Mamazun

Солнечный свет причинял боль. Глаза Шэнь Цинцю медленно открылись. Все его тело болело и липло, он был совершенно истощен. Омега попытался пошевелиться и почувствовал, как наполовину твердый член его мужа медленно выскальзывает. Он поморщился. Если бы Лю Цингэ не был таким хорошим мужем, он дал бы мужчине нагоняй за то, что тот уснул оставив член внутри него. По общему признанию, прошлая ночь была очень хороша — даже лучше, чем обычно, — так что Шэнь Цинцю не хотел сильно жаловаться, ведь он также не остановил свою пару. Близость с мужем всегда была приятной — он был внимательным, его тело было таким теплым, его выносливость была хорошей, — но прошлой ночью Лю Цингэ был грубее и даже более возбужденным, и Шэнь Цинцю обнаружил, что ему это очень нравится. Прошло уже несколько недель с их последней совместной миссии. С того самого страстного сеанса под деревом Лю Цингэ стал немного неуправляем. Двойное культивирование только один раз никогда не было достаточно для него, независимо от того, насколько интенсивным будет альфа во время их занятий любовью. Шэнь Цинцю тоже часто желал своего мужа и очень не хотел расставаться с ним, даже больше, чем обычно. Возможно, это был остаточный яд суккуба, смешавшийся с их феромонами. На этот раз гон Лю Цингэ пришел слишком рано и заставил его быть слишком энергичным, поэтому Цинцю оказался в своем нынешнем затруднительном положении. Он был немного обеспокоен тем, что они делали это чаще, чем обычно. В конце концов… ...Шэнь Цинцю, возможно, забыл принять свои противозачаточные препараты. Несколько раз, начиная с той миссии с суккубами. Честно говоря, он не думал, что они ему понадобится, поэтому и забыл взять их с собой. Предполагалось, что он будет выполнять только миссию, а не проводить весенние ночи с мужем. После того как они покинули пещеру и добрались до гостиницы, они несколько раз повторили свои ночные занятия. В результате Шэнь Цинцю несколько дней обходился без противозачаточных средств. Что ж, что сделано, то сделано, — подумал Шэнь Цинцю и направился к Чистому пруду. Он тщательно вымылся, вспоминая то время, когда его вернули из Пещеры Духов. Тогда он также отчаянно пытался выскрести все семя внутри себя, чтобы не забеременеть. Кто знал, что ребенок, родившийся в результате того инцидента, станет теперь самой большой радостью в его жизни? Лю Цингэ проснулся после того, как омега закончил мыться, и стыд на его лице за потерю контроля был абсолютно бесценен. Шэнь Цинцю спрятал ухмылку за веером и сел перед зеркалом расчесывать волосы. Цингэ, увидев, что он держит гребень, тут же бросился к нему и сел, протягивая руку. — Позволь мне сделать это. Он позволил Лю Цингэ взять расческу, но руки мужчины были так же хороши, как и у Юаня, когда дело доходило до укладки — его волосы были собраны в простой конский хвост с единственным украшением, ничего слишком сложного. Волосы Шэнь Цинцю было не слишком сложно уложить, но, по-видимому, слишком тяжело для Лю Цингэ, так как он не мог сделать это правильно. Шэнь Цинцю вздохнул. — Забудь, я сделаю это сам. — Я помогу тебе одеться, — настаивал Лю Цингэ. Может ли этот человек быть более прозрачным? Цингэ был очень честен со своими мыслями. Он был прямолинеен и серьезен, и настолько предан, что Шэнь Цинцю почти не на что было злиться, кроме случайных мелочей. Время от времени дразнить мужа не так уж и плохо. Они уже давно не ссорились. Он раскрыл веер. — Знаешь, что ты сделал не так? Лю Цингэ сидел на коленях, лицо его слегка покраснело и выглядело виноватым. Шэнь Цинцю с трудом удержался, чтобы не усмехнуться при виде этого лица. Он прочистил горло. — Наш шиди Лю всегда был талантлив, но он, кажется, не понимает, что другие люди не так физически одарены, как он. Лю Цингэ выглядел испуганным, и это было забавно, потому что он не делал такого выражения с того самого дня, как вышел из пещеры и узнал, что в первый раз занялся сексом с Шэнь Цинцю. — Шиди... Лю? ... - прохрипел он. Ах, сколько вреда от одного формального обращения к нему? Его разум, должно быть, действительно был затуманен прошлой ночью, если он думает, что Шэнь Цинцю правда сердится на него, так как он не помнил, насколько Цинцю был доволен его работой. Должен ли он использовать этот шанс, чтобы заставить своего мужа сделать что-то для него? — Ну, разве ты не собираешься загладить свою вину? Лю Цингэ кивнул. — Конечно. Нет ничего лучше, чем избавиться от всех мелких обид, которые у них были ещё до того, как они поженились. Шэнь Цинцю обмахивался веером. — Зови меня шисюном. Забавно, что, заставив Лю Цингэ сделать то, что он должен был делать давным-давно, его муж выглядел так, словно он только что совершил преступление. — Что? — Зови меня шисюном, как и положено, шиди Лю. Лю Цингэ выглядел так, словно только что проглотил очень горькую пилюлю. — …Шисюн. О, это было так приятно. Лю Цингэ был красивым на лицо, но на него никогда не смотрели свысока или дразнили из-за этого, ведь у него были его безумная сила и хорошее происхождение. — Хм. А теперь будь хорошим шиди и принеси сюда завтрак. Сначала вымойся. Лю Цингэ сделал, как ему было сказано. Видеть его таким послушным было так необычно, и Шэнь Цинцю наслаждался каждым мгновением. Он должен был сделать это раньше, послушный Лю Цингэ был довольно милым. Тем временем Цинцю пошел вперед, чтобы разбудить их ребенка и заставить его умыться перед завтраком. Лю Цингэ был довольно беспомощен на кухне, поэтому он принес завтрак из столовой в их комнату и поставил его на стол. Шэнь Цинцю промурлыкал. — У этого шисюна устали руки, ты должен меня накормить. На долю секунды он уловил намек на веселье в выражении лица Цингэ, но тот быстро скрыл его. Он сел рядом с Шэнь Цинцю и поднес ложку отвара ко рту. — Горячо, шиди Лю. Остуди его для меня, — потребовал Шэнь Цинцю. Услышав, что к его отцу обращаются так официально, Шэнь Юань повернул к ним голову, выглядя озадаченным. Лю Цингэ слегка подул на отвар. Его дыхание коснулось лица Шэнь Цинцю и вызвало у него мурашки. — Вот, — сказал он. Это не было бы наказанием, если бы его муж наслаждался этим. — Я передумал. Я хочу чего-то другого. Лю Цингэ не высказал претензий, но Шэнь Цинцю уловил в его глазах легкое раздражение. О, его муж никогда не любил, когда ему приказывали без причины. К чести мужа, он принес из столовой другую еду, хотя от ее запаха Шэнь Цинцю стало плохо. Шэнь Юань уставился на них и, как ни странно, выглядел так, как будто он предпочел бы быть где-то в другом месте, когда Лю Цингэ начал кормить Шэнь Цинцю. В конце концов он перестал пялиться и вместо этого начал кормить Бинпапа. Шэнь Цинцю вызвал Мин Фаня в бамбуковый дом и велел ему взять уроки на сегодня. Его тело было настолько измучено, что он был не в настроении работать. Он просто проводил время с А'Юанем. — Шиди Лю, купи книгу для А'Юаня и принеси сюда. Лю Цингэ поднял бровь. — И это все? — Тебе нужно повторять дважды? Брови Лю Цингэ дернулись, и он ушел, не сказав ни слова. Цинцю спрятал ухмылку за веером. Мужчина принес небольшой сборник рассказов, и Шэнь Цинцю мгновенно нахмурился. Он был недоволен. — Шиди Лю, разве ты не знаешь, что А'Юань уже прочитал это? Принеси новую книгу. — У него есть такая? - Цингэ моргнул. Предполагалось, что эта книга подойдет для чтения детям вдвое старше его сына, поэтому он решил, что Шэнь Юань еще не читал ее. — Неужели тебе не интересно узнать, как учится наш сын? Неужели только я обращаю внимание на его материалы для чтения? — Как я могу запомнить каждую книгу, которую он читал? — А'Юаню всего шесть лет, он еще не прочитал столько книг, как ты можешь их не помнить? - Не много? Он прочел целую книжную полку, что значит, он еще не прочел много книг? Не ставь его на один уровень с собой! Разве не ты сказал, что ему не нужно быть ученым? — указал Лю Цингэ. — Если поднять его до уровня стандарта означает не дать ему вырасти идиотом, я с радостью подниму его до уровня стандарта. К сожалению, не все из нас рождаются с природным талантом и удачей, — возразил Шэнь Цинцю. — Перестань снова и снова злиться на старые вещи, тебе не надоело? Все это началось только для того, чтобы подразнить мужа. И все же Шэнь Цинцю вдруг почувствовал, что в его старую рану тычут пальцем, и она неожиданно образовала новый волдырь. Шэнь Цинцю сжал кулаки. — Надоел? Неужели я надоел? — Я этого не говорил- — Ты устал от меня. Теперь я просто мать для твоего ребенка, кто-то, кого ты можешь трахнуть, когда тебе это нужно. — Что за чушь ты несешь? Лю Цингэ нахмурился. Это было совсем не похоже на Шэнь Цинцю. Он всегда был осторожен со своими словами с самого рождения их ребенка, неужели он забыл, что А'Юань все еще в комнате? — Чушь? Тебе уже все равно. Ты привозил мне подарки каждую неделю, через день — даже самые бесполезные, вонючие трупы демонов. Теперь же ты даже не хочешь хоть что-то сделать, — обвинил его Шэнь Цинцю. Лю Цингэ прищурился и ударил рукой по стене, едва не потеряв самообладание. — Да что с тобой такое, черт возьми? С каких это пор тебя это волнует? — Мое тело болит. Все, что я хочу, это хороший завтрак, а ты даже этого не можешь сделать! — закричал Шэнь Цинцю, его глаза наполнились слезами, и он бросил свой веер в Лю Цингэ. Он треснул пополам и с грохотом упал на пол. — Пошел ты, проваливай! А'Юань, мы уходим! Он подхватил Шэнь Юаня на руки и полетел к пику Цюндин, не обращая внимания на громкий и сердитый протест Лю Цингэ.

***

Его родители ссорились. Шэнь Юань был потрясен. Он был уверен, что его родители были очень цепкими и любвеобильными, и, как обычно накануне разбрасывали собачий корм. Лю Цингэ даже кормил Шэнь Цинцю этим утром — хотя по какой-то причине они обращались друг к другу официально. Он не видел, чтобы они ссорились, с тех пор как произошел инцидент с Юэ Цинъюанем, и даже тогда Шэнь Цинцю не выглядел так, как будто он действительно сердился на Лю Цингэ. Это напомнило ему о его прошлой жизни, когда мать швыряла тарелки и столовые приборы в отца, выкрикивая проклятия, когда ловила его слишком близко к особенно молодой и привлекательной женщине в его компании. Отец Шэнь тогда чуть было не поддался искушению, так как его богатство привлекало многих, но он и мать Шэнь помирились после того, как тот много раз стоял на коленях и умолял ее о прощении (а также о некоторых новых украшениях и предметах ограниченного тиража, вероятно). После этого они ссорились еще несколько раз, и Шэнь Юань позже выяснил, что для супружеских пар ссора была вполне нормальным явлением, а его родители были вполне гармоничной парой по сравнению с некоторыми другими. Лю Цингэ и Шэнь Цинцю были определенно в десять раз более сладкими, зубы сводило от того, насколько они были нежны так, что Шэнь Юань никогда не думал, что станет свидетелем настоящей ссоры, начатой из-за незначительной причины. Шэнь Цинцю был обычно спокоен и не из тех, кто устраивает истерики по пустякам. Теперь он был здесь, требуя внимания Юэ Цинъюаня, изливая свое сердце, безостановочно жалуясь на то, каким грубым человеком был Лю Цингэ — это не было на него похоже. Шэнь Цинцю был тихим человеком по натуре и никогда намеренно не искал кого-то, кому можно было бы довериться, он был из тех, кто думает сам по себе. К счастью, Юэ Цинъюань, будучи преданным старшим братом, терпеливо выслушивал его жалобы. — Тебе лучше, Сяо Цзю? — спросил Юэ Цинъюань и протянул Шэнь Цинцю чашку чая. Шэнь Цинцю, казалось, успокоился и перестал говорить. Он выглядел почти смущенным тем, что потерял самообладание, и медленно потягивал горячий чай. — Твои феромоны вспыхивают в отчаянии. Ты явно не в лучшем состоянии. Возможно, лучше всего помедитировать в одиночестве, пока ты не остынешь, — предложил Юэ Цинъюань. — Нехорошо... высказывать свои жалобы в присутствии молодых. Шэнь Цинцю вздрогнул. Он посмотрел на своего ребенка, который слушал, и с трудом сглотнул. Он крепко обнял Шэнь Юаня. — Мне очень жаль, что тебе пришлось услышать это. Твой отец — хороший человек. Он просто... иногда недостаточно умен. Ты просто назвал его глупым, вот что ты сделал. — Почему ты рассердился, мама? Юань не любит, когда мама и папа ссорятся. Шэнь Цинцю поджал губы. Он и сам не знал, почему так разозлился. Он вел себя холодно с Лю Цингэ просто, чтобы подразнить его. Он не думал, что это действительно расстроит его мужа или, в свою очередь, сделает его таким эмоциональным. — Шисюн Чжанмэнь, я хотел бы на некоторое время уединиться. Юэ Цинъюань выглядел обеспокоенным. — В пещере? — Дай мне комнату на своем пике, этого будет достаточно. Я не хочу оставлять А'Юаня на слишком долго. Пожалуйста, присмотри за ним немного, — сказал Шэнь Цинцю, прежде чем поцеловать Юаня в лоб и выйти из комнаты. Шэнь Юань остался в комнате, неловко глядя на Юэ Цинъюаня. Глава Секты вздохнул и встал, протягивая руку мальчику. — Пойдем, шичжи Юань, шибо покажет тебе библиотеку, пока твоя мать медитирует. Библиотека на Пике Цюндин была намного больше, чем на Цинцзин, так как именно там хранились все материалы. Шэнь Юань случайно нашел Шан Цинхуа в библиотеке, который должен был доставить туда новые материалы. Он быстро прильнул к Шан Цинхуа, к большому разочарованию Юэ Цинъюаня, который не мог протестовать, так как у него тоже были другие неотложные дела. Если бы Шэнь Цинцю не пришел к нему, он, возможно, и не отложил бы свою работу. Шэнь Юань рассказал Шан Цинхуа о ссоре. Цинхуа посмотрел на него с сочувствием и похлопал по плечу. — Не повезло тебе, Огурец бро. Она не кажется слишком серьезной, но именно так развелись мои родители. — Развелись?! — поперхнулся Шэнь Юань. Шан Цинхуа пожал плечами. — Они вели себя совершенно нормально передо мной, я никогда не думал, что что-то происходит. Потом моя мать в конце концов потеряла терпение и ушла из дома. Она вернулась с документами о разводе. Все произошло именно так. У Шэнь Юаня отвисла челюсть. Он ни разу не подумал о том, что эти двое могут разделиться. — Не волнуйся, брат, они не собираются покидать свои должности, так что, по крайней мере, что бы ни случилось, у тебя все равно будут оба рядом. — Шан Цинхуа не успел закончить фразу, потому что Шэнь Юань повалил его на землю и начал избивать. — Не смей больше ничего говорить, придурок! — Ой-ой-ой, помилуй, братан, я только предупредил тебя! — Если они ссорятся, я заставлю их прекратить. Все равно это было из-за какой-то глупости, — сказал Шэнь Юань. — Одолжи мне свою кухню. Шан Цинхуа нахмурился. — Зачем? — Этот человек нуждается в чертовски хорошем завтраке, поэтому я просто дам ему чертовски хорошую еду.

***

Шэнь Юань не думал о том, как сильно существование элементов омегверсной вселенной повлияет на мир, в котором он жил, кроме того факта, что мужчины могут рожать, что каким-то образом привело к тому, что побочный персонаж и оригинальный злодей вместе. Он был ребенком, поэтому на него не действовал запах феромонов. Он еще не вырос, поэтому не знал, что такое гон или течка. Он также никогда не думал о том, насколько пугающей может быть ревность альфы. До тех пор, пока он не вернулся на пик Цюндин с Шан Цинхуа и не увидел бой между Лю Цингэ и Юэ Цинъюанем. Коридор, ведущий в кабинет, был в руинах, и Шан Цинхуа уже плакал, думая обо всем ремонте, который им предстояло сделать. Юэ Цинъюань всегда казался очень пассивным, кротким человеком, и Шэнь Юаню не приходило в голову, что на самом деле он был безумно талантливым культиватором, обладателем печально известного Меча Сюаньсу. Лю Цингэ был агрессивен, но Юэ Цинъюань парировал его атаки, даже не обнажая меча. Старший мужчина не выглядел довольным. — Разве ты не знаешь, что Сяо Цзю не любит грубую силу? Глаза Лю Цингэ дрогнули, и огонь в его глазах только сильнее разгорелся от гнева и ревности. — Сяо Цзю? Ты так интимно обращаешься к моей паре. Ты — альфа, спрятал связанную омегу на своем пике, тебе не стыдно? — Он для меня такая же семья, как и для тебя. Почему бы ему не обратиться за помощью к семье? — указал Юэ Цинъюань. Лю Цингэ сжал кулаки. Он поднял свой меч и послал еще одну волну атаки в сторону Юэ Цинъюаня. — Почему он должен приходить к тебе, даже сейчас? ...Когда у него есть я? Неужели меня ему не хватает? Лицо Юэ Цинъюаня смягчилось, и он без особых усилий блокировал атаку. — Шиди Лю, вы оба должны поговорить, когда будете готовы. Когда вы в гневе, слова, которые вы не собираетесь произносить, могут выйти наружу и причинить боль вашему партнеру. И желательно им поговорить об этом где-нибудь в другом месте, где они ничего не уничтожат. Лю Цингэ в конце концов успокоился. Он все еще выглядел немного раздосадованным, но убрал Чэнлуань в ножны и поклонился, чтобы извиниться. Он прикусил нижнюю губу, бросил что-то Юэ Цинъюаню и улетел. Юэ Цинъюань посмотрел на предмет в своих руках. Это был новый веер. Вечером Шэнь Цинцю вышел из своей короткой медитации — всего через десять минут после ухода Лю Цингэ. Шесть часов медитации не были короткими по стандартам нормальных людей, но для культиваторов, которые живут веками и могут оставаться в уединении месяцами или годами, шесть часов были всего лишь мгновением ока. Он был чрезвычайно озадачен, увидев, что дверь в кабинет Юэ Цинъюаня сломана. — Что случилось? — Пришел шиди Лю, — ответил Юэ Цинъюань. — Эта... скотина. Я поговорю с ним позже, — фыркнул Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань усмехнулся. Он протянул новый веер Шэнь Цинцю. — Я думаю, он искал тебя. Самое время поговорить вам обоим. Шэнь Цинцю задумчиво посмотрел на веер и крепко сжал его, прижимая к груди. Он заметил своего ребенка, который стоял рядом с съежившимся Шан Цинхуа (почему старший мужчина прятался за его шестилетним сыном?) и держал в руках маленький глиняный горшочек. Он наклонился, чтобы погладить Юаня по голове, выражение его лица было мягким. — Я заставил тебя ждать, А'Юань. Ты в порядке? Шэнь Юань кивнул. Он показал горшок Шэнь Цинцю. — Для тебя, мама. Цинцю открыл крышку и с удивлением увидел то, что оказалось лапшой, плавающей в каком-то бульоне, с кусочками измельченной вареной курицы и овощами. В суповом бульоне было даже прекрасно сваренное яйцо всмятку, наполовину погруженное в суп. — Это… — Я сделал лапшу, — сказал Шэнь Юань. Его кулинарные способности были не слишком хороши, но он не был полной катастрофой на кухне. Возможно, у него были повара из Аньдин для приготовления лапши и бульона, но Шэнь Юань мог с гордостью признать, что он сам варил лапшу, добавил в бульон дополнительные приправы и сам приготовил начинку. Будучи занятым, он привык к нездоровой пище в своей прошлой жизни — Шан Цинхуа раздобыл несколько дополнительных приправ в свою коллекцию, которые Шэнь Юань с благодарностью использовал, чтобы компенсировать свою плохую стряпню. — Ты сам её приготовил? — Шэнь Цинцю был потрясен. — Мне помогали тетушки на кухне. Мама, ты же сказал, что хочешь хорошо позавтракать, — сказал Шэнь Юань, не забывая говорить жалобно. Ничто так не вызывает жалость, как слезы ребенка. Он видел, что Юэ Цинъюань уже прятал свои слезы за какими-то бумагами, в то время как Шан Цинхуа выглядел так, словно его вот-вот стошнит. — А'Юань сделал хорошую лапшу, так мы вернемся домой с папой? Шэнь Цинцю отложил лапшу и крепко обнял сына. — Прошу прощения, А'Юань. Я вышел из себя и огорчил тебя и твоего папу. Пойдем домой и съедим лапшу, хорошо? Они вернулись домой и застали Лю Цингэ, ожидающего у двери. Он выглядел намного спокойнее, чем когда стоял лицом к лицу с Юэ Цинъюанем. Он посмотрел на Шэнь Цинцю с извиняющимся лицом, прежде чем медленно приоткрыл губы и нерешительно произнес. — ..Ши... Шисюн? Шэнь Цинцю усмехнулся. — Я вернулся, муж. Удивленное облегчение омыло противоречивое выражение лица Лю Цингэ. Он взял руку Шэнь Цинцю и поцеловал её. — Я прощен? Шэнь Цинцю покачал головой. — Это я должен извиняться. — Нет, ты был прав. После того, как родился А'Юань, мы оба были слишком заняты, ухаживая за ним… Я обращался с тобой не так хорошо, как следовало бы, — признался Лю Цингэ. Шэнь Цинцю смущенно прикусил нижнюю губу. — Это… Я не злился на тебя. Я никогда не злился. Сначала я просто хотел подразнить тебя, но зашел слишком далеко. Лю Цингэ поперхнулся. — Это была шутка?! Ему потребовалось некоторое время, чтобы услышать, как Шэнь Цинцю называет его "мужем", а понижение в должности до "шиди Лю" вовсе не заставило бы его смеяться! — Это было не смешно, я знаю. — ...Давай поговорим об этом позже. Шэнь Юань усмехнулся. Ссора немного напугала его, но теперь все было хорошо.

***

— Так почему же "шиди Лю"?” - спросил Лю Цингэ в ту ночь, лежа в постели после того, как уложил Шэнь Юаня спать. Они решили приберечь разговор, который им понадобится после того, как Шэнь Юань окажется в постели — спорить в присутствии ребенка было достаточно плохо, им не нужно было вести этот разговор при нем, на случай, если голоса снова будут случайно повышены. — Мне следовало бы спросить тебя. Ты действительно не помнишь, что случилось прошлой ночью? — спросил Шэнь Цинцю. Он не сразу присоединился к мужу в постели, а остался стоять перед комодом, хотя теперь смотрел не в зеркало, а на Лю Цингэ. — ...Я думал, что обидел тебя. Разве не поэтому ты расстроился? Ты сказал, что твое тело болит, и я... — Лю Цингэ замолчал. — Мне действительно было плохо. Я редко приношу тебе подарки по сравнению с тем, что было до нашей свадьбы. Шэнь Цинцю покачал головой. — Я бы предпочел, чтобы ты остался здесь со мной, а не ходил за подарками. И еще... мое тело болело, но в хорошем смысле. Ты, должно быть, был настолько сбит с толку своим гоном, что плохо помнишь, но прошлый вечер был одним из лучших. Лю Цингэ покраснел. Он немного поиграл пальцами, затем достал из сумки завернутый в ткань предмет. — Ну что ж… Сначала я думал, что причинил тебе боль, поэтому купил это вместе с веером. Шэнь Цинцю поднял бровь, когда Лю Цингэ развернул его. Это была маленькая фарфоровая баночка... — Лечебное масло? Ты собираешься сделать мне массаж? Лю Цингэ застенчиво потер затылок. — Если ты тоже этого хочешь. “...” Хм? Уши его мужа теперь были совершенно красными. — Ну что ж… если бы я причинил тебе боль… может быть, ты сможешь использовать его на мне? ...Ох.

***

Шэнь Цинцю вырвало в маленькое деревянное ведерко. Обедом была лапша Шэнь Юаня — одна кастрюля, разделенная между семьей из трех человек. На вкус Шэнь Цинцю она была немного солоновата, но он съел все, чтобы сделать Юань счастливым. Он, вероятно, должен был позволить Цингэ съесть его порцию, если бы он знал, что ему будет плохо. Лю Цингэ проснулся, услышав шум, и поспешил к нему, не обращая внимания на холодный утренний воздух, коснувшийся его голой кожи. — Ты в порядке? — ...Наверное, лапша. Не говори А'Юаню, — сказал Шэнь Цинцю и вытер рот. Лю Цингэ нахмурился. Лапша показалась ему очень вкусной. Может быть, Шэнь Цинцю просто плохо себя чувствовал, или… ...он был довольно энергичен, когда накануне вечером у них было примирение. С чего бы ему вдруг сейчас испытывать расстройство желудка? — Мне позвать шиди Му? — спросил он. Шэнь Цинцю покачал головой. — А'Юань тогда не будет волноваться? Не нужно, немного отдохнуть будет неплохо, — сказал он и плюхнулся обратно в постель. И все же на следующий день и еще через несколько дней то же самое тошнотворное чувство вернулось к нему утром.