макар. И, чтобы не смущать друга, отошёл к камере и стал заряжать новую плёнку.       Окончательно смутившись, Элек, тем не менее, не стал возражать и молча снял с себя всю одежду. Закрывая рукой интимные части тела, он снова сел на табурет и стал ждать начала новой фотосессии.       — Не, прикрываться не надо, — подумав, сказал Макар. — Это неестественно и только привлекает внимание к паху. Садись боком и согни одну ногу в колене. Тогда будет всё пристойно и натурально.       Макар много видел подобных изображений, и хотя все позы были известны, ему надо было найти какие-то нюансы, которые бы подчеркнули уникальность и Серёжи, как модели, и его фотографии.       — Хорошо. — Элек принял нужную позу. — Я просто… смущаюсь немного. Теперь я всё сделал правильно?       — Теперь да, — удовлетворённо сказал Макар. — Теперь главное — мне не облажаться.       Он спустил камеру пониже. Потом попробовал ещё несколько стандартных поз, и Серёжа был просто прекрасен, но… всё же что-то не устраивало его.       — Слушай, я тут одну фишку придумал, — сказал Макар. — Ты не устал ещё?       — Я совсем не устал, — скромно улыбнулся Элек, он уже почти перестал смущаться. — Говори, что нужно делать.       — Видишь, тут кусок стены, у меня до него руки не дошли пока, — Макар показал на стенку в противоположном конце комнаты, которая как будто специально осталась не обработанной. — Здесь бетон так выглядит, как стена совсем старого здания. Даже замка! Я подумал, что можно на средневековую тему что-то забабахать. Только вот, в средневековье люди в замках совсем голые не ходили. Поэтому мы тебя приоденем немного. — И Макар, поколдовав с освещением на новом месте, опять убежал за реквизитом.       Элеку очень понравилась новая идея Гусева, ведь он всегда интересовался историей, в частности, Средневековьем. Он любил рассматривать картины, где была запечатлена эта эпоха.       — Вот, — он протянул Серёже свою рубашку, единственную без пуговиц, которая каким-то чудом у него оказалась. — Надевай пока это, а я сейчас жилетку принесу. — Н-да… — почесал затылок Гусев. — Придется тебе лицом к стене встать и развернуться ко мне только верхней половиной тела.       Рубашка еле прикрывала Серёже ягодицы, и о том, чтобы сниматься передом не могло быть и речи. Роль «жилетки», как её обозначил Макар, играла прямая женская блуза без рукавов, такого же светло-серого цвета, как рубашка Макара.       — Мы её веревкой подвяжем и будет нормально, — пояснил он, увидев удивленный Серёжин взгляд. — Я в кино видел — там примерно так и ходили. А вот колпак у меня есть, настоящий! — непреминул похвастаться Макар. — Матери какие-то родственники из Прибалтики привезли. В качестве сувенира. А это… — он вручил Серёже коробочку с новыми капроновыми колготками белого цвета. — В общем, не спрашивай откуда. Умеешь их надевать?       — Это… колготки, верно? — уточнил Элек. — Только я их никогда не носил и не знаю, как правильно их надеть…       — Я почему-то так и думал, — усмехнулся Макар. — Садись на табуретку, я тебе сейчас помогу.       Он достал колготки из упаковки, довольно ловко расправил их, потом собрал одну «ногу» в гармошку, присел на пол у Серёжиных ног и вполне себе профессионально надел ему чулок до колена.       — Дальше справишься, или мне?       — Не знаю… — неуверенно сказал Элек. — Ткань слишком тонкая, и я боюсь порвать их…       — Да, лучше не рисковать, — согласился Макар. — У меня больше нет.       Он осторожно собрал второй чулок и так же быстро надел его Серёже на вторую ногу.       — Теперь вставай, — сказал он тихо. Хотел нормально сказать, но голос почему-то сел. — Надо их дальше… натянуть.       — Я понял. — Элек поднялся, подтянул колготки до талии и поправил их. — Так правильно? — он вопросительно посмотрел на Гусева.       — Да… — немного растерянно сказал Макар. — Теперь хорошо. Только у меня обуви подходящей нет, да и паркета в замках не бывает.       Он снял с дивана в гостиной большую накидку из искусственного меха с длинным ворсом и положил её на пол у стены.       — Смотри, теперь ты как будто на медвежьей шкуре стоишь! — Макар за руку подвёл Серёжу на нужное место, а сам встал за фотоаппарат. — Теперь развернись, как мы с тобой говорили, — сказал Макар и начал снимать.       Элек послушался Макара и встал на накидку, повернувшись лицом к стене. В этом необычном наряде он ощутил себя частью средневекового произведения искусства, одной из тех картин, которые всегда так сильно привлекали его внимание.       Потом Макар притащил из серванта большой рог — подарок других родственников, из Грузии, усадил Серёжу на пол в весьма откровенной позе, а чтоб на снимке всё выглядело прилично, велел это рог держать перед собой, как раз между согнутых коленей. Типа он из него пьёт. Плёнка походила к концу, и Макар, исчерпав уже всю фантазию, предложил:       — Давай ты будешь статуей, которая трубит в рог? Она, конечно, на улице должна стоять, где-нибудь на флюгере. Но мы представим, что тебя только что сделали. Согласен?       — Я согласен, но меня ведь сделали… — Элек снова чуть не проговорился о своём «происхождении» и вовремя замолчал. — Хорошо, я попытаюсь изобразить скульптуру.       Он поднял рог и сделал вид, будто трубит в него. В этот момент робот стал практически неотличимым от настоящей статуи.       Макар доснял плёнку, и всё время пока он смотрел в объектив, его не покидало странное чувство — с Серёжей что-то не то.       — Стой так же, не двигайся, — сказал он, сделав последний снимок, и подошёл к Сыроежкину.       Тот стоял, действительно не шевелясь. Но он не просто не двигался, он стал как будто неживым!       Макар подошёл совсем близко, приктически вплотную, и стал внимательно разглядывать его. Осторожно провёл руками по плечам, по груди, погладил тыльной стороной ладони щёку, а потом… обнял его. Несколько секунд прижимал к себе твёрдое, почти безжизненное тело, пытаясь уловить намёк на дыхание или пульсацию и — ничего. Никаких, даже маленьких движений.       — Серёжа, отомри… — прошептал ему на ухо Макар. — Ты пугаешь меня.       Электроник мгновенно пришёл в себя и снова стал похож на живого человека.       — Макар, что произошло? — взволнованно спросил робот Гусева и снова провёл ладонью по его рыжим волосам. — Чем я тебя испугал? — Даже находясь в неподвижном состоянии, Элек чувствовал приятные прикосновения друга.       — Ты не дышал совсем, — тихо сказал Гусев, глядя ему прямо в глаза. Спустил обе руки на талию Серёжи и стоял так, тесно прижавшись к нему. — И не двигался. Обычно, если человек задерживает дыхание, чувствуется его пульс и вызванные им небольшие колебания тела. И если до него дотронуться или обнять, он хоть немного пошатнётся. А ты… — Макар опустил взгляд и смущённо улыбнулся. — Я, знаю, это глупо очень, но я подумал, что ты умер… И я испугался. — Макар коснулся своей щекой Серёжиной и шумно вдохнул: — Я бы этого не пережил…       Он понимал, что это его объятие выглядит как-то странно, и вряд ли так обнимаются друзья, даже очень близкие. Но разомкнуть руки, отстраниться, сделать вид что этого необъяснимого притяжения между ними нет, Макар не мог себя заставить.       — Прости меня… — Элек стал сильнее прильнул к Гусеву и успокаивающе погладил его по спине одной рукой — второй он всё ещё держал рог. — Я всего лишь попытался изобразить средневековую статую, по твоей просьбе. Даже не думал, что этим напугаю тебя… Наверное, мне не стоило отключать… то есть, задерживать дыхание.       Макар хотел сказать, что всё нормально, что он сам в конце концов попросил, и что у него, наверное, паранойя, и он даже набрал побольше воздуха и открыл рот, чтобы сказать всё это… Но вместо этого он повернул голову, мазнув по Серёжиной щеке губами, пару секунд смотрел заворожённо на расплывающееся вблизи лицо человека, который, он сам не заметил как, стал для него важнее всего на свете, и почти неслышно сказал:       — Я люблю тебя, Серёжа…       — Макар… — Элек от неожиданности уронил на пол рог, руки задрожали, а в его чёрных глазах вдруг появились слёзы. — Это правда? Что ты меня… любишь?       Элеку никогда раньше не приходилось такое слышать. Профессор, да и Серёжа видели в нём прежде всего умную машину, способную выполнить любую задачу. Гусев же бы первым, кто увидел в Элеке человека, личность, и полюбил он его как человека, пусть даже принимая его за другого. Но эта любовь теперь достаётся не Серёже, а именно ему, Элеку, и он этого он ощутил неизвестную ему радость. Наверное, именно это люди называют счастьем…       — Да… Правда, — уверенно повторил Макар. — Очень люблю. И… — он замолчал на секунду, собираясь с духом, — не только как друга. Прости, если тебе это неприятно… Я сам только сейчас это понял. И, думаю, ты имеешь право это знать. Чтобы самому решить, хочешь ли ты дальше… общаться со мной.       — Нет! — Элек отрицательно покачал головой. — Ты ошибаешься, я вовсе не собираюсь прекращать общение с тобой. Я всегда хочу быть рядом… И поверь, мне очень приятно слышать эти слова, потому что… ты нравишься мне, Макар!       Макар медленно, чтобы Серёжа мог отстраниться, если он того захочет, приблизил губы к его губам и поцеловал. Бережно и осторожно. Он никогда ни с кем не целовался, и даже не задумывался о подобных вещах, но сейчас, здесь, с Серёжей это казалось такими естественным, таким необходимым!..       Но Элек не хотел отстраняться, он осторожно положил ладони на плечи Гусева и стал неумело отвечать на поцелуй, который и для него тоже был первым. Робот не знал, правильно ли он поступает, но он полюбил Макара и не хотел сдерживать своих чувств.       Серёжа его не оттолкнул!.. Секунду назад Макар и подумать не мог о том, что такое вообще возможно, а сейчас, буквально пьянея от охватившего всё его существо желания, нежности, любви покрывал поцелуями лицо и шею своего возлюбленного, стащив ставший уже ненужным колпак, зарывался пальцами ему в волосы, сжимал в объятьях гибкое стройное тело и боялся, что просто не сможет вовремя остановиться.       — Оставайся сегодня у меня, пожалуйста! — сказал Макар, с трудом переведя дыхание и усилием воли заставив себя оторваться от Серёжи.       — У тебя? — Элек на секунду растерялся, но потом утвердительно закивал головой. — Конечно же, я останусь! Я не хочу от тебя уходить… — Он снова доверчиво прижался к Макару. — Только мне нужно предупредить маму…       — Позвони ей, — кивнул Макар. — Она не будет против, мы же соседи, и она меня знает.       Эл послушал Макара и позвонил Серёжиной маме.       — Она разрешила мне остаться. — Элек подошёл к Гусеву сзади и обхватил руками за талию. — Ты представить себе не можешь, как я рад этому!       Макар положил свои руки на его и счастливо улыбнулся. Потом развернулся, подхватил Серёжу на руки и аккуратно опустил на свою постель.       — Я хочу, чтоб тебе было хорошо, Серёжа…       — Мне уже хорошо. — глаза Элека светились от счастья, он радостно улыбался. — Потому что я рядом с тобой…       Макар развязал верёвку на самодельном костюме, сам снял с Серёжи блузу и рубашку, провёл ладонями по его груди, животу и бокам и спустился ниже. Теперь из всей одежды на нём оставались только белые капроновые колготки, сквозь которые отчётливо проступали тёмные завитки волос, и которые так откровенно обтягивали крупные яйца и почти не сдерживали твердый налившийся член. Макар нашёл это необычайно красивым, даже завораживающим и не решился сразу снять с Серёжи эту последнюю деталь одежды. Вместо этого он положил руку на его пах, а сам потянулся к губам.       От сильного возбуждения Элеку стало трудно дышать, он обнял Макара за шею, притянул ближе к себе и начал целовать в губы, сначала неуверенно, но желание усиливалось, и поцелуй становился более жарким. При этом Элек стал сильнее прижиматься своим пахом к руке Гусева.       Каждое ответное движение Серёжи заводило Макара сильнее, и, чтобы не мучить больше их обоих, он приспустил его колготки, расстегнул свои брюки, высвободив давно ноющий в тесной одежде член, и лёг на Серёжу.       — Макар… — Элек нежно целовал его лицо. — Я люблю тебя… я хочу… — он потянулся рукой к члену, но потом вдруг покраснел, убрал руку и снова поцеловал любимого в губы.       — Сейчас, Серёженька… сейчас, любимый… — задыхаясь прошептал Макар, просунул руку между их телами, обхватил оба члена и стал ритмично двигать ладонью. — Сейчас тебе будет хорошо…       Больше целоваться он не мог — прижался открытыми губами к Серёжиному виску и весь сосредоточился на ощущении жара внизу и твердой плоти под своими пальцами. Каждое движение руки чувствовалось так остро, так невыносимо хорошо, как никогда не бывало наедине с собой. Не только член, всё его тело превратилось в один сплошной источник удовольствия, которое всё росло и росло и которое уже почти невозможно было терпеть.       — Не останавливайся… — Элек возбужденно стонал, закрыв глаза и сильно сжимая руками плечи Гусева. — Я прошу тебя, быстрее… любимый мой… — такого удовольствия он не испытывал никогда в жизни и ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно.       Макар бы и не смог сейчас остановиться, в любом случае. Он начал двигать рукой быстрее, и это доставляло ему огромное наслаждение, не столько даже физическое, сколько психологическое — дарить удовольствие любимому, выполнять его просьбы, даже приказы, быть инструментом для его удовлетворения — это было не менее приятно, чем получать удовольствие самому.       Но Макар и так уже был на пределе — ещё немного и он больше не сможет сдерживать подступающий финал.       Элек начал стонать ещё громче, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Он чувствовал, как бешено бьётся его сердце, а внизу было настолько горячо, что в итоге Элек не выдержал, сделал непроизвольное движение бёдрами, вскрикнул и кончил…       Тёплое семя любимого смешалось с его собственным, ещё пара нерезких движений, и оба они успокоились — счастливые и опустошенные. Макар нежно поцеловал Серёжу в прикрытые веки, дотянулся, стараясь не разорвать объятий, до своей рубашки, так удачно послужившей им на фотосессии, и аккуратно вытер его и себя.       — Как же я люблю тебя, Серёжа! — Макар улыбнулся и поцеловал Серёжу в губы.       — Я тоже… люблю тебя… очень… — сказал Элек, отвечая на поцелуй. Его дыхание прерывалось после полученного оргазма. — Мне ещё никогда не было так хорошо, как сейчас… с тобой…       — И дальше тоже будет, я надеюсь, — согласился Макар. — Куда нам торопиться? Вся жизнь впереди!.. Ну, уж по крайней мере вся эта ночь вся наша! — он тихо засмеялся и сгрёб Серёжу в охапку. — Поможешь мне с плёнками?       — Помогу. — Элек, улыбаясь, заглянул в глаза возлюбленного и погладил его лицо. — Ты хочешь прямо сейчас пойти и проявить плёнку?       — Ну, не сейчас, скоро, — Макар потёрся носом о его щёку. — Сейчас поваляться хочу. С тобой.       — Мне с тобой всегда было хорошо, Макар… — Элек запустил пальцы в волосы Гусева и уже в который раз поцеловал его губы.       — Пойдём в душ? — предложил Макар и, не дожидаясь ответа Серёжи, потянул его за руку. — А то потом там плёнки сохнуть будут, никак не получится.       — Ты считаешь, что нам сейчас нужно пойти в душ? — Элек встал с кровати и снова засмущался, прикрыв рукой половые органы.       — Идём, идём, помою тебя! Давно хотел это сделать! — засмеялся Гусев. Он и правда не раз представлял себе, как сидит с Серёжей в ванной и нежно намыливает ему голову.       — Давно? — немного удивился Элек и, стеснительно улыбаясь, прошёл в ванную. — И ты этого дождался. Теперь ты можешь… меня помыть.       — Залезай, не бойся — мы поместимся, — сказал Макар, как только ванна наполнилась теплой водой, а пена взбилась в густую пышную шапку. — Закрой глаза и расслабься.       Робот не боялся воды, его искусственная кожа была водонепроницаемой, поэтому контакт с жидкостью для него был безопасен.       Элек залез в ванну и прикрыл глаза, как его попросил Гусев. Находиться в воде было тепло и приятно, и вдвойне приятней становилось от присутствия любимого рядом.       Макар намочил Серёжины волосы, ставшие от воды тёмными, вылил себе на руку шампунь и стал аккуратно втирать его в волосы, массируя кожу головы. Ему нравилось чувствовать мягкость мыльных локонов, нравилась гладить Серёжу по голове и нравилось его некоторая беспомощность — Серёжа не мог открыть глаза, не мог его видеть и вынужден был полностью доверять Макару. Как было не воспользоваться такой ситуацией? И Макар, сев на Серёжу верхом и не прекращая своего массажа, коротко поцеловал Серёжу в губы. Потом ещё раз и ещё. А потом, крепко удерживая его голову двумя руками, принялся целовать глубоко и жадно, словно бы хотел проглотить его всего целиком.       Элек полностью расслабился, получая удовольствие от прикосновений рук и губ Макара. Он хотел, чтобы любимому тоже было приятно и начал нежно гладить руками его мокрое тело, продолжая сидеть с закрытыми глазами. Серёжа снова завёлся, и это очень обрадовало Макара. Но теперь он хотел пойти несколько дальше — сделать то, что обычно делают женщины в фильмах для взрослых, которые пару раз ему доводилось смотреть в гостях у одноклассников, пока родителей не было дома.       Макар смысл шампунь с Серёжиных волос и, предвидя его вопрос, хитро улыбаясь, сказал:       — Мы ещё не закончили — ты ещё не везде чистый. Только теперь тебе надо будет встать, чтоб мне было удобно.       Элек не понял, что задумал Макар, но послушно встал и взглянул на него. От вида его мокрого обнаженного тела Элек начал возбуждаться ещё сильнее и по привычке сначала прикрылся руками, но потом руки всё же убрал, чтобы не мешать Макару мыть его.       Серёжина стеснительность немного смущала Макара, он хотел, чтобы любимый поскорее отбросил ненужный стыд. Тем более что ему следовало не стесняться, а гордиться своим сложением. Мыльные руки скользили по Серёжиным бёдрам и паху, гладили ягодицы и забирались между, не оставляли вниманием ни один, даже самый крошечный участок его интимных мест. Но через некоторое время, Макар и сам не заметил как, мыло полностью исчезло с Серёжиного тела, а его собственные руки сменились губами и языком. Он поцеловал поджавшуюся от возбуждения мошонку, сначала осторожно, потом смелее, потом облизал, а потом так же естественно облизал ствол, от основания до крупной блестящей головки. Сцеловал солоноватую каплю предсемени и вобрал головку в рот целиком.       От ласк любимого у Элека начала кружиться голова, он тихо стонал, наблюдая, как Макар старается доставить ему удовольствие. Когда его член оказался во рту Гусева, Элек медленно начал двигаться и непроизвольно гладить Макара по голове. Движения становились всё быстрее, а дыхание — более частым, и робот почувствовал, что скоро кончит.       С непривычки у Макара затекла челюсть и немного онемели губы, кроме того у него никак не получалось пропускать член в горло. Но все эти маленькие неудобства с лихвой компенсировались ощущением Серёжиной руки на затылке, твердой и нежной плотью во рту и неконтролируемыми движениями любимого. Макар помогал себе одной рукой, а другой придерживал Серёжу за ягодицы, подталкивая и задавая темп. Ещё немного, и он узнает его вкус.       Наконец Элек ощутил приближение оргазма, это сладкое чувство, которое он испытывал уже второй раз за вечер. Он сделал несколько резких движений, кончил и его семя оказалось во рту Макара.       Макар откинулся на бортик ванной и облизал губы. Чуть горьковатый и немного вяжущий привкус. Интересно, в следующий раз будет такой же? Он будет рад любому. Просто потому что это — Серёжа.       — Макар… — Элек сел в ванну рядом с Гусевым и приобнял его за плечи. — Мне так приятно было… где ты этому научился?       — Не поверишь, в порнухе видел! — засмеялся Макар. — А то сам бы и не догадался как надо — все ведь говорят «сосать, сосать», а сосать-то и не особо нужно, получается…       Элек отчего-то засмущался и покраснел. Повторять его действия он был не готов, но заметил, что Макар всё ещё возбуждён, и решил помочь ему снять напряжение. Робот осторожно взял в руку его твёрдый член и начал быстро двигать.       — Любимый, я хочу тебе тоже сделать приятное… — тихо прошептал Элек на ухо Макару и нежно поцеловал его в щёку.       Макару хватило всего пару минут, чтобы выплеснуться в ласкающую его руку.       — Мне так повезло с тобой, Серёжа!.. — он счастливо улыбнулся и погладил Серёжу по щеке.       Ванная перед проявкой плёнки должна была просохнуть, и пора было перебираться в кровать. Впрочем, Макар не был уверен, что сегодня у них дойдут руки до чего-нибудь иного, кроме как друг до друга.       — Ты говорил, что хочешь проявить плёнку, — напомнил ему Элек, вылезая из ванной. — Мы успеем сегодня это сделать? — Возможно… Мы постараемся… Потом, — Макар опять подхватил Серёжу на руки — почему-то ему нравилось это, носить его на руках. — Но сейчас я хочу ещё немного поваляться с тобой. — Макар! — Элек испытал восторг, когда Гусев взял его на руки. — Давай всю ночь будем валяться… А плёнкой займёмся завтра…