Nightmare Chasers

Шумный город, наполненный жизнью, суетой и яркими огнями погрузился ненадолго в сон. Погасли вывески, закрылись магазины и супермаркеты. Припозднившиеся гуляки возвращались домой, машин на шоссе было не в пример меньше, чем днём. Ночь окутала Нью-Йорк лёгкой дрёмой.

***

Закончив тренировку со своими детьми, Хамато Йоши, он же нынешний Сплинтер, распустил уставших после спарринга сыновей отдыхать. Серьёзно и по традициям пожелал спокойной ночи Леонардо, мягкой улыбкой одарил Донателло, хмуро кивнул и буркнул «спокойной ночи» Рафаэль и подарил тёплое объятие солнечное чудо Микеланджело. Совершая вечерний обход по дому и заметив, что из-под двери комнаты его сыновей горит свет, Сплинтер тихо подошёл и заглянул внутрь. В бликах едва горевшей свечи спиной к нему сидел на корточках самый старший из его сыновей. — Леонардо, почему ты всё ещё не спишь? — тихо спросил учитель, присаживаясь рядом с подопечным. Черепашка чуть вздрогнул от неожиданности и поднял на учителя сонные глаза. — Майки снятся кошмары. Я обещал, что присмотрю за ним, — пробормотал Лео, устало всматриваясь в свете горящего ночника в лицо мирно дремлющего младшего братишки по бокам от Донателло и Рафаэля. Младший из сыновей легко улыбался во сне, словно зная, что ничто ему не грозит. — Хммм, я вижу, — ответил крыс, поглаживая тонкую бородку и, после недолгого раздумья, обратился к Леонардо, погладив сына по голове. — А почему бы тебе не лечь спать, а я присмотрю за вами обоими? — *Hai, сенсей, — зевнув, маленький ниндзя встал и на подкашивающихся ножках пошёл к футону, на котором спали его братья. Улегшись рядом с Микеланджело, он вложил свою ладошку в его ладонь и, уже засыпая, пробормотал: — Спасибо, папа… — прошептал уже с закрытыми глазами маленький лидер. Сплинтер кивнул, улыбнувшись одними глазами, наблюдая за своими названными сыновьями, которые даже во сне сохраняли своё единство, обнимая и защищая по какому-то наитию друг-друга от опасностей того прогнившего мира наверху, по ту сторону защитных железных люков. Поэтому ему, бывшему когда-то человеком и знавшему, на что способны некоторые люди, ничего не оставалось, как защищать этих чистых душой детей. Склонившись над старшим сыном, Сплинтер прошептал ему, накрывая одеялом: — **Tondemonai, сын мой.